– Кира, ну ты чего? Стоишь в сторонке, как неродная. – Юлька сунула мне в руки бокал с шампанским. Диджей на миг прибавил музыку, и следующую фразу коллеге пришлось уже кричать: – Расслабься хоть немного! Начальство велело отдыхать, так что выполняй приказ Соколова! Новый год через три недели! Пора махнуть на работу лапой!
Я вымученно улыбнулась и отсалютовала ей бокалом, тут же начав искать глазами, куда бы его переставить. Еще перебрать не хватало на корпоративе при начальстве. Нет уж, в памяти свежи были воспоминания девичника лучшей подруги, Аньки… Прошел почти год, но друзья до сих пор вспоминают тот памятный вечер. Я сначала отказывалась употреблять горячительные напитки – как знала: хорошим это не закончится, – а потом… Потом я пела на крыше такси, швырялась в недовольного водителя дорогущими туфлями и больно упала, получив растяжение лодыжки.
Нога до сих пор ныла на непогоду.
Впрочем, совесть давала о себе знать куда чаще.
Нет, никто из присутствующих на девичнике не жаловался, наоборот, они ржали как кони и поддерживали меня криками типа «Кира, давай, жги, покажи им!».
Кому «им» – не знаю, но я показала…
Одним словом, алкоголь действовал на меня слишком нехорошо, раскрывая то, что раскрываться не должно было ни при каких обстоятельствах!
– Кудряшкина. – Голос первого зама гендиректора и попутно моего непосредственного босса вывел из состояния самобичевания и заставил вздрогнуть. А еще поморщиться. Ненавижу, когда коверкают мою фамилию, а он, зараза такая, стал делать это все чаще.
Неужели так сложно выговорить «Кудряшева»?
– Чего сидишь? – Макс подмигнул. – Остальные девушки веселятся вовсю. Поругалась с кем-то, что ли?
– Нет, Максим Сергеевич. – Я смерила его недовольным взглядом, напоминая о субординации и намекая, чтоб отвязался.
Да, на работе, оставшись наедине, мы частенько переходили на «ты», но сегодня, при всем народе, секретничать с ним я не собиралась. Еще, чего доброго, доложат Соколову, потом ищи новую работу…
Макс не уходил, продолжая танцевать рядом и смотреть на меня, чуть улыбаясь.
И чего ему нужно? Мужик вроде определился – в невестах дочка генерального; нет же, пришел на корпоратив фирмы, еще и мне карму портит. Посмотрев в сторону танцующих коллег, увидела, как Юлька задрала и без того короткую юбку, начиная воодушевленно прыгать под залихватскую мелодию. Откуда вообще в этом пафосном ресторане такой репертуар?!
– Праздники не любишь, Кир? – хмыкнул Макс, опасно приблизив свое лицо к моему. Вроде как чтобы я его услышала.
Я нахмурилась, погрозила начальнику пальцем. «Золотой мужик», как называли его девчонки из бухгалтерии, чуть отстранился. Склонив к правому плечу свою брюнетистую голову, шеф с серьезной миной сообщил:
– Никогда бы не подумал, что ты против отрыва.
И столько неприкрытого ехидства в выражении его глаз в этот момент было, что стало даже обидно.
Да, я достаточно серьезная девушка двадцати четырех лет (первые пять лет жизни не считаются, я их плохо помню, значит, не было – вычитаем) и стараюсь во всем придерживаться правил и норм поведения, чтобы потом не было мучительно больно. И стыдно. И работа чтобы была.
– Веселиться можно и без алкоголя, – выдала, собираясь гордо вскинуть голову. Но тут вспомнила о бокале в руках, который так и не успела отставить в сторону. Удивленно посмотрев на пузырящуюся жидкость, поднялась, чтобы избавиться от компромата раз и навсегда.
– Вот это другое дело, – улыбнулся Минаев, тоже глядя на мое шампанское, преграждая мне путь и подзывая к себе официанта. Взяв с подноса стопку коньяка, он потянулся ко мне со словами: – За процветание холдинга, Прекраснокудрова?
– Ни в коем разе, Макс, н-нет, – попробовала отбрыкаться я.
– Нет? Ты против процветания? – он оскалился, являя миру и мне свои безупречно ровные белые зубы. – Брось, от таких тостов не бегут! Будет расти компания, и мы с тобой будем в шоколаде. Ну? За будущее? Безбедное и чтоб в свое удовольствие!
Солнце слепило правый глаз, поэтому пришлось натянуть на себя шелковое одеяло. Только сон все равно сбежал, не желая продлевать приятное неведение и побуждая похмельную голову формулировать интереснейшие вопросы.
Откуда, например, шелковые одеяла в моей постели, где всегда был только сатин или бязь? И почему окно справа, если еще вчера было слева от кровати? И что за рука нагло, по-хозяйски сжимает мою голую грудь?! Голую! Грудь!
Медленно повернув голову, я попыталась рассмотреть неожиданного соседа. Прищурившись, поняла одно: это мужик. И то хлеб! Осторожно подняв руку, оттянула внешнюю сторону глаза и снова прищурилась. А потом закатила глаза к потолку, нервно вздыхая и повторяя про себя одно и то же: «Твою ж мать… твою ж…»
– Мм-м, – простонал Макс. Миг, и его рука съехала с моей груди, чтобы почесать нос. – Что ж, блин, так плохо? Голова как колокол.
Это тебе плохо?!
От затылка к тому месту, что вечно жаждет приключений, прокатилась горячая волна. Мозг и вовсе закипел от накала чувств.
«Твою мать!..» – продолжал гнуть свою линию он…
Мой мир рухнул!
Как быть дальше?! Что делать?…
Я лежала голая в кровати босса, который был обручен с дочкой генерального директора, не помнила, что между нами было, и не знала, куда, собственно, подевались очки. Слепой крот в постели удава! Сказка кончилась, блин, и наступил рассвет со всеми его тяготами. Прощай, работа секретарем в престижной компании, здравствуй снова, центральная больница и работа медсестрой за копейки…
– Кто здесь? – наконец, начальник осознал, что с ним рядом есть живое существо и оно шевелится. – Марина, ты?
Щаз.
Интрига! Ну? Смотри давай, кого споил, сволочь с красивой мордой. Твоей Марине двадцать два года, а мне послезавтра тридцатка. Живи теперь с этим!
Голова шефа повернулась ко мне лицом, я снова прищурилась, желая разглядеть его удивление. Но просветления не наступило. Макс поелозил, сморщился, моргнул…
– Раиса Семеновна?! – спросил немного испуганно.
Я тоже испугалась. Оглянулась назад… Нет, главного бухгалтера не увидела. Значит, это он ее со мной спутал. Да, мы обе рыжие, чуток в теле и женского пола. Но на этом сходства заканчивались. И самое главное различие между нами – возраст! Рае сорок один год! И на голове у нее всегда «живенько»: начес спереди назад на манер Дракулы из старого фильма.
– Ну знаешь, – решилась высказаться я, – очки носи, Минаев!
– Шучу я, Кир, – Макс засмеялся и сразу схватился за голову, заохал: – О-о-о, будь человеком, зай, принеси водички и таблетку.
Зай?! Зай?!!
Серьезно?!
– Пф-ф, – только и смогла ответить я, зло стаскивая на себя одеяло и собираясь встать с постели, чтобы заняться поиском собственных очков. Потому как без них найти что-то было бы очень затруднительно, а валить из квартиры практически бывшего шефа голой не хотелось.
– Лапуль, – снова подал голос тот, кто мнил себя бессмертным, хватая ускользающее одеяло за край и прикрывая стратегически важное место, – и поесть что-нибудь организуй.
– Угу, – буркнула, обдумывая про себя, как лучше прибить этого бабника, если он еще раз применит ко мне свои любимые уменьшительно-ласкательные обращения. Дернув одеяло сильнее, сгребла его на себе и встала.
На тумбочке очки не нашла, перешла к комоду. Там встретила свой бюстгальтер и один чулок. Чуть правее нашлась рубашка начальника. Ее надела на себя, чтобы не смущаться. Его-то фиг удивишь женским телом, а я не привыкла щеголять в чем мама родила вне своей квартирки.
«Твою мать…» – не унимался мозг.
– Зай, – тем временем продолжал разглагольствовать шеф, – у тебя на голове такой ужас. Тебе повезло, что у меня сердце сильное.
– Спасибо, – ответила на автомате, застегивая пуговки его рубашки на себе, – это лучшее, что я могла бы услышать от мужчины, с которым провела ночь.
– Ты что, обиделась? – удивился Макс. – Серьезно? Брось, Кир, мы же взрослые люди. Тебе не понравилось что-то?
Я так и не нашла очки, поэтому перешла на другую сторону комнаты, принявшись шариться на тумбе рядом с шефом.
– Что ищешь? Таблетки от головы у меня в аптечке. На кухне. – Подумав, добавил: – Хочешь, сам принесу?
Я с дуру на него посмотрела, собираясь огрызнуться.
Черт! Оказывается, я не так уж и плохо вижу. Или просто Максу с размерами повезло? В общем, плохое зрение не было помехой в том, чтобы понять: все у него по мужской части «в ажуре».
Смущенно отвернувшись, растерянно осмотрела комнату.
– Не понимаю, – пробормотала, не глядя назад. – Где мои очки? Или хотя бы сумка, там линзы были.
Макс помолчал, следом откашлялся, прошел мимо, открыл шкаф, вынул спортивные штаны и оделся. Затем протянул мне очки, взятые откуда-то с верхней полки.
– Держи пока мои, что ли? – сказал, потирая подбородок. – Они слабее, наверное, но уж какие есть. Кир, ты не помнишь ничего?
Тут мне стало вообще не смешно. Водрузив на нос мужской вариант окуляров, уставилась на слегка расплывающегося Макса и честно призналась:
– Ничего. А было что-то важное?
– Прелесть, – хмуро пробубнил он. – Ну, начнем с того, что свои очки ты подарила официанту, чтоб лучше видел, у кого бокалы опустели. Я еще забрать хотел, чтоб потом отдать тебе, но… забыл, честно говоря. Увлекся… эм-м… событиями.
– Как подарила? – я попыталась нащупать что-нибудь в радиусе вытянутой руки, чтобы сесть, но ничего не нашла. – Мне их бывший с премии подарил.
– Так они дороги как память? – понятливо кивнул начальник.
– Они просто дороги! – припечатала я. – И без них мне неудобно. Надо вернуть, Максим Сергеевич.
– Почему ты это мне говоришь?
– А кому еще? – я демонстративно осмотрелась, после чего развела руки в стороны: – Кажется, кроме нас никого нет. Я – соблазненная жертва, значит, спрос с вас.
