Звездный водоем - читать онлайн

Никто не остров

1

– Ничего, я закурю? – Таша, по-прежнему обнаженная, села на широкий подоконник спиной к стеклу, приоткрыла створку и зажгла сигарету. Пачку «Парламента» поставила между ног, жадно затягиваясь, выпускала струйки дыма в полураскрытое окно. Выглядит вульгарно, но не оторваться. Она такая, может завлечь чем угодно. Мой котенок, странно, что я так зову ее, черной гривой волос больше похожа на пуму. Правда, кожа будто выбелена и зрачки… то серые, то черные. По настроению. Сейчас большая кошка недовольна.

– Не нравится мне этот дом, штырь какой-то. Главное, снял квартиру на последнем этаже, а вид из окна – хуже не придумаешь. Одна промзона.

– Ты ничего не скажешь?

– А что мне, – она резко повернулась. – Если сказали, езжай.

– Я не про то. Это твоя идея, познакомить с бывшим.

– Я думала пошутить, но ты так загорелся. Тираж падает, всех увольняют, спонсор и тот ушел к конкурентам. Просто вынь да положь горячий материал. – Таша недавно и сама работала на газету, но быстро бросила, сейчас на вольных хлебах. – А тут новый блаженный: бывший астроном с пришельцами общается, да еще врата в их райскую обитель строит. Можно номеров двадцать забить.

Она говорила быстро, проглатывая окончания слов, как всегда, когда волновалась.

– Но это правда, – зачем-то начал оправдываться я. Таша не слушала.

– И неважно, откуда материал, кто дал, почему. Главное, не попасть под раздачу или даже повышение получить. Чем черт не шутит.

Она замолчала так же резко, как начала. Глянула на меня, глаза успокоились, больше не чернели непроглядной мглой. Милая кошка приходила в себя.

– Надолго? – спросила она почти буднично.

– Я… – а вот мое дыхание перехватило. – Как получится. На выходные, наверное. Все согласовано, главред доволен.

Не знаю, зачем прибавил. Глаза полыхнули тьмой, но снова посерели, завесившись прежним спокойствием.

– Я буду ждать.

Стрельнув окурок на улицу, Таша соскочила с окна, легкая, гибкая. Подошла ко мне, поцеловала в щеку и забралась под одеяло.

– Что встал. Иди уже, – мирно промурлыкала она. Я потянулся к ней, потом замер.

– Когда вы последний раз созванивались?

– Да какая разница. Недели три назад, нет, больше. Он просил денег, ну, как всегда. Сергей сейчас без работы, а теперь, как голоса услышал, еще и без мозгов. Сидит в своей деревне, собирает, как он это назвал, «врата перехода». Не знаю, сколько провозится.

– Может уже закончил, – предположил я, но Таша покачала головой. – Почему так думаешь?

– Потому что у него ни денег, ни оборудования. И сам безрукий. Хотя что за техника нужна, чтоб связываться с другими мирами, я не представляю. – Она взглянула на меня, но после смягчилась. – Ладно, отпускаю. Езжай уже, разведывай. Когда двинешься?

– Теперь уже завтра.

Странно, что Таша рассказала мне о бывшем, еще менее понятно, зачем я стал выслушивать, да еще так впечатлился, что позвонил редактору и предложил материал. И он тоже спорить не стал, дал согласие. Ехать недалеко, в Глухово, сорок километров на электричке. Сергей Каширин обосновался именно в этом не от мира сего поселке. Все будто нарочно складывалось для нашего пусть недолгого, но расставания. Вроде надоесть друг другу не успели, что там, всего-то полтора года знакомы, девять месяцев как встречаемся, не загадывая наперед. Таша, она действительно кошка, любит жить сама по себе. Даже ко мне не переезжает, то ей дом не нравится, то соседи, то, как в этот раз, вид из окна. Приходит, иногда ночует, но всегда покидает мое убежище, не задерживаясь дольше необходимого и никогда не приглашая к себе. Будто там ее заповедная территория.

Когда я проснулся, Таши уже не было. Только записка на столе, чисто деловая: «Взяла полторы тысячи на парикмахера, в следующий раз буду красивой». Будто ее прическа имела для меня значение. Одежда и та являлась чем-то лишним, исходя из того, как стремительно мы от нее избавлялись немедля после встречи. Таша часто оставалась обнаженной все время своих визитов, или надевала один топик, скрывавший лишь груди, но этим волновала меня еще больше. Она прекрасно это понимала и часто после порыва страсти, садилась на подоконник, закуривая по традиции, затем надевала маечку, желая повтора.

А вот фотографироваться принципиально не хотела ни в каком виде. Снимков Таши у меня не имелось. Вот и сейчас, протолкавшись на электричку, я просматривал старые кадры, сделанные сотовым, но не находил самых желанных.

Она говорила про страничку Сергея в какой-то социальной сети, через нее бывший находил нужных людей и оборудование. Отфильтровав два десятка тезок, нашел нужного Каширина. О нем самом почти ничего, последняя запись двухлетней давности, да и то чужая, а еще несколько видео с чужими питомцами. Я еще подумал, не тот это человек, но после нашел ссылку на сайт неких перемещенцев и те самые «врата перехода», над которыми он работал. Информации там имелось с гулькин нос, верно, никто за обновлениями не следил, неудивительно, что за истекшую неделю я оказался вторым его посетителем.

Еще подумал, дело дрянь. Если не разговорю изобретателя, даже на статью материала не наберется. А он нужен позарез. У газеты дела давно шли под гору, это я, польстившись на высокую зарплату стажера, влетел в издание, Таша оказалась куда умнее, вовсе не стала связываться. Теперь сама себе голова, еще и выбирает, для кого писать статьи и о чем.

Сергей встречал меня на «вокзале», так пафосно он назвал ветхое здание кассы полустанка «Сорок третий километр», возле которого и располагался поселок. Затем нам пришлось дожидаться шестого автобуса, который в единственном числе ходил по маршруту «Пыталово – Глухово», соединяя глухомань с цивилизацией посредством заезда к железнодорожной платформе. Тут и разговорились.

Я представлял себе собеседника своего возраста, чуть за тридцать, он же оказался разменявшим сороковник потертым жизнью мужиком. Что же Таша в нем нашла? – немедленно уколола мысль. Пока я никак не мог этого понять.

– Я раньше астрофизиком работал, в Карачаево-Черкесии, – начал свой рассказ Каширин, – на РАТАН-600, слышали о таком радиотелескопе? Крупнейший в мире.

Увы, не слышал, посему собеседник прочитал мне небольшую лекцию на две остановки о том, чем занимаются радиотелескопы, какие области пространства исследуют, а затем вернулся к себе.

– Наша группа занималась поиском внеземных сигналов искусственного происхождения, одно время даже подключалась к знаменитому проекту «СЕТИ», объединяющего астрономов и астрофизиков по всему миру, не только специалистов, но и любителей. Но за все время существования проекта с уверенностью был получен только один сигнал, тот самый «Вау» или «Ого», в семьдесят седьмом, обнаруженный доктором Эйманом, который до сих пор не укладывается ни в какие правила. А ведь на поиски братьев по разуму даже в СССР тратились сумасшедшие деньги. Искали оптические, инфракрасные, радиосигналы, сами отправляли сообщения к ближайшим звездам, по характеристикам похожим на наше светило. И все без толку. Не то никто не видел посланий, не то не хотел с нами общаться.

– Скорее, последнее, – заметил я, лишь бы остановить его ненадолго. Сергей за минуту выдавал столько неизвестной мне информации, что я не успевал ее конспектировать. Вот Таша бы сообразила перед встречей копнуть материал, я же лишь пролистал несколько сайтов. Дело было поздним вечером, моя кошка только ушла, все мысли забрав с собой. Почти ничего не усвоив, плюнул и отключился. Проснувшись с чугунной головой, сел звонить Каширину.

– Вот мне не так повезло, проект поиска братьев по разуму в наше время почти исчерпал себя, это уже удел голого энтузиазма, на который правительство денег не выделяет. Во всяком случае, в то время, когда я прибыл в Зеленчукскую.

– Куда? – не понял я.

– Это станица – ближайший населенный пункт к радиотелескопу.

На всякий случай я и это название занес в ноутбук.

– Я попал в группу доктора Георгия Львовича Трушина, может, слышали? Жаль, интересный человек. Он-то и разбудил во мне увлечение поиском внеземных сигналов. Забавно, – вздохнул Сергей, – как мы тогда вдохновенно работали, а часто и во внеурочное время. Понимаете, на мой взгляд, астрономия стала утилитарной, свелась к изучению известных явлений, к попыткам найти что-то новое в старом, отчасти, к повторению пройденного. Ладно, не буду об этом.

