Глава 3 Разделить боль
Время шло мучительно медленно и невероятно долго.
Она пыталась читать, но поняла, что из-за тревоги не могла уловить смысл предложений, и в итоге отложила книгу вместе с надеждами на то, что время пролетит быстро.
Она делала все.
Повторяла уже выученные уроки, пыталась снова читать, даже брала в руки альбом, но в голове по-прежнему была каша, и она бросила попытки отвлечься.
Крис молчал. Но он видел беспокойство Хейли, и это не могло его не раздражать. Это мельтешение перед глазами, шорох, шум…
Возможно, надо было ее как-нибудь успокоить. Утешить. Но он даже и пытаться не хотел. Любую поддержку от него Хейли воспринимала в штыки и только сильнее углублялась в переживания.
– Прекрати это, – недовольно цыкнув языком, вдруг произнес Крис.
– Что «это»?
– Прекрати нервничать, – почти выкрикнул Крис, внутренне поражаясь такой недогадливости, если не глупости.
– Но я не могу, – вдруг призналась Хейли и медленно опустилась на край кровати. – Мне страшно…
Она уселась на кровать, скрестив ноги и больше ничего не говорила. Просто молча смотрела в одну точку, про себя считая минуты. Почему-то это ожидание было слишком мучительным. Но она не могла сказать об этом. Только не Крису.
Уж тем более не могла сказать о том, как тревожно ей от одной только мысли о том, что прошло уже больше часа, а мама и Норман все не возвращались.
Сколько Хейли просидела в одном положении, она не знала, но чувствовала, как затекли ноги и шея и как покалывало кожу стоп.
Девочка хотела было сменить положение, но в дверь позвонили так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула на месте.
Когда звонок раздался снова, да еще и три раза, Хейли сорвалась с кровати, не обращая внимания на затекшие ноги. Она выбежала из комнаты, а Крис последовал за ней, но спокойно и без спешки.
Девочка даже не спросила, кто за дверью, она лишь с трудом повернула ключ в замке, чувствуя нарастающее напряжение от бесконечного трезвона, и, распахнув дверь, замерла на месте. Вечерний холод тут же пробрался в дом, но Хейли его как будто не чувствовала.
На пороге стоял Уилл.
Он совсем не походил на себя.
Куртка была распахнута, волосы растрепаны, несколько прядей упало на лицо, а в бархатисто-черных глазах виднелась растерянность. Он долго смотрел на Хейли, изучал взглядом ее испуганное, но какое-то враждебное лицо и спустя некоторое время наконец медленно вошел в квартиру, словно последние силы он потратил на то, чтобы добраться сюда.
Хейли не понимала, почему Уилл молчит и почему у нее самой сердце бьется, словно загнанная птица в клетке.
И вовсе не от радости.
Она уже сделала вдох, чтобы задать вопрос, который мучил ее весь вечер, но лицо Уилла вдруг исказилось болью, и он упал на колени, порывисто прижимая Хейли к себе.
Она опешила, не понимая, что происходит. Она смотрела на дорожку, занесенную снегом, чувствовала, как большие ладони Уилла тяжело лежат на ее спине, ощущала холод с улицы и морозную свежесть, исходившую от парня. И лишь спустя минуту ее словно током ударило, и она все осознала.
Хейли вцепилась пальцами в куртку Уилла, но не обняла его в ответ, а всеми силами попыталась высвободиться. Эти объятия душили ее. Ей нужен был воздух, но еще сильнее ей нужно было взглянуть в лицо Уилла. Но тот не давал этого сделать. Он прижимал ее к себе все крепче и крепче.
Тогда Хейли ударила его по спине так сильно, насколько могла.
– Отпусти меня, Уилл! – почти закричала она, чувствуя и злость, и горечь вперемешку. Острый, колючий ком подкатывал к горлу, сомнения и непонимание не давали успокоиться, а на глазах предательски выступили слезы. – Уилл! Где мама?! Отпусти меня!
Уилл не отвечал.
Он только продолжал крепко обнимать Хейли, не давая ей возможности вырваться. Но она продолжала бить его по спине и кричать. Ей не нужно было этого.
Ей нужно было услышать правду, хотя она и чувствовала, что та будет горькой и что ее жизнь изменится после этого.
– Где мама?! – кричала Хейли, но в ответ слышала только тишину. От этого жгучая злость распространялась по всему телу, отравляя сознание. Девочка била широкую спину Уилла так сильно, как только могла, словно таким образом она могла достучаться до него.
– Где мама?! Уилл! – слезы уже катились градом по ее щекам. Она все поняла. Сразу же. Но ей нужно было услышать это от Уилла. – Почему ты молчишь?
– Хейли, – тихо начал он, обнимая девочку все крепче, и заговорил сбивчиво, непонятно, вмиг растеряв всю свою уверенность. – На дорогах было скользко… Их машина… Она съехала с моста…
Хейли громко всхлипнула, резко смолкла и от этого, казалось, перестала плакать, но ее лицо все еще разделяли тонкие дорожки горячих слез, а плечи вздрагивали от тихих рыданий.
– Ты врешь. Да?
Ответа не последовало, и это только сильнее разозлило Хейли.
– Отпусти, – ледяным шепотом произнесла она.
Уилл повиновался. Он медленно отстранился от Хейли, но его руки все еще крепко держали ее плечи. Вырываясь из крепких объятий Уилла, она круто развернулась и бросилась в свою комнату, чуть не сбив с ног Криса, о существовании которого, казалось, уже забыла.
Хейли ничего не видела перед собой. Пелена слез застилала ей глаза, и девочка, захлопнув дверь комнаты, медленно опустилась на пол, спиной упершись в дверь. Она больше не слышала, что происходит в коридоре. В памяти почему-то отпечаталось лицо Криса: непонимающий взгляд и привычно хмурые брови.
Он, наверное, даже не понял, что произошло.
Но Хейли все поняла, хотя предпочла бы вдруг ослепнуть и лишиться слуха, чтобы ничего не видеть и не слышать.
Прижав к груди ноги и уткнувшись лбом в свои острые коленки, она невольно стала прислушиваться к звукам в коридоре: голос Уилла и его тяжелые шаги словно эхом доносились оттуда. Она не знала, что там происходит, не знала, что будет дальше.
Вот только Крис по ту сторону двери все еще стоял в темном коридоре. Его глаза по-прежнему выражали растерянность и непонимание, а слышать тихие рыдания Хейли становилось для него почти мучительно.
Но этого она тоже не знала.
Уилл ушел куда-то. Кажется, закрыл изнутри дверь в квартиру, а потом вошел в пустую кухню.
Крис огляделся, словно искал что-то, постоял немного, но скоро взял себя в руки, непонимание в его глазах сменилось все тем же спокойствием, и он неторопливо подошел к комнате Хейли. Он замер на месте в нерешительности, а потом развернулся и, так же упершись спиной в дверь, сел на пол. Рыдания Хейли все усиливались и превращались в настоящую истерику.
