Не позволяйте слову «пассивный» ввести вас в заблуждение. Пассивный агрессор такой же пассивный, как серый кардинал – безвластный. Напротив, если поставить пассивного и активного агрессоров рядом и по очереди поссорить их с вами, то со вторым вы быстро перейдете в крик или драку, успокоитесь, помиритесь и разойдетесь, благодарные друг другу за выпуск пара.
С пассивным агрессором такой фокус не пройдет. Это человек, который будет изводить вас своей агрессией на протяжении долгого времени, потому что он не способен от нее нормально разрядиться. Ему снова и снова нужна доза негатива, который он выпускает по чуть-чуть. Когда же ему удается вывести вас на открытую агрессию, он может ощутить обиду и скинуть через нее часть внутреннего напряжения.
Удовольствие, которое пассивный агрессор испытывает от обиды, похоже на сексуальную разрядку, только без оргазма (в отличие от активного выплеска агрессии). Вроде было, а вроде что-то не то. Нет достойного финала, значит, нет удовольствия и надо продолжать поиск.
Спойлер. Этот поиск никогда не увенчается успехом, если не сменить подход к делу.
В случае активного агрессора возникает своего рода зависимость от агрессии: ее тоже очень много, а разрядки – сильные и мощные, но кратковременные. Поэтому оба вида агрессоров может раздражать все что угодно.
Важное замечание: не питайте иллюзий, будто вы способны предугадать, что разозлит пассивного агрессора в следующий раз. Даже если вы двадцать лет живете под одной крышей, следующая причина недовольства – это всегда сюрприз!
Вы можете сказать, что привыкли к издевкам и унижениям, знаете триггеры своего пассивного агрессора, стараетесь их избегать (быть хорошим, да?), но нападки все равно каждый раз ощущаются как в первый раз.
Почему?
Потому что эти слова произносит близкий человек.
И это одна из самых важных характеристик пассивного агрессора. Яростнее всего они нападают на тех, кто любит их, и тех, кого любят они. Парадокс? Да нет, закономерное развитие детской ситуации, продолжение единственного знакомого сценария любви.
Помните, что каждый человек уникален. Всякий раз, встречаясь с новым клиентом на консультации, я могу лишь предполагать, как повлияли определенные происшествия в его жизни на формирование его характера, ценностей, моральных норм или даже хронических заболеваний. Иногда и сам человек не знает, так откуда же знать мне?
И все же мы можем выделить несколько причин, которые в том или ином составе присутствовали в детстве любого пассивного агрессора.
Ребенок, вырастающий в пассивного агрессора, был неудобен своим родителям. Этого ребенка было слишком много для его значимых взрослых. Они отказывались смириться с тем, что их сын или дочь перетягивает на себя внимание и вытесняет огромную часть родительских желаний в свою пользу.
В течение дня родителю по двести раз приходится делать выбор: удовлетворить желания ребенка или отказать ему в угоду собственным и оказаться в ситуации младенческого негодования. Не каждая мать смирится с таким положением вещей.
Куда проще запугать ребенка, заставить его жить так, чтобы не ставить мать перед выбором:
– Будь тише! Не вертись тут! Не кричи!
– Хорошие девочки не плачут / хорошие мальчики не дерутся.
– Ты же не хочешь расстраивать маму?
– Не смейся так громко, ты мешаешь окружающим.
Родитель не способен справляться с отрицательными эмоциями своего ребенка и всячески делает вид, что этих эмоций либо вообще не существует, либо их причина надуманна. Чтобы принимать и пропускать через себя негатив ребенка, у родителя должна быть четкая система проживания своих собственных эмоций.
Елизавета, 23 года, личная терапия:
Я стала пассивно-агрессивной из-за того, что в детстве мне было «не из-за чего злиться». Действительно: меня кормили, давали крышу над головой и одежду. Чего еще желать? И вот я выросла совсем не злая, только пассивно-агрессивная.