– И много вас было в группе?

– Не меньше дюжины. Поэтому и могли себе позволить прикрывать друг друга. Ведь от нас тоже требовали план. Написать нужное количество статей в год в разные реферируемые журналы, лучше, зарубежные. Я же говорю, прикладная наука. Это всего и обидней. И ведь проверяли, потому и переписывали старое, растягивали новое, изворачивались…

– Вы отклонились, – напомнил я. Каширин спохватился.

– Вы правы, самое интересное на подходе. Это случилось почти семь лет назад. Представляете, в конце лета девятого года я получил необычный сигнал, исходящий из созвездия Лебедя, примерно от Садра, третьей по величине звезды в нем. Я еще предположил, что сигнал идет от рассеянного скопления М29, но после перепроверки понял, что это не так. На участке, откуда он происходил, не наблюдалось объектов, способных его произвести.

– А как же этот… Садр, правильно?

– Нет, сигнал, получаемый нашими отражателями, являлся достаточно мощным и, главное, апериодическим. Никакие известные объекты в галактике не могли воспроизводить хоть что-то подобное. Я даже не сразу понял, что происходит, какое-то время я просто смотрел на приборы, подумалось, я слушаю радио.

– И долго вы его получали?

– Несколько часов. Потом наступил перерыв, потом забарахлила система. Знаете, телескоп должны были обновить еще за несколько лет до этого, а уж программы и подавно. Все оборудование, на котором мы работали, в таком состоянии. Я позвонил Трошину, он вскоре приехал. Потом прибыли еще наши коллеги, к утру собрались почти все сотрудники. А затем сигнал пропал.

Некоторое время он молчал, потом произнес:

– Как гибко человеческое сознание. Во что оно хочет верить, то и воспримет как должное. Когда мы занялись расшифровкой, то поняли, что это то самое нечто, которое мы так давно ждали. А потом… все решили, что это сбой оборудования.

Я изумленно хлопнул глазами.

– То есть как это?

– А вот так. Такой сигнал не может быть получен из глубокого космоса. Потому, предположили источником один из геостационарных спутников. Никто, даже мой учитель, вдруг не осмелились допустить, что это послание от другой цивилизации. Испугались. Себя, пришельцев, не знаю. Просто отвергли его, как нечто несуразное, тем более, что в тот же день нам пришлось сносить систему и неделю все восстанавливать. Сигнал списали в утиль. А вместе с ним и меня за то, что продолжал бегать с ним по инстанциям. Я говорил, в астрономии не осталось места чуду…

– И что потом?

– На следующей неделе, после восстановления системы, в те же часы я снова слушал его, получить запись мне вовсе не дали. Тогда я взбунтовался, хлопнул дверью. А он, может, месяцы до и после звучал…

Он молчал почти остановку, затем прибавил:

– Но я его расшифровал. Четыре года потратил, но смог.

Автобус давно остановился, а мы все сидели. Хорошо, была конечная, иначе водитель увез нас дальше, а так просто выставил по громкой связи наружу, а сам пошел перекусить под недовольные взгляды собравшихся на другой стороне асфальтового пятака, поджидавших прибытия транспорта и надеявшихся, что оно случится хотя бы вовремя.

Идти было недалеко, всего-то два-три дома вверх по склону холма, заставленного обшарпанными одноэтажными бутовыми домишками. В одной из таких хибар, в коротком тупике и обретался Каширин, занимая половину пятистенка: две комнаты с печкой посередине и крохотный закуток для угля или дров.

Он провел меня внутрь, несмотря на теплые погоды, стоявшие последние недели, в комнатах было промозгло. Мы сели за стол возле устья печки, это помещение надлежало называть кухней, Сергей поставил завариваться чай. А пока мы ждали, продолжил.

– Когда я снова пришел к коллегам, теперь уже бывшим, с расшифровкой, мне сразу поверили. Наверное, потому еще больше испугались. Человек всегда боится нового, это понятно. А тут такое.

Он помолчал, взглянул на зашумевший чайник, перевел взгляд за окно, на только отцветшую яблоню, плодов в этом году обещало буйство, еще недавно сады буквально кипели цветом. Наконец, произнес:

– Суровцев, он у нас большой дока в технике, сразу понял, что это такое. Понимаете, какая штука. Мне передали чертежи некой установки, но не простые, в проекциях, а объемные, из-за этого я долго не мог понять, с какой стороны к ним подступиться. Суровцев случайно мне в этом помог. Потом раскаялся… – он помолчал. – Наверное, я бестолково рассказываю.

– Есть немного, – согласился я. Каширин кашлянул.

– Просто вы первый, кто заинтересовался моей проблемой. Первый из нормальных, я не беру уфологов всяких и прочих ведунов, эти одно время вокруг так и вились. Потом поняли, что денег не сыщут, и отпали…

– Так вам передали чертеж, но чего? – подсказал я. Каширин закивал.

– Вам трудно представить, что такое переписка с совершенно иной, чуждой нашему разуму цивилизацией. Да мне тоже, вплоть до недавнего времени. Ведь как считалось, пришельцы должны сообщить что-то о себе, прислать, так сказать, верительные грамоты. Как мы отправляли золотые пластинки с «Вояджерами» и «Пионерами» в глубокий космос. Здесь все иначе. Я получил инструкцию по сборке и точку наведения – ту самую область пространства, откуда пришел сигнал, фактически, пустоту. Последнее мне Суровцев и объяснил, как раз перед тем, как разнести все труды в пух и прах. Он был настолько на взводе, что, себя не слыша, кричал о вредности затеи, а потом выдал о захватчиках, которым я отворю дорогу. Проговорился. Вот тогда я окончательно понял, что я на верном пути, и ушел навсегда. Переехал, познакомился с Натальей, мы даже пожили вместе. Но вы, верно, и так знаете обо всем, – наскоро скомкав тему, пробормотал он. И принялся разливать закипевший чай.

Некоторое время я молча смотрел на собеседника. Таша мне почти ничего об этом времени не рассказывала, при мне с Кашириным не общалась. Для нас тема оставалась закрытой. Вот не знаю, хорошо это или плохо. Но я сам молодец, тоже ничего не рассказывал, зачем-то старался сторониться. Не потому ли она никогда не оставалась надолго?

Тряхнув головой, посмотрел за окно, на отцветшую яблоню в саду.

– Так что это за устройство, что-то вроде межгалактического приемника?

К моему удивлению, Каширин смутился.

– Я сам точно не знаю.

– Но собираетесь строить.

– Именно так. Вот сейчас и вы почтете меня сдвинувшимся. Но сами судите, я получил сигнал, постиг его смысл, понял, что получил учебное пособие. Некая неведомая цивилизация где-то в глубоком космосе, может, невдалеке от Садра, может, дальше, на безумном расстоянии в пятьсот шестьдесят парсек или тысячу восемьсот световых лет, чтоб вам было понятней, шлет не просто сигналы, но способ связаться с ними.

Понятней мне не стало, но переспрашивать не стал, сделал новую запись. Потом, спохватившись, спросил:

– А откуда она знает о нас? Намек в этом послании хоть какой есть?

Сергей усмехнулся.

– Это же не лазер, а радиоизлучение. Оно во все стороны расходится, как круги по воде. Любая цивилизация, достигшая определенного уровня развития, хоть мы, например, хоть еще какие зеленые человечки, способные построить достаточно мощный радиотелескоп и сообразить искать сигналы на частоте излучения водорода, самого распространенного элемента вселенной, может его принять, понять и расшифровать. А после построить этот приемник. Тогда, как предположил Суровцев, им ответится. Те самые из пределов Садра, вероятно, откроют врата и либо сами придут, либо пригласят в гости.

– Или вторгнутся.

– Это самый глупый способ завоевания миров из всех существующих, – сухо возразил Каширин. – Ждать сотни лет сигнала, чтоб потом… а для чего это вторжение нужно? Почему пришельцы должны так люто бояться собратьев по разуму? Да если они так недружелюбны, уж проще построить Великую армаду звездолетов и прочесывать галактику самим, если какая звезда фонит в радиодиапазоне в сотни раз сильнее нормы – отправлять флот туда.

Я помолчал, Сергей же воспринял переваривание мной информации как нарождающуюся обиду и поспешил извиниться. Некоторое время мы смущаясь, не говорили ни слова, потом я спросил:

– Но вы сказали, сигнал ищет фактически из пустого пространства. Это какая-то отдаленная от звезды планета?