Крис прислонился затылком к деревянной двери. Он на секунду прикрыл глаза и попытался представить Хейли, которая сейчас осталась наедине с пустотой и болью. Он знал, каково это, и не хотел, чтобы она проходила через все это одна.
Раздраженно цокнув, Крис стиснул зубы и сильнее уперся затылком в дверь.
– Хейли, – позвал он, но рыдания заглушали его голос. – Хейли.
Вдруг стало тихо.
Она перестала плакать и попыталась понять, не послышалось ли ей, что ее звали.
Когда она услышала свое имя снова, то прислушалась, всматриваясь куда-то перед собой.
– Не плачь, – Крис не знал, слышит ли его Хейли, но продолжил сидеть у двери и ждать.
Он сам толком не понимал, чего ждет. Но ясно осознавал, что нельзя оставлять Хейли одну.
Он чувствовал, что должен помочь ей разделить боль. На двоих. Как было раньше всегда, хотя и давно позабылось.
Уилл оставался на кухне: что-то громко стукнуло, будто было брошено со злобой и остервенением. Затем он вышел в коридор, проводя рукой по уставшему лицу и убирая с него пряди волос.
Он нашел брата сидящим у двери и долго смотрел на него, а потом подошел ближе.
– Я поговорю с ней, – тихо сказал он, услышав, как снова плачет Хейли и как срывается от рыданий ее голос.
Уилл постучал. Девочка напряглась, когда услышала стук и почувствовала, как он пульсацией отдается в висках.
Она не хотела никого видеть. Даже Уилла.
– Она не откроет, – покачал головой Крис. – Ты сделаешь только хуже. Успокойся.
– Успокойся? – как-то странно усмехнулся Уилл и прикрыл широкой ладонью губы, уставившись в пустоту стеклянным взглядом.
– Уилл, – тихо позвал Крис, вглядываясь в лицо брата. – Значит, папа тоже… Тоже погиб?
– Крис…
Уилл шумно выдохнул.
Он быстро подошел к брату и тут же обнял его, не дожидаясь, пока тот оттолкнет его. Наверное, Уилл считал, что это всегда поможет. Обнять кого-то. Дать почувствовать, что он не один. Может, это и правда помогает. Но не всегда.
Крис, видимо, еще не до конца все понял; он осмысливал и достраивал в своей голове этот, по сути, и не такой уж сложный пазл, поэтому не сразу почувствовал отвращение к этому непривычному выражению заботы. Но когда волна раздражения поднялась, Крис резко отстранился от брата. Благо тот и не удерживал.
– Что теперь будет? – серьезно, даже слишком серьезно, спросил он, смотря на Уилла.
– Не знаю, – выдохнул тот.
За дверью было тихо.
Хейли Дэвис давно не слышала ни шагов, ни голосов.
Крис продолжал сидеть, молча подпирая дверь с обратной стороны. Он больше не слышал тяжелых всхлипов и рыданий, и это, казалось бы, должно было успокоить, но подобная тишина лишь наводила на самые неприятные мысли. Крис думал много. И обо всем.
Он не знал, сколько прошло времени. Как долго он сидел здесь. Как долго Хейли пробыла там, в четырех стенах, увешанных ее рисунками.
У Криса не было возможности узнать время: он боялся отойти от двери.
С кухни постоянно доносились какие-то шорохи. Уилл разбирался с бумагами и никак не мог понять, что ему делать: организовывать похороны или сперва позаботиться о Хейли и Крисе?
С братом Уилл больше не говорил, да и сам Крис не хотел этого. Не видел смысла. Ему и так все было понятно.
Он понял все, когда увидел в глазах Уилла, которые еще никогда не были такими… живыми и искренними, растерянность, смешанную с горечью. Глаза брата. Крис невольно снова и снова вспоминал его взгляд, а сердце почему-то бешено колотилось в груди и дыхание перехватывало, словно он пробежал километр.
Вдруг дверь неожиданно протяжно скрипнула. Сначала Крис подумал, что ему показалось от столь долгого ожидания, но потом, почувствовав, что опора за спиной исчезла, он посмотрел на дверь, которая и правда приоткрылась. Из небольшого проема Хейли сверху вниз смотрела на Криса пустым взглядом.
Она выглядела потерянной, уставшей и испуганной.
Крис тут же отвел взгляд и поднялся с пола.
Дверь скрипнула снова, раскрываясь шире, и Хейли вышла в коридор. Маленькими, осторожными шажками, будто разучилась ходить, она подошла ближе к Крису. Тот ждал, пока Хейли что-то скажет, но она молчала. Лишь ее глаза смотрели на него внимательно, словно изучая.
В какой-то момент Крис почти сделал шаг вперед и поднял ладонь, чтобы положить ее на плечо Хейли, но она одним своим вопросом пригвоздила его к полу, заставив замереть на месте.
– Где Уилл? – ее голос прозвучал тихо, и она переместила свой тяжелый взгляд куда-то за спину Криса, откуда доносились шорох бумаг и едва уловимый аромат крепкого кофе.
Крис лишь на мгновение позволил растерянности взять верх, но потом снова принял невозмутимый вид, превозмогая тоску, возникшую в его груди.
Он коротко кивнул в сторону кухни, пряча взгляд под отросшей челкой, и Хейли тут же, такими же неторопливыми шагами направилась туда. Она двигалась медленно. Казалось, что за время, проведенное у себя в комнате, Хейли обессилела не только душевно, но и физически.
Пройдя на кухню, она замерла на пороге.
Взгляд ее глаз, в которых отражался свет ламп, на секунду показался чуть живее, а губы задрожали.
Уилл, увидев ее, удивился. Он медленно отложил какой-то документ и ручку, которую держал в своих тонких пальцах. Он осторожно, словно боялся спугнуть загнанного зверька, поднялся из-за стола.
Девочка ничего не говорила. Она просто стояла и смотрела на Уилла. Ее взгляд был направлен куда-то выше губ: смотреть в его черные глаза Хейли отчего-то не решалась.
Парень не знал, что делать и чего ожидать, поэтому, когда Хейли вдруг расплакалась, он тут же подскочил к ней и прижал к себе, широкой ладонью придерживая ее за голову и путаясь пальцами в черных волосах. Хейли плакала навзрыд. Из нее постепенно выходила та горечь, что успела накопиться в одиночестве, которое она полностью ощутила, запершись у себя в комнате. В тот момент она думала, что больше не выйдет оттуда и что уже ничто не имеет смысла, ведь мама погибла.
Но находиться в одиночестве в пустой комнате, зная, что на самом деле ты не одна, потому что за дверью тебя ждут люди, которые тебя любят и беспокоятся о тебе, оказалось сложнее.
На этот раз Хейли обняла Уилла в ответ.