Если запреты на эмоции не действуют, в ход идет система наказаний. Это может быть как физическое насилие, так и психологическая ломка характера и манипуляция страхом одиночества:
– Будешь плакать, я сейчас уйду, а ты останешься тут!
– Всем настроение испортила своими истериками.
– Подожди, домой приедем, там хорошенько получишь!
Границы и того и другого вида наказания крайне размыты, потому что система наказаний ограничивается только фантазией родителя.
Обратите внимание, что здесь я не говорю об отсутствии любви к ребенку. Наличие любви в том представлении, которое свойственно конкретному родителю, никак не противоречит тому, что этот родитель разрешает себе истязать ребенка. Любовь и насилие не являются взаимно исключающими понятиями.
Вы можете возразить, что тогда это не любовь. Я же скажу: любовь – это не набор общепринятых постулатов, это категория, наполненная чем-то уникальным для каждого конкретного человека.
Люди, вступающие в абьюзивные отношения, принимают их за любовь. Да, извращенную, но это любовь, которой их научили родители.
Наказание в таких семьях выбирается как мера воздействия, потому что эта же мера в свое время действовала на родителя. Наказание ребенка заканчивается там, где начинается страх родителя перед собственным наказанием: придут злые дяди в погонах; бабушка вступится за внука (условно – накажет родителя); соседи позвонят в дверь.
Ребенок же в силу зависимого положения не способен сражаться с родителем на одном уровне, поэтому все, что ему остается, – это пассивная агрессия.
Отчаянное стремление каждого ребенка – реализовать желание матери. Стремление это, конечно, в корне эгоистично, ведь ребенок исходит из идеи «счастливая мама – счастливый я», но это же и является причиной столь яростных детских попыток добиться результата.
Мы с вами, будучи взрослыми людьми, уже вкусили горькую пилюлю собственного невсесилия и даже, быть может, смирились с этим (хотя кто-то и не смирился, знаю таких; до сих пор верят, что контролируют все в своей жизни). Маленький же ребенок полностью уверен, что схема «счастливая мама – счастливый я» – надежная, как швейцарские часы. Так же, как идея «счастливый я – счастливая мама».
Столкновение с реальностью, при которой ребенок не способен сделать маму счастливой, как бы он ни старался, приводит к переживанию страшного горя, вынужденному отделению от матери (ибо ее чувства для ребенка непереносимы) и ощущению бессилия. А точнее – бессильной злобы. Эту бессильную злобу повзрослевший пассивный агрессор будет вымещать на самых близких, и чем они ближе, тем сильнее реакция.
Мама при этом может быть замечательной, самой лучшей, очень стараться, но правды о своем несчастье она от ребенка не скроет.
Это те родители, которые отмахиваются от ребенка, показывая, что он лишний:
– Сейчас не до тебя!
– Иди лучше поиграй, я потом тебе почитаю (примерно в никогдабре).
– Не видишь, я занята?
– На шоколадку, только не доставай меня, я устала.
И те, которые откровенно против присутствия ребенка не высказываются, но особо о нем ничего не знают. Это классическое поведение отцов.
– В каком ты, говоришь, классе?
(«На первом курсе, но какие мелочи, право».)
– Не нравится кукла?
(«Понравилась бы… лет семь назад».)
– Классное же платье, чего ты! Мы с мамой вместе выбирали. С каких пор не любишь синий цвет? Всегда же любила!
(«Когда мне было девять, пап».)
– Кто такая Самира? А, подружка твоя. У меня все имена в голове смешались.
(«Конечно, пап, трудно запомнить одну мою подругу с именем САМИРА, когда я учусь в российской школе с пятью Катями в классе».)
Когда я спрашиваю своих клиенток, вышедших из подобных семей, а что они знают о своих родителях, ответы порой формулируются с большим трудом. Дети точно так же не представляют, что за личности их родители. Знают только негативные черты характера – то, на что обижены, и некоторые положительные – те, что знают все.
А вот глубже – пустота. Родители не позволили детям приблизиться к ним, не дали сформировать любовную связь, и это тоже – огромная детская боль, вырывающаяся в виде: «Я вам не мешаю?»