Он сместился вместе с креслом вправо вдоль стола, освобождая место Веронике. Она давно не удивлялась ни тому, что хозяин квартиры не здоровается, ни тому, что не предлагает сесть. Сама взяла раскладную табуретку, которую когда-то сама же сюда и принесла. Раздвинула и поставила рядом со столом.
Села. Надела наушники. Коснулась мышки, включая воспроизведение записи.
Звонили по скайпу. Безликий цифробуквенный ник, пустота на месте аватарки. Вероника готова была спорить на что угодно, что звонивший едва успел зарегистрироваться. Обычное дело, в общем-то, каждый первый так звонит.
Звук вызова – и почти сразу знакомое равнодушное:
– Алло.
– Э-э. Здравствуйте. Это господин Неон?
«Мужчина. Не пожилой, но зрелый, лет сорока или около того», – решила Вероника. В определении возраста она обычно не ошибалась.
– А вы, звоня господину Неону, ожидали услышать кого-то другого?
Тоже привычный отзыв. И привычные секунды неловкого молчания.
– Ну… я не знаю. Может, у вас администратор на звонки отвечает.
– Нет. – Все то же равнодушие в голосе.
– Что ж, хорошо. – Мужчина откашлялся. – Я пока не представляюсь; если договоримся – это успеется.
По молчанию на другом конце провода чувствовалось, что даже если собеседник останется безымянным навеки, «господина Неона» это ни на секунду не обеспокоит. В этот момент примерно каждый десятый из звонивших разговор обрывал. Не у всех хватало нервов на то, чтобы беседовать с равнодушной тишиной. Мужчина оказался крепким.
– Так вот, – продолжил он. – Не скажу, чтобы я являлся давним поклонником вашего… э-э… творчества. Дочь увлекается, я случайно увидел. И подумал, что вы можете мне помочь. Если, конечно, то, что вы показываете в своих роликах, правда, а не искусно сфабрикованные фальшивки. – Мужчина сделал вопросительную паузу.
Явно рассчитанную на то, что его кинутся заверять: ах, ну что вы, какие фальшивки! Но «господин Неон» все так же невозмутимо молчал.
– Это правда? – уточнил мужчина. – То, что вы показываете в роликах, – реальные расследования?
– Да.
– Хорошо, поверю вам на слово. И перейду к делу. Скажите, в какую сумму мне обойдется расследование убийства двадцатипятилетней давности?
– Год назовите точно, – потребовал Неон.
– Девяносто седьмой.
– Убитый имел отношение к преступным группировкам?
– Нет. Он был исключительно порядочным челове…
– Воевал? Девяносто седьмой – это вторая чеченская, – перебил Неон.
– Нет.
– Локация?
– Что, простите?
– Где произошло убийство?
– В Смоленске. Прямо в центре города.
– Характер убийства?
– Э-э… Что вы имеете в виду?
– Что произошло с вашим порядочным человеком?
– На него напали в парке, во время прогулки. – Голос мужчины дрогнул. – Зарезали. Он был одной из жертв маньяка.
– Хорошо.
– Что-о? – обалдел мужчина.
– Говорю: хорошо, я беру ваше дело, – скучно пояснил Неон. – Рассказывайте дальше. Стоимость расследования определю исходя из того, что известно вам и официальному следствию.
– Я не готов разговаривать об этом по телефону.
– Давайте встретимся, расскажете лично.
– Хорошо. Когда?
– Можно сейчас.
– Но сейчас почти полночь…
– Да, я в курсе. Часы у меня перед глазами.
– Кроме того, я нахожусь в Смоленске. А вы?
– В Москве.
– И вы готовы приехать ко мне?
– С чего вы взяли?
Мужчина снова подвис.
– Но вы сказали: «Давайте встретимся»?
– Сказал.
– То есть это я должен приехать в Москву? – уточнил мужчина.
– Разумеется. Это ведь вы хотите, чтобы я добыл информацию.
– Ну… хорошо, – помолчав, решил мужчина. – Я приеду завтра. Утренний поезд приходит в двенадцать десять.
– Принято. В двенадцать десять вам позвонят на этот айпи и назначат место встречи.
Соединение прервалось. Вероника сняла наушники. Пообещала:
– Тиша, я тебя прибью.
Собеседник поморщился. Он терпеть не мог «Тишу». «Тиму» и «Тимошу», впрочем, тоже не выносил. Настаивал на том, чтобы Вероника звала его Тимофеем, но она этого не делала из вредности.
– Ты пригнал меня сюда ночью для того, чтобы сообщить, что завтра в двенадцать десять я должна буду назначить встречу очередному психу? – постепенно закипая, продолжила Вероника. – Подождать с этим до утра никак не мог? Я, между прочим, не только твои руки-ноги! У меня, между прочим, личная жизнь есть! Точнее, могла бы быть, если бы кое-кто оставлял мне на нее время.
Она вскочила с табуретки. Тимофей снова поморщился, на этот раз пренебрежительно, и, оттолкнувшись ногой от пола, качнул гамак.
Гамак был закреплен между двумя столбами. Тимофей периодически перемещался из-за стола в него. Системы в перемещениях Вероника не прослеживала, однако это не означало, что ее не было.
Привычки Тимофея подчинялись собственной логике – как успела убедиться Вероника, порой весьма далекой от логики обычных людей. Впрочем, как было далеко от обыденности все, что касалось Тимофея. Впервые попав в эту квартиру, увидев растянутый между столбами гамак, а также висящую на вбитых в другие столбы крюках одежду, бейсболки, боксерские перчатки и прочие предметы, о назначении которых даже не догадывалась, Вероника, мягко говоря, удивилась. Осторожно поинтересовалась, для чего в квартире столбы. Тимофей объяснил, что они достались в наследство от предыдущего хозяина.