– Нормально, – Макс вскинул бровь, затем пошло улыбнулся: – Хотя да, стонала ты ночью так, что соседи наверняка приписали мне жестокое убийство с расчлененкой.
Я уже собиралась покраснеть, но тут представила, что придется снова обходиться линзами, от которых у меня глаза слезятся и болят нереально.
– Так, – ткнула указательным пальцем в начальника, – про ночь ничего не помню, и рассказывать подробности не нужно. Переживу! А вот ты… Нет. ВЫ! Вы, если очки мне вернуть не поможете, будете страдать!
Он молча сложил руки на груди, склонил голову к плечу. Страдать гад явно не собирался.
– Не будете помогать, Максим Сергеевич? Что ж, флаг вам в одно место. – Поджав губы, отвернулась и снова принялась искать свои вещи, бубня на ходу: – Закодируюсь на фиг. Найду специалиста получше и больше никогда даже смотреть в сторону алкоголя не стану. И в сторону мужиков тоже.
– От мужиков не кодируют, – подал голос Макс, продолжающий стоять на прежнем месте, только теперь привалившись плечом к шкафу.
Грозно глянув на него из-под больших для меня очков, впервые почувствовала желание плюнуть в эту наглую рожу. И уволиться. Но чтобы пафосно так, с вызовом. В голове даже картинка нарисовалась, где я стою напротив Минаева, ухмыляюсь на его манер и говорю ехидно так: «А не пошел бы ты на…».
– Чего улыбаешься, Кудряшка? – перебил мою фантазию виновник происшествия. – Планы мести строишь, что ли?
– Надо больно, – фыркнула и тут же уточнила: – Где, блин, моя одежда? Хочу домой.
Макс вздохнул, покачал головой и вышел из комнаты.
Несколько секунд я простояла, ожидая, что и меня позовет. Не позвал.
– Весело, – буркнула, прижимая к груди найденные бюстгальтер с чулком, – он что, спрятал остальное?
Выходила из спальни с опаской, ступая на цыпочках и дыша через раз да всё перегаром. Страшно хотелось заполучить вещи и сбежать. Даже очки уже не нужны были, честное слово. В соседней комнате слышалось шуршание, и я пошла на звук, наступив на серую тряпку. Хотела отодвинуть ее брезгливо ногой, но тут поняла, что это убогое смятое нечто – мое платье из прошлогодней коллекции модного дизайнера.
«Твою мать», – опомнился от временной спячки мозг.
– Чтоб мне больше в жизни ни капли в рот не брать, – поддержала его полушепотом.
– Ты чего там? – отозвался Макс. – Мне говоришь?
Подняв платье, зашла в комнату и все-таки покраснела. Начальник держал в руках мои трусики, второй чулок, сумку и свой носок.
– Вот, – сообщил он, – чем богаты, как говорится.
– А почему они здесь? – спросила я и сразу пожалела об этом – уж больно довольная рожа стала у шефа. – Впрочем, не рассказывайте, пусть останется тайной.
Подбежав к нему, я отняла свое белье и сумку, развернулась и пулей вылетела в коридор в поисках ванной.
– Прямо и налево, – услужливо подсказал Макс. – Я пока кофе сварю. Ты будешь?
– Да, – откликнулась, открывая нужную дверь и тихо добавляя: – Сволочь, сам налево ходит и других заставляет.
Вспоминать, что я увидела в отражении зеркала, не хотелось: мы с памятью договорились стереть образ того страшилища из головы, никогда к нему больше не возвращаясь. Спустя минут десять я вошла в кухню бодрая, накрашенная и причесанная. Ах да, и одетая, что, наверное, было самым важным.
Свежесваренный кофе манил издалека, привлекая своим божественным ароматом и заставляя забыть все плохое хотя бы на время. И я бы забыла, но Макс по-прежнему ходил в одних брюках, смущая и напоминая о моем проступке. Поэтому пришлось молча протянуть ему заимствованную ранее рубашку. Он не отреагировал, тогда я попросила:
– Оденься, а то продует.
– Точно продует, – согласился Минаев, глядя на меня в упор, – ты так возмущенно ноздри раздуваешь, что мне и правда прохладно стало. А согреться не с кем.
– Как это? – я погрозила ему пальцем. – У тебя невеста. Марина Викторовна.
– А ты как же? – ухмыльнулся он.
– А я – ошибка. Случайность. Больше не повторится.
– Думаешь?
– Гарантирую! – Сжала ладонь в кулак, показала ему: – Я кремень. Больше не пью, так что…
Он закатил глаза, кивнул мне на стул:
– Садись, Кудриянова, сейчас кофе налью.
У меня аж скулы свело от новой вариации многострадальной фамилии. Но за стол села, руки сложила как первоклашка на первом уроке и радостно улыбнулась при виде фарфоровой кружечки, полной любимого напитка.
– Сахара ведь три ложки? – уточнил Макс, наливая сливки и едва ощутимо касаясь моего плеча локтем.
– Три, – буркнула, сдвигаясь в сторону.
Начальник отошел, вернувшись со своей порцией и коробкой печенья, усевшись неподалеку. Некоторое время мы молча блаженствовали, с одинаково маниакальными физиономиями поглощая кофе. Но долго кайфовать не пришлось.
– Думаешь, никогда не переспала бы со мной, не случись корпоратива? – вдруг спросил Макс, поглядывая на меня с легким прищуром, при этом уголки его губ чуть приподнялись, словно он прятал рвущуюся наружу улыбку.
– Разумеется, – передернув плечами, взяла печенье, откусила, захрустела остервенело, работая челюстью как жерновами.
– И теперь, когда дала зарок не пить, даже смотреть на меня не будешь? – правый уголок его губ дернулся. А я ни с того ни с сего подумала, что этой ночью их целовала. По-настоящему. И даже внезапно вспомнила, какие они… Упругие и горячие.
«Твою мать!» – с нотками горечи прокомментировал всплывшие некстати воспоминания мозг. Пришлось опустить глаза, запить печеньку внезапно ставшим горьковатым кофе.
– Кира? – не отставал Макс.
Чтоб его…
– Смотреть на тебя я буду. Потому что иначе не смогу продолжать работать, – ответила, недовольно хмурясь. – Но про события этой ночи предпочту забыть.
– Ты же их и так не помнишь, – напомнил шеф. Откинувшись на спинку стула, он повел плечами и разулыбался, сволочь!
– Кое-что всплывает, – призналась, морщась. – Совсем не то, что я хотела бы нежно лелеять в памяти и пересказывать кому бы то ни было. Так что прочь ненужную информацию.
– Не понял, – Макс напрягся, сел ровнее, сцепил руки в замок. – Ты сейчас намекаешь на мою несостоятельность. Вроде как и вспоминать нечего? По-твоему…
– Ой, – перебила я, поднимаясь, – Макс, закроем тему. Ну правда, зачем об этом говорить? У тебя невеста, у меня работа неплохая, с которой я уходить не хочу.
Он все так же сидел неподалеку. Теперь его мина стала скорбной, брови подошли ближе друг к другу, заходили туда-сюда желваки. Обиделся, что ли?
– Да нормально все было, – попыталась исправить ситуацию, дабы не ругаться с начальством из-за ерунды. – Только помню я смутно, как там и что… Но вроде неплохо. Слушай, а мы точно не уснули?
– Помолчи уже, Кудринова! – высказался шеф, поднимаясь следом. – Поехали.
– Куда?
– В ресторан, – припечатал он, загружая наши кружки в посудомоечную машину. – Очки твои заберем. И раз уж решила, что ничего не было, то придумай еще, как оправдать тот факт, что ты мне серенаду пела у всех на виду, а потом требовала забирать тебя с собой, увозить и целовать…
– Твою мать, – с чувством произнесла я вслух, все-таки краснея.
На улице нас ждал очередной сюрприз. Вместо автомобиля Максима Сергеевича у бордюра стоял корпоративный монстр – огромный внедорожник с недовольным водителем Валерой за лобовым стеклом.
– А он здесь зачем? – шепотом спросила я, про себя придумывая тысячу и одно оправдание, как оказалась в центре Москвы у дома шефа в девять утра.
– Чтобы отвезти нас в ресторан, – пояснил Макс так, словно я тупая и сама до такого ответа в жизни не додумалась бы.
– А ты на что?! – вспылила, хмуро подбираясь к задней двери машины.
– Не наглей, Кудряшевская. – Начальник посмотрел в мою сторону и все-таки пояснил: – Перегар у меня. А права пока не лишние.
Он быстро открыл передо мной дверцу, дождался, пока я влезу в салон, и сел сам спереди, рядом с Валерой.
– Доброго утречка, – тоном маньяка, встретившего свою жертву в переулке, поприветствовал нас водитель компании. – Куда едем?
– Как и вчера, – отмахнулся Макс, не замечая недовольного лица водилы. – К ресторану. Подождешь там минут пять и по домам нас развезешь. Потом свободен.
– С-спасибо, – Валера глянул на меня в зеркало заднего вида, и я почувствовала острую необходимость непременно сходить в воскресенье в церковь: поставить свечку за свое здравие.
Отвернувшись к окну, решила представить, что еду в общественном транспорте и не имею отношения к происходящему произволу. Только вчера на корпоративе сочувствовала Валерке, жалующемуся на тяжелую водительскую судьбу и жадно облизывающему взглядом бутылку простой русской водки, неизвестно как забравшуюся на стол между импортным коньяком, текилой и шампанским. И вот… сама стала виновницей срыва выходного дня.
Но я рассудила просто: мне еще хуже, чем Валере! Я вообще с шефом в одной кровати проснулась…
– Как дела, Кудриевич? – подал голос предмет моих негативных мыслей. – Затихла там. Не спишь?
– Не спит, – буркнул Валера, зевая. – В окно смотрит.
– А сама она что, язык проглотила? – Макс перегнулся через подлокотник, выглянул из-за кресла. – Плохо?
– Хорошо, – огрызнулась я, косясь на водителя.
– Ладно, – шеф улыбнулся, – тогда не забудь мои очки вернуть, когда с твоими разберемся.
– Угу.
Не успела отвернуться – снова встретилась с Валерой взглядами. Он прищурился, ухмыльнулся. Ну все… побежит в понедельник к девчонкам из бухгалтерии сплетничать, теперь не отверчусь. Придется признать, что ночевала у Макса. Скажу, на коврике гад уложил, а утром испугался, что невеста меня застукает, и отвез подальше.