– Все будет хорошо, – выдавил он из себя, прижимая девочку крепче. На его лице тут же отразилось отчаяние, ведь он прекрасно понимал, что поверить его словам невозможно.
– Только ты не уходи, – в ответ произнесла Хейли сквозь всхлипы, продолжая плакать. Она не могла успокоиться, а Уилл обнимал ее все крепче.
Похороны казались Хейли чем-то несуществующим. Нереальным. Ненастоящим. Она не знала, что это такое и как оно проходит. Она жила в том мире, где не бывает смерти, а кругом лишь любящие люди.
Хейли и подумать не могла, что в ее груди может поселиться такая боль. Она буквально разрывала ее на части, не давая оправиться ни на секунду. Теперь она все видела иначе. Не было прежней радости. Не было блеска в ее глазах. Не было улыбки.
Но было что-то, что не давало ей полностью погрузиться во тьму.
Уилл.
Он был рядом каждую минуту.
Он говорил с ней, просил рисовать, пытался заставить что-то рассказывать.
Она и сама заставляла себя улыбаться. Ей было непривычно грустить так долго, но и это мнимое спокойствие и напускное хорошее настроение долго не держалось.
В какой-то момент возведенные собственным трудом иллюзии рушились, и слезы снова катились по щекам.
В день похорон Хейли старалась не плакать.
Ее глаза уже болели от слез, но она не могла сдержаться, когда обтянутый бархатом гроб опускали в землю и засыпали тяжелыми комьями земли.
На улице стало холоднее. И хотя снег больше не шел, воздух, казалось, с каждой секундой все больше леденел и замораживал все, чего касался.
Отца Криса и Уилла похоронили вместе с их матерью, чуть дальше от Линды. Крис сначала побыл рядом с Хейли и братом, а потом, отделившись от них, тихо ушел к отцу. Его гроб уже закопали, и теперь кучка свежей замороженной земли слегка возвышалась над поверхностью. Он разглядывал ее и пытался осознать, что там, под ней, не так уж и глубоко, лежит его отец.
Только эта мысль – самая главная – никак не могла достигнуть его понимания. Отец и сейчас был для него строгим, но при этом очень добрым человеком. Крис не мог представить его мертвым.
Он перевел на удивление спокойный в такую минуту взгляд с уже поставленного мраморного надгробия отца на надгробие матери.
Она была рядом.
Оливия Андерсен.
«Верная мать и любящая жена».
Эти слова, высеченные на темном камне, казались Крису такими пустыми и равнодушными. Он усмехнулся, но тут же прикусил нижнюю губу.
Оливия Андерсен.
Он совсем ее не помнил. Только старые фотографии с ее изображением давали ему хоть какое-то представление. Но это все было не то. Он не помнил ее рук, голоса, не знал, какой она может быть строгой или, наоборот, ласковой.
Он не знал, а поэтому и не помнил. Просто не успел.
Зато Крис прекрасно помнил, как он впервые начал задавать вопросы о матери и не сразу получал в ответ тихие объяснения.
Оливия умерла во время родов. Это все, что было известно Крису. Почему-то он отказался слушать про то, как она его любила, вынашивая все девять месяцев. Но ведь из-за него она умерла. Так почему она должна любить его?!
Мальчик сильнее закусил губу и вновь перевел взгляд на надгробие отца.
«Верный муж и любящий отец».
Вновь эти равнодушные слова.
– Крис, – тихий голос, прозвучавший за спиной, заставил его вздрогнуть и обернуться.
Хейли в два шага оказалась рядом и оглядела могилы. Нахмурившись, она тут же отвернулась.
Крис успел заметить, что ее глаза опять были красными от слез.
– Крис, – снова позвала она, выдыхая облако пара, и взглянула в его бледное лицо. – Ты не один. У тебя есть Уилл. И я.
Она слабо улыбнулась, хотя на это совсем не было сил, и отвернулась, потому что видела, как заблестели его глаза.
– Я знаю, что ты был рядом, когда я не хотела выходить из комнаты, – вновь заговорила она, носком сапога подковырнув сырую землю, смешанную с грязным снегом. – Спасибо.
После похорон не только Хейли чувствовала себя уставшей и обессиленной, но и Крис с Уиллом тоже. Они спешно приняли соболезнования всех знакомых и незнакомых им людей и быстро вернулись домой.
Домом теперь считался дом Хейли, где уже в беспорядке были разбросаны вещи Криса и Уилла.
Хейли думала, что не уснет этой ночью, но едва ее голова коснулась подушки, она тут же заснула. Ночь эта была на удивление тихой и спокойной.
Но, несмотря на тихую ночь, утро выдалось шумным.
Хейли долго не могла понять, откуда взялся звон: он был только в ее голове или же это действительно звонили в дверь? Она неохотно поднялась с кровати, протирая сонные глаза, и быстро прошла в коридор, чтобы открыть дверь. Ноги тут же ощутили утренний холод.
– Наконец-то, – слегка раздраженно произнес мужчина, поправляя темно-синий галстук, выглядывающий из-за поднятого воротника пальто. – Почему так долго не открывали?
– Извините, – тихо ответила Хейли, разглядывая неожиданного гостя и не совсем понимая, что происходит. Он казался очень молодым, хотя строгое серое пальто и лаковые туфли совсем не шли ему и не сочетались с длинными каштановыми волосами, наспех завязанными в высокий короткий хвост. А черный кейс в руках и вовсе казался чем-то лишним. – Мы только проснулись.
– Ох, простите. Я, наверное, вас разбудил? – как-то наигранно испугался мужчина, рассеянно почесав затылок.
– Ничего страшного. Проходите, – мотнула головой Хейли. – Вы, наверное, к Уиллу? – И, не дав мужчине ответить, остановила его в коридоре, где он, захлопнув за собой дверь, остался один, когда она ушла.
Хейли не хотела будить Уилла, зная, что он очень устал со вчерашнего дня, но все равно осторожно прокралась в спальню. Однако там она никого не обнаружила. Постель была заправлена, и вообще трудно было предположить, что здесь кто-то спал. В комнате царил идеальный порядок.
– Кого там принесло?! – недовольно запричитал сонным голосом Крис, выходя из гостиной. Почесав затылок и широко зевнув, мальчик подошел к Хейли, которая замерла на пороге спальни. – А где Уилл?
– Наверное, в магазин пошел, – решила девочка и пригласила гостя на кухню.
– Именно Уилл направил меня к вам. У него сейчас очень срочные дела, – попытался объяснить мужчина, а потом коротко добавил: – Я ваш адвокат.
Он расположился за столом, именно на том месте, где пару дней назад сидел Уилл и разбирал какие-то бумаги.
– Перейду сразу к делу, – произнес мужчина, кладя на стол свой кейс и доставая оттуда какие-то документы. – Во-первых, меня зовут Дэниэль Джонс. Меня нанял Уилл для решения всех проблем, связанных с гибелью ваших родителей…
Хейли вздрогнула, услышав эти слова.