«А убрать этот кошмар – никак?» – удивилась Вероника.
«Почему – кошмар? – встречно удивился Тимофей. – И зачем их убирать? Если я уберу столбы, куда повешу гамак и вещи?»
Вероника к этому моменту уже огляделась по сторонам и вопросы задавать перестала.
Квартира Тимофея представляла собой безумную смесь хакерской берлоги, туристического лагеря и спортзала. Часть ее занимали велотренажер, силовая скамья со штангой, боксерская груша, шведская стенка и прочая спортивная дребедень. На полу лежали маты. Все новенькое и, сколь могла судить Вероника, недешевое. У противоположной стены стоял длинный стол с мониторами, принтером и ноутбуком, лежали шнуры, мотки проводов, разрозненные детали компьютерной начинки, книги, распечатки статей и канцелярские принадлежности. Судя по мониторам и принтеру, на таких вещах Тимофей тоже не экономил. Между двумя столбами висел гамак, в углу приткнулась кровать. В противоположном углу из-под школьной парты, застеленной куском линолеума, выглядывал небольшой холодильник. На парте стояли микроволновка и чайник. Этот угол назывался «кухней».
Привести квартиру в божеский вид Тимофею мешало не отсутствие средств – размер его гонораров Веронике был известен, – а искреннее непонимание, для чего нужно что-то менять. В нем удивительным образом уживались стремление к комфорту и неприхотливость, граничащая с наплевательством. Например, девайсы, необходимые для работы, Тимофей покупал без оглядки на цену. Так же, как и спортивное оборудование. Так же, как долго и привередливо выбирал гамак. А школьную парту, на которой стояли чайник и микроволновка, он притащил с помойки. До тех пор, если Вероника правильно поняла, чайник и микроволновка стояли прямо на полу. И кровать появилась в доме только благодаря Веронике, которая время от времени оставалась ночевать, до того Тимофей спал на матрасе, брошенном на пол.
Так же наплевательски он относился к своей внешности. Джинсы, майки и кроссовки занашивал до состояния абсолютной ветхости. Густые темные волосы раз в полгода, когда отрастали, безжалостно сбривал под машинку. В квартире было единственное зеркало – прислоненное к стене в ванной трюмо с отбитым углом. Тоже, как уже без удивления узнала Вероника, подобранное на помойке. Тимофей заглядывал в него, когда брился. И вряд ли его в эти моменты интересовало что-то, кроме щетины на подбородке. Вряд ли думал о том, что у него охрененная фигура, идеальный овал лица и твердая, волевая челюсть. А глаза – до того светлые, что кажутся прозрачными, Вероникина бабушка говорила про такие «с поволокой».
Сейчас в этих прозрачных глазах сквозило недоумение. Тимофей не понимал, что может быть интереснее нового расследования и от каких таких важных дел он мог оторвать свои «руки-ноги». Веронику он считал своей собственностью и не видел необходимости это скрывать.
Он и в детстве был таким, командовал Вероникой без зазрения совести. Соседями они, правда, были недолго, едва ли год, потом родители Тимофея переехали в другой город. А потом они не виделись почти двенадцать лет. И тем не менее – по единственному короткому обращению в Сети Вероника поняла, кто это. Он позвал – она побежала. И только сидя в электричке, задумалась: а с какой стати, собственно, бежит? Тимофей ведь знает, где она живет. Мог бы и сам приехать, не развалился бы…
Вероника ворчала по привычке, догадываясь, что от ее ворчания ничего не изменится. Тимофей живет так, как удобно ему. На удобство тех немногих, кого допускает в свой мир, этому парню глубоко плевать. Ничего нового, в общем-то, он и в детстве был таким – всегда серьезный, сосредоточенный на чем-то своем мальчишка. Уже тогда казалось, что он существует в собственном мире, без оглядки на окружающих. Этим самым миром, наверное, он и запал Веронике в душу. Все-таки не каждый день встречаешь пацана, интересующегося настолько странными вещами и настолько непохожего на других.
«Чтоб ты провалился, чертов гений», – ворчала Вероника, разбуженная в пять утра, выдернутая из ванной или из мужских объятий. Ворчала – и продолжала выполнять его распоряжения.
– Ладно, – вздохнула Вероника. Села в кресло Тимофея, подкатилась поближе к гамаку. Скрестила на груди руки. – Совесть – это такая штука, с которой тебе уже вряд ли доведется познакомиться. Можешь хотя бы объяснить, что такого интересного в убийстве из девяностых? Небось, обычные разборки. Сам знаешь, что тогда в стране творилось.
– Вот именно, – кивнул Тимофей. – В стране творилось такое, что правоохранительным органам было, мягко говоря, не до маньяков. Должного внимания расследованию наверняка не уделили. Я все время, пока тебя ждал, пытался найти хоть какую-то информацию по делу. Ноль. Тишина. Будто и не было никакого серийника.
– А может, и правда не было? – бросила Вероника. Встала и отошла в «кухонный» угол. Наполнила чайник водой из пятилитровой канистры, нажала на рычажок. – Может, этот дядька, который звонил, – из тех придурков, что шапочки из фольги носят? Его, может, инопланетяне похищали или агенты ЦРУ за ним подглядывают?
– Нет, – уверенно отсек Тимофей. – Дядька деловой, по тону слышно. Тратить время на ерунду не привык. Такие перед тем, как что-то делать, десять раз все обдумывают. Это не «пустышка», точно.