Посмотрев на спинку сиденья перед собой, чуть не зашипела от злости. И чего ему приспичило водителя вызвать? Сказал бы сразу, что не поедет за рулем, я бы такси вызвала или на метро добралась бы… А теперь не дай бог сплетня до дочери Соколова дойдет, вот вони будет…
Спустя следующие минут двадцать я и правда чуть не задремала. По пробкам мы двигались черепашьим шагом, а мне приходилось постоянно смотреть в окно, потому что Валера бдел и жаждал прочесть в моем взгляде как можно больше, чтобы после пересказать каждую увиденную эмоцию в бухгалтерии.
– Приехали, – наконец сказал Макс, и я облегченно вздохнула, выскочив из авто раньше, чем сам начальник.
– Ты – сама женственность и грациозность, – заржал гад, глядя, как я трясу носком сапога, пытаясь смахнуть грязные капли – наступила прямиком в лужу.
Отвечать ему я не стала, только представила про себя, как ставлю подножку со всеми вытекающими для его дорогого пальто последствиями. А потом говорю тихо так, надменно: «Вам так к лицу коричневый цвет…»
– Снова гадости думаешь, – констатировал Макс, подхватывая меня под локоть и утягивая за собой к ресторану. – Лицо сияет от счастья.
– Вовсе нет.
– Угу. Считаешь, не вижу?
Промолчала, опомнилась, оглянулась назад – Валера уже стоял у авто, щелкал зажигалкой перед сигаретой, зажатой в зубах, и смотрел на нас так, как смотрят журналисты из желтой прессы на объекты. Этот чудак на букву «м» сто процентов уже строчил мысленно статью о том, как я стала любовницей Минаева и решила подвинуть дочку гендера. Мне крышка!
– Чего?
Оказывается, последнюю фразу сказала вслух.
– Крышка, – повторила, печально вздыхая. – Теперь сплетен точно не избежать. И разборок. Проще сразу уволиться, наверное.
– Ты о чем? – Макс замер и меня остановил. – Что за бред?
– Марина Викторовна будет на месте в понедельник раньше, чем я, – ответила, ухмыляясь. – Чувствую, новость о моей ночевке в твоей квартире уже понеслась по телефонным проводам. Валера вон и сейчас стенографирует, а ты только масла в огонь подливаешь.
Макс обернулся к водителю, посмотрел на него пристально, склонив голову то направо, то налево, потом сообщил:
– Мало ли что может себе напридумывать одинокий мужик за сорок? Пусть себе треплется, Кира Вадимовна, нам-то с вами виднее, что и как было. Ну, и… поверь, я смогу убедить Марину в любой правде. Сказала ты, что ничего не было, значит, не было. Ясно?
Я кивнула, внезапно чувствуя, как екнуло сердце в груди.
А еще подумалось вдруг, изменилось бы что-нибудь, если б я сказала, что между нами что-то было? Что тогда сказал бы своей невесте Макс?
Фу, глупости какие в голову лезут.
Тряхнув головой, улыбнулась шефу, зарядившему меня своей безграничной уверенностью, и бодро пошла в ресторан забирать окуляры.
А дальше… Очки нашлись, вера в себя вернулась, и, даже несмотря на косые взгляды администратора ресторана, настроение слегка поднялось. Подумаешь, отожгла. С кем не бывает? Было и прошло!
Так настроив себя на позитивный лад, я вышла навстречу Валере, оставив шефа о чем-то беседовать с барменом, попрощалась и умчалась в далекие дали, а именно к метро. Ехать с мужчинами не хотелось, говорить тоже, а прогуляться и проветрить порядком уставший от перенапряжения мозг – очень даже. По пути остановилась у киоска, купила себе шоколадку и уже через пять минут безжалостного поглощения калорий стала совсем счастливым человеком. Полноватым в области таза, но счастливым.
В метро впорхнула как в родную стихию. Вот уже неделю мой автомобиль простаивал в мастерской неподалеку от дома, ожидая деталей для ремонта. Он долго фыркал и чихал, пока не встал, не подавая признаков жизни, чем страшно меня напугал. Кредит-то за него мне еще три года платить… Так что пока дружок был «на лечении», мне приходилось вспоминать, каково это – быть помятой, а иногда и раздавленной всмятку, если возвращалась домой в час пик.
Сегодня же было не особенно людно, в вагоне нашлись свободные места, а на телефоне – о чудо – остался заряд у батареи, чем я тут же воспользовалась, войдя в соцсети. И… настроение упало. Быстро так. Я бы сказала, оно кануло в Марианскую впадину и все еще летело вниз, не достигая дна, заставляя судорожно сдерживать дыхание и крепче цепляться за смартфон.
В самой посещаемой мной социальной сети меня отметила на фотографиях Юля, Алиска и Светочка. Везде я была очень весела, прямо скажем, на кураже: улыбка зияла на пол-лица, открывая обзор на все тридцать два зуба и зев. Из положительного выделила один момент: несмотря на кучу выпитых холодных напитков, горло было не красное. Я не простыла. На этой прекрасной ноте оптимизм сдох, успев дрыгнуть ногами и больно задеть жизненно важный орган, качающий кровь в организме. Сердце крякнуло, охнуло и обвалилось в пятки. А глаза продолжали смотреть на последнее фото: я среди коллег… на руках у Макса, уже без очков и почему-то без обуви. На лице у меня очень загадочное выражение, перекошенные губы, глаза в кучку, брови «ушли» под челку… М-да, не начинала кокетничать никогда, так нефиг и начинать было, тем более спьяну. Фотограф, похоже, тоже испугался, потому что часть лиц на фото были смазаны – у бедолаги рука явно дрогнула. Но мое было видно прекрасно, я бы сказала, лучше всех!
– Капец, – проговорила, шмыгая носом. – Хоть бы она еще не видела!
Судорожно открыв комментарии, начала читать восторженное:
«Уф! Горячо у вас было» – от неизвестного мне мужика.
«А-а-а-а! (смайлик восторга, смайлик, где вместо глаз сердечки и рот, как у меня, в пол-лица) Как круто вы затусили, жаль, меня не было!» – от Людки из отдела маркетинга.
«Пипе-е-ец! Удали, Свет, я здесь ужас-с-с!» – Юля, лицо которой на фото размыло.
«Вижу, хорошо погуляли» – Марина Соколова. Дочь нашего генерального директора, она же невеста Макса, на руки которого я нагло забралась.
Посмотрев на время последнего комментария, поняла, что он оставлен вот только что, буквально пару минут назад. Медленно убрала смартфон в сумку и, откинув голову, прикрыла глаза, слушая, как включился таймер, начавший отсчет моего существования в фирме.
«Прощай, малыш», – подумала, воспроизводя в памяти свою любимую машинку, которой недавно исполнилось два года. Вот уволят меня завтра, и что тогда делать? Где брать деньги на кредит? Черт, когда же я научусь экономить и откладывать на вот такие вот мега черные дни?!
От пагубных размышлений отвлек звонок. Из сумки заиграла грозная музыка, и я поморщилась. Мама. Совсем недавно кто-то из ее умных современных коллег завел аккаунт в социальной сети, после чего и моя дражайшая родительница не преминула открыть для себя новый удивительный мир. Там она черпала рецепты, советы по гимнастике лица, смотрела смешные ролики и, конечно, следила за мной. Хотя и призналась вскоре, что у меня жуть какая скучная страничка. Рекомендовала ее разбавить чем-то «живеньким», а то смотреть нет никакого удовольствия.
Дослушав мелодию и так и не вынув смартфон из сумки, я облегченно вздохнула, заранее придумав оправдание: ехала домой и не слышала звонка. Вот и все. Говорить сейчас на тему собственной безрассудности я была не готова, слушать нравоучения тоже. Потому что и сама все прекрасно осознавала.
Душу грело лишь несколько вещей: жила я от мамы отдельно, в хорошей съемной однушке, ну и на работу нужно было выходить только послезавтра. Выходные давали мне шанс побороть депрессию, промониторить доски объявлений с работой и воскресить веру с надеждой. Любовь, так и быть, пусть пропадает пропадом – не до нее в современных реалиях.
Дома стало немного спокойней.
Раздевшись и сразу забравшись в душ, я включила напор воды посильнее, смывая прожитое гелем с запахом ванили. Приторно-сладкий аромат въелся в нос, заставляя морщиться и вспоминать подругу Аньку недобрым словом, ведь она с недавних пор решилась распространять косметику. И первое, что сделала эта маркетолог от бога, – пришла ко мне со своими баулами. Продав мне едва ли не половину своей сумки с «невероятной» скидкой в шесть процентов, Анька счастливо умчалась к сестре предлагать и ей «вкусняшки», а я теперь была обеспечена всякой фигней на год, если не больше.
Пенки, тоники, несколько видов мицеллярной воды, гели для душа, соли, жидкие мыла и скрабы… Они заняли все свободные полки и страшно раздражали одним своим существованием в моей съемной однушке. А еще пришло осознание того, сколько денег я бестолково спустила. И косметика среди трат была меньшим из зол.
Устроившись на работу в новую фирму, я первое время по инерции экономила. Месяца два, может, три… Хотя, скорее, меньше. После мизерной зарплаты медсестры оклад секретаря первого помощника генерального директора в крупной рекламной фирме казался мне чем-то на грани фантастики. Но к хорошему привыкаешь быстро, и я не исключение.
Уже через полгода Анька, слушая мои сомнения по поводу того, стоит ли купить новые ботильоны от известного кутюрье за много денег или лучше подождать и взять немного дешевле, возмущенно вклинилась в рассуждения с замечанием:
– Кудряшова! Еще недавно ты приходила ко мне занять в долг на кроссовки, потому что в старых дырка стала слишком большой, а на улице той осенью оказалось удивительно много луж. Ты вообще себя слышишь?! А ну бери себя в руки и дуй сдавать на права! Хоть какой-то толк от новой должности будет.
Я сначала воспротивилась такой позиции. Из чистого упрямства. Потом подумала и действительно отучилась. Да, мой инструктор стал намного седее после наших совместных поездок, но права я таки получила. С третьего раза. Теорию сдала сразу, а вот с практикой вышла загвоздка: не давалась мне парковка как следует, да и с зеркалами во время поездки я не очень дружила… В общем, взяла инспектора, принимающего экзамены, измором, как сказала моя мама.
Макс, исправно отпускающий меня на занятия, увидев корочку, подтверждающую право его секретарши управлять автомобилем, торжественно поздравил, достав коньяк из собственных запасов. Я тогда пить отказалась, и ему пришлось отмечать за двоих. Дело было в пятницу, и после пятой выпитой рюмки начальник предложил показать, чему меня научили в школе вождения.
Предпочитая мысленно опускать детали, вспоминаю лишь изредка тот краткий миг своего позора… Мы сели в шикарную машину Макса, он отмахнулся, решив не пристегиваться, и я, воодушевленная его бесстрашной верой в мои способности, рванула навстречу ночной Москве.