Было странно слышать это от совершенно чужого человека.
– Во-вторых, – постучав пальцами по документам, продолжил адвокат, – вы остались без опеки, а учитывая то, что вы несовершеннолетние и у вас больше нет близких родственников, согласно законам, вы будете жить в детском доме. Как только достигнете совершеннолетия, вы можете покинуть детский дом, но только при том условии, что найдете квартиру…
– Подождите, – прошептала Хейли, широко распахнутыми глазами смотря на мужчину. – Детский дом? О чем вы говорите?.. А как же Уилл?! Он же брат Криса. Он может…
– Он отказался, – равнодушно произнес мужчина. – Именно поэтому я здесь.
Сердце тяжело забилось в груди, и девочка отошла на шаг назад, словно не хотела находиться рядом с этим человеком, который почему-то нагло врет ей.
– Он не мог отказаться! – в сердцах выпалила она, сжимая в кулаке ткань пижамы.
– Мог, – не жалея и не щадя, ответил адвокат. – Иначе меня бы здесь не было. Это его выбор. Мы не можем заставить его заботиться о вас. – Он снова вздохнул и открыл папку с документами. – В любом случае, мне нужно многое вам объяснить…
Адвокат слишком много говорил. Хейли смотрела на его серьезное, но в то же время довольно безразличное лицо и ничего не понимала.
– Я, конечно, понимаю, что это для вас большое потрясение, но через два часа подъедет машина, и мы поедем в… ваш новый дом. Поэтому собирайте вещи. Времени не так уж и много.
Хейли хотела показать ему всю свою злобу и презрение, но не смогла даже поднять головы: ее тело вновь обессилело, как и в тот вечер, когда она узнала о гибели матери.
– Времени мало, – повторил адвокат, поняв, что Хейли не собирается готовить вещи. Уилл упоминал, что она очень чувствительная девочка.
– Да поняли мы, – огрызнулся Крис, не выдержав его приказного тона. Он подошел к Хейли, которая непонимающим взглядом уставилась в пол.
В ее сознании все рушилось.
Начиная с таких глупых сейчас воспоминаний о тех беззаботных днях в кругу семьи и заканчивая поддержкой Уилла, который на самом деле оказался подлецом.
Крис не мог долго смотреть на ее потерянное лицо, но и отвернуться тоже не мог.
– Хейли, тебе нужно успокоиться, – тихо сказал он, внутренне удивляясь тому, что девчонка еще не заплакала.
Та в ответ лишь коротко кивнула и неторопливо села за стол. Адвокат, почувствовав нужным удалиться, вышел из кухни.
– Я подожду в гостиной, – произнес он и, наугад определив, где та находится, скрылся от пронизывающего взгляда Криса.
Хейли сминала в дрожащих пальцах край пижамы и смотрела прямо перед собой. Крис бросал на нее быстрые взгляды и каждый раз поражался тому, насколько же эта маленькая девочка привыкла к тихой и счастливой жизни, что сейчас, встретив на своем пути такие глубокие ямы и высокие ухабы, была просто не в силах обойти и преодолеть их.
Крис, конечно, тоже был еще ребенком, но еще с детства, когда он узнал, что мать погибла при родах, понял, что в жизни не все так замечательно.
– Надо собирать вещи, – вдруг пробормотала Хейли, еще сильнее сжав в пальцах ткань одежды.
– Надо, чтобы ты успокоилась, – ответил ей Крис, но чуть громче.
– Я не могу поверить… Мы правда будем жить в детском доме?
Крис промолчал, не зная, что ответить.
– Почему он так поступил? – шепотом спросила девочка, но потом сама же и ответила, перебирая все возможные причины, как будто пыталась убедить собственный разум. – Наверное, адвокат что-то перепутал… Или у Уилла были свои причины. Крис. Почему?
– Я не знаю, – раздраженно цокнул он, когда Хейли подняла на него глаза, полные отчаяния. Его злило, что она задавала такие вопросы, на которые у него не было ответов. Если бы он знал правду, то сказал бы. А если бы эта правда оказалась слишком горькой, соврал бы.
– Вы все еще не начали собираться? – удивленно спросил вновь появившийся в проходе мужчина. Он скрестил руки на груди и смело выдержал озлобленный взгляд Криса. – Время.
Мужчина постучал пальцами по циферблату наручных часов.
– Почему вы не уходите? – почти прошипел от злости Крис, но адвокат на это лишь криво усмехнулся. – Можете прийти позже, когда мы будем готовы.
Джонс отрицательно покачал головой, растягивая ухмылку на пол-лица.
– Нам известны частные случаи, когда дети просто сбегали из дома, когда их оставляли одних. Никто не хочет жить в детдоме. Это гиблое место.
Хейли вздрогнула.
– Заткнись, – шикнул Крис, бросив на него разгневанный взгляд.
– Время, – устало выдохнул адвокат. – Советую брать только самое необходимое.
Хейли с трудом могла заставить себя двигаться. Она не знала, какие вещи брать, в какую сумку все это складывать. В ее голове застряли слова Джонса. Неужели это место настолько ужасное, что дети оттуда просто сбегали? Она не могла себе представить, какие вещи там происходят, если адвокат назвал это место гиблым.
Крис помогал Хейли собирать вещи. Он быстро собрал свой рюкзак, а потом открыл ее шкаф и стал складывать в ее сумку ту одежду, которую она подавала ему с полок.
Хейли ничего не говорила. Крис тоже молчал.
Стояла тишина. Только в коридоре слышались нетерпеливые шаги адвоката, которому хотелось поскорее покончить с этим делом.
Стоило только Крису застегнуть молнию на сумке, как где-то во дворе послышался громкий и противный гудок автомобиля. У ворот дома стояла черная иномарка с тонированными стеклами.
– Это за вами, – плохо скрывая радость, объявил адвокат и поспешил в коридор, где надел свои лаковые туфли и натянул на широкие плечи пальто. – Чуть не забыл… Ключи от дома.
Он бесцеремонно протянул ладонь вышедшей из комнаты Хейли.
– В двери, – вяло кивнула она, указывая на замочную скважину, откуда торчал ключ с забавным брелоком в виде елки, а на металлическом кольце висела еще пара ключей. – А что будет с нашим домом?
– Уилл решает эту проблему, – коротко ответил мужчина и, открыв дверь, вынул ключ из замка.
Хейли делала все очень медлительно. Все ее мысли были заняты этим неожиданным переездом, а последние силы, казалось, уходили на то, чтобы принять горькое осознание реальности.
Когда машина просигналила уже трижды, а адвокат бросил на нерасторопную девчонку недовольный взгляд, Крису пришлось почти вытолкать ее из дома. Не потому что она сопротивлялась и не хотела никуда идти, а потому что, надев верхнюю одежду, она просто стояла, не двигаясь вовсе.
