В трактире на постоялом дворе было многолюдно. Стучали ложки, шумели голоса, со стены тоскливо смотрел лещ. Его унылый взгляд показался купцу знакомым – так обычно смотрела его дочь, Золушка. В те редкие минуты, когда попадалась на глаза. Обычно она постоянно торчала на кухне, где делать ему было совершенно нечего, поэтому он мог не видеть ее месяцами, но знал, что раз пища приготовлена, дом чист, а вещи постираны и выглажены, значит с ней все в порядке.
Впрочем, в свое оправдание он мог сказать, что не так уж часто бывал дома. Поездки за товаром были законным способом получить свободу от семьи, да и денег подзаработать. Нынешняя жена денежки очень любила, также как и ее дочери. Стоило вернуться, как эта суровая троица тут же выстраивалась у порога, ожидая подарков. И только попробуй не привези – у жены рука тяжелая, а ее дочурки так остры на язык…
Вот и сейчас три тюка с заказанным ждали своего часа в одной из телег.
«А ведь дочери родной я снова ничего не купил», – внезапно подумал купец. И сам себе удивился – подобные мысли ни разу за последние годы его не посещали. Дочь никогда не бежала его встречать, но сейчас он припомнил, что всегда по возвращении, едва заходил в дом, видел ее лицо в глубине коридора. Робко улыбнувшись, убедившись, что он жив и здоров, она снова исчезала на кухне. Когда начиналось вручение подарков, ее уже в коридоре не было.
Купцу внезапно сделалось неловко от мысли, что там, на кухне, она, возможно, ждала, что он зайдет. Но он не заходил.
Когда была жива ее мать, все было по-другому – светлее, радостнее. Малышка с радостным смехом бросалась в отцовские объятья, и возвращения домой были счастливейшими моментами жизни. Именного этого потерянного счастья искал он, когда женился во второй раз. Выбор оказался ошибкой.
«Надо все-таки купить что-нибудь в подарок», – запоздало подумал он. И тут же понял, что не успеет – нынешняя остановка последняя, а здесь, на постоялом дворе, подарков не найти.
Купе вздохнул, снова наткнулся взглядом на рыбье чучело, и тут его осенило. Достав мешочек с монетами, от отправился к хозяину трактира. Он ожидал, что тот заломит цену, однако пара серебрушек того вполне устроила. Еще и старое полотенце дал, чтобы завернуть.
Чучело рыбы – это, конечно, не платок и не перстни, но на душе все-равно стало поспокойней.
К дому купец подъезжал с небывалым прежде волнением. Впрочем, все прошло также, как и всегда – получив подарки, великовозрастные падчерицы, даже не поблагодарив, убрались к себе. Супруга задержалась чуть дольше – попеняла, что камень у перстня недостаточно велик, после чего исчезла тоже. Оставшись в одиночестве, купец достал припрятанного леща и, оглядевшись – не видит ли кто – отправился на кухню.
– Папенька? – Золушка так удивилась его визиту, что даже картошку из рук выронила. Полетев вниз, та оставила грязный след на ее заштопанном переднике. – Что-то случилось? – в голосе послышалась тревога.
– Нет, я тут вот… подарок тебе привез, – неловко улыбнувшись, купец протянул ей сверток.
Золушка недоверчиво посмотрела на подарок, протянула руку, словно боялась, что он передумает, а потом на лице ее показалась осторожная улыбка.
Развернув полотенце, она уставилась на леща.
– Повесь куда-нибудь, – купец огляделся по сторонам, выискивая подходящее место, и окончательно убедился, что и подарок, и сама идея купить его были абсолютно дурацкими – здесь не гостиная и даже не спальня, чтобы лещей по стенам развешивать. – Ладно, пойду, у меня дела.
Чувствуя себя отвратительно, он бросился к двери и внезапно услышал тихое и очень искреннее:
– Спасибо.
Этого слова он не слышал в своем доме уже очень и очень давно.
Лещ выглядел замечательно, Золушка сразу в него влюбилась. Раздумывая, куда бы его повесить, она огляделась по сторонам, увидела вбитый над сундуком гвоздь и вздохнула, вспомнив маменькину картину, которая прежде там висела. Маленький букет незабудок в простенькой рамке так приглянулся мачехе, что она забрала картину себе, наплевав на мольбы и рыдания. И даже обращение к папеньке не помогло – тот слушать не стал, поскольку был очень занят. Все это случилось давно, однако боль от потери никуда не делась.
Лещ смотрелся на гвозде по-дурацки, да и вообще вид имел до странности глупый, а значит мачехе вряд ли придет в голову его забрать, поэтому любить его можно без опаски.