Цеппелин останавливался постепенно. Сначала везде зажегся свет, и я чуть не вскрикнула от резкой боли в глазах. После темноты зарево казалось невыносимым. Пришлось зажмуриться. Потом Клайв схватил меня за руку, спасибо – рот не зажимал. Грохот стихал, зато сменился дребезгом тяжелых сапог по железному полу. Это были рабочие, они перебрасывались фразами вроде «давления норма», «ныряем уже», «спуск давай». Нас никто не заметил. Когда шаги отдалились, мы стали потихоньку выползать к выходу. Снова бултыхнулось в кишках – а потом цеппелин окончательно замер. Должно быть, сел в порту.
– Вот мы и в городе мечты, – пробормотал позади уже знакомый голос Клайва.
Я опасалась, что машинное отделение окажется закрыто, но дверь поддалась. Снаружи уже толпились. Третий класс с узлами и баулами вываливался с нижней палубы. Оттуда тянуло кисло-горьким – лук, перегар, немытые тела. Почти как в приюте Тетки. Если бы не перегар. Майки иногда протаскивал бутылку «залипуховки», но мы ее пускали по кругу, и каждому доставался едва ли глоток.
– Давай в толпу, – командовал Клайв, и его очень хотелось пнуть. Но вообще-то он был прав, самое время смешаться с людьми. Вон с теми – в грязной одежде, с потертыми корзинами и тюками. Толстая тетка тащила в железной клетке истошно квохчущих кур. Рядом с ней шатался бородатый мужик в расстегнутой куртке без рубашки. Целый выводок сопляков цеплялся за латанную-перелатанную материнскую юбку. Мелкая девчонка отбилась и принялась реветь, ее едва не сбили с ног двое мужиков, но третий подхватил и кликнул горе мамашу. Семья воссоединилась.
Я нырнула подмышку длинному носатому типу с огромным чемоданом, который тот волок прямо на похожей на кабачок голове. Оглянулась – не отстал ли Клайв, и сообразила, что даже не успела его как следует рассмотреть. Ухо вот только запомнила.
Ладно, снаружи встретимся. Наверное.
Толпа выплюнула нас на мостик, ведущий от цеппелина к портовой площадке. Мне пришлось почти бежать, потому что на пятки наступали люди, кто-то пихнул в бок с мерзким «Кдапрешь», другой едва не сбил с ног.
– Клайв! – позвала я уже снаружи. Здесь толпа рассыпалась в разные стороны. Кто-то волок свои баулы к тележкам. Некоторые останавливались поодаль, чтобы прикурить. Куры толстой тетки надсадно квохтали. Хозяйка отбивалась от молодчика в полосатой рубахе и кепке, то ли грузчика, то ли вора.
– Клайв!
– Тут я, – плеча коснулись позади, а потом оттащили подальше от людского потока, к серо-сизой колонне, подпирающей козырек. Впервые я рассмотрела Клайва при свете дня. Он казался старше меня, но ненамного, на пару лет или вроде того. У него оказалось тонкое узкое лицо, взлохмаченные белесые лохмы и голубые глаза. Он был худощавый, но не заморено-тощий. В целом, решила я, довольно симпатичный. Униформа аэронавта на нем будет смотреться просто зашибись.
Я поправила собственные волосы. Они у меня и так вечно торчат в разные стороны, а уж после поездки в машинном отделении цеппелина, наверное, похожи на облезлый веник и воронье гнездо одновременно. На веник в вороньем гнезде.
– Ну… приятно познакомиться, что ли. Еще раз.
Он почему-то улыбнулся, и кивнул – в точности как там, в темноте. Ухо знакомо дернулось вниз. Я фыркнула, отводя взгляд.
– Ладно, – а потом сунула руки в карманы потрепанной куртки. – Давай теперь… а куда, кстати? Разберемся. Этот Фраенбург – просто большой Осколок, верно?
Я перевела взгляд в сторону цеппелина. Махина по-прежнему изрыгала людей, но теперь медленней. Появлялись нарядные дамы и господа, лакеи в темно-красных дорогущих ливреях тащили сверкающие плотной кожей чемоданы. Первый класс. Богачи. Но позади – все тот же зумф, бесконечная пустота. Цеппелин держится высоко, никакие зубатки, пеликаны и сименхелы не доберутся. Густо-лиловая бездна мелькала далекими сполохами электричества. Аэронавты спускаются именно туда. На глубине зумфа водятся монстры, но можно найти и полезное, многоп полезных штук. Ну, а ремонтники следят, чтобы Осколки – острова тверди над пустотой, – не рухнули в никуда.