С парковки, увы, мы так и не выехали, зато разбудили спящего на рабочем месте водителя Валеру. Я сбила боковое зеркало с корпоративного авто, и на этом доверие начальства закончилось. Дело быстро замяли, Валеру отправили в сервис ремонтировать нечаянно полученное машинкой увечье, а меня… меня отругали. Коньяк из Макса тогда быстро выветрился, и он, уже будучи совсем трезвым, заявил:
– Таким, как ты, Кудриманская, не место за рулем! Помнишь, что там говорят про обезьяну с гранатой? Врут! Все гораздо хуже…
Раззадорил, короче. Уже на следующий день, обуреваемая жаждой доказать, что я чего-то да стою, отправилась в один из салонов небезызвестной компании оформлять кредит на первое в своей жизни авто. Им и стал небольшой красненький красавчик, напугавший до икоты половину компании в следующие пару недель.
Люди при виде меня, въезжающей на парковку, крестились, отчего я злорадно улыбалась, чувствуя себя ни больше ни меньше богиней. Макс, проходя мимо, бунтовал и громко спрашивал у самого себя, почему в уголовном кодексе нет статьи в отношении потенциальных маньяков за рулем. А я продолжала верить в себя и компенсировать отсутствие таланта настойчивостью. И недаром говорят: упорство и труд все перетрут – в конце концов у меня кое-что получилось!
А именно – врезаться в шикарного мужчину.
Он был плечист, высок, атлетически сложен и совершенно не скандален. Виталик просто вышел из своего внедорожника, в заднюю часть которого я въехала, перестраиваясь в пробке на соседнюю полосу, постучал мне в окошко и предложил помощь. Оказалось, мужик руководил сетью гаражей, в которых делали ремонт автомобилей.
Я согласилась на все. Сначала на ремонт, потом на свидание и на после свидания…
Недели три летала в облаках, пока мне не позвонила жена Виталика, уточняя, почему некий Кирилл (а именно так я была записана в его телефоне) пишет ее мужу эротические сообщения на ночь.
Так очередной бурный роман закончился, и в моей жизни настал новый этап. Любовная диета! Я посадила себя на бессексие, беспоцелуйство и даже бессвидание. Низкокалорийнее некуда. Удалив аккаунты с сайтов знакомств, поставила в соцсетях на грустную аватарку и решила погрузиться в работу с головой, строя карьеру.
Ну и… вышло что вышло.
Проснулась в постели начальника.
Задавшись вопросом, как быть в такой ситуации, каждый ответит по-разному. Я же нашла решение довольно-таки быстро.
Усевшись в любимое кресло, я укрылась пледом и достала с полочки, прибитой рядом, секретное оружие от любой хандры. Электронная книга ласково моргнула, «просыпаясь», и выдала приветственную надпись на китайском. Я счастливо вздохнула, погладила слегка потрепанный переплет, выполненный из кожзаменителя, и ткнула пальцем в папку «Перечитать!». Там хранились самые любимые книги, к которым можно было возвращаться снова и снова под особое настроение. Почти всё – фэнтези, да не простое, а презрительно называемое мужчинами «девичье».
Взгляд мой алчно вперился в список скачанного из электронных магазинов добра. Блуждая между имен любимых авторов, хотела было снова погрузиться в мир, созданный Даной Арнаутовой, но поняла, что нужно нечто более волшебное, нежное и любовное. И тут вспомнила о новинке от Ольги Гусейновой…
Макс был забыт уже с первых страниц книги, так же как и его невеста, моя мама и всевозможные неприятности. Я ушла в нирвану, читая о приключениях героини романа, периодически вздыхая и охая на ходу, как тот бычок из стихотворения Барто.
Как пролетели вечер и ночь, почти не запомнила, только на журнальном столике прибавились три чашки и с десяток фантиков – свидетелей моей бессонницы. Заснув лишь под утро прямо с электронной книгой в руках, я чувствовала себя счастливой, хоть и сильно уставшей. В голове четко сформировалось желание снова игнорировать существование мужского пола, жить для себя и завести кота. Хотя мужика из только что прочитанного романа тоже хотелось, но разве такого найдешь?
Следующее утро наступило в обед, и встречала я его сильно помятой.
– Воскресенье – день тяжелый, – посетовала, увидев себя в зеркале и быстро опустив взгляд. Волосы, вздыбившиеся от осознания того, что понедельник неумолимо приближается, пригладила рукой, мазнула по зубам щеткой и, зевнув, пошла варить кофе.
Звонок в дверь застал нас с туркой, наполненной ароматным напитком, на полпути к чашке. Назойливо повторившись раз пять. Пришлось тащиться к двери и уточнять, кого там принесло. Предчувствие не обмануло: ломилась ко мне родная мать. Вся негодуя от моего исчезновения, она скинула сапоги, шубу и отняла чашку с бодрящим напитком, резко ополовинив ее, только после этого слегка смягчившись.
– Послал же бог дочь! – обобщила родительница все ругательства вкупе, продолжая бессовестно поглощать кофе, но уже маленькими глотками, растягивая удовольствие. – Ты не понимаешь, что я волнуюсь?
Я смиренно вздохнула, промычала неопределенное «мм-м» и залила кипятком чайный пакетик. Пока размешивала добавленный в чашку сахар, мама рассказывала, как не могла мне дозвониться, как едва не заработала мигрень на ровном месте и чуть с ума не сошла от любопытства!
– Так кто он? – завершила родительница монолог.
Я вскинула брови, повела плечами, демонстрируя полное тугодумие и нежелание идти на контакт.
– Брось! Я ведь видела фото в социальной сети, – глаза мамы заблестели от предвкушения. – Он что, здесь?
Я закашлялась, отставила в сторону чай и пошла к холодильнику: искать, чем бы заесть недовольство.
– Нет? – не сдавалась родительница без боя. – А почему тогда ты трубку не брала?
– Потому что спала, – ответила, вынимая колбаску и сыр. – Бутерброд?
– Со вчерашнего дня спала? – Мама покачала головой, схватилась за левую грудь. – Нет, мне этого никогда не понять. Я тебя выносила, родила, вложила в тебя все, что могла, а ты относишься просто наплевательски. Неужели так сложно позвонить раз в день?
– Мы до этого фото неделю не созванивались, и ничего, – ответила, все больше раздражаясь. – И нет, мам, с тем мужчиной у нас ничего не было. И не будет.
– Почему?
– Потому что он – мой шеф.
– Ха! Ты как будто вчера родилась. Пересмотри старый добрый фильм, «Служебный роман» называется, – парировала матушка.
– У него невеста есть.
– Невеста – это не жена.
– Она – дочь нашего генерального, а я – секретарша с медицинским образованием, взятая по объявлению.
– Может, ты красивее, – как-то уже менее уверенно буркнула мама.
– Ну, если учесть, что Марина Викторовна младше меня на восемь лет, одевается в самые модные бренды и профессия у нее – хождение по салонам с тренажерными залами, это можно тоже отмести.
Мы молча пожевали бутерброды: я бодро, с аппетитом, а мама медленно, с тоской.
– Ладно, будет и на твоей улице праздник, – постановила она в итоге, допив кофе и поднявшись. – Убедилась, что с тобой все хорошо, и побегу дальше. А ты звони, не забывай! Мы с отцом волнуемся.
– Привет ему, – вяло улыбнулась я.
– Вот сама и передашь, – мама говорила уже из прихожей, натягивая сапоги. – Приезжай к нам в следующую субботу, мы тебе подарок ко дню рождения готовим.
– Не надо ничего…
– Поздно! Ждем, целуем, любим. Закрой за мной! Пока-пока!
Хлопнула дверь, и в квартире вновь воцарилась тишина. Только пять минут назад она была необходимой и желанной, а теперь стала какой-то печальной, с депрессивным привкусом.
Представилось вдруг, как приду в понедельник на работу, а там уже Мариночка ждет и смотрит так свысока, как только девицы ее положения умеют, взращенные в богатых семьях. А я сяду за стол вся несчастная, и лохматость на голове неописуемая, и бледность лица от недосыпа повышенная, и маникюра нет… Вот такую некрасивую меня и уволят. Разве это дело?
Определенно нет! Увольняться – так с видом королевы, чтоб Мариночке понятно было, что не одна она с красивой мордашкой уродилась! Так что пришлось плестись в комнату и искать телефон, а потом бронировать время в салоне. Благо мы с ним в одном доме находились.
А в телефоне ждал сюрприз. Пропущенные вызовы от Аньки, мамы и… Макса. Даже странно. Чего это шеф снизошел до меня в выходной?
Набрав знакомый номер, включила громкую связь и начала собираться в салон. Долгое ожидание не предвещало разговора, и я уже вздохнула с облегчением, когда услышала злобное: «Наконец-то…»
С той стороны чем-то зашуршали, хлопнула дверь, зажурчала вода.
– Ну? – проговорил Макс тихо, но с явным упреком. – Куда сбежала, Кудрова?
– Не понимаю, о чем вы, – отозвалась, втискивая свою самую округлую часть в джинсы.
– Что за детский сад? – продолжил шеф. – Почему не дождалась меня из ресторана? Ведешь себя как ребенок.
Хотела ответить, но тут с его стороны послышался стук, потом все стихло, даже журчание воды стало не так слышно.
«Прикрыл трубку ладонью, – поняла я. – Значит, у Мариночки ошивается…»
– Ладно! – вернулся к разговору мой бесстрашный босс. – Мне пора. В понедельник поговорим. И смотри мне, без глупостей!
Я на автомате кивнула, глядя на потухший экран телефона. Ну и самомнение у мужика: думает, я из-за него в панике бьюсь? Или локти кусаю от неразделенной любви? А вот и нет, у меня есть самолюбие, книги и кофе! Кофе, кстати, заканчивается…
Тряхнув головой, набрала Аньку и пошла обувать сапоги.
– Аллоу, – подруга зевнула в телефон. – Что, Кира, совесть проснулась?
– Никак нет, – отрапортовала я, ухмыляясь. – Скорее, заснула окончательно. Ты чего хотела?
– Поговорить о нашем, девичьем. – С той стороны скрипнула кровать, Кира запыхтела и, поднявшись, куда-то пошла. – Как там у тебя дела?… Что на личном фронте?
– Глухо, – выпалила я, закрывая квартиру.
– Видела я твое глухо, – обвиняюще сообщила Анька. – Симпатичный!
Я закатила глаза и подумала о том, что пора удалять аккаунт в соцсети вовсе – слишком многие люди, благодаря ему, знают обо мне больше, чем нужно.
