Глава 5

Поднявшись по широким ступеням, Мерзем-ага окинул задумчивым взглядом приготовившихся к штурму янычар, выстроившихся по обе стороны от сомкнутых до поры створок входа. Затем ещё раз для успокоения совести просканировал дворец на предмет магии. Но ничего такого не ощущалось, и он, посмотрев на сотника, кивнул головой, после чего сделал лёгкий, чуть ленивый жест ладонью, отправляя солдат на штурм.

Схватившись за массивные ручки, стоявшие первыми янычары оттянули тихо заскрипевшие двери на себя, открывая темнеющий проём внутрь дворца, в который после секундной рекогносцировки сплошным потоком полилась султанская гвардия, полная решимости найти и покарать нечестивца.

Стоявший на крыльце мастер огня лишь холодно улыбался, наблюдая за живой людской рекой, обтекающей его с двух сторон. Три сотни отборных султанских воинов. Практически все с защитными амулетами и заговорённым оружием. Кто, ну кто, будь он хоть трижды маг, справится с такой силой?

Вот только на мгновение улыбка мастера поблекла, когда тёмный зёв ворот вдруг показался похожим на жадный, широко распахнутый рот, поглощающий всё без остатка. Тряхнув головой, он постарался избавиться от наваждения, а затем, когда все, кроме двоих, державших двери, оказались внутри, грубо спросил:

– А вам что, особое приглашение нужно?

Оба воина вдруг посмотрели на мага широко раскрытыми глазами с застывшей на обильно потеющих лицах гримасой ужаса и непонимания, и тот, что был постарше, жалобно, совсем неподобающе отважному воину султана произнёс:

– Мы не можем, мастер.

Приглядевшись, Мерзем-ага внезапно увидел, что ладони, крепко сжимающие дверные ручки, как-то странно посерели, и серость эта медленно, но верно ползёт по рукам всё выше.

“Окаменение?” – закралась в голову мысль, но будучи стихийником, он бы прекрасно ощутил родственную магию. Нет, здесь было что-то иное.

– Мастер, – умоляюще обратился второй, – помогите!

“Как я помогу? – недовольно подумал огневик. – Я ведь даже не знаю, что это такое”.

Но всё же, ещё раз оглядев намертво закаменевшие руки, парой коротких ударов плазменного кнута отсёк ручки от двери, освобождая янычар.

Двери, которых более никто не удерживал, медленно сомкнулись, а Мерзем, вновь взглянув на упавших на колени побледневших подчинённых, нахмурился пуще прежнего. Серая хмарь и не думала спадать, даже не собиралась останавливаться, всё так же поглощая руки воинов пядь за пядью.

– Мастер!

Ужас, неприкрытый и животный, послышался в этом истошном всхлипе более молодого янычара, и маг, уже больше не сомневаясь, коротко и жёстко приказал:

– Вытяните руки вперёд.

Снова хлёсткий удар плети, и под вой, вырвавшийся из человеческих глоток, и распространяющийся запах горелой человеческой плоти пара обрубков с глухим стуком упала на серый камень крыльца.

Посмотрев на закрывшийся вход, трогать который руками не было никакого желания, Мерзем попросту порубил магией петли створок, заставляя последние сначала медленно, а затем всё ускоряясь, рухнуть внутрь с грохотом, эхом прокатившимся по внутренним залам.

Но едва мастер огня попытался войти внутрь, как ему навстречу из полутьмы, пошатываясь и зажимая лица руками, выбежали несколько янычар. Вот только… от вида солдат даже привыкшего ко всему Мерзема передёрнуло, и он смог разве что ругнуться:

– Иблис!

Головы их были раздуты, глаза – выкачены, а из горла доносилось лишь хриплое бульканье, совершенно не похожее на человеческую речь.

Ещё не страх, но лёгкое сомнение медленно начало заполнять сознание мага. Однако, отбросив пораженческие мысли, он решительно шагнул внутрь, для собственного успокоения запалив в ладони огненный шар. Каким бы сильным колдун ни был, гвардию султана ему не победить.

Но чем дальше он продвигался внутрь, тем медленней становились его шаги, потому как не было и десятка метров, на которых бы не корчились в муках доблестные солдаты султана. Вплавленные в камень, ослепшие, обделавшиеся, покрывшиеся странными и страшными болячками. Казалось, фантазия колдуна безгранична, и всё новые и новые жертвы его извращённой магии попадались Мерзему по пути.