– Я бы предположил сферу Дайсона, – и увидев мой взгляд, поспешил пояснить. – Это гипотетический объект, знаменующий определенный этап в эволюции разумных существ. Когда мы сами, дай бог, станем могущественны, энергии потребуется немыслимо много, и нам придется построить вокруг Солнца полную или частичную сферу, чтоб получить от нее все возможное. Некоторые ученые, правда, считают такой проект бессмысленным, ведь если использовать водород из Юпитера в качестве топлива для термоядерного синтеза, можно получить куда больше энергии. Но если у той звезды нет газовых гигантов? Ведь мы до сих пор почти ничего не знаем о других планетах, вне нашей системы, их поиски только начались.

За стеной что-то скрипнуло, я нервно дернулся. Крысы? Никогда не любил этих мерзких серых тварей, еще не хватало стакнуться с такой ночью. Каширин, кажется, понял мои страхи. Улыбнувшись, произнес:

– Мышей у меня нет, если вы об этом подумали. Нечем поживиться. А вариант сферы Дайсона я пытался пробить в других обсерваториях, пусть явление почти невозможно увидеть в оптическом телескопе, но легко определить в инфракрасном. Жаль, в нашей стране меня фактически занесли в черные списки, а соседи… я пытался связаться с украинскими коллегами, но тоже ответа не получил. А ведь раньше…

– После присоединения Крыма и не получите, – резонно заметил я.

– Куда присоединения? – не понял Сергей. Я недоуменно хлопнул глазами.

– Ну как же… в прошлом году… на референдуме… после ввода наших войск…

– Была война? – снова спросил он. Я почувствовал себя тем самым представителем земной расы, встретившим, наконец, зеленого человечка и мучительно пытающимся рассказать ему об особенностях нашего мироустройства. Честно, даже не предполагал, что настолько несведущий в жизни страны человек найдется.

Вот что меня подсознательно удивило или даже насторожило в доме Каширина – отсутствие телевизора. Ни большого, ни маленького, ни радио, ни даже газет. А я кивал на сырость.

– Нет, войны, к счастью, не было. Полуостров вошел в состав России добровольно.

– Уже хорошо, – ответил Каширин. Потом взмахнул рукой. – Да и чего воевать, когда вокруг столько всего. Бери, не хочу. Бесконечные земли, осваивать которые потомкам нашим миллионы лет эволюции – если, конечно, мы способны прожить хоть полстолька. Хоть этот век до конца, – неожиданно стухая, произнес он. А потом продолжил с новой строки. – А ведь я не подумал. Сигнал шел к нам тысячу восемьсот лет, если предположить, что действительно из окрестностей Садра. Немыслимо долго, может, той цивилизации и нет уже и тогда страхи Трошина, Суровцева, да всех их просто бессмысленны. Те, кто протягивал нам руку, сами могли погибнуть – от войн, эпидемий, распрей. Им банально могло надоесть жить. Они выродились, и теперь сами с тем удивлением глядят на небо, как мы еще пару веков назад, когда наблюдали очередное солнечное затмение, поминая при этом всех известных богов и прочих всемогущих существ, не зная, у кого вернее просить помощи. Вот этого я действительно очень боюсь – построить врата и не получить ответа.

– Главное, не напутать с чертежами.

– Чертежи точные, – вздохнул он. – Мастера нужны.

Мы пили чай, поглядывая друг на друга, Сергей пытался оценить воздействие своих слов на слушателя, меня же подмывало спросить об отношениях с Ташей, былых и нынешних. Да только голосок в голове настойчиво предупреждал о возможных последствиях такого познания. В итоге промолчал, уподобившись тем астрономам: многие знания – многие скорби. Спросил вместо этого о текущем состоянии дел.

– На сайте у вас очень мало информации о вратах, да и она безнадежно устарела. С той поры появилось что-то новое?

Сергей вздохнул.

– Ничего не успеваю. За все надо браться, а ни сил, ни денег. Ни, уж простите, умения. Тут Наташа права, надо бы обстоятельно подходить, не рубить сгоряча; да вот, не послушал.

Он будто подначивал, я не сдержался, спросил, отчего они расстались. Каширин хмыкнул.

– Я не рассказывал Наташе о своем открытии, все боялся чего-то. Нет, понятно, чего. Думал, не поймет, не оценит, посчитает сумасбродом, как все прочие. Как и вы, верно. – Я запротестовал, но Сергей только рукой махнул: – Просто рассчитываете заработать на этом. Я сам насмотрелся на людей, наобжигался, теперь на воду дую. С Наташей так и вышло, ничего не рассказывал, вплоть до самого последнего, пока сама не узнала.

– Устроила сцену? – зачем-то спросил я, прекрасно зная, что Таша на подобное не способна. Никогда не сотрясает воздух без надобности.

– Хуже. Оскорбилась до глубины души. Она-то надеялась, что между нами не встанет ни моя работа, ни это безумное увлечение. Высыпала денег, сколько было на книжке, и ушла. Глупо, но я до сих пор иногда у нее прошу без отдачи, почти всегда соглашается. Нет, я не надеюсь ее вернуть, поймите правильно, мне не к кому больше обратиться. Несколько раз малознакомые люди обещали помочь, но попросту исчезали с деньгами.

Он вздохнул, а я подумал, это действительно похоже на Ташу. Вроде ушла, а все равно оставила дверку приоткрытой, даже не дверку, так, форточку. Тоже верила в его безумную идею? – вряд ли. Скорее не давала извериться ему самому.

– И многое вы успели сделать? – наконец, спросил, отвлекаясь от мыслей о подруге. Каширин вздохнул.

– Я же говорил, плохой из меня инженер. Расшифровать послание сумел, а что-то путное сделать… только материалы собрал, да и то не все. – Он махнул рукой в сторону стены. – В соседней половине дома как раз они и лежат, куча железок. Надеюсь, не поржавеют. Вот тут я на вас надеюсь, может, после публикации заинтересуется кто. Хотя я даже не представляю, как и за что лучше браться. Опыта никакого, да и откуда. Надо, наверное, зарегистрироваться как предприниматель, нанять людей, взять кредит…

– Проще создать секту, так вычеты получать будете и льготное налогообложение.

– Но я не собираюсь ничего проповедовать. Вернее, собираюсь, но не в ущерб церкви или чувствам верующих…

– Вы не поняли. Секты для того и организуют, чтоб налоги скостить, у нас законодательство в религиозном плане очень гибкое. Ваши перемещенцы это как раз готовая вера – главное, ее правильно оформить. У меня знакомый юрист есть, он поможет. Если после публикации дела пойдут.

– А она будет?

Я пожал плечами.

– Все, что я услышал, на пару номеров тянет. Но я надеюсь, вы мне еще материала подкинете.

Сергей охотно кивнул и принялся расписывать, как он перебрался в эту глушь, как нашел место, и где, по его мнению, будут располагаться врата.

– Энергии много потребуется, не один мегаватт, как бы ни пришлось поселок обесточить. Но мне только сигнал подать.

Я старательно за ним записывал, выделяя непонятные термины красным, чтоб потом разобраться в сути его слов.

2

– Съездишь к Каширину, – коротко рубанул рукой главный, – все разузнаешь. А то сам понимаешь, три года он там сидит. Деньги изо всех выжимает, нашими стараниями поднялся, а проку, проку-то нам ноль. Вот и выясни. Тираж газеты падает, нам нужны материалы.

– Вечно у нас тираж падает, – только и вздохнул я. Главред поморщился:

– Не вечно. Время от времени. И бумажную газету не читают, и электронную. Зачем столько денег на сайт и на сетевой отдел тратим…

– Конечно, нет проку, Петр Кузьмич, когда мы выкладываем не новости по отдельности, а макетом. Кто ее, формата А3, на телефоне читать будет. И так-то неудобно, а через крохотный экран подавно. Я говорил вам…

– Ты только говорить горазд. Сделай уже для газеты что полезное, а о сетевом выпуске пусть другие думают. Им за это зарплата идет.

Он помолчал, а потом, неожиданно приблизившись, задышал в лицо недавно выкуренным «Мальборо».

– А если не найдешь стоящего, так притуши его. Придумай, присочини что-то такое, чтоб его… чтоб можно было еще долго писать.

Я поморщился.

– Злой вы, Петр Кузьмич, ох, злой.

– Будто с моей работой другим будешь, – он резко отстранился, но тут же снова приблизился: – А коли вытянешь тираж, повышение получишь.

– Я и так ваш второй заместитель.

– Тебе и карты в руки. Сделаешь, так на мое место встанешь. А я уж мешать не буду. Вон у тебя сколько планов, хоть сейчас шапку Мономаха надевай.