– Ну так хватит смотреть. Не может между нами быть ничего. Надо позвонить, чтоб удалили фото на фиг, а то одни неприятности от него.
– Так уже, – Аня вгрызлась в яблоко, аппетитно захрустела в трубку. – Еще вчера удалили. Обидно, я даже заскринить не успела. Красивый какой мужик, он кто?
– Макс. – Вздохнув, вошла в лифт и поехала вниз. – Начальник мой.
– Воу! – Хруст прекратился. – Тот самый?! Который перспективный супер-мужик, на которого все бабы в вашей фирме засматриваются?
– Он.
– Который тебя на работу в обход двух молоденьких девчонок взял?? А потом еще сам учил, как правильно ксерокопии с двух сторон делать?
– Да.
– Который…
– Ну хватит! – рявкнула я, и женщина, входящая в подъезд, подпрыгнула, посмотрев на меня с испугом. Пришлось сделать умильное лицо, пробормотать «извините» и говорить тише. – Потом созвонимся, некогда мне.
– Ну-ну, жду звонка.
Аня отключилась первой, а я, наконец, добрела до салона, отдавшись в руки девочек-пчелок.
Подравняв мне кончики волос и сделав бровки домиком, мастер – та еще психолог – разглядела мой боевой настрой и позвала к креслу косметолога… Мне доходчиво объяснили, что хорошо бы поправить подбородок ботоксом, плюс поработать с мешками под глазами, ну и носогубные складки сделать менее заметными. Я и не поняла, как переехала на кушетку в соседний кабинет с релаксирующей музыкой, льющейся прямо из-под потолка. Очнулась, только когда услышала «Колем?».
– Категорично нет! – заявила, усаживаясь. – Я от пневмонии чуть не умерла, но не давала зад колоть, а тут вы… Да плевать на подбородок, пусть побудет двойным. Водолазку теплую надену, горлышко повыше натяну…
– А морщинки на лбу? – не отставала косметолог, уже натянув на руки стерильные перчатки и вооружившись маркером. – Давайте покажу, с чем мы имеем дело.
– Я люблю свои морщинки.
Заупрямившись, хотела уж сбежать окончательно, но тут услышала волшебную фразу:
– Тогда хотя бы масочку? Нам привезли новые, отличная марка, все очень довольны.
Отказаться не смогла.
Маска пахла изумительно, цветом напоминала клубнику, а кожу от нее слегка пощипывало, чего раньше со мной не случалось.
«Вот она, хорошая марка, – думала я, вдыхая волшебный аромат и наслаждаясь релаксом, – качество – оно сразу видно».
Спустя минут пять Жанночка – а именно так звали новенькую девушку-косметолога – заявилась в кабинет и спросила, возвращая меня в реальный мир:
– Ну, как мы тут? Чувствуете, как скинули пару лет?
От нее воняло сигаретами, и я поморщилась, открывая глаза, из которых тут же покатились слезы. Следом засвербело в носу. Резко усевшись, я чихнула три раза подряд и, подумав, добавила еще штук пять чихов.
– Ой, – пискнула Жанночка вместо привычного мне «будь здорова», – а вы случайно не аллергик?
Я моргнула, прогоняя пелену из слез и пытаясь разглядеть косметолога-смертницу.
– У меня же написано в деле, что есть аллергия на ряд лекарственных препаратов и на кое-какие растения, – проговорила тихо. Не удержавшись, снова чихнула.
– Давайте-ка смоем масочку.
Даже сквозь пелену слез я видела, как побледнела милая Жанночка, приближаясь ко мне со спонжиком в руках.
– Ложитесь, Кира Вадимовна.
Я легла, пообещав себе мысленно одну вещь: если кожа с моего лица слезет вместе с клубничным недоразумением, то Жанночка ляжет рядышком. И больше не встанет.
– Ну вот. Не все так плохо, – излишне бодро сообщила косметолог, смывая остаток маски с моего несчастного лица, кожа на котором горела огнем. – А антигистаминных таблеток у вас нет?
Я села, отодвинула девицу в сторону и подошла к зеркалу на стене.
«Так вот ты какая, хорошая марка!», – проблеяло мое внутреннее я, после чего спешно отключилось, дабы не стать немым на всю оставшуюся жизнь.
– Мать моя женщина, – сказала тихо, осторожно трогая красную сухую кожу под сильно опухшим правым глазом, – кто это?
– Не преувеличивайте масштаб катастрофы, Кирочка Вадимовна, – пискнула Жанночка.
Я обернулась.
– Иди-ка сюда, милая, – позвала ее ласково. – Ну чего ты? Не бойся.
Не пошла. Умная, гадина. Сбежала из кабинета с криком:
– Сейчас позову администратора, ни о чем не волнуйтесь!
Я кивнула, чихнула, взяла со столика салфетку и промокнула слезы, продолжающие течь из глаз, заранее оплакивая Жанночку.
Вскоре пришла толпа.
Дамы усиленно делали вид, что все хорошо, а еще рекомендовали мне не накручивать себя. И с каждой такой рекомендацией все больше хотелось рычать. Но я кивала, слушала, смотрела, сморкалась. Ждала.
Наконец они выдохлись, и пришло мое время.
– Ну что ж, дорогие. – Ласково улыбнувшись, выкинула очередную салфетку в урну, вздохнула, бросила взгляд на Жанночку, спрятавшуюся с тихим «ой» за спиной администраторши. – Думаю, вы должны сделать вот что… – Я принялась загибать пальцы, обдумывая требования и слепо щурясь: – Во-первых, дайте мне антигистаминное. Во-вторых, выговор той с… с… самой неумелой девочке, что испортила мне лицо как минимум на ближайшие дни, как максимум – на несколько недель. В-третьих, годовой абонемент на бесплатное посещение Алисы, она отлично стрижет и делает брови, а к новому году я еще покраситься захочу. И в-четвертых, больше не смейте говорить мне «не волнуйся», в противном случае я за себя не отвечаю, за ваш салон тоже. Все. Работаем.
– Но… – подала голос администратор.
Я подняла на нее глаза, чихнула и, шмыгнув носом, уточнила:
– Вопросы?
– Нет, – сдалась девушка, и плечи ее опустились. – Только ведь суммы ваших трат по бесплатному сертификату с меня вычитать будут.
– Хорошо. – Я подошла к зеркалу, тронула бордовую скулу, зашипела. – Тогда на вас жалобу с просьбой уволить немедленно писать не стану. Обойдетесь малой кровью за то, что таких специалистов набираете.
В повисшей тишине слышно было, как злобно дышит администраторша. В ее дыхании можно было различить проклятие на весь мой род и пожелание свалиться завтра же с девятого этажа, но вслух она мужественно произнесла: «Благодарю вас за понимание» – и ушла, очень громко цокая каблуками.
Жанночку я больше не видела. Антигистаминные мне принесла Алиса, улыбаясь так, что мне стало страшно: казалось, кожа на ее лице вот-вот треснет от усердия.
– Значит, ты парламентер? – хмыкнула я, тут же ойкая и шипя. – Ладно, давай сюда выкуп за ваше спокойствие.
Проглотив таблетку, еще немного посидела в кабинете, дождалась красивого прямоугольника в золоченой оправе с надписью крупными буквами: «Подарочный абонемент» – и гордо ушла, не прощаясь. А чего прощаться, когда я решила ходить в салон почаще? Кончики волос нужно стричь каждый месяц, а брови делать идеальными и того чаще.
Дома бодрость духа меня покинула.
Мы встретились с зеркалом, стоило перешагнуть порог. Этот бой был неравным – отражение сразу поразило меня во все внутренние органы, особенно досталось сердцу. Я даже на миг подумала снова стать религиозной и прочитать молитву, но ни одна в голову не пришла. Оставшись без божественной помощи, решила действовать своими силами. Пришлось включать компьютер и читать многочисленные советы по восстановлению обожженной аллергией кожи, попутно сделав примочки с ромашкой.
Выбрав два вида мазей, почитала состав, отзывы и пошла в аптеку. Там напугала фармацевта, и та чуть было не отдала мне вторую мазь бонусом, забыв ее посчитать, все время глядя куда-то в район моего носа вместо кассы.
В общем, полночи я лечила то место, что надеялась сделать красивым, а вышло как всегда. Вторую половину ночи не помню: показалось, прикрыла глаза на миг, и тут в ухо закричал свихнувшийся будильник. Утро было жестоким: в зеркале меня встречало уже не страшило, выбежавшее из горящего дома, а просто опухшая непрезентабельного вида женщина, к тому же, кажется, сильно пьющая. Хотелось плакать, но понимание того, во что превращусь после слез, останавливало.
Отпроситься с работы тоже не вышло: позвонив Максу, нарвалась на автоответчик, советующий связаться с ним позже или оставить сообщение. Я оставила – ругнулась с горяча.
Положительные моменты в то утро тоже случились: молодой человек в переполненном вагоне уступил мне место и даже предложил помощь. Он оказался наркологом-идеалистом, верил, что такие, как я, могут встать на путь исправления. Послушав его, я тоже поверила и даже дала парнишке свои контакты. А что? Симпатичный.
А на работе меня ждал сюрприз. Точнее, сразу четыре сюрприза. Девочки толпились у закрытой приемной, переговаривались и сонно зевали. Заметив меня, они радостно заулыбались, но потом, разглядев жертву косметологии поближе, посерьезнели. Дашку даже перекосило слегка:
– Ты чего, Кир?! Все так плохо, да? – с жалостью в голосе спросила она.
Я пожала плечами и молча позвенела ключами перед их любопытными носами. Девочки понятливо разошлись в сторону, продолжая сверлить меня любопытными взглядами.
Открыв дверь, я прошла в приемную Минаева и бахнула сумку на стол, надеясь, что мое настроение написано на лбу и не вызывает желания продолжать общаться.
Зря. За спиной бодро цокали каблучки.
– Ну чего вам не спится? – уточнила почти дружелюбно, поворачиваясь к первым сплетницам нашего офиса.
Мне в лицо тут же ткнули красивый бумажный пакетик, украшенный бантиком.
– С днем рождения, Кир, – натянуто улыбаясь, проговорила Юлька.
– Я больше всех скинулась, – из-за ее спины добавила Светка.
Грозно покосившись на нее, вспомнила предательское фото в социальной сети и показала кулак. Та понятливо опустила глаза, сиротливо вздохнула.
– Ой, ей и так досталось, Кир. Сам Минаев звонил, ругался, грозил уволить за распространение информации и нарушение корпоративной этики… В общем, прости и пойми, а вызвериться за тебя Максим Сергеевич успел. – Дашка потрясла пакетиком, привлекая мое внимание: – Бери подарок. Ты обалдеешь.