Наконец он нагнал сотника, что с пятьюдесятью воинами застыл в преддверии длинного коридора, ведущего в восточную часть дворца.

– В деревне говорили, что колдун обитает именно там, в покоях госпожи, – повернул напряжённое лицо к магу воин.

– Тогда что стоите? Вперёд.

– Рахим, – скомандовал сотник, и один из янычар, собрав всё имеющееся мужество, с диким криком, подняв вверх саблю и выставив перед собою щит, бросился в коридор.

В этот момент Мерзем смог воочию увидеть проклятое колдовство, и сомнений в том, что тут поработал адепт проклятий, не осталось.

Буквально на третьем шаге бегущего воина поразило первое проклятье, заставив зашататься словно пьяного. Следом – второе, Мерзему даже показалось, что на миг он увидел вспыхнувшее в воздухе плетение. А после невезучий янычар, так и не остановившись, влетел в третье. И вот этого уже оказалось слишком много для человеческого тела. Маг почувствовал всплеск магического эха, рождённого вошедшими в резонанс заклятьями, и янычар, вспухнув словно шарик, внезапно лопнул и растёкся по полу зеленоватой дурно пахнущей жижей, тут же запузырившейся и зашипевшей на мраморных плитах.

За спиной послышался глухой ропот, мигом стихший, стоило мастеру огня недовольно оглянуться.

Помолчав пару секунд, мужчина произнёс:

– Скорее всего, все ловушки уже сняты. Коридор должен быть безопасен.

– Фархат, – снова приказал сотник, направляя следующего янычара.

Но и второму удалось сделать лишь несколько осторожных шагов, а далее казавшийся незыблемым камень превратился в песок, утаскивая истошно завопившего воина куда-то вниз.

Скрипнув зубами от злости, Мерзем прошептал одними губами короткую формулу, и из двух выставленных вперёд ладоней с гулом рвануло, закручиваясь, жаркое пламя, жадно облизавшее пол, стены и потолок коридора, заставляя те покрыться копотью и задымить.

Висевшие на стене ковры сожрало за доли секунды, потолочные балки обуглило, а когда маг влил дополнительные силы в заклинание, то и камень стен, раскалившись до красноты, стал медленно оплывать словно свечной воск.

Наконец, решив, что этого хватит и привязка проклятий уничтожена, он кивнул сотнику, что, спасаясь от магического пламени, вместе с янычарами отодвинулся на десяток шагов назад, и объявил, чуть тряхнув кистями рук:

– Всё, как остынет, можно идти.

– Благодарю, ага, – поклонился опытный служака.

Ждать пришлось почти полчаса, но после них по пошедшему буграми и трещинами камню уже можно было ступать, и проверив коридор, султанская гвардия вновь рванула вперёд.

А ещё через полчаса мастер огня только и мог, что крыть последними словами и колдуна, и дворец, и чёртову магию проклятий, с которой возможно было бороться лишь выжигая всё подряд до потери физической крепости, тем самым разрушая структуру привязки заклинаний.

Все комнаты и все коридоры оказались буквально напичканы всевозможными проклятиями, по сути, то была одна большая ловушка, в которую они так неосмотрительно вляпались.

Однако назад дороги не было, не могли янычары отступить. Любым путём, ценой любых потерь, но колдуна требовалось найти и казнить. Как того пожелал султан Сарумян.

Людские резервы таяли с пугающей быстротой, и в покои госпожи они ворвались всего вдесятером, почерневшие от копоти, провонявшие дымом, полные злости и ярости, и всё для того, чтобы понять, что помещения девственно пусты, а колдуна и след простыл.

И тут Мерзем сделал страшнейшую ошибку – обогнал своих собственных солдат. Когда его рука коснулась балдахина кровати, срывая тот в порыве бешенства, дабы выместить гнев хоть на чём-то, как внезапно со слышимым лишь ему одному звоном лопнула в воздухе струна заклятья, и маг с ужасом почувствовал, как теряет контроль над собственным телом. Он зашатался, как кое-кто из солдат до этого, зрение расплылось, теряя фокусировку, мышцы расслабились. Мерзем ощутил побежавшую по ноге струйку мочи, а затем его собственная магия вырвалась наружу.