Мальчик первым сел в машину на заднее сиденье. Он был на удивление послушным, хотя то и дело бросал на адвоката яростные, презрительные взгляды. Когда Крис с силой захлопнул дверцу машины, выражая тем самым свое недовольство, Хейли словно вышла из этого странного оцепенения, в котором находилась все утро. Она как будто осознала, что вот он – конец. Дальше дорога только в детский дом.
Но даже это осознание не вызвало в ней ни капли желания сопротивляться.
У нее просто не было сил. Все ее тело и душа истощились от страданий, которые она перенесла, и от того, что воспоминания и боль были слишком сильны и назойливы.
Хейли обвела взглядом дом, в который она, наверное, больше никогда не вернется.
Она смотрела на двор, занесенный снегом, на темные окна, в которых темнела теперь пустота, смотрела на протоптанную дорожку к двери, смотрела, отчаянно ища грустным взглядом то, что могло бы навсегда остаться в памяти.
Но это все не то…
– Что ты там застряла?! – недовольно окликнул ее адвокат, приоткрыв дверцу машины.
Хейли торопливо направилась к автомобилю.
Она суетливо села рядом с Крисом и неловко закрыла за собой дверь. Водитель нажал на кнопку, и замки на дверях щелкнули. Они с Крисом оказались заперты.
Машина тронулась с места и, зашуршав шинами по гладкой дороге, быстро покинула знакомую Хейли улицу.
«Вот и все…» – снова подумала она и прижалась лбом к стеклу.
Ее мысли были далеко. Она боялась.
Хейли не знала, что будет в детском доме, но была уверена в том, что останется там одна.
А потом снова боль.
И разочарования.
И обида.
И снова все по кругу.
Как в аду.
Хейли не хотела думать о том, что будет в этом детском доме, как он будет выглядеть, но мысли сами назойливо и нагло лезли в голову.
Машина ехала тихо, быстро преодолевая километры. За затемненными окнами все чаще мелькали люди с серыми, уставшими лицами, и Хейли не видела в их глазах ничего, кроме жалости к самим себе и своей жизни.
Но вскоре она устала напрягать глаза, ища что-то в этих чужих лицах прохожих, и уснула. Сквозь дремоту она слышала, как адвокат обращался к Крису.
– Будь рядом с девчонкой, – сказал он тихим шепотом. – Она очень хрупкая.
– Без тебя знаю, – на удивление спокойно ответил Крис, и после его слов Хейли погрузилась в более крепкий сон.
Когда машина остановилась, а за затемненными окнами появилось старое обшарпанное здание детдома, Крис слегка потряс Хейли за плечо.
– Приехали, – тихо сказал он, а Хейли внутренне поразилась тому, как же быстро этот своенравный, всегда высокомерный и непослушный мальчишка смирился с тем, что предлагает ему судьба. Его черные глаза были привычно спокойными и равнодушными, а глядя на его лицо, можно было подумать, что для него все идет своим чередом.
Она быстро вылезла из машины. В лицо тут же ударил морозный ветер. Казалось, тут было холоднее, чем в центре города. Несмотря на то что снег не шел уже пару дней, тут все еще лежали сугробы, а земля была устлана поблескивающим ковром из снега, словно солнце здесь было не таким теплым и не могло растопить его.
Кругом не было ни души, что почему-то совсем не удивило Хейли.
Она накинула на плечо сумку и оглянулась. За бледным и облезлым зданием детдома, которое состояло из нескольких соединенных между собой трехэтажных корпусов, виднелись заснеженные верхушки деревьев. Хейли долго смотрела вдаль, и ей все казалось, что именно оттуда доносится так протяжно завывавший ветер и этот странный холод.
– Давай я понесу твои вещи, – Крис оказался рядом так неожиданно, что Хейли вздрогнула и посмотрела на него испуганно-отчаянным взглядом.
Она долго молчала, не говоря ни слова, и так же внимательно смотрела на лицо Криса. От него тоже исходил холод. Но его нельзя было осязать кожей.
– Нет, спасибо, – тихо ответила она, а потом слабо и как-то вымученно улыбнулась. – Я должна учиться быть самостоятельной. Ты же не всегда будешь рядом.
Крис молча отвернулся.
– Это ваш новый дом, – продекламировал адвокат, останавливаясь рядом с Хейли. – Посмотрите, какой двор, – и он развел руками, указывая на занесенную снегом довольно широкую площадь за черными узорчатыми воротами и забором, ограждавшим детский дом.
Хейли невольно повиновалась этому требовательному тону и оглядела двор. Здесь не было ничего примечательного. Только поржавевшие качели выделялись на фоне снега.
– Здорово, правда? – так и не дождавшись реакции, спросил Джонс, выжидающе уставившись на девочку.
Та совсем не понимала его.
Возможно, он насмехался над ними, но, на удивление, Хейли не слышала в его голосе ни капли издевки. Казалось, мужчина и сам не понимал себя.
– Ладно, – опустив руки, слегка разочарованно произнес он. – Думаю, пора знакомиться.
И он уверенным шагом подошел к узорчатым воротам. Его рука, словно давно уже приученная к этому движению, нашла звонок и нажала на него. Долго ждать не пришлось.
Похоже, там уже ожидали гостей. Спустя недолгую минуту из деревянных дверей среднего корпуса показалось чье-то лицо, а секунду спустя на улицу вышла старая, какая-то скрюченная и сморщенная старушка. Она огляделась, тщательнее закуталась в темную шерстяную шаль, местами обвисшую колтунами и клочьями, которую она, видимо, накинула в спешке, и торопливыми неуклюжими шагами направилась к гостям.
Чем ближе она подходила, тем яснее Хейли могла рассмотреть на ее лице огромное количество глубоких морщин. Старушка щурилась. То ли от яркого света, отражавшегося от поверхности снега, то ли от слепоты. Подойдя еще ближе, она остановилась и недоверчиво оглядела всех троих.
– Кто такие? – кряхтя и плотнее кутаясь в шаль, произнесла старушка. Ее прищур, еще более недоверчивый, упал на Хейли. Девочка невольно отступила на шаг назад, сжимая ремень сумки.
– Здравствуйте, – не забыв про вежливость, почтительно проговорил адвокат. – Вам должны были сообщить. Еще двое, – и он положил руку на плечо Хейли.
Старушка протяжно выдохнула, словно пыталась этим показать, насколько же неблагодарна ее работа в этом учреждении, но все-таки сунула руку в карман передника и, загремев ключами, открыла ворота.
– Проходите, – пробормотала она без всякой любезности и пропустила гостей вперед.
Хейли старалась не отставать от Криса и адвоката, которые спешили скрыться от мороза, но когда ворота позади нее заскрежетали, закрываясь, она остановилась.
Снег больше не хрустел под ее ногами, а ветер не бил в лицо при каждом новом шаге.
– Чего встала?! – раздраженно запричитала старуха, идя позади нее.