Поди разбери, шутит или взаправду. Главный он такой, что угодно от него можно ожидать. Потому и правит газетой уже больше десяти лет, как раз зимой юбилей справляли. Прежде серьезное издание к концу его правления превратилось в захудалую сельскую газетенку, тираж упал втрое, спонсоры разбежались, переметнувшись к конкурентам. Выживали мы за счет областных дотаций, подписки и заказных материалов: вечно кого-то топили и что-то советовали. Не газета, а рекламный листок.

– Шутить изволите? – нехотя спросил я. Тот фыркнул.

– Сам думай. Ну, берешься?

Будто деваться есть куда. Я Каширина откопал, мне и закапывать. И ведь знает, что возьмусь, но либерализм проявляет, спрашивает, хотя все для себя давно решил. Да и меня знает как облупленного, понимает, на чем взять и как заставить работать. В прошлый раз повысил, благо, на истории Каширина, которую мы аж полгода освещали во всех подробностях, даже тираж немного увеличили, так что газета немного раздышалась и ненадолго прервала затянувшуюся агонию. Вот теперь ее черед пришел, видимо, окончательно. Я стану, если стану, последним ее главным редактором. Что ни придумывай с ней, какие способы поддержки ни отыскивай, век бумажной печати прошел безвозвратно. Сейчас все новости во всемирной паутине, и чем дальше, тем больше именно в нее будут погружаться обладатели смартфонов и планшетов. А газета – разве завернуть что, запаковать и убрать на веки вечные в темную комнату. Я сам последнее время новости читаю даже не с ноутбука, а с семидюймового экрана телефона, потому и купил его, лопату, чтоб глаза не ломать.

И вот что обидно, прекрасно знаю, что газета испустит дух, а все равно не откажусь возглавить ее агонию. Некому меня останавливать, некому убеждать. Таша год назад ушла, я остался один, злой, недовольный, как раз под стать нашему главреду. Наверное, тоже буду стращать и закручивать гайки, а оставшиеся терпеть и поддакивать до самого последнего момента.

Она ушла не к кому-то другому, а просто так. Сергею куда легче было, у его зазнобы я нарисовался. А мне теперь только себя и грызть остается, больше некого. И ведь зачем-то храню ее записку, одну из последних, вроде ничего особенного, «скоро вернусь», а какой глубинный смысл, явно во время написания не вкладываемый. Так и хожу с этой памятью в бумажнике.

– Значит, порешили. Собирайся, чтоб завтра с утра был на месте. И во всех подробностях, во всех деталях уже к шестнадцати статья висела на стене.

Я усмехнулся. Газета собиралась как при Советской власти, на бумажках и только затем шла обратно в компьютер и в печать.

– Слушаюсь и повинуюсь. Завтра выдам бомбу.

– Слово держи, и я сдержу.

Действительно не шутит.

За три года, прошедшие с момента нашей первой встречи, Каширин обустроился, будь здоров. Прежде его халупа, иначе не назовешь, находилась в медвежьем углу, сейчас он отмерил себе двухэтажный особняк. Пусть не центр Глухова, но возле силовой подстанции, питающей город, отсюда, видимо, предполагалось брать энергию на последнем этапе работ. Сарай под эти пресловутые «врата перехода» размерами был лишь чуть поменьше основного здания, располагаясь подле; доступ внутрь даже знакомым и компаньонам не дозволялся. Сергей все делал сам, не то не доверяя, не то желая постоянно видеть картину. Наобжигался прежде, что тут скажешь.

В первый свой визит я прожил у него почти неделю, каждодневно строча донесения главному. Каширин много чего хотел рассказать, и про себя и про работу. Про Ташу тоже, разумеется, прекрасно понимая, что перед ним сидит соперник. Но и единственный собеседник, желающий, пусть и из корыстных побуждений, помочь в продвижении идей, которые иные прочие почитали безумными. Да и после я его не оставил. Как обещал, пригласил юриста, составили договор, Каширин возглавил секту. Пусть на первых порах в нее входило всего-то человек пять-семь, но она быстро разрослась. И немудрено, история про ученого-отщепенца, строящего врата в светлое будущее человечества, а оттого терпящего лишения, взволновала умы. Пусть даже сам их изготовитель не понимал в точности, как будет работать этот портал, даже в какую сторону открываться, если вообще откроется, верили не ему, а газете, будившей в людях подспудное желание убраться поскорее с постылых палестин в приготовленную утопию. Для той планеты наш главный даже название придумал соответствующее – «Новый Парадиз», не оригинально, зато звучно.

В Глухово потянулись толпы жаждущих, в основном, без денег, но с большим энтузиазмом. За считанные месяцы его секта разрослась до сотен людей. Поселок, прежде признанный бесперспективный, вдруг преобразился. В него начали вкладывать деньги, как следствие, и в проект Каширина. Потому неудивительно, что год назад, когда религиозное законодательство снова ужесточили, его перемещенцев не тронули. Напротив, профинансировали даже, теперь Сергей разъезжал по городу на новеньком «Порше», пока без прав, но и на это власти старательно закрывали глаза. Кормилец, а главное, политикой не интересуется. Каширин несколько раз побывал на разного рода властных собраниях. Слова на них Сергею не давали, но зато само присутствие перемещенца немало споспешествовало местным выборам, еще бы, поселковый глава заручился его поддержкой. Неважно, что против него копали все СМИ, переизбрался на третий срок голова с большой помпой и, кажется, вовсе не прибегая к помощи административного ресурса.

Странно, что Сергей не написал ни одной книги, отдав биографию на откуп эзотерикам, журналистам и аферистам, другой бы и на этом деньги заработал, но Каширин не имел деловой хватки, не Эдисон ни разу. Зато его изобретением пользовались все прочие – в перемещенцы подались беженцы, лишенцы, неформалы, оппозиционеры. Всех устраивало, что за три года неустанной работы, за сотню-другую миллионов рублей, переведенных на счета его секты, никто с Каширина не спросил результата. А ведь по первой грузовики с оборудованием въезжали в ворота его дворца чуть не ежедневно. Кто его знает, что они завозили, технику или сантехнику.

Впрочем, я еще сомневался, стоит ли топить Каширина. Столько с него поимел. Вот только меня уже захлестнула идея владения газетой. Я бы ее перестроил напоследок. В прошлый раз мы сумели отсрочить неизбежное до нынешних времен, и во многом благодаря циклу моих статей. Теперь новый спад и попытка номер два войти в ту же реку.

Сам Каширин был рад нашей новой встрече, еще бы, за истекший с последнего нашего свидания год ему много хотелось рассказать. Жаль, не представлял он, какого троянского коня к себе в огород впускает.

Перед отправлением зачем-то снова позвонил Таше, вызов она как обычно сбросила. Написал сообщение: «Еду к Сергею, возможно, разоблачать» – и снова без ответа. Чего я пытался добиться – сам не знаю. Наверное, уколоть. Никогда не получалось, не вышло и в этот раз.

Хотел отправиться на машине, но вспомнив, какие в области дороги, снова двинулся на электричку. На «Сорок третьем километре» сошло много народу, но это и неудивительно, утро пятницы, дачный сезон. Все выбирались на природу, а места тут благодатные.

За эти годы известность Каширина вышла далеко за пределы области. Несколько зарубежных обсерваторий прошерстили нужный участок неба в попытках получить хоть какой-нибудь сигнал, но тщетно. Больше того, не обнаружили и следа какого бы то ни было небесного тела в указанном Кашириным квадрате, а ведь Сергей не напутал, я хорошо помню его слова о Садре и окрестностях. Астрономы привлекли даже космические телескопы и тоже без особого толка. После стали обвинять первооткрывателя в ереси, но и тут не преуспели. Кажется, в секту даже больше народу ломиться стало. У нас любят непонятых.

Кстати, перемещенцев мои знакомые юристы сбацали ему на основе иудаизма, спасибо, без обрезания, но тоже с жесткими правилами и строгой иерархией. Только ведающий, то есть сам Сергей, подобно первосвященнику знал доподлинно, чем занимается, никому больше входить в святая святых, в сарай, где возводились врата перехода, не дозволялось. Зато всех обращаемых уверяли: как только ведающий достроит чудо техники, то сразу уведет последователей в тот самый Новый Парадиз, где и наступит долгожданный мир и процветание. Скорее всего, это случится уже при нашей жизни, а потому неофиты не распаковывались, лишь понастроили бараков вокруг дворца и терпеливо поджидали конца стройки.

С ними я и решил поговорить в первую голову, еще до визита к сыну Ааронову. Благо, путь к дворцу основателя был прегражден наспех сколоченными фанерными постройками. Непонятно, как в них люди жили зимой, разве, вокруг печки.