Мастер огня буквально взорвался, испепеляя ближайших янычар, заставляя защитные амулеты вспыхнуть и почти мгновенно потухнуть, чернея и трескаясь.

А дальше огненный шторм стал расти и шириться, закручиваясь вокруг ставшего эпицентром мага, выжившие же сотник и пара солдат, бросив всё, сломя голову кинулись к выходу.

Это был полный провал.

Когда контроль наконец вернулся к Мерзему, от дворца любимой дочери султана не осталось почти ничего. Досуха выдоенный вырвавшейся на свободу магией резерв мастера огня не оставил камня на камне, испепелив до основания немаленькое здание, и выбирался наружу абсолютно голый, оставшийся совершенно без одежды, также пожранной огнём, маг из глубокой воронки с оплавленными стеклянными краями. Тело его жирно и густо покрывали сажа и копоть, и в первый момент, когда в вечерних сумерках буквально из-под земли показалась чёрная рука, немногие оставшиеся невредимыми солдаты, не говоря уже о местных бостанджи, и вовсе давших зарок больше к проклятому месту не приближаться, истово взмолились всем известным богам, моля о снисхождении.

Узнали уважаемого Мерзема-ага не сразу, и тому целых десять минут пришлось приводить солдат в чувство, пока наконец они, дрожа и запинаясь на ходу, не отвели его к разбитому в отдалении лагерю.

Кое-как отмывшись и устало упав на кровать в собственном шатре, мастер огня прислушался к сосущему чувству внутри и, мысленно вздохнув, понял, что творить магию сможет теперь не скоро, никак не раньше следующей седьмицы, после чего, посмотрев на подрагивающие руки, хриплым голосом велел найти кого-нибудь обученного грамоте и письму.

Пора было писать отчет султану и готовиться к поискам беглого колдуна.

– От Мерзема-ага ещё никто не уходил, – с угрозой в голосе пробормотал маг, но всплеск эмоций съел последние силы, и он рухнул на кровать, в изнеможении прикрыв глаза.

* * *

Уже под вечер, когда мы искали место для ночлега в этих бескрайних песках, мне неожиданно икнулось, и я вспомнил про оставленные идущим по мою душу султанским воинам сюрпризы.

На секунду мне даже стало их немного жаль, всё-таки кое-какие проклятья были весьма убойны, что в отсутствие квалифицированной ведьмы ничего хорошего не сулило, но затем я волевым усилием жалость из себя вытравил – в конце концов, это не я пришёл к ним, а они ко мне.

– Здесь, – наконец буркнул Калим и, остановив верблюда, легко соскользнул с него на землю. У меня столь же ловко не вышло, но и как мешок с картошкой я тоже не рухнул, приземлившись вполне себе на ноги. Рядом остановился и верблюд с Аллой и Дином, что покорно следовали вместе с нами.

Руки их были связаны, ковёр-самолет – надёжно приторочен к седлу, да и так и не снятое мною с Дина проклятье потихоньку пополнялось силами Аллы. Идиллия, вот только на ночь требовалось принять некоторые дополнительные меры.

Начальник стражи пошёл разводить костер, а я занялся подготовкой ночлега, внимательно посматривая за вороватой парочкой. Несмотря на наш договор и нарочитую покорность, доверия к ним я не испытывал. И первым же делом возвёл из песка для них клетку, в которую они под моим внимательным взглядом безропотно зашли.

В трудовой магии Алла не смыслила ничего, умея лишь насылать полуспонтанные проклятья, поэтому разрушить клетку магией ей было не под силу. Можно, конечно, постепенно истощить вложенный в клетку резерв, методично нанося удары чем-нибудь тяжёлым, но подобные действия я почувствую даже сквозь сон, поэтому не было смысла бояться, что под покровом ночи они решат нас покинуть.

Затем, пока Калим разводил костёр и, расставив над ним треногу с котелком, готовил что-то походно-съедобное, я обошёл нашу стоянку кругом, растягивая тонкую паутинку сторожевого заклятья. От гостей извне тоже следовало обезопаситься, мало ли кто тут шастает ночами.

А далее, придирчиво оглядев окружающие барханы, принялся возводить временное жилище и для себя.