– Я не могу, – вдруг прошептала Хейли, с горечью осознавая, что не выдержит того, что ждет ее за этими серыми стенами. – Не могу…
Крис и Дэниэль уже подходили к главному входу и, видимо, не ожидали, что Хейли остановится прямо сейчас, когда почти весь путь уже пройден.
– Не могу, – снова прошептала она, чувствуя, что не может заставить себя идти дальше.
Старуха позади фыркнула и обошла ее, переваливаясь из стороны в сторону.
– Не может она, – пробубнила старуха, качая головой и медленно проходя мимо. – Скольких я видала, и все говорили одно. А потом ничего, привыкли. – Она бросила на Хейли сощуренный взгляд, словно пыталась отыскать что-то в ее лице, а потом плюнула и почти прошипела: – Все равно ведь идти больше некуда.
Хейли замерла, боясь пошевелиться.
Новый порыв ледяного ветра ударил в лицо.
Сердце с каждой секундой все сильнее сдавливали ледяные тиски.
Грудь теснило от морозного воздуха – дышать становилось труднее.
Хейли знала, что старуха права. Права настолько, что хочется рыдать от одной только мысли о том, что ее дом теперь здесь. Только вот Хейли никогда не назовет это место домом.
Войдя внутрь и сняв верхнюю одежду, все немного огляделись. Внутри здание было таким же, как и снаружи. Те же облезлые обои самых тусклых и выцветших оттенков, какой-то непередаваемый запах сырости и заметно ощутимый холод, гуляющий по коридорам.
Спустя минуту их встретила молодая симпатичная девушка и попросила следовать за ней. Когда Криса и Хейли вели к кабинету директора детдома, на них было обращено множество взглядов: и любопытных, и враждебных, и равнодушных. Хейли то и дело дрожала, хотя и не могла понять, почему: то ли от холода, то ли от отвращения.
Она чувствовала, как горький ком подкатывал к горлу. Стоило только лучше присмотреться к мебели, стенам, полам.
На детей, таких же брошенных, как они сами, Хейли не хотела смотреть. Знала, что станет еще хуже.
В кабинете директора было много разговоров. Она совсем не обращала внимания на все происходящее вокруг. После тех слов старухи она словно вновь погрузилась в оцепенение и наблюдала за реальностью через прозрачную, искажавшую мир стену.
Кабинет директора был темным и мрачным местом, как, впрочем, и весь детдом. Здесь было совсем пусто. В углу, у двери, стоял шкаф, сквозь прозрачные стекла которого виднелись кипы бумаг и папок. На деревянном столе, за которым сидел директор, стоял только стакан с ручками и карандашами, старая настольная лампа и лежали какие-то бумаги. Стены так же были голы и мрачны: на них не было ничего, кроме плохо заклеенных дыр и потеков, а деревянный пол выглядел настолько гнилым и дряхлым, что Хейли порой боялась сделать лишнее движение, чтобы не провалиться.
Она совсем не слышала того, о чем говорили, хотя несколько раз в разговоре мелькало ее имя. Она щурилась от лучей дневного солнца, нахально скользивших по ее лицу.
– Ну что ж, – вздохнул Джонс, привлекая тем самым вынимание Хейли. Она невольно на него взглянула. На его смуглом лице сияло самодовольство. – Пора прощаться. Надеюсь, вам здесь понравится.
Он напоследок одарил детей улыбкой до того противной, что хотелось отвернуться и не видеть ее. А потом адвокат ушел. Попрощался с директором, пожав ему руку, и скрылся за скрипнувшей дверью.
Хейли стало страшно. По-настоящему страшно. Когда Джонс был с ними, она чувствовала нечто вроде надежды, что, возможно, вот-вот войдет Уилл, поговорит с адвокатом, объяснит все и заберет их домой.
Но дверь за адвокатом уже захлопнулась, а Уилл так и не пришел.
– Пройдемте, я покажу вам ваши комнаты, – мягко сказал директор, вставая из-за стола. Только сейчас Хейли обратила внимание на него и теперь пристально разглядывала.
Это был мужчина лет тридцати, с темными волосами и карими глазами. Выглядел он довольно опрятно, если не брать в расчет отросшую щетину на далеко не бледной коже. Скудной обстановке кабинета его вид совсем не соответствовал. В глаза сразу же бросался дорогой темно-синий костюм, до того похожий на костюм Уилла, что Хейли невольно поморщилась.
В коридоре стало заметно тише. Не было слышно ни голосов детей, ни разговоров, только тишина. Девочка немного удивилась и огляделась, думая, что наткнется взглядом хотя бы на одного ребенка.
Но никого не было.
– Сейчас тихий час, – пояснил директор, видя легкое замешательство Хейли. – Потом будет полдник. Ничего, со временем освоитесь.
Мужчина пытался выглядеть доброжелательно и постоянно улыбался своей мягкой, но какой-то снисходительной улыбкой. Наверное, он думал, что ведет себя правильно, но Хейли старалась держаться от него подальше и то и дело отходила к стенке.
– Хейли, вот твоя комната, – обратился он к девочке, когда они поднялись на второй этаж, дошли до середины коридора и остановились перед одной из деревянных дверей с облупившейся розовой краской. – Я бы представил тебя твоим соседкам, но мне надо проводить Криса.
– А где его комната? – вдруг спросила Хейли, подняв на директора вопросительный взгляд.
– Она находится в противоположном крыле корпуса, – ответил тот, снова улыбнувшись, словно был в чем-то виноват.
– А это очень далеко? – снова спросила она, совсем озадачив директора.
– Нет, – поспешно ответил он, боясь чем-то расстроить ее. – Если захочешь увидеться с Крисом, вы можете поиграть в общей комнате.
Хейли кивнула и посмотрела на Криса. Тот, в свою очередь, пристально разглядывал ее лицо, словно пытался запомнить каждую мелочь, а потом уголки его губ дрогнули, и он совсем незаметно улыбнулся.
Хейли не улыбнулась в ответ. На это совсем не был ни сил, ни желания, но она поняла, что эта почти незаметная улыбка заменяла так и не сказанное «все будет хорошо».
Когда директор и Крис свернули за угол и их шаги совсем стихли, Хейли повернулась к двери и от волнения крепче сжала ремень сумки, который уже давно натер ей плечо. Она слышала, как из комнаты доносились голоса девочек, весело что-то обсуждавших. Хейли думала, что в тихий час все должны спать, поэтому немного удивилась.
Глубоко вздохнув, она аккуратно открыла дверь и медленно вошла в комнату.
Девочки, до этого воодушевленно болтавшие, вдруг смолкли и любопытно взглянули на новую соседку. Кто-то из них уже видел Хейли раньше, когда ее вместе с Крисом вели к директору.
Наверное, все запомнили ее испуганное выражение лица в тот момент. Да и сейчас она боялась не меньше. Ей было страшно входить в эту комнату, полную незнакомых людей, с которыми она совсем не хотела разговаривать.
