– Мам, опять пилочка пропала, – Кира выглянула из комнаты, приоткрыв беспорядок на рабочем столе. Тетради распотрошёнными птенчиками помахивали белыми листами, подставка с ручками лежала, как дама в обмороке, ящики высунулись языками, запыхавшейся собаки. А нечего прятать чужое.
– Ты же не думаешь, что я её взяла? – Лариса отложила книгу на подлокотник синего кресла и вздохнула. – Помочь найти?
– Нет, – буркнула Кира и хлопнула дверью.
– Подростки, – успокоила себя Лариса и нырнула в мир любовного романа, чтобы вместе с героиней выбираться из бытовухи и не задыхаться в ней, как в болоте.
Обычный выходной день обычной семьи из трёх человек. Без домашних животных, без дачи, с любовью побыть в одиночестве. Что ж делать, если все интроверты.
Кира закрывалась в комнате и никого не пускала – личное пространство на то и личное, чтобы в него сбегать, как в ракушку, от навязчивого воспитания.
Лариса облюбовала кресло у окна. Рядом кофейный столик и лампа с абажуром в стиле времён балов и светских приёмов, он напоминал платье с кринолином, шуршал от сквозняка. А Лариса представляла себя барышней с веером и нюхательной солью, когда дочь отвлекала вопросами от чтения книг.
– Вот пристала с этой пилочкой, уже неделю теряет, а потом находит на том же месте, где и оставляла. Может, со зрением что не так? – жаловалась она мужу, высунувшемуся из кабинета на шум.
– Лор, ну ты же заходишь к ней, не выдерживаешь и убираешь хотя бы пылюку, вот она через пилочку тебе и показывает, мол всё видит и против нарушения личных границ, – предполагал Сергей.
Он учёный, сутками пропадал в лаборатории, а вернувшись домой нырял в свою каморку и вешал табличку “Не беспокоить”. Но напряжение между любимыми девчонками его задевало, просыпался внутри кот Леопольд с желанием предложить "Давайте жить дружно”.
– Ой, уйди, психологом тут заделался, – фыркала Лариса.
И Сергей исчезал вновь в собственной норке, от греха подальше, чтобы случайно и ему не прилетело "для профилактики".
Так начинался обычный выходной день. Вот только недавно в их квартире появился дух-несмышлёныш и к обычностям добавились необычности. Это он брал у Киры пилочку – нравилась ему шершавая поверхность. Почесать бока, звуки, пугающие научиться повторять. Шыр-шыр, шыр-шыр, как в ужастиках, которые Лариса иногда включала перед сном. Дух подползал ближе и смотрел на экран не отрываясь, запоминал движения, считывал эмоции, а потом прятался в темноте коридора и тренировался. На вредине Кире. А чего она жадина и ябеда? Ну подумаешь, пилочку у неё несколько раз взял, так потом же возвращал. Слышал, как мама Лариса объясняла, что брать чужое нельзя. Без спроса. Но он говорить внятно пока не научился, вот и выкручивался, как умел.
Тот день только начинался обычно, а вот дальше запустилась цепочка событий, которая… Так, стоп – узнаете всё по порядку.
Сергей впервые за долгое время не усидел в кабинете. Выглянул, убедился, что Лариса не вынырнула из книги и направился к комнате дочери. Постучался, приложил ухо к двери и услышал невнятное бурчание. Сердце отцовское ёкнуло, теряет он связь со своей крохой. Надо что-то делать. Немедленно!
Накинул куртку и вышел в подъезд.
Стрелка минутная на часах в гостиной сделала оборот несколько раз, пока его не было. Лариса оторвалась от книги, включила на ноутбуке сериал, не могла в тишине находиться, когда готовила. Постояла минут пять у открытого холодильника, думая, что бы на ужин лёгкое смастерить. Взгляд зацепился за банку с вареньем. Мама из деревни передала. Зажужжал миксер, зашкворчала сковорода, на запах из коридора выполз и дух, слизнул капли молока на полу и утащил один блин.
– Ой! – не смог удержаться, блин-то горячий.
Лариса замерла. Посмотрела на ноутбук, персонажи сериала открывали дверь в тёмный подвал, реплика могла быть оттуда, и она вернулась к тесту и сковороде.
Ровно в 19.00 по выходным семья собиралась за кухонным столом. Традиция. Часы прокукарекали и из комнаты вышла Кира, насупившаяся, в растянутой футболке, оверсайз штанах и кульком волос, скреплённых карандашом. Сквозняк выдал возвращение Сергея. Не опоздал.
– Привет, принцесса, – поцеловал он дочь и вручил шуршащий пакет. – Я тут подарок тебе принёс, проходил мимо магазина и не удержался. А ещё билеты купил, новый мультфильм вышел в прокат, что-то там про зверят, любовь-морковь. Сходим завтра с утра?
Кира заглянула в пакет и отбросила его.
– Ещё бы пинетки и бантики притащил, – взяла два блинчика, налила кружку чая и ушла к себе в комнату, бросив на ходу: – Приятного аппетита.
Сергей положил на стол билеты, достал из пакета покупку и посмотрел на жену в поисках поддержки, а она рассмеялась.
– Ты серьёзно? Вот эту розовую мишуру нашей дочке купил? Хоть бы спросил у продавца на какой возраст платье. Лет на семь-восемь? Совсем заработался, потерял счёт времени, не заметил, что дочь наша выросла? Ей через месяц двенадцать. Двенадцать, понимаешь! Её одноклассницы уже лифчики носят, а ты с ней сюсюкаешься как с малышкой.