Это Калим мог особо не переживать и спокойно улечься на песок, бросив под голову седельную сумку, он, в конце концов, в родных краях. Для меня же здесь чужая, враждебная земля, от которой ничего хорошего я не ждал. Поэтому ещё раз взвесив все “за” и “против”, я принялся возводить купол из песка. Не сплошной, в центре купола я запланировал парочку воздуховодов с изогнутым в нескольких местах коленом, чтобы не смогли ни влить какую-нибудь жидкость, ни выстрелить через это отверстие в меня, например, с арбалета.

– Что? – спросил я у мужчины, когда тот покосился на моё напоминающее эскимосское иглу жилище.

– Да так, мелочи, – отвернулся он и, зачерпнув ложкой варево из котелка, подул, после чего осторожно попробовал. И вроде бы ничего такого не сказал, но сразу стало ясно, что он меня считает законченным параноиком. Ну и пусть. Ведь если у вас паранойя, это вовсе не значит, что за вами не следят.

Сумерки в пустыне наступают быстро, и не успели мы сесть ужинать, как на землю упала тьма, оставив лишь небольшой круг света вокруг костра, а на небо высыпали необычайно яркие звезды. Дневная жара быстро уступила место прохладе, и кожу слегка захолодило подувшим откуда-то ветром.

Взяв две плошки, я протянул их Калиму, а затем, присовокупив пару лепёшек, отнёс уже наполненные моим невольным спутникам. Вернувшись, достал личную миску с ложкой и, понаблюдав, как мужчина зачёрпывает с котелка себе, тоже положил густой похлебки.

Вновь мысленно пробежался по своим действиям – всё ли сделал, всё ли учёл? Но вроде особых дыр в защите не осталось, так что, облегчённо вздохнув, я сел рядом на песок, скрестив по-турецки ноги, и, втянув носом идущий от варева дух, аккуратно попробовал. Кивнул Калиму, признавая вполне сносный кулинарный талант. Вполне сытно и в меру вкусно, если с поправкой на почти полное отсутствие соли, но к этому давно привык.

– Как думаешь, долго искать эти развалины? – спросил я чуть погодя, глядя, как мерно тлеет кизяк.

– Пустыня большая, – пожав плечами, ответил Калим, завалившись на бок и то и дело вороша палкой необычное топливо. Впрочем, пахло оно не сказать что сильно неприятно, скорее специфично. Да и где тут, в пустыне, найдёшь дрова-то? И с собой их много не потаскаешь. А вот высушенный навоз местной скотины в качестве запаса топлива подходил как нельзя кстати.

– И всё-таки?

– Ну, три-четыре дня, думаю, но это если мы выйдем прямо в нужное место, а так боги знают, сколько продлятся поиски.

В этот миг из клетки подал голос Дин. Поднявшись и схватившись за прутья из песка, что были крепче стальных, он негромко заявил:

– Я найду быстрее.

– Уверен? – повернул я голову к нему. – Пустыня и вправду большая.

Собеседник качнул головой и, показав на притороченные к верблюду сумки, сообщил:

– У меня есть амулет, который, если рядом старая магия, начинает светиться. Я уже находил несколько таким мест. Правда, они были почти полностью засыпаны песком.

– Светиться, говоришь? – я поднялся, подходя к поклаже.

– Справа, – подсказал парень, наблюдая за мной. – Он круглый и ребристый.

Протянув было руку, я внезапно вновь преисполнился подозрений, поэтому сам искать амулет не стал и, сняв сумку, протянул начальнику стражи:

– Посмотри, где он там.

Порывшись внутри, Калим достал нечто, поместившееся в ладони и завёрнутое в ткань. Развернув, вытащил чуть блеснувший в неярком свете приличных размеров кусок чего-то, напоминавшего гранёное стекло или полностью прозрачный кристалл.

– Да, это он, – подтвердил парень.

Убедившись, что это не ловушка и артефакт в руках моего спутника никак себя не проявляет, я требовательно протянул руку.

А затем, когда предмет перекочевал ко мне, подчинившись наитию, коснулся “стекла” кольцом. Ведь, если по логике вещей, то как раз содержало в себе древнюю магию. И когда внутри кристалла засветился тусклый огонек, я сам себе чуть криво улыбнулся. Похоже, мы и вправду найдём эти чёртовы развалины, а с ними и способ, чтобы высвободить мои инквизиторские силы.

Загрузка...