Ладный особняк Каширина, облицованный известняком, увиделся, стоило автобусу подняться на холм, уже оттуда я мог лицезреть обширное строение, похожее на Фонтенбло, только немногим поменьше. Вокруг него, как в Средние века, располагались дома простецов, своим присутствием создающие примечательный колорит.

Что меня удивило, так это неожиданное появление шлагбаума на пути, оказалось, после серии краж прошедшей зимой, перемещенцы слезли с чемоданов и скинулись на охрану. Пришлось показывать корочку и объяснять причины появления. Провожать меня не стали, что позволило смешаться с массами. Первым делом я начал расспрашивать, почему люди стали сектантами.

– Жизнь решил переменить кардинально, – отвечал крепкого сложения мужчина чуть за сорок. – Всю жизнь воевал: то в Чечне, то в Сирии, потом в Африку поехал. А в итоге? Жена ушла, детей забрала. Невозможно жить с человеком, который только воюет. И за него страшно, да, наверное, и за себя. Ничего другого не умею, да и пробовать уже не хочется. Сам понимаю, еще куда позовут, сразу соглашусь, понимаю, но поделать ничего не могу. Может, там что переменится. Или что сделают со мной, чтоб нормальным стал.

– Все ради нашего младшенького, – заговорили, перебивая друг друга, двое: дама бальзаковского возраста и ее супруг. – ДЦП у него, тут не вылечить, а как ему дальше? Сил нет смотреть, как мучается. Может, там поправят… А если не всех возьмут, так хоть супружницу мою с сыном, мне ладно, зато знать буду, что у них все в порядке.

– Надеюсь суть в жизни найти, – продолжил еще один потрепанный годами мужичок. – Полвека прожил, а так и не устроился. Да и кем работаю, сказать смешно. Все время с одной на другую должность перебегаю. Все ищу, а чего – поди разбери. Может, там уверенность в себе обрету, нужность какую. Да поневоле на одном месте задержусь.

– Вам странным покажется, но я в этом поселении спутника жизни ищу, – заявила молодая женщина, немного волнуясь. – Здесь собрались те, кто во что-то верит, чего-то ищет. Местная я, если спросите. Народишко в Глухове скудный, поговорить не с кем, положиться не на кого. И это всего обидней. Но те, кто приехал, среди них много достойных людей. Такие прежде горы сворачивали, новые земли открывали, не то, как сейчас.

– Честно признаюсь, по молодости сидел пару раз – то за мошенничество, то за кражу, – отвечал тщедушный мужичок возраста Каширина, но куда потрепанней. – С той поры нет мне места. Сами знаете, как к сидельцам относятся, и сколько бы они ни отрицали прошлого, как бы ни отгораживались, проку мало. Ни работы, ни семьи не нашел. Жена ушла, когда рассказал ей все. Не захотела жить с вором. Правильно, наверное. Вот и иду в Новый Парадиз. Австралию тоже зэки создавали, и как славно у них вышло.

– Да не знаю, почему, – отвечал вьюнош лет двадцати пяти, длинноволосый и неухоженный. – Знакомые у меня сюда подались, а я чем хуже? Наверное, правильный выбор, искать лучшей жизни. Я раньше адвентистом был, потом выгнали, с той поры никак себя не найду. А тут живое общение, да и люди особые, каждый с историей. Мне нравится. А если и не пойдем никуда, так и ладно. Готов и тут пожить.

– Это уникальная возможность изучить другой мир. Если, конечно, отправимся туда, – говорила женщина за пятьдесят, чьи седые волосы умело скрывала блекло-розовая краска. – Вы не представляете, какой это толчок для науки. Я биолог, потому и приехала. Буду первой, кто прикоснется к иному виду эволюции. Сплю и вижу себя не то Дарвиным, не то Линнеем. Коллеги сбросились на это путешествие, теперь ждем. К сожалению, у нас финансов только на меня и хватило, а я еще стараюсь экономить, мало на сколько все затянется. Зато моя знакомая, она психолог, уже нашла тут немало материала для докторской. Как раз ее тема.

Я спрашивал еще долго ли ждать окончания стройки, как она вообще продвигается, но ясного ответа не получил. На сайте перемещенцев подробной информации не имелось, лишь в общих чертах уверялось, что основная часть работ закончена, сейчас ведающий занимается монтажом электрики и сопутствующими работами, но как они могут затянуться, оставалось загадкой. Впрочем, ждать собравшиеся были готовы, никакая, даже самая холодная зима, их не пугала. Хоть в их домах электричество имелось, не так холодно зимой.

Еще интересовался, кто и как все это время добывает хлеб насущный, оказалось, некоторые еще проедают запасы, подготовленные ими самими или родственниками, верящими, что рано или поздно нахлебники таки отправятся на покорение рая. Большинство, впрочем, работало, некоторые даже удаленно, что для такой глуши большая редкость. Неудивительно, что поселок начал процветать, теперь в Глухове почти начисто отсутствовала безработица, и не какие-то мигранты составляли основной костяк занятых, а добропорядочные граждане, исправно платящие налоги и оставляющие почти все заработанное тут же: в магазинах, барах, торговых центрах и прочих заведениях досуга – благо, за истекшие три года их открылось немало. Думаю, власти как никто другой были заинтересованы в как можно более долгой работе ведающего – именно от его неуспеха зависело благополучие их поселка. Потому и финансы выделяли с избытком, чем Каширин пользовался, обустраивая Фонтенбло до неприличия помпезно.

Всего, согласно расчетам специалистов-налоговиков, в самой секте и вокруг нее находилось никак не меньше тысячи человек, половина из них собственно перемещенцы, а вторая – те, кто на них зарабатывал. Обе части внутренних мигрантов так удачно дополняли друг друга, что поистине будет досадно, когда эта идиллия разрушится. Но все зависит от ведающего.

Каширин уже получил известие о моем визите, верно, с поста у шлагбаума, потому меня незамедлительно проводили к первосвященнику. От чая-кофе я отказался, Сергей наплескал чего покрепче. Неплохая у него мадера, прямо скажем.

– Давно тебя видно не было, – он заметно заматерел, даже за истекший год, хотя и прежде, как дела наладились, выглядел барином. – Как жизнь, как семья?

Я ответил, мы обменялись любезностями, некоторое время разговор шел по кругу. Вспоминались виды дворца, поражавшие великолепием. Поистине Фонтенбло: в залах, по которым я добирался до рабочего кабинета владельца, развешаны картины, дары местных живописцев и «культурные взносы» людей зажиточных – Сергей сразу сказал, что сделает музей, не знаю, поверили ему или нет, но подношения доброхоты поставили на поток. Кое-где статуи в человеческий рост, большая часть из металла, но есть и мраморные, во всяком случае, мне так показалось. Лепнина, позолота, парча и узоры дубового паркета, перетекающего из одно крыла в другое, панелями этого дерева были обшиты и стены на всем протяжении анфилады комнат, которыми я шел к ведающему. Раньше я посмотрел бы на эти красоты сквозь пальцы, как и положено первооткрывателю новой веры, бережно на ней нажившемуся. Лишь сейчас поразился, насколько богат дворец Каширина, а ведь не один раз приходил по делам прежде. Но в залах до последнего продолжался ремонт, только сейчас собранные сокровища предстали передо мной во всем великолепии.

Кое-где предметы роскоши были подписаны, я с интересом стал вчитываться в подписи, свидетельства почтения к ведающему от самых разных лиц, кое-кто указывал не только фамилию и инициалы, но подробно описывал и должность, место работы, чем отчасти намекал на особое положение. Будто давал понять Каширину, как с ним следует обращаться: податель презента явно должен пройти в Новый Парадиз плечом к плечу с самим ведающим и в дальнейшем получить местечко одесную. Многие жители наших краев, не только сами перемещенцы, на идее путешествия в одну сторону будто помешались. Нигде, ни на сайте, ни в статьях, написанных самими сектантами, я не встречал указания, что портал этот будет действовать лишь краткое время и заберет на ту сторону избранных, но все почему-то именно в это и верили. Что отчасти подтверждалось немыслимой мощностью врат перехода – им требовалось получить почти десять мегаватт электроэнергии только для открытия. Но как долго сможет подстанция даровать им подобный расход без вреда для собственного здоровья и без перебоев в сетях прочих потребителей, оставалось загадкой, кажется, и для поселковых властей. И тем явно не хотелось проверять подобное на практике. Неудивительно, что вовлекая Каширина в будни Глухова, они как бы намекали, что его работа лучше б продолжалась как можно дольше.