– Привет, – выдавила Хейли, закрывая за собой дверь и оглядывая довольно узкую комнату.
Здесь были такие же серые стены, местами пожелтевшие и облезлые, как в кабинете директора.
Такая же скудная обстановка: не было ни одной вещи, создающей домашний уют или теплоту. Только какая-то непонятная пустота. Вдоль голых стен стояли кровати: по две на каждой стороне. Одна из них была аккуратно заправлена и выделялась среди остальных. На других трех, кутаясь в одеяла и простыни, сидели девочки, совсем не похожие друг на друга, но тем не менее было в них что-то общее.
– Привет, – запоздало ответила на приветствие Хейли одна из девочек. Ее кричаще-рыжие, почти алые волосы сразу бросались в глаза. Она заерзала на кровати и с еще большим любопытством уставилась на Хейли. Та ради приличия заставила себя улыбнуться и неторопливо прошла к заправленной кровати, которая, судя по всему, принадлежала теперь ей.
Она положила на узорчатое покрывало свою сумку и снова огляделась, на этот раз в поисках вешалки или чего-нибудь подобного. Несколько крючков обнаружилось около широкого шкафа, стоящего в углу комнаты, у самой двери. Повесив на один из них свою куртку, она смущенно глянула на девочек. Их взгляды заставляли Хейли волноваться и чувствовать себя неловко. Она стала торопливо раскладывать вещи, но это получалось с трудом. От волнения руки ее дрожали и не слушались и из них то и дело вываливались вещи.
– Как тебя зовут? – неожиданно спросил кто-то за ее спиной, и она вздрогнула.
– Хейли, – пробормотала она, не оборачиваясь и продолжая раскладывать вещи, подходя то к прикроватной тумбочке, то к шкафу.
– Я Бэкки, – отозвалась та же девочка, и Хейли пришлось повернуться, дабы разглядеть представившуюся.
Ею и оказалась девочка с рыжими волосами. Хейли не сразу заметила, что на ее довольно красивом лице были очки в тонкой оправе. Но это не портило ее, а наоборот прибавляло какого-то очарования.
– А я Тина, – тут же весело отозвалась другая девочка, чья кровать была рядом с кроватью Хейли, и та перевела на нее все еще взволнованный взгляд. Она выглядела дружелюбно, а ее карие глаза светились добротой.
– Дженифер, – коротко и довольно холодно бросила последняя девочка, придирчиво осматривая новую соседку. Ее непослушные пшеничные волосы были завязаны в четыре забавных хвостика, которые совсем не сочетались с не по-детски презрительным взглядом ее изумрудных глаз.
– О-очень приятно, – вновь промямлила Хейли и, не зная, что еще сказать, решила поскорее закончить с вещами и пройтись по корпусу, чтобы немного оглядеться.
За ее спиной вдруг стало тихо, а потом послышался тихий, едва различимый в тишине шепот, и Хейли невольно напряглась. Она достала из сумки последнюю вещь, которой оказалась зубная щетка, и бросила ее в тумбочку.
– Хейли, – вдруг позвал голос, в котором она узнала Тину, и ей пришлось нехотя обернуться. Она совсем не хотела разговоров. Было бы лучше, если бы никто вовсе не замечал ее. – Из-за чего ты здесь?
Сердце нервно дрогнуло, а в мутном сознании снова возникли недавние воспоминания. Хейли села на скрипнувшую кровать и опустила взгляд в пол. Вспоминать все произошедшее было мучительно, а рассказывать об этом совершенно незнакомым людям, чтобы потешить их любопытство, было еще мучительнее. Она махнула головой, отказываясь рассказывать, но девочки вдруг неожиданно загалдели, призывая поделиться с ними.
– Нет, – тихо пробормотала Хейли, сильнее замахав головой, отчего в висках начинало давить.
– Не будь занудой. Расскажи, – заканючила Тина, и Хейли невольно на нее взглянула. В ее карих глазах почему-то уже не было той доброты, которую она успела разглядеть в первый раз. Сейчас в них была какая-то непонятная неприязнь и желчь. – Мои родители, например, выпивку любят больше, чем меня. Вот их и лишили родительских прав.
Тина развела руками и усмехнулась, словно рассказывала анекдот, суть которого Хейли никак не могла понять. Почему она говорила об этом так просто?
Разве ей не больно вспоминать?
– А моя мать продает себя за деньги всяким богатым мужчинам, – свободно и без всякого смущения припечатала Бэкки, поправив на тонком носу очки, блеснувшие на солнце.
– Мои вообще умерли, – отозвалась из угла Дженифер, пожав плечами. Ее изумрудные глаза выражали еще большее презрение. – А твои?
Хейли хотела было сказать «тоже», но вовремя опомнилась и даже прикрыла рот рукой.
Нет. Она не будет говорить об этом с теми, кто считает это поводом для шуток.
Она вновь качнула головой, а когда Тина снова стала просить рассказать, она свела тонкие брови к переносице и на удивление твердо произнесла:
– Я ничего не расскажу, потому что для вас это всего лишь глупость.
– А разве для тебя нет? Очнись, – хмыкнула Дженифер. – Ты теперь в детдоме. Нет ни папочки, ни мамочки. Что бы там у тебя ни случилось, теперь ты одна.
– Почему вы такие злые? – не выдержала Хейли, всеми силами стараясь не заплакать. Она плотно сжимала губы и даже кусала их, но даже боль не могла отрезвить ее и помочь прогнать слезы.
– Узнаешь, – выдохнула Бэкки и упала на кровать, устало растягиваясь на ней и кутаясь в одеяло.
Хейли передернуло от этих слов. Ей вдруг стало неприятно смотреть на эти совсем еще незнакомые лица, но она не хотела это показывать. Она легла на кровать, не разбирая ее. Хотелось скорее отвернуться к стенке и не видеть этих омерзительных лиц.
Смешки в спину и тихий шепот, так и липнущий к коже, она как-нибудь перенесет, но видеть это презрение и беспричинную ненависть к ней было почти невыносимо.
Хейли не знала, сколько так пролежала.
Спать она не хотела, но совсем не двигалась, надеясь, что девочки подумают, что она заснула, и не станут вновь донимать ее глупыми вопросами или насмешками. Она слышала, как они беспрестанно разговаривали, затихая, когда за дверью слышались шаги. Разговоры их были пусты и бессмысленны, и Хейли жалела, что не может закрыть уши.
На полдник она не пошла.
Она с облегчением выдохнула, когда в комнате стало пусто и тихо. Девочки ушли, все еще что-то обсуждая. Хейли даже показалось, что она слышала свое имя, но ей было все равно.
Она просто хотела отдохнуть в тишине и в одиночестве.
Несмотря на то что в животе временами протяжно урчало, напоминая о том, что она даже не завтракала, она все равно лежала на кровати, то прикрывая глаза, то вновь смотря на облупившуюся стенку, от которой исходила неприятная прохлада.