Я с сомнением посмотрела на подношение, вспоминая, что и правда родилась в этот день. Надо же, забыть про собственное тридцатилетие!
– Ну чего ты? – подбодрила меня Юлька. – Мы месяц думали, что купить!
Ага, как же. Я на корпоративе спьяну всем разболтала, что вот-вот перейду в разряд «за тридцать», а до этого они и знать не знали, сколько мне лет. Значит, вчера созвонились и быстро скинулись, чтоб меня умаслить за снимок и за «Максим Сергеевич, везите ее к себе!»…
Да, я вспомнила многое с той вечеринки. Почти все. Наверное, поэтому было так мучительно стыдно, обидно и немного неловко…
– Ладно, – решив, что обижаться без подарка хуже, чем с подарком, взяла пакет и прошла к себе за стол. Включила компьютер, села и открыла презент. Подарочный сертификат, мать его. Перечитала три раза, чтобы удостовериться – судьба недостаточно еще надо мной посмеялась. Вздохнула. Грозно посмотрела на радостных коллег. Поднялась и пошла включать кофе машину.
– Что? – не поняла Дашка.
– Ну хватит дуться, – поддержала ее Юля.
– Это офигенный салон, – решилась заговорить Алиска. – Я точно тебе говорю.
– Спасибо, – холодно ответила я, доставая кофе в зернах и собираясь воспользоваться отсутствием Макса в столь ранний час – выпить невероятно дорогой и безумно вкусный напиток, купленный им лично для себя любимого.
– Не нравится? – расстроенно спросила Света. – Вот и зря. Тебе сейчас очень не помешало бы…
Я обернулась, она умолкла.
– Слушай, ну правда. – Алиска на правах той, с кем я общалась больше и чаще остальных, приблизилась. – У тебя ж на лице написано, что ревела все выходные. Сходила бы, масочку сделала. Мы косметолога оплатили. Три процедуры… Что, выгнал он тебя?
– Кто? – не сразу сообразила я, теряясь из-за резкого перехода от масочек до загадочного «он».
Девчонки переглянулись.
– Брось, все уже знают, что ты у Макса Сергеича ночевала, – брякнула Юлька и тут же получила локтем в бок от Светки. – А что? Пусть лучше от нас услышит… Валера Людке из маркетингового рассказал и Жанке…
Едва сдерживая рвущееся наружу бешенство, я включила режим варки кофе, вернулась за стол и принялась перебирать папки, раскладывая их по местам и цветам.
– Кир…
Алиска хотела что-то спросить, но не успела. Дверь в приемную распахнулась, и в нашу скромную обитель медленно вошел, я бы сказала, вплыл генеральный директор компании – Соколов Виктор Андреевич. В шикарном синем костюме, сшитом по его плотной фигуре на заказ, с идеальной стрижкой, уложенной волосок к волоску, с неизменной тростью, рукоять которой была выполнена в виде головы беркута…
Остановившись у входа, Виктор Андреевич обвел взглядом наш скромный женский полк, а мы, как истинные служивые, вытянулись по струнке и за секунду расправили все имеющиеся и не имеющиеся складочки на одежде.
– Доброе утро, – растягивая слова, проговорил главный босс. – У нас что, снова корпоратив, девушки?
– Нет, мы…
– Нам просто надо было…
– А вот, документы! – Света ткнула пальчиком в папки у меня в руках. – Принесли.
– Да-а, – облегченно выдохнули остальные, передвигаясь в сторону выхода.
Глубоко запавшие светло-голубые глаза Виктора Андреевича вперились в меня.
– Доброе утро, Кирочка. – Его бордовые тонкие губы чуть раздвинулись, являя миру и мне идеально белый оскал. По коже прошел озноб. – Как приятно видеть вас на работе в столь ранний час. Ждете Максима Сергеевича?
Я нервно поправила ворот блузки, кивнула. Опомнившись, покачала головой. Подумав еще, ответила:
– Всегда прихожу в это время по понедельникам, чтобы успеть разобрать почту, скопившуюся за выходные.
– Мило, – одобрил меня аллигатор бизнеса Соколов. – Такая услужливость дорогого стоит, Кирочка.
Я хотела открыть рот и пробормотать «спасибо», но не смогла: слишком хорошо понимала скрытый подтекст сказанного.
Девочки в это время аккуратно выскользнули в коридор. Бесшумно и бесчувственно, бросив меня на съедение Соколову. Доброжелательницы, блин…
– А где же Минаев? – тем временем уточнил Виктор Андреевич, доползая до двери в кабинет шефа. – У себя?
– Нет, его еще не было.
– Тогда откройте мне, Кирочка. Подожду мальчика там.
Рука сама потянулась к сумочке, где хранились запасные ключи от замка, но я тут же себя одернула.
– Присаживайтесь на диван, – проговорила, очень стараясь придать голосу уверенности и указывая ладонью на кожаного монстра у стены. – Максим Сергеевич вот-вот приедет. Могу предложить вам чашечку кофе?
Соколов обернулся, словно в замедленной съемке, испытующе взглянул на меня и, растянув губы в подобие улыбки, повторил:
– Подожду Максима внутри. Откройте, Кирочка.
– Боюсь, что не могу этого сделать, – развела руками я.
– Потому что?…
– Потому что на этот счет получила четкие инструкции. Без разрешения господина Минаева никого не впускать.
Виктор Андреевич поставил перед собой трость, обеими ладонями оперся на рукоять и, чуть склонив голову, заговорил:
– Значит, «господин»? Вы так называете начальника, Кирочка?
Я два раза подряд открывала рот, пытаясь что-то ответить, но тут же его закрывала, понимая, что дерзость этот тип не простит, а другого на ум ничего не шло.
– Еще и немногословна, – умилился гад. – Да вы – идеал секретарши. Фигура ладная, одета прилично, хоть и… – Тут он чуть скривился, подняв взгляд от моей груди к лицу. – Но преданность все компенсирует. Может, переманить вас к себе, Кирочка? Мне очень нужен хороший помощник. Понимающий, энергичный, жаждущий угождать…
– Мне вполне комфортно здесь, благодарю, – отчеканила, мысленно напоминая себе про съемную квартиру и кредит на машину. Ну неужели не потерплю пару грязных намеков ради комфортного существования? Пусть говорит что хочет, а мне нельзя возвращаться жить обратно к родителям. – Вы не против, если я продолжу работать?
И, не дожидаясь ответа, я открыла почту, принявшись распечатывать входящую корреспонденцию из внешних организаций с внутренними письмами, сразу сортируя все это «добро» на важное и ерунду.
Соколов постоял еще немного, не отворачиваясь, продолжая изучать меня своими глубоко посаженными глазами, а потом достал смартфон, намереваясь кому-то позвонить. Но не успел он начать разговор, как в приемную вошел Минаев собственной персоной. Макс выглядел отвратительно бодрым и довольным. Скользнув по мне вполне себе безразличным взглядом, проговорил привычное: «Привет, Кир. Кофе, письма, статистику» – и, приблизившись к гендиректору, добавил, чуть оборачиваясь: «Два кофе. Второй черный, с ложкой сахара». После всего этого Макс протянул руку Соколову для пожатия.
– Добрый день, Виктор Андреевич, чем обязан? – Их ладони сошлись всего на миг, после чего шеф зазвенел ключами и открыл двери в приглашающем жесте. – Прошу.
– Спасибо, мой мальчик. Какая же страшная у тебя секретарша, – услышала я перед тем, как оба мужчины скрылись в кабинете.
Скривившись, бросила сердитый взгляд на плотно закрытую дверь и подумала, что завтра же включу режим жесткой экономии, чтобы побыстрее погасить кредит. Сегодня начать откладывать деньги я не могла, потому что собиралась наесться в обед запретных сладостей. Стресс требовал калорий, а руки – шею генерального директора. И хоть одну мечту я намеревалась воплотить!
Дотерпеть бы до обеда и не уволиться…
Кофемашина справилась с поставленной задачей быстро, поэтому, прихватив все запрашиваемые папочки, уже через пять минут я стояла на пороге минаевского кабинета и вежливо стучала в дорогущую дверь.
– Войдите! – гаркнул босс.
Возведя глаза к потолку, я мысленно пропела речитативчик менеджеров, написанный много лет назад Шнуровым и спетый бессменной группой «Ленинград», взбодрилась, нацепила на губы приветливую улыбку и вошла в клетку к хищникам.
– Наконец-то, – «обрадовался» мне Соколов. – Я думал, мы закончим с делами раньше, чем вы появитесь.
Улыбнувшись, поставила поднос на стол Макса и вежливо уточнила:
– Еще что-нибудь?
– Нет, – громко и четко проговорил Виктор Андреевич, с презрением поглядывая на неугодную секретаршу, меня то есть. – Кофе, и все.
Я закивала, освободила поднос, расставляя чашки перед мужчинами, при этом пару раз пробормотала: «Конечно, конечно…» Пусть видит, что секретарь у Макса не только некрасивая, но и недалекая. К такой ревновать – грех.
Судя по недовольно поджатым губам и немного брезгливому взгляду Соколова, план сработал на все сто. Меня вычеркнули из списка опасных женщин.
Только вот стоило повернуться к выходу, как проснулся молчавший до этого босс.
– Кира? – вдруг позвал он.
Тихо так. По имени. Блин. И голос такой… Фамильярно это прозвучало, в общем. Даже слишком! Нехорошо для меня и для моей карьеры.
Развернувшись, услужливо уставилась на Минаева:
– Слушаю вас?
Он молчал.
И от этой тишины накалялась атмосфера в кабинете. Я просто чувствовала, как портится и без того не радужное настроение Соколова, как чернеет моя карма. Ну вот что Минаеву нужно?!
– Максим Сергеевич? – позвала шефа, все еще надеясь, что он сможет исправить ситуацию. – Вы что-то хотели?
Он моргнул, поелозил в кресле, поправил папку перед собой, покрутил чашку с горячим кофе и снова уставился на меня.
– Нет, ничего. Иди.
Черт! Хуже не придумать.
Звучало все так, будто мы с ним ближе некуда и шеф собирался спросить о чем-то личном, но передумал. Это капец!
Уж не знаю, что там в голове начальства происходило, но генерального директора фирмы он сильно расстроил. Соколов с громким «бах» вернул чашку, из которой сделал глоток, на стол. Коричневая жидкость выплеснулась на дорогое дерево, моментально захватывая новые территории и пытаясь добраться до бумаги с заголовком «КОНТРАКТ».
