В избе старого кмета лежали серьги из червонного золота, шелковые ленты, яркие наряды и кокошники всех цветов с бисерными нитками. Недурно, в общем-то, особенно для городской девки, которая приехала погостить в Ближние Вьюнки вместе с матерью. Калина – племянница кмета – хмурилась и вечно перебирала свои украшения. Наверняка тосковала по городским стенам, но уезжать они пока не собирались.
Деревенские постоянно заглядывали в дом. Молодицы с завистью рассматривали красочные поневы, дорогие ленты и каменья, а молодцы чуть не сворачивали шеи, глазея на девку.
– Ишь, какие любопытные, – фыркала Калина.
У всех девок – белые да красные платки, а она приехала, словно княжна, в кокошнике да в каменьях. Но ничего, пусть смотрят и душат себя завистью. Молодице положено рядиться дорого и богато, иначе никто не посватается. А так, глядишь, осенью нагрянут один за другим.
Тем более что в Ближних Вьюнках догорало лето. Пахло поздними яблоками, колосьями и медовым сбитнем. Большинство молодиц бродили с корзинами по перелеску, выискивая грибы. Калина осмотрелась и решила последовать за ними. Взяла корзинку и побежала к перелеску. Стоило ей подойти, как девки мигом окружили с разных сторон.
– А пошли с нами по грибы? – подхватили ее под белы руки. – Вон там у речки та-а-акие белые растут!
Девки засмеялись. Калина пожала плечами и согласилась. Она ведь и так собиралась поискать разных лисичек, подберезовиков, опенков, а если белые попадутся, то вообще прекрасно будет!
Но ей не везло. Пока другие набирали целые корзины, Калине попадались сплошные поганки с тоненькими ножками. Стало до злости обидно. Неужели она окажется слабее девок из глуши?! А шиш! Насобирает и принесет домой корзину белых!
С этой мыслью она пошла через перелесок, травянистый, но совершенно безгрибный. А вот в лесу уже было получше: то тут, то там прятались круглые коричневые шапочки. Калина выхватывала их взглядом, очищала от травы и срезала. Самые здоровые, размером с кулак, почти забились под землю и покрылись мхом – с первого взгляда и не заметишь. Приходилось заглядывать под каждый куст, обходить кругом деревья, проверять мшистые камни. Всюду могли прятаться знакомые шапочки.
Сама того не заметив, Калина пришла к незнакомой избушке. Ворота во двор были открыты, а тропка под ногами внезапно сделалась невидимой. Выхода не было – пришлось зайти во двор и постучать в дверь.
«Уж не ведьма ли тут живет?» – мелькнула страшная мысль, но на месте тропки уже вились заросли шиповника.
По телу пробежали мурашки. Жуткий страх пробрал Калину. Она не знала, что делать: то ли бежать, пытаясь пробиться сквозь заросли, то ли спрятаться за дерево. Так и замерла на месте, словно какая-то не́жичка.
Неизвестно, сколько бы Калина там простояла, может, и до вечера, если бы дверь не отворилась с жутким, почти ужасающим скрипом.
– Чего надобно? – выглянула седая женщина. Высокая, статная, ничуть не сгорбленная и немного полноватая. Поджав тонкие губы, она с любопытством оглядела Калину. – Что, в ученицы пришла проситься?
– Да нет, – вздрогнула та. – Я заблудилась просто…
– Заблудилась, – задумчиво произнесла незнакомка. – Ну-ну. Заходи, заблудшая, чаю попьем, пряников поедим. У меня как раз земляничный настоялся.
Внутри пахло травами и какими-то лекарствами, всюду висели охапки растений, из печки посверкивали багряные глаза. Калина испуганно вжалась в лавку. Ее трясло от страха так, что хотелось провалиться сквозь землю.
– Да не бойся, – фыркнула хозяйка. – Не собираюсь я тебя есть.
– Есть? – Калина не поверила своим ушам. – Вы… ведьма?
Незнакомка рассмеялась, но не зло, а как-то по-доброму.
– Она самая, – хмыкнула. – Ягиня, которая Костяная. Живу тут который век и ищу ладную ученицу. Если Лес тебя привел, значит, можешь ею стать.
– Я не хочу становиться ведьмой! – возмутилась Калина. – Меня матушка ждет. И жених. И отец.
– Во как. – Ягиня покачала головой. – Ну ничего, пей чай, а на меня не обращай внимания.
Калина отхлебнула из чашки. Напиток был в меру сладким и отдавал спелой земляникой. Она повернулась, чтобы поблагодарить хозяйку, и замерла – та перебирала в руках колоду карт. Жуть какая! Нянюшка постоянно пугала Калину, рассказывая, что недобрые и страшные старухи затаиваются в своих избах, как паучихи – в темных пыльных углах, и выплетают всякую злую ворожбу, и не без помощи гадальных карт.
Разложив потертые карты, Ягиня хмыкнула и произнесла задумчиво:
– Будь по-твоему, девка. Как доешь пряник, я отведу тебя к перелеску.
Калина не знала, радоваться ей или плакать. Ведьмино угощение не лезло в рот, хотелось уйти как можно скорее и больше никогда не возвращаться в это проклятое место. Уж лучше вечно служить волхвам или сторожить пламя в капище, чем жить в глухом Лесу, родниться с чудовищами и отдаляться от всего человеческого!
Наконец Костяная Ягиня вывела ее за ворота. Две пары глаз проводили их взглядами, полными любопытства. Калина чувствовала, как духи смотрели им в спины, но страх не позволял обернуться, скорее наоборот – гнал прочь от ведьминой избушки.
Они шли по удивительно ровной тропке. Калина почти бежала, стараясь побыстрее прийти в деревню, пусть без корзины, зато живая. Стоило тропке вильнуть, как лесной мрак исчез, – широкие дубы и ели будто бы растворились.
– Ну все, – спокойно сказала ведьма. – Дальше перелесок, а за ним – твоя деревня. Не заблудишься, теперь уж точно нет.
– Благодарствую! – произнесла Калина.
Ее учили, что на добро надо отвечать добром, даже если перед тобой – ведьма.
– Успеешь еще поблагодарить, – как-то хитро усмехнулась Ягиня. – Ступай.
К удивлению деревенских девок, Калина вернулась из смарагдовых дебрей целехонькой. Заплаканная мать кинулась к ней, прижала к себе и поклялась больше не отпускать одну. Слухи по Ближним Вьюнкам разносились быстро, поэтому о погибели молодицы в Лесу уже знали все. Как же на нее смотрели, когда она шагала по дороге, уставшая, но живая!
О, Калина пообещала себе, что никогда не забудет этих взглядов, а свое ощущение превосходства над другими обязательно передаст дочерям и сыновьям. Как ни крути, а девка должна сохранять гордость, даже если с ней случилось что-то мерзкое, точнее, особенно если с ней что-то случилось.