– Как фронт работ, приблизился к финалу? – поинтересовался я, отряхивая голову от водоворота непрошеных мыслей. Сергей кивнул.

– Пожалуй, так. Наташа очень переживала из-за моих стараний, боялась промашки. Но сейчас это в прошлом. Скажи ей, уже совсем скоро я попробую протестировать врата.

Я помолчал, но потом ответил:

– Вряд ли получится, мы расстались.

– Вот как? Напрасно… наверное.

Хотелось возразить, что-то доказать ему, бывшему. И ровно в той же степени уверить, что между нами еще совсем недавно существовало нечто иное, нежели между Ташей и Сергеем когда-то. Но каким-то образом решил смолчать и снова стал спрашивать о вратах.

– Даже не знаю, что сказать. Может, проще будет увидеть?

Как тут ни согласиться. Мы прошли через новую анфиладу комнат в святая святых Фонтенбло – тот самый сарай, где потихоньку творилось чудо. Путешествие несколько затянулось, по пути Сергей начал рассказывать мне о препонах на дороге к успеху. Стоило мне спросить, почему он не наймет рабочих для возведения врат, Каширина горестно покачал головой.

– Я пытался. Прибыли работяги, вроде солидной фирмы, заломили немалую сумму, но стоило им пару дней покопаться с деталями, у меня не оказалось ни деталей, ни строителей. Да еще в сеть утекли фотографии внутренностей сарая, хорошо хоть не чертежи. Боюсь выкладывать их, мало кто может воспользоваться. Любой стране доверять боюсь. Могут туда сперва войска отправить, а уж потом нам свеем расхлебывать эту дурость. Вне зависимости от того, что приключится на той стороне. Потому и решил сам все делать. На себя-то я положиться могу.

– Но долгая волынка выходит, – заметил я. Каширин пожал плечами.

– Наташа ровно так же говорила, – я вздрогнул, дернулся скорее, точно от удара. Не знаю, заметил это Сергей или нет, погруженный в свои думы, он двигался, глядя только вперед и куда-то в себя. И продолжал говорить: – Мне приходится по мере сил осваивать самые разные специальности. То инженера, то электрика, то зодчего, то металлурга. Хорошо хоть деньги появились, можно заказать все, что угодно. Я раньше не осмеливался, пытался сам делать, выходило через пень-колоду. Несколько раз начинал заново. Потом понял, как надо работать.

– Похоже, это пошло тебе на пользу, – заметил я.

– Правда, я стал заметно лучше разбираться не только во многих специальностях, но и в людях, а уж они-то самые разные здесь встречаются.

Я не мог не согласиться с ним. Каширин свернул в сторону, оказалось, неприметная комнатка возле самого конца галереи и вела подземным ходом в сарай. Иного пути из дворца не имелось. Хитро, но зачем так? Сергей мне тут же все пояснил:

– Большая часть врат перехода находится под землей – туда я поместил трансформаторы, все силовые установки, а так же те приборы, которые помешают входить и выходить из них. Сам сарай небольшой для того числа людей, что скопилось вокруг него, им всем будет затруднительно отправиться в Новый Парадиз сразу. А я не знаю, сколько проработают агрегаты. Может, не больше четверти часа. Не у меня оборудование старое, – будто извиняясь, заметил он, – у поселка. На их подстанцию я не сильно рассчитываю, а новой власти строить не хотят, как я ни уговаривал. Вторжения боятся, что ли. Или надеются, что мы все уйдем и пропадем навеки.

Я вдруг понял, что и сам Каширин так уверился в непременный переход в дивный новый мир, что все прежние сомнения в сути работы врат остались давно позади. А ведь Новый Парадиз не он придумал, больше того, когда стройка началась, он сомневался, что врата вообще откроются. Возможно, пошлют узконаправленный сигнал и вырубятся. А через столетия к нам пожалуют пришельцы – примерно так говорил он три года назад. Теперь же окончательно уверовал в идеи перемещенцев о бесповоротном уходе. И все с подачи нашего главного.

– Да и спонсоры мои часто тоже прохвосты. Все хотят не просто помочь, а профит сыскать. За помощь секте налоги снижают, знаете, наверно, вот они подобной благотворительностью и пользуются. Проку от них кот наплакал, а рекламируют себя так, будто все здесь сами сделали. Одного боюсь, – продолжал он, понизив голос, – как бы подлецы всякие не воспользовались этой лазейкой. Как бы ни сделали из счетов перемещенцев прачечную для грязных денег. Может, ты поможешь их изобличить?

Он будто нарочно подкидывал мне идею, как себя потопить. Я поинтересовался, много ли ему переводят, как, Сергей отвечал путано, видимо, с бухгалтерией не особо дружил. Да и то, делами секты занималась совсем иная контора, тоже, небось, махинациями на этом зарабатывающая.

– А те, кто подарки тебе делал, они тоже переводили суммы?

– Обычно да. Не всегда большие, часто для вида. Как дары для музея, чтоб утвердиться в добрых намерениях, и чтоб я их не забыл. Хотя забываю, много присылали, особенно как я начал этот дом возводить, будто нарочно втягивали. А знаешь, я иногда чувствую себя как сорока-воровка. Все в дом тащу, что ни предложат. Местных художников-скульпторов, давайте, старых мастеров, извольте, народные промыслы, почему нет. У меня в доме такой ералаш собрался.

– И еще, – продолжил он после паузы, остановившись возле лестницы, очевидно, ведущий как раз в сарай. Вокруг стояли черные ящики трансформаторов, но привычно исходящего от них гудения я не слышал,. Стало быть, еще не подключены. – Глупость, конечно, но мне нравится – и занимаемое мной место и окружение, и дары эти. Наверное, потому так долго все и делаю, что приятна окружающая роскошь. Никогда прежде не имел такого, почему, думаю, сейчас не воспользоваться. И пользуюсь. Понимаю, мерзко это и глупо, но пользуюсь. Всю жизнь прожил бедняком, анахоретом, думал, таковым и помру, ан нет. Польстился на парчу и позолоту. Видел, на какой машине езжу, а куда особо – только в лес, в город, да так, пофорсить. Ведь все знают, чья она, все головы сворачивают, когда видят. Я читаю зависть в глазах сильных мира сего. То внимание, которое они мне оказывают, это ведь исключительно от моего нынешнего положения, и продлится оно ровно столько, сколько я вожусь с вратами. Прекрасно все это понимаю, а отказаться уже не могу. Вон какой Версаль себе отгрохал. В некоторых комнатах неделями не бываю, зачем мне, спрашивается, такой размах? Ан нет, нужен. И слуги нужны, тут человек двадцать работает, а вроде мало. Думаю, еще повара нанять и второго садовника, а то сад в запустении.

Он замолчал, выразительно на меня глядя. А я не знал, что ответить на этот его молчаливый призыв. Покашлял и спросил:

– Так сколько тебе осталось работы?

– Сам сейчас увидишь. Я потому еще такой ход в сарай сделал, чтоб лишние глаза не лезли.

– И многие интересуются? – поневоле поинтересовался я. Он вздохнул.

– Даже слишком. Окон тут тоже нет, сейчас включу свет.

Изнутри помещение сарая представлялось еще более внушительным. Немудрено, никаких стен, кроме наружных, здесь не имелось, они подпирали приземистое массивное строение высотой в два с половиной этажа и площадью в двести с лишком метров. Ни окон, ни дверей, вернее, всего одна, открывающаяся изнутри, такие гаражные рольставни из непробиваемой стали. Когда мы поднимались по крутой лесенке, я подумал, как же внутрь попадают все грузы, ведь не через этот проход. Скрытая от посторонних глаз, стальная завеса терялась в раскидистых зарослях боярышника, окружавших сарай от любопытных глаз. А тех, думается, было немало.

Прямо под полом я увидел батареи аккумуляторов, окружающих лесенку со всех сторон. Силовые кабели, точно разжиревшие боа-констрикторы, тянулись наверх, ниспадая у самой двери и исчезая в проемах.

– На случай, если подстанция полетит к чертям, а мы все еще останемся здесь, – пояснил Сергей, перешагивая через них. Я осторожно проделал ту же операцию, хоть и сознавал прекрасно, что кабели еще не подключены. Но самая мысль о потенциально заложенных в них сотнях ампер пугала.

– Ты последнее время сильно уверился, что врата предназначены именно для бегства отсюда, а не для прибытия с Садра, – заметил я.