Вот это удар. Сергей хлопал ресницами, словно перещёлкивал фотокадры с его принцессой. Вот она в платочке на лавочке позирует для снимка, вот на батуте смеётся, вот в белых бантах и с огромным букетом идёт в первый класс, вот бежит к нему в слезах – коленку разбила.
– Как, когда? – прошептал вслух, пытаясь осознать, что прохлопал момент, когда платья и куклы с мультфильмами перестали дочку интересовать.
– Дома чаще бывай! – не удержалась от упрёка Лариса. – Но не в физическом плане, тушку твою мы видим регулярно, а мыслями и сознанием. А то придёшь, поздороваешься мимоходом и прячешься в кабинете. Ты даже ешь, не вылезая из гаджета. По квартире ходишь, глядя в экран, как лоб ещё не разбил? А ночью? Я устала засыпать в одиночестве и слышать бубнёж твой на совещаниях. Стены-то у нас в квартире картонные. Собрались сумасшедшие, фигнёй страдаете. А дочери отец нужен! Она вот чудищ выдумала, чтобы внимание привлекать. А ты…
– Каких? – Сергей сжал розовое платье, голос слегка дрогнул. – Каких чудищ?
Лариса наклонила голову и всмотрелась в лицо мужа. Вот он. Такой блеск появлялся, когда учёный загорался очередной идеей. Что происходит в его голове? Речь о дочери, а он…
– Страшных чудищ. Или одного. Говорит на кухне слышит, как кастрюлями кто-то гремит, а если посуду не помыли, то и тарелки звенят, в коридор одна боится заходить, с фонариком тянется к выключателю.
– А давно? Давно это началось? – когда Сергей нервничал, начинал повторять слова и говорить короткими фразами.
– Спроси у неё сам, – Лариса отмахнулась.
Она на самом деле переживала за Киру, но не понимала, чем и как ей помочь, самой было страшно – подойти, поговорить, она тоже, как и Сергей, осознала, что теряет связь с дочерью и боялась, что между ними вырастет стена, такая же, как разделила её саму с матерью после переезда в город.
Сергей закусил губу. Нужно и правда с дочерью поговорить, через чудище, может, и контакт вернётся. Тем более он предполагал, что у страшилки есть связь с его проектом. Прямая. И надеялся, что, узнает от Киры то, что поможет сдвинуться с мёртвой точки.
– Дочур…
Постучал легонько и приложил ухо к двери, но дёрнулся, услышав раздражённое:
– Уходи!
– Малыш…
– Я не малыш! – фраза дополнилась ударом чего-то об дверь.
– Ко…, – проглотил “тенок” и вытолкнул языком другое слово: – …нечно, вот я и хочу с тобой поговорить как со взрослой.
Тишина. Уже хорошо.
– Ты же тоже слышишь шорохи и думаешь, что у нас нечисть? – осторожно начал, прислонившись снова к двери и чуть не упал, когда она открылась.
Кира вернулась за стол и зашуршала тетрадкой, молча разрешая отцу войти.
– Я его вижу в коридоре, а ночью кастрюли гремят, – хлюпнула носом.
Сергей подошёл и обнял дочь за плечи. Она прижалась к нему и осмелела, ведь мама обычно перебивала раздражённым: “не дури”.
– Вот, – открыла страницу тетради и показала на заштрихованный силуэт. – Я правда не умею рисовать, оно расплывчатое, просто тень вроде, но живая, шевелится, шуршит, света боится.
– А ну-ка, пойдём, есть у меня одна мысль, – подмигнул и сжал ладошку дочери.
Кабинет – закрытая зона. Сергей не пускал сюда никого не просто так. Куча приборов, лампочек, чертежей. Кира удивлялась, как всё это умещалось в комнате два на три? Меньше кухни, где мама жаловалась на тесноту. А тут целый мир! Научный! И здесь папа главный.
– Садись, – нацепил дочери на голову связку датчиков. – Закрой глаза, вспомни, когда смотришь в темноту коридора. Что видишь? Можешь не описывать словами, передавай образы.
Зашелестел прибор, как карандаш по бумаге, и на экране компьютера появился тот, кто обитал в коридоре.
Но не только там. Любопытный дух спрятался в уголке и смотрел на портрет, пытался понять нравится тот ему или нет.
– Какой симпатяжка, – Сергей раскрыл рисунок на весь экран. – Знаешь, кого он мне напомнил?
– Кого? – Кира наклонила голову влево, вправо, выпутывая датчики из волос.
– Ну как? Присмотрись.
Запел песню принтер, перенося электронный образ на бумагу. Кира вертела рисунок и так, и так, но пожала плечами.
– Не знаю. Чупакабра какой-то или снежный человек. Интересно, почему он весь волосатый и такой лохматый?
Тень поползла по полу в сторону коридора. Обиделся, разозлился. "Вот зайди сегодня ко мне, я покажу тебе чупакабру! Будешь знать, как обзываться! Себя по утрам видела? А я пытался, повторял за мамой Ларисой, но не помогают расчёски, зубья ломаются, вот я за твои-то теперь возьмусь…" Накручивал себя, подбирал месть из ужастиков.
– Ты ж моя кроха! – Сергей щёлкнул дочери по носу. – Я в детстве любил мультфильм про домовёнка Кузю. Даже искал у твоей бабушки. Мы проездом несколько раз у неё останавливались, дедушки твои вместе служили, и мы с семьёй заезжали по пути к морю.