Знаете, когда простые люди становятся супергероями? В минуты отчаяния. Такая наступила и для меня. Уж не знаю, как успела совершить тот нечеловеческий прыжок, но бумажку спасла. Только чашку опрокинула. На генерального…
Он зарычал! Схватился за ткань штанов в районе ширинки, оттянул ее, затряс, шипя от гнева и боли, ведь это был поистине горячий кофе, как любит Минаев.
А я, исполнив миссию по спасению бумажки формата А-четыре, снова стала простой, не самой умной секретаршей, только и умеющей, что делать огромные глаза и шептать: «Простите, я не хотела».
– Сядь, Кира, – похлопав меня по спине, сказал Макс, проходя к мини-холодильнику. Заглянув внутрь, он присвистнул, качнул головой и быстро вернулся к столу, протягивая боссу бутылку дорогущего шампанского. – Все, что есть. Зато его хорошо подморозило. Приложите к… месту ожога.
– Ты… – Соколов не сводил с меня бешеного взгляда, не замечая Минаева. Я, как болванчик, качала головой, тем самым отрицая любые обвинения в свой адрес. Это был несчастный случай!
– Сейчас мазь поищу… – продолжал думать вслух Макс, удерживая в вытянутой руке бутылку. – Кира, где у нас аптечка?
– Мне не нужна мазь! – прохрипел Соколов, отбирая у Минаева шампанское. – Пошла вон! – вдруг заорал он. А раньше не припомню, чтоб вообще голос повышал…
Я вздрогнула, подпрыгнула и ринулась к выходу, из последних сил сдерживая слезы. Только бы не зареветь перед ними!
– Кир, мазь все-таки поищи. У тебя же там было что-то? – спокойно, как и прежде, произнес Макс мне вдогонку.
– С пантенолом, – кивнула я. – Только не мазь. Пена была.
– Вот. Найди и неси.
– У меня нет проблем с ожогами! – снова рявкнул Соколов. – Это у тебя проблема с подбором персонала! Вон!
И я выскочила за дверь.
«Это конец», – прокомментировал случившееся ошалевший от быстроты сменяемых событий мозг.
«Чтоб у него там все сморщилось», – подленько добавила внутренняя гадина, обычно помалкивающая. Но сегодня-то день особый – она и проснулась от долгой спячки!
Усевшись за свой стол, я вдруг поняла, что так и держу в руках спасенный контракт. Приглядевшись к нему сквозь пелену наступающих слез, прочла ниже: «образец».
«Твою мать», – вспомнил заветные слова мозг. И даже гадина солидарно кивнула. Надо же было так опростоволоситься?! Спасти образец контракта, облив горячим кофе генерального!
Что ж, однажды… лет через десять, не раньше, я буду вспоминать это и смеяться. Наверное. Но это не точно. Потому что если вернусь на работу в больнице и в квартиру родителей, то смеяться мне расхочется навсегда.
Вскочив на ноги, я заметалась по приемной.
В голову лезли видения одно хуже другого. Как я лежу в родительской квартире, в своей детской, смотрю мыльные оперы, жирею, а на обоях висит пожелтевший от времени плакат Брюса Уиллиса… И тот смотрит на меня с укором и немного с жалостью. Нет уж! Нет!
Я уже готова была вломиться в кабинет Минаева и каяться в чем угодно, при этом пытаясь утопить всех в слезах. Они поймут, что вот-вот утонут, и Соколов вынужден будет простить бедную меня. Хотя… Ведомо ли ему, что такое жалость?
И вот в тот миг, когда собиралась опустить ручку и войти, сзади покашляли. Деликатно так, но надменно. Как умела только Мариночка.
– Макс у себя? – спросила она, кривя полные губки в подобие улыбки.
– Да, но…
Договорить мне не дали:
– Отойди, Кудряшова, – приказала дочка генерального, просто отодвинув меня плечом. – Тук! Тук!
Она вошла, произнося последние слова на ходу. И замерла в метрах трех от порога, ошарашенно проговорив:
– Папа?!
Я почти уже ушла. Почти. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, открыла рот от пикантности открывшегося зрелища. На стуле сидел Виктор Андреевич, между ног которого была зажата запечатанная бутылка с шампанским. Макс стоял рядом, сложив руки на груди и спокойно что-то втолковывая своему начальнику. Он замолчал при виде невесты, кашлянул и загородил будущего тестя. Сам же Соколов зарычал, вскочил и… весь затрясся, глядя на меня:
– Уволена! – распорядился он, взмахивая бутылкой.
Я отпрыгнула в сторону, закрыла дверь и как-то совсем обреченно пошла собирать вещи.
С днем рождения тебя, Кира.
Стоило подойти к столу, как зазвонил телефон. Мама радостно поздравила нас обеих с появлением на свет прекрасной девочки. Меня, то есть. Желала себе крепких нервов с таким сокровищем, как я, а мне быть успешной, сильной и целеустремленной. Напомнила, что в субботу они с отцом ждут меня дома. Спросила, как настроение.
Я собрала волю в кулак и сказала, что все отлично. Подарками, мол, завалили с самого утра, сил нет отбиваться от желающих расцеловались и потискать. Но пока справляюсь.
Мама осталась довольна моей ложью. А ведь я думала, что с годами вечная нужда врать родителям проходит.
Нажав отбой, закинула смартфон в сумочку и осмотрела стол с прилегающей к нему территорией. Брать-то, собственно, и нечего. Как пришла с одной ручкой, так с ней… А, нет, и там паста кончилась.
Дверь в кабинет шефа распахнулась спустя минут пять или больше. В момент, когда я решила перестать паниковать. Собралась, так сказать, с духом и несколько раз повторила про себя, что жизнь продолжается. Почти поверила. Закон подлости сработал раньше.
Соколов вышел первым. Прошел медленно, демонстративно не глядя в мою сторону.
Следом просеменила Мариночка, прижимая к бедру красный клатч и задирая курносый нос. Красивая, зараза, как ни придирайся.
Ни один, ни вторая не попрощались, покинув место моей небывалой печали.
Третьим в приемной показался Макс.
Вышел, облокотился плечом на косяк, сложил руки на груди и давай улыбаться. Последние нервы мне вытрепал своим неадекватным поведением. Уже хотела сказать какую-нибудь гадость, но он заговорил первым:
– Кудрявчикова, – выдал этот невозможный тип, – зачем тебе коробка из-под канцелярки на столе?
– Надо, – деловито ответила я, шмыгая носом в заключение.
Оторвавшись от косяка, он сам пошел ко мне. Посмотреть. Любопытный попался.
– Пустая же, – удивился начальник, – только стикеры там.
– Хоть шерсти клок, – пробурчала я недовольно.
– Это несерьезно. – Макс осмотрел мой стол. – Что, совсем взять нечего? Нормальные люди что-то более ценное забирают.
– Например? – уточнила, решив не брезговать щедростью начальства.
– Вазу тебе коллеги дарили, – не растерялся он. – Высокая такая, с нелепыми розочками.
Еще издевается, гаденыш! Знает ведь, как я к цветам отношусь…
– Мне она не нужна. Приедет новая секретарша, найдет ей применение, – процедила сквозь зубы, пытаясь выглядеть гордой, но чувствуя себя жалкой.
– А стикеры нужны, значит? – хмыкнул Минаев, не желая отставать подобру-поздорову.
– С пустыми руками нехорошо уходить, – выдала я, – примета плохая. Еще что-нибудь спросить хотели? Или мне можно продолжить сборы?
Он обошел стол, приблизился с моей стороны.
– А куда ты уходить собралась? – спросил строго. – На обед рано. Домой тем более.
Я нахмурилась. В голове заскрипели, зашевелились извилины, закипели серые клеточки. Мозг работал на пределе, и по всему выходило, что меня никто не увольняет. Но попа, предчувствиям которой я привыкла доверять, рекомендовала не торопиться с выводами.
– Меня Виктор Андреевич уволил, – сообщила доверительно Минаеву.
А сама понимаю, что ноги не держат от перегрузки. Нащупала стул, села, руки сцепила перед собой. Прислушалась к ощущениям: надежда, минут пять назад казавшаяся безнадежно почившей, приоткрыла глаз в ожидании. Оживать ей или как?
– Он и меня регулярно увольняет, – отмахнулся Макс. – Разве не знаешь, насколько вспыльчивый Соколов мужик?
Мне бы его спокойствие.
– Со мной так впервые…
– Бывает, – пожал плечами начальник. – В первый раз всегда страшно, потом привыкнешь, может, еще и во вкус войдешь.
Мне подмигнули.
– Не смешно, – взбеленилась я, устав тянуть кота за причинное место. – Вы мне прямо скажите: что делать дальше?
Макс утомленно вздохнул. Потер переносицу, постучал по столешнице пальцами и, наконец, соизволил ответить:
– Сначала с Прохоровым разберись. Из юридического отдела. Он там что-то с бумагами напутал. Посмотри во входящих. Скажи, я был зол, когда говорил об этом. Потом подтверди встречу с представителем нужной фирмы, напомни: я сам к ним подъеду. И поторопи Раису Семеновну с цифрами по последним контрактам. Она обещала до десяти сказать, все ли там нормально. В остальном как обычно.
Я вскочила на ноги, заулыбалась как ненормальная.
– Максим Сергеевич, – прошептала, прижимая руки к груди, – правда, что ли?
– Правда, – усмехнулся он. – Но больше кофе на него не проливай. И вообще, Кир, что на тебя нашло? Ты… странная какая-то.
– Сама не знаю. – Я нервно покрутила пуговицу у горловины блузки. – В любом случае – исправлюсь. Честное слово.
– А с глазами что? – не отставал Минаев.
– А что с ними?
– Красные. Воспаленные.
– Не накрасилась, – пожала плечами и отвернулась. Вперив взгляд в потемневший монитор, старательно гнала от себя гнетущие мысли. – Решила ходить вся естественная. Разве это запрещено?
Макс, вместо того чтоб уйти, схватил меня за подбородок и заставил повернуться к нему лицом.
– Кир, мы вроде все обговорили насчет случившегося, – сказал он тихо. – Мне показалось, что ты сама заинтересована в том, чтобы сделать вид…
– А при чем здесь это?! – поразилась я, отстраняясь и делая шаг назад. Уткнулась пятой точкой в столешницу, поморщилась. – Меня по-прежнему все устраивает. Как есть. То есть как было. До того…
– Я понял.
Минаев медленно осмотрел меня с ног до головы, развернулся и пошел к себе. Но, не дойдя пары метров, остановился. Спросил, обернувшись вполоборота:
– Значит, все как всегда? Работаем, и никаких недопониманий?
– Угу. – Я смахнула несуществующую пыль со стола.
– Ну, хорошо. Меня это устраивает. Если тебя устраивает.