– Не с Садра, просто источник сигнала на небесной карте располагался рядом со звездой. Жаль, сразу никто не сообразил выяснить, откуда он идет. А я даже не уверен, что из той области пространства, может, гораздо дальше. Представляешь, какие удивительные перемены случились с обитателями тех миров за истекшие тысячи лет? – Он помолчал и прибавил: – Если, конечно, они все еще существуют.

Каширин обернулся ко мне, но лишь для того, чтоб было удобнее вытаскивать из узкого кармана джинсов ключ от железной двери сарая.

– Если они просуществовали столько лет, так развились, скорее всего, здравствуют, – зачем-то принялся уверять его я. Сергей мотнул головой.

– Пустое об этом думать. Вот подключим и выясним. Знаешь, я сам изводил себя прежде подобными рассуждениями, пока не понял главного – надо просто верить в то же, что и все. Так лучше и для нервной системы и для окружающих. Потому я и стал перемещенцем вслед за прочими.

Он усмехнулся краешком губ, потом открыл дверь. Наверное, я ожидал увидеть простую, но изящную конструкцию, наподобие тех порталов, что изображают художники фантастических романов или фильмов. Отнюдь нет, я слишком многого ожидал от умений Каширина. А они оказались не так велики, как бы мне хотелось, да и он сам видимо, не придавал эстетической стороне конструкции значение. Сделал, как на чертеже, ни больше, ни меньше.

Врата перехода больше всего напоминали клетку Фарадея, но с большим входом в нее со стороны ворот: металлические прутья толщиной в руку поднимались на высоту метров трех – трех с половиной, а там соединялись с кабелями через хитроумную сеть приборов, разложенных по верхней части переплетений кабелей и стали. Две высокие мачты уходили под самый потолок, там заканчиваясь медными катушками индуктивности, увенчанными острыми пиками. Больше всего мне это сооружение напомнило регбийные ворота, над которыми решили поставить несколько опытов по электричеству. Вокруг врат располагались рядами несколько приборов, назначения которых я сразу угадать не мог.

Сергей внимательно всматривался в мое лицо, потом посчитал необходимым добавить пару слов о постройке:

– Это третий вариант. Остатки первого пришлось уничтожить после того, как у меня уворовали все детали. Потом понял, что вся конструкция тупо не влезет в сарай, вот и начал по-новой.

– То есть, все это ты один сделал?

Каширин усмехнулся, отчасти довольный.

– Нет, конечно. Сарай перестроили работяги, выпахали котлован, продолжили тоннель до моего дома, – как небрежно он назвал свой Версаль, – заглубили трансформаторы и поставили силовые установки. Я себе в таких вопросах не доверял, потому пришлось пригласить электриков. А то еще перепутал бы контакты, потрясающе вышло б. Особенно для тех, кто оказался внутри, их бы долго трясло, – и сам улыбнулся шутке.

– Теперь понятно, на что ты время тратил, – наконец, произнес я.

– Впечатлил? Значит, не зря трудился. Хорошо бы, сработало. А то поди потом разбери все детали, прозвони кабели и собери обратно. И постарайся при этом не попасться на глаза папарацци. Они постоянно возле моего дома крутятся. Как ни визит за город, так они тут как тут. Но вроде ничего не разнюхали пока.

– Или за другим гоняются, – предположил я.

– Да брось, за тайнами сарая охотятся, – отмахнулся мой собеседник. – Знаю я их, только и норовят вызнать подноготную и продать подороже.

Наверное, действительно находились интересующиеся работами Сергея, но не уверен, что много, и причина была банальной – мало кто из людей здравомыслящих верил в Каширинскую утопию. Скорее, в то, что Сергей создал секту для собственного блага, достаточно глянуть на его дворец, чтоб убедиться в этом.

– Удивительно, что пока еще в саму секту не записались, – прибавил он, чуть поразмыслив. – Так проще всего попытаться выведать секрет.

– Но ты все равно никого сюда не пускаешь.

– Тоже верно. Перемещенцы уже год активно ищут разного рода недоброжелателей и свозят их околоточным. Не одного, я слышал, поймали. Потому и не рискуют, наверное.

Я вдруг понял, насколько мало Каширин знал о собственной пастве. Насколько остался прежним анахоретом, интересующимся только любимым делом, что десять лет назад, что сейчас. Насколько его легко можно окрутить, втюхав что угодно, как легко выманить из него нечто особо важное, прикинувшись давним знакомым. Как я, например. Не зря же отщелкал два десятка снимков его даров, мимо которых проходил. Несколько фамилий насторожили, надо будет проверить догадки. Возможно, секту Сергея действительно используют как прачечную для отмывки капиталов. Но говорить с ним об этом напрямую не хотелось, удивительно, но на душе кошки заскребли от одной мысли, что я выведаю нечто нелицеприятное и сразу опубликую. А в этом почти не сомневался, такое у меня нутро.

– Ты мало общаешься с паствой, – вырвалось у меня. Сергей неохотно кивнул.

– Как есть прав. Но не успеваю, в лучшем случае, раз в неделю… снисхожу до них, – криво усмехнувшись, произнес Каширин. – Решаю проблемы, помогаю, чем могу. Хорошо, деньги появились. Первую зиму они здорово мерзли, пришлось застопорить работы и снабдить нуждающихся буржуйками. Чисто как в войну.

Показалось, он пропустил пару фраз, невольно вертевшихся на языке. Пришлось свернуть работу над важным делом и снизойти до проблем поклоняющихся. Чисто божество. Или ошибаюсь? Сергея я за все три года так толком и не узнал, поначалу он мне виделся наивным мечтателем, теперь казался алчным хищником. В промежутке думалось об эдаком аутисте, поневоле вынужденном общаться с подведомственным народом, чего он не умел и явно не жаждал. Вообще, подобной роли он не хотел, но принес себя на алтарь необходимости. Не идти же одному в неведомое, не по Канту это.

Каширин подошел к одному из приборов, пощелкал переключателями. Что-то глухо загудело в дальней стороне, огоньки пробежались по датчикам, осветили мониторы.

– Я несколько раз проверил систему подачи энергии на врата, вроде все работает, – пояснил Сергей. – Но пока в тестовом режиме. А вот будет ли работать при положенных ей бешеных ваттах, даже не знаю.

Он будто нарочно говорил как дилетант о собственной установке. Как слесарь, прикинувшийся электриком. Я попросил разрешения сфотографировать установку, Каширин, чуть помедлив, кивнул.

– Только не публикуй пока. Я скажу, когда можно будет. Сперва начну подавать питание с нарастающей силой тока, еще раз проверю работу трансформаторов, а потом посмотрю, как поведет себя при аварийном отключении, – он тут же опроверг мои мысли о собственном неумении. В этом весь Сергей, не то недотепа, не то действительно ведающий. Вдруг подумалось, а не из-за этого ли ушла от него Таша? Я отогнал встревоженные мысли. Мобильный неожиданно пискнул.

Сообщение от нее. Как почувствовала.

Я прочел. Всего три буквы: «Зря». Даже точку не поставила.

3

Весь следующий день я противился по возвращении нахлынувшему желанию; после милосердно капитулировал и всю следующую неделю провел в разъездах. Нашел, как и предчувствовал, несколько переводов от Георгия Милиоти, осчастливившего Сергея этюдами Поленова и Коровина. Того самого вора в законе, который раз погорел на взятке прежнему губернатору, сам-то он умудрился извернуться, а вот хозяин области, увы, нет; с той поры у нас новый руководитель. Еще несколько подозрительных переводов оставил на будущее, мало что откроется в почте после первой публикации. Добавил несколько абзацев про окопавшихся среди перемещенцев преступников, все они, правда, уже с погашенной судимостью, но об этом я предпочел уверенно промолчать.

Главный, перечитав дважды или трижды, велел ставить на первую страницу, кроме моего расследования, рассказывать газете самой было не о чем, все остальные материалы, суть банальные перепечатки федеральных изданий. В самый низ страницы, «подвал», как он именуется у газетчиков, повелел поместить информацию о собственном уходе.

– Как и обещал, – хлопнув меня по плечу, уверил главный, теперь уже бывший. – Собственное заявление я уже подписал, твое назначение тоже. Теперь ты хозяин издания. Смотри, не профукай.

Пожав мне руку на прощание, выставил вон, и в последний раз собрал номер. Все последующие составлял уже я, благо опыт имелся, еще совсем недавний, когда главный уезжал в командировку в Нальчик: тамошние криптозоологи снова увидели снежного человека и даже представили его шерсть науке. О плачевных результатах анализа ДНК мы тактично умолчали.