Хейли предпочитала оставаться голодной, чем идти в столовую, вновь ощущать на себе пристальные взгляды и слышать за спиной шепот.
Лучше побыть одной. В тишине.
Но тишина эта долго не продлилась. Дверь неожиданно скрипнула, и Хейли быстро прикрыла глаза. Она ожидала снова услышать громкие разговоры, но услышала знакомый голос, а холодные пальцы неловко коснулись ее плеча.
Она медленно отвернулась от стены и тут же увидела лицо Криса, который стоял сейчас непривычно близко.
– Не разбудил? – просто спросил он, смотря привычным равнодушным взглядом.
Хейли в ответ только мотнула головой и приподнялась на локтях, а Крис сел на кровать у ее ног, опираясь спиной о холодную стену.
Хейли захотела улыбнуться, увидев знакомое лицо и почувствовав странное ощущение теплоты, но почему-то не смогла, словно что-то глубоко засело внутри и не позволяло таким эмоциям, как радость или счастье, вырываться наружу.
– Что ты тут делаешь? – тихо произнесла она, подбирая под себя ноги, пытаясь тем самым оставить для Криса побольше места на узкой кровати.
– Почему ты не пришла на полдник? – вместо ответа спросил он, смотря перед собой. Его лицо было каким-то отстраненным. Телом он будто бы был здесь, а мыслями далеко, но, несмотря на это, на его лице было спокойствие.
– Я не голодна, – ни секунды не колеблясь, соврала она, но Крис тут же взглянул на нее своими черными глазами. Он смотрел так долго, что Хейли на мгновение показалось, что она увидела свое отражение в этих обсидиановых глазах.
– Я знаю, когда ты врешь, – спокойно произнес Крис и, достав из кармана небольшую булочку в упаковке и сок, положил у ее ног. – До ужина еще далеко. И одевайся теплее, тут прохладно.
Хейли замерла, переводя какой-то недоверчивый и непонимающий взгляд то на Криса, то на принесенный им полдник. Но, долго не продержавшись, она взяла булочку и, раскрыв упаковку, быстро и жадно съела ее. Она оказалась довольно вкусной, хотя внутри ничего не было: просто тесто, посыпанное сахаром.
– Спасибо, – все еще жуя, пробормотала Хейли и принялась за сок.
– Ты с кем-нибудь подружилась? – неожиданно спросил Крис, украдкой смотря на нее.
Хейли отрицательно мотнула головой, и Крис тяжело вздохнул.
– И я тоже. Но ребята вроде неплохие, – сказал он, немного помолчав.
– Только на первый взгляд, – недовольно пробурчала Хейли, отводя взгляд в сторону и не заметив легкую улыбку Криса при взгляде на ее лицо.
– Может быть, – усмехнулся он. – Надеюсь, ты с кем-нибудь подружишься.
– А разве мы с тобой не можем дружить? – вдруг спросила Хейли, взволнованно взглянув на Криса.
– Но тебе ведь нужна девчачья компания, – заметил тот, немного удивившись неожиданному и глупому вопросу.
– Мне достаточно тебя, – каким-то обиженным тоном и совсем по-детски произнесла Хейли, но не успел Крис ответить, как дверь снова скрипнула, на этот раз впуская в серую комнату изумленную Бэкки, за спиной которой стояли Дженифер и Тина.
Рыжеволосая без стеснения рассматривала гостя и пыталась понять, почему такой красивый мальчик сидит с такой грубиянкой, как Хейли. Бэкки слащаво улыбнулась, смотря Крису прямо в глаза, но он не ответил на ее улыбку. Выражение его лица совсем не говорило о том, что он рад увидеть троих девчонок, помешавших его разговору.
– Хейли, ты знаешь, что мальчикам нельзя ходить в комнаты к девочкам? – прищурив изумрудные глаза, спросила Дженифер, переводя презрительный взгляд с нее на Криса.
Он встал с кровати, совсем не обращая внимания на вошедших, и, взглянув на Хейли сверху вниз, кивнул и с привычным равнодушием в голосе произнес:
– Увидимся.
Прежде чем выйти из комнаты, Крис успел ощутить на себе провожающие пристальные взгляды девочек, а когда дверь за ним захлопнулась, все трое перевели удивленные и любопытные взоры на Хейли.
– Это твой брат? – предположила Бэкки, заметив упаковку из-под сока, и села на свою кровать. – Принес тебе полдник…
– Дура, что ли? – отозвалась Дженифер, скрестив руки на груди и оставшись стоять у дверей. – Они ведь совсем не похожи.
– Да ладно?! – изумилась рыжеволосая. – Только не говори, что он твой парень!
Хейли невольно покраснела и нахмурила тонкие брови.
– Он мой друг, – тихо ответила она.
Бэкки негромко прыснула и засмеялась, хватаясь за живот. Хейли не видела ничего смешного и непонимающе глядела на заливающуюся смехом рыжеволосую девочку. Ей действительно было смешно.
– Друг? – сквозь смех выдавила она.
– Да, – все еще непонимающе подтвердила Хейли. – Что смешного?
– Что смешного? – переспросила Бэкки, медленно приходя в себя. – Он просто не может быть твоим другом. Он слишком красив для тебя. А если учитывать, что ты такая грубая… Хотя на твоем фоне он смотрится выигрышно.
– Я не грубая! – вспыхнула Хейли, с силой сжимая кулаки. – Это вы грубые и жестокие!
– Давай, – ухмыльнулась Тина и тоже села на кровать. – Еще расплачься.
– Да оставьте ее, – вдруг посоветовала Дженифер, и Хейли тут же взглянула на нее доверчивым, прояснившимся взглядом. – Вдруг правда расплачется.
После этих слов Хейли нахмурилась еще сильнее и действительно была готова расплакаться, но смогла сдержать себя и выбежала из комнаты, видя это единственным выходом из ситуации.
В коридорах уже не было так тихо.
Снова отовсюду доносились голоса, смех и разговоры. Все оживились после тихого часа, подкрепились и теперь развлекались, как могли.
Кругом были дети.
Одного возраста с ней, чуть младше, чуть старше…
И все они смотрели как-то злобно и презрительно. Хейли никак не могла понять, почему у детей, таких же, как она, такие недетские взгляды, пронизанные злостью.
Она несколько раз слышала свое имя, произнесенное тихим шепотом, но даже не удивилась, зная, как много разговаривают ее соседки по комнате.
Стараясь не обращать на все это внимания, она села на подоконник, забравшись на него с ногами и надеясь, что ее отсюда не прогонят.
На заснеженную улицу медленно опускались сумерки.
Смотреть на это было не так уж приятно, но это было лучше, чем смотреть в эти злые лица.
Хейли начинала осознавать, что здесь все будет по-другому, и от этого на душе становилось противно и гадко.