Сердце пропустило удар. Часть прежде вполне дееспособных извилин в мозгу выпрямились, заставляя проблеять нечто бессвязное. При этом я кивала и зачем-то открыла ящик стола. Посмотрела туда, закрыла и уставилась на Макса.
– Кир? – Он склонил голову к правому плечу. – У тебя точно все хорошо?
– Немного выбило из колеи увольнение, – ответила я, мысленно надавав себе по щекам.
Да приди ты в себя, Кудряшова! Ведешь себя как малолетняя дурочка. И к кардиологу сходить надо: тахикардия в тридцать лет – это не шутки.
– Ладно.
Минаев, наконец, ушел. Задумчиво так, еще и дверь прикрывал не спеша, успев дважды зыркнуть в мою сторону.
Изверг!
Самовлюбленный болван!
Неужели решил, что я из-за него ревела и теперь в таком виде на работу пришла?
Ха-ха-ха! Не на ту напал!
Где у меня валерьянка?
Хотелось бы сказать, что день промчался незаметно, но какое там! До обеда я еще пыталась делать свою работу и не раскисать. Разобралась с Прохоровым, рявкнув в трубку так, что он лично примчался забирать неправильные документы и извиняться; потом подтвердила встречу начальства с нужной фирмой, они назвали адрес, по которому будут ждать Макса. Хотела еще входящую электронку разобрать, но когда Минаев проскочил мимо, сказав: «Увидимся вечером, если что-то срочное будет – звони», я совсем опустила руки. При нем показывать слабость не хотелось, а без начальства стало наплевать.
Я даже попыталась поплакать. Села, сосредоточилась, нагнала на лицо вселенскую скорбь и стала ждать ливня из глаз. Дождалась нового звонка телефона.
Тетя Рита радостно поздравила меня с переходом в новый возрастной период, сообщив, что мне теперь не просто тридцать, а четвертый десяток. Пора бы, мол, замуж, если не хочу совсем в девках засидеться. Я ответила милое «спасибо» и нарисовала на листе фигу, на том мой протест был исчерпан. Грубить тете Рите – себе дороже! Мама как-то пробовала, думая, что так отвадит заядлую родственницу от дружбы. Бросила трубку и решила, что можно жить и радоваться. Не тут-то было: Рита через пару дней появилась на пороге их квартиры с чемоданом. Тетушка преодолела тысячу километров, чтобы узнать, с чего на нее вдруг обиделись, а заодно повидать братика. Моего папу. Его от счастья три дня не покидал нервный тик. С тех пор папа запретил маме быть искренней, взяв клятву мужественно терпеть редкие разговоры с его сестрой и умудряться ничем не выразить недовольства.
Тетя Рита вещала минут восемь, но в ответ гадостей не дождалась. Тогда, утомленно вздохнув, она пригрозила лично приехать и помочь устроить мой брак, тем более что уже по всем нам соскучилась.
На это я сказала, что телефон садится, и отключилась. Не слишком вежливо, но на свою выдержку я больше не полагалась.
В обед сходила в кафе, взяла еду на вынос и закрылась в приемной. Поев, снова попыталась облегчить душу слезами, но они отказывались литься из глаз. Только нос чесался, гарантируя не то очередную вечеринку, не то хорошую драку. А может, и то и другое! Пришлось ограничиться новой порцией вкуснейшего кофе и просмотром сериала.
После обеда пришло еще несколько сообщений с поздравлениями и случилась пара звонков от подруг. Все желали здоровья и мужика, как сговорились. Только Анька решила отличиться и пожелала богатства. Я хотела умилиться, но она тут же уточнила, что богатство – это не деньги, а душевный комфорт и чтоб дом – полная чаша. Короче, закончилось все снова мужиком и детишками…
Я совсем затосковала, когда в приемную вкатилась тучная Анастасия Семеновна из кадров. Улыбнувшись мне, она уточнила, на месте ли Минаев, а потом, опершись на мой стол так, что он жалобно заскулил, поделилась последней сплетней:
– Моя-то там срочно с юристами перетирает. Чтоб они тебя сегодня-завтра уже забирали.
– Куда забирали?
«Моя» – это начальница, тут все понятно. А вот с юристами я не совсем разобралась с первого раза, пришлось уточнить, что Семеновна имеет в виду.
– Не тупи, Кудряшова, – заулыбалась та в ответ, – рекомендация от самого… – Она ткнула полным пальцем в потолок и подмигнула. – Там, правда, условие: чтоб ты срочно на заочку поступила. Даже с университетом договорились, тебя зачислят с небольшим опозданием. Мы незаконченное высшее пока нарисуем, и станет на одного юриста больше.
– Меня в юристы? – Я закашлялась.
Анастасия Семеновна обошла стол и деловито ударила меня по спине ладонью.
– Легче? – заботливо уточнила она.
Я чуть не выплюнула легкие. Они еще стояли где-то в горле, перекрывая кислород, так что вместо слов смогла лишь моргнуть.
– Вижу, ты в шоке. Еще бы, такой карьерный рост! – Семеновна поиграла бровями. – Молодец, что действовать начала. А то уже тридцатка, в секретарях долго не задержалась бы. А так покрутила с Минаевым, и сразу место потеплее нашлось. Эх, с кем бы и мне карьеру поправить?
Она кокетливо погладила свои огромные бедра и пошла к выходу.
– Только я тебе ничего не говорила, – крикнула от лифта. – Это так, между нами, девочками. В счет сердечной дружбы и женской солидарности!
Я продолжала молчать еще минут пять. Потом осознала услышанное и поняла, наконец, две вещи: про нас с Максом пошли слухи – это первое, и во мне все-таки увидели конкурентку его невесте – это второе.
Должно было быть приятно. Но было странно.
Я не хотела уходить из секретарей Минаева, мне вдруг стало это очевидно. С другой стороны: кто меня спросит? А попасть в юристы – это и правда обалдеть какой карьерный рост, особенно учитывая мое медицинское образование.
Совсем они там рехнулись.
Интересно, как на это известие сам Макс отреагирует? Обрадуется, наверное. Мне ведь и правда уже тридцать, а ему тут молоденьких подавай, да и ситуация с проведенной вместе ночью накладывает отпечаток. Сможем ли смотреть друг другу в глаза как раньше? Он – да, а в себе я начала сегодня сомневаться.
Поднявшись, подошла к зеркалу и посмотрела на взволнованное отражение. Усмехнулась.
По логике генерального выходило, что даже такая – отекшая, со странной прической и не накрашенная – я выглядела настолько хорошо, будто могла увести его почти зятя.
Присмотрелась поближе. У себя смогла вызвать только приступ сочувствия. Но о вкусах не спорят…
К вечеру, когда я почти собралась уходить, в приемную вошел букет цветов с ногами. Розы были ярко-красными, как и лицо Макса, спрятавшегося за ними.
– Вазу дай, – прокряхтел он, выглядывая сбоку, – тяжелые!
– Сколько же их там?! – поразилась я, вскакивая с места. Обнаружив огромную напольную вазу на старом месте в углу, подвинула ее к шефу поближе и помогла водрузить цветы в тару.
– А сколько тебе лет? – вопросом ответил Макс. – Вот и считай.
– Издеваетесь? – Я посмотрела вниз. – Роз там минимум пятьдесят.
– Ага. А тебе что, меньше? – Минаев широко улыбнулся. – Столько бубнят и переживают о своем будущем только леди за пятьдесят.
– Ах ты… вы… – Замахнувшись, шуточно двинула ему кулаком в плечо. – Нет, серьезно, кому это?
– Тебе.
Мы переглянулись, я нахмурилась.
– Зачем?
– С днем рождения, дорогая Куриянцева, – отозвался Макс. – Я что, не могу секретаршу поздравить? Ты, можно сказать, моя правая рука!
Я почему-то вспомнила шутку про то, как именно женщины заменяют мужчинам правую руку. Чтоб мозолей не было…
Вспыхнула, поджала губы.
– А что ваша невеста скажет на такие подарки?
– Почему она должна что-то говорить? – Макс вскинул брови, сложил руки на груди. – Ты чего так напрягаешься, Кир? Это просто цветы.
И правда, чего это я? Мне такие букеты каждый день дарят. Во сне.
– Полсотни роз, – поправила его я. – На длинных ножках. Есть от чего напрягаться.
– Сто одна, на самом деле, – обиделся Минаев. – Но кто считает? Тебе не нравится?
– Нравится.
– Ну вот. Можешь сказать спасибо.
Показалось, что он злится.
– Спасибо, – повторила на автомате. И вдруг сообщила: – Меня в юридический отдел собираются переводить. Документы готовят.
Минаев как раз нагло взял мою кружку и допил оставшийся там кофе. Подавился, закашлялся:
– Куда?
Я постучала ему по спине, повторила.
– У тебя же образование медицинское. Какой юридический? С чего ты это взяла? Смешно!
– Услышала сплетню на обеде, – пожала плечами. – Тоже немного обалдела. Но, говорят, сам Соколов за меня слово молвил. Так что не настолько это смешно, как кажется на первый взгляд.
– Вот как? – Минаев обошел мой стол, сел за него, сцепил пальцы в замок, посмотрел исподлобья. – И как ты к этой сплетне отнеслась?
– Задумалась, – призналась честно. – Мне ведь и правда не резон вечно работать секретаршей дальше. И возраст, сами понимаете, и ситуация… Да и про второе образование давно думала, а тут такой шанс.
Минаев молчал.
На самом деле до жути хотелось, чтобы он сказал снова «Смешно!», или «Не бери в голову подобные глупости!», или что-то еще типичное. И дал новое поручение. Мол, работай, Кирочка, никто тебя не гонит. Ты незаменима и все такое…
Но вместо это Макс выдал совсем другое:
– Карьера – это хорошо. Ты права. А с моей стороны эгоистично требовать остаться. В твоем-то возрасте. В нашей-то ситуации. Даю добро на эту авантюру. Если, конечно, сплетня не окажется только сплетней. Распоряжусь в кадрах, пусть шлют кандидаток на твое место. Найдешь себе замену и можешь юриствовать на здоровье. Счастлива?
Его глаза горели, но как-то совсем не от счастья. Кажется, я впервые по-настоящему разгневала Минаева. Но чем? Вроде все правильно сказала…
Я совсем скисла.
– Спасибо. – Выдавив улыбку, показала большой палец. – Класс.
– Вот и отлично. Видишь, умеешь, оказывается, благодарить. – Он стукнул открытой ладонью по столу и резко поднялся. – Значит, решено. Можешь начинать скупать учебники и штудировать российское законодательство. Будешь поднимать юридический отдел с колен.