Все последующие дни слились в один плотный комок. Сразу после публикации мне стали звонить то доброхоты, алчущие расправы над лично провинившимися перед ними сектантами, столь же активно писали и сторонники перемещенцев, обе стороны жаловались на недальновидность властей и пеняли мою нерасторопность. Среди последователей Каширина тотчас наметился раскол: большая часть ожидающих входа в святую землю, собрала манатки и отправилась восвояси. Странно, что повод для этого оказался немного иным, я-то рассчитывал поразить всех потенциальными связями Каширина с Милиоти, но вышло иначе: перемещенцы возмутились наличием бывших заключенных в своей среде. Нет, не так, возмутились, что я открыл им на это глаза. «Лучше б молчал, – писали многие, – мы меньше знали бы, и им спокойней к новой жизни приобщаться. Может, они переменились. А теперь доверие утрачено безвозвратно».

Отчасти были правы, тем троим мошенникам, ворам и тем паче насильнику податься стало некуда. Через месяц последний покончил с собой, но не наверное, он умер после драки в кафе, куда попытался устроиться, но надышался ли он газа или скончался от внутреннего кровотечения, тут медицина расходилась во мнениях. Молча обвиняя меня во всем происшедшем.

Последним к этому списку прибавился и Сергей. Он выждал три недели после скандала, не то действительно настолько не интересовался новостями, не то собирался с мыслями. Перед этим зашевелились и поселковые власти – в газету пришло письмо на имя главного редактора с требованием прекратить поношения сектантов, не будоражить общество голословными утверждениями и сохранять объективность. Я послал глуховскому голове собранные материалы, после чего мою машину облили помоями, предупреждая последний раз. Спасибо, не сожгли.

– Я надеялся на тебя, – медленно, точно спросонья, говорил Каширин, я молчал, слушая его тяжелое дыхание. Уж не пьян ли? – подумалось вдруг. – Так на тебя надеялся. Ты мне, нам всем здорово помог за эти три года. Понимаю, себе ты содействовал куда больше, но я… я думал, ты другой. А ты… приехал, расшевелил. И что нашел? Про мой Версаль и так знаешь. Про его судьбу и подавно, я давно обо всем договорился.

– Они тебя и защищают.

– А тебе в голову не придет, что они могут быть правы? Нет, исключено, – он помолчал, не говорил ни слова и я. – Думаешь, победил.

– Я всего лишь собрал факты.

– Ты возглавил газету, это важнее, – Сергей устало выдохнул. – Некоторыми из нас заинтересовалась прокуратура.

Впервые услышал от него слова «мы» и «перемещенцы» в одном значении. Это сейчас с ним такой поворот случился?

– Так не зря. Есть чем.

– Мы другие, – продолжил он. – Я долго старался быть вне политики, пытался только работать над лучшим будущим для всех. Теперь, кажется, понимаю вождей и пророков. Не может рай существовать для каждого. Каждому нужен свой. Я уведу лишь тех, кто остался верен нашей мечте. В тот парадиз, который изначально…

– Ты зарвался! – вдруг взвизгнув, закричал я и тут же осекся. Сергей замолчал на полуслове.

– Ты боишься, – наконец, произнес он. – Я только сейчас понял. Все, что ты делал и делаешь, продиктовано безотчетным, бесспорным страхом перед собой. Потому ты и не можешь находиться в одиночестве, ведь тогда тебе придется познакомиться с отражением в зеркале.

Покрывшись холодным потом, я повесил трубку. Долго приходил в себя, боясь услышанных слов и своей реакции на них. Потом напился.

На следующий день мне позвонили из прокуратуры, потребовали сотрудничества, попросили предоставить материалы, собранные на Каширина. Дело против него возбуждено по статье об отмывании денег, на подходе новый параграф – об организации преступного сообщества. Следователь подъедет, никуда не уезжайте.

Дознаватель прибыл через полчаса, если не раньше. Будто находился неподалеку. Но к обвиняемому он пожаловал лишь спустя сутки. За несколько часов до прибытия кортежа из двух машин в Глухове отключился свет, ремонтники долго восстанавливали сгоревшую подстанцию, а пожарные отправились ко дворцу, где тоже полыхало пламя. Никто в точности не знал, поджог это или случайность, связанная с отключением света, но только лишившейся защиты от посягательств дом Каширина подвергся разграблению. Те самые люди, что совсем недавно приносили в него дары, теперь с не меньшим энтузиазмом растаскивали их же. Пожар полыхал вовсю, когда прибывшие огнеборцы стали вытаскивать из пламени самых жадных или неудачливых мародеров. Трое пострадали от ожогов, еще семерых прибывшая полиция успела арестовать. Больше никого не отыскала, камеры, окружавшие Фонтенбло, в тот момент так же не работали.

Ни владельца дома, ни около сотни его ближайших сподвижников неторопливому следствию найти не удалось. Прошло уже больше года с той поры, и хотя официально поиски не прекращены, и так понятно – отыскать ведающего и еще сто три человека не выйдет. Для всех они пропали без вести. Кроме немногих, уверенных, что им удалось уйти через врата в неведомое. К числу последних отношусь и я.

Другого не остается. Все, что я имел прежде, безвозвратно потеряно, однообразно пустые дни и ночи, вот мой теперешний удел. Вряд ли другой и был возможен. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько мало был к чему-то привязан, как легко спешил переменить судьбу, приближаясь к тому заветному, что всегда казалось единственной важной целью. Теперь я получил желаемое, и что же? Снова пустота. То, чего я бежал без оглядки, надеясь никогда не встретить, поглотило без остатка. Просто пустота все это время находилась внутри.

Прежде, когда я не имел почти ничего, был счастлив дарованным фортуной. Но то оказалась радость путника, не видевшего ничего, кроме вечно убегающего горизонта. Я пытался сойтись с единственной, что и теперь освещает мой путь запиской в бумажнике, но как и почти все в прежней жизни, и ее бросил на алтарь иных устремлений. Теперь считаю именно те дни дарившими благодатный покой и уверенность в будущем. Я был не один, я почти имел то, ради чего, верно, и стоило жить.

Что толку вспоминать, пытаясь мысленно переменить прошлое или подогнать под него настоящее. Хотя я пытался, видит бог, старался что есть сил. Для этого сошелся с юной журналисточкой, работавшей в нашей газете, существом безропотным, собственного мнения не имеющим, даже боящегося подобного. Я протерпел с ней месяца четыре, пока не понял очевидного: замены, подлинной, настоящей, никогда не случилось бы. Таша она такая одна, другой не будет. И ее самой не случится.

Мне отчего-то кажется, что моя большая кошка отправилась вместе с Сергеем в тот Новый Парадиз, про который так долго и страстно писала наша газета. Ее страница в социальной сети заброшена с того самого дня, возможно, случайность, но мне не хочется так думать. Пусть она окажется в придуманной земле, созданной воображением предпоследнего главного редактора газеты, последний прекратил ее долгие муки. Она обанкротилась. Мой бывший шеф будто понял последствия и своего шага, и моего, потому и покинул тонущий корабль первым. За ним последовали остальные. Не помогла и попытка стать сетевым изданием – работать со мной вдруг оказалось некому. Я продал квартиру, машину, дачу, все, чтоб выплатить долги, чтоб замять, забыть, уйти. Остался наедине с собой, как когда-то пророчествовал Сергей. Накаркал Каширин.

Теперь у меня множество времени и до ужаса мало мыслей. Я вспоминаю поросшие быльем годы, проклинаю их и себя, а когда становится совсем невмоготу, напиваюсь. Только так могу прожить еще один день, чтоб зачем-то перебраться в новый, последующий, и так далее, и несть им числа. Ко мне иногда приходит та юная стажерка, не способная меня забыть, помогает то по хозяйству, то деньгами. Если я уже оказываюсь хорошим, то либо пытаюсь побить, либо называю Ташей, удивительно, что она не возражает. От этого бесит еще больше.

Но даже напившись, я сознаю прежние потери и нынешние обретения. Иногда я зову Ташу, но вижу перед собой лишь до боли знакомое, до отвращения привычное лицо, и непонятно, мое ли это собственное или кажущееся, в любом случае, смотреть на него нет сил. А иногда на меня находит что-то большее, я вижу уходящих в дымку неведомого людей, уходящих, не оглядываясь, и тогда передаю им привет и желаю всего наилучшего. Ведь и они не представляют, что ждет их в земле, названной нами Новым Парадизом, да есть ли она на самом деле. Один из путников всегда останавливается, машет мне рукой, и у меня чуть теплеет на душе. Хочется верить, что оставшиеся здесь будут способны хотя бы на толику их мужества и решимости, найдут в себе силы и обретут лучший мир.

Австралия тоже изначально заселялась отпетыми подонками, а как поднялась.