Родилась и получила высшее образование в Харькове, но по национальности парижанка с русской душой; с 1984 года проживает в Париже. Три книги в соавторстве с мужем опубликованы по-французски. По-русски издается: в «Русской Мысли», «Из Парижска», «Смена», «Крещатик» и др. В 2018 году вышла книга «Рассказы из Парижа» (Алетейя СПб). В 2020 году лауреат международного конкурса имени дюка де Ришелье в номинации эссе «Бриллиантовый дюк». В 2021 году награждена медалью Джека Лондона за творческую изобретательность и вклад в развитие современных литературных традиций.
У неё всё было ангельское, кроме характера. Она непринуждённо доводила меня до кипения. Охлаждения. Возбуждения. Своей энергией могла убить всё живое или возродить мёртвое. Не колеблясь, бросалась на защиту униженных и оскорблённых.
Её родители, остроумные ребята, нарекли единственную дочь Orage, в переводе – Гроза. Нас, русских, иногда удивляют французские чудачества в именах. Например, композитор Бизе, при рождении получивший три императорских имени: Александр, Цезарь, Леопольд, при крещении был титулован ещё четвёртым: Жорж, под которым его и знает весь мир. Известное французское выражение гласит: «Зачем делать что-то просто, когда можно сложно».
Для покорения Грозы я выбрал русские ходы.
«Иду на Грозу», – предупреждал друзей. Они, смеясь, советовали, что если девушка мешает работе, брось её. Вот я и бросил. Работу. А ведь композитором был уже известным и, как писала критика, – талантливым. Но у неё, как всегда, было собственное мнение: «В твоей музыке много воды, а идею нельзя замешивать на H2O»! Мне неловко было напомнить ей, что я – Водолей. Она, конечно, была чистой Девой. Я дарил Грозе исключительно астры, подчёркивая её редкую профессию – астробиолог. Мне удавалось говорить с ней в «астральном стиле»: «Вода в жидком виде является одним из условий жизни на любой планете, поэтому моя музыка – это сама жизнь!» «Разумный разум» – так окрестила меня она, намекая, что творчество – это безумие, ведь настоящая музыка – это полёт к звёздам, в иные миры. Меня ужасно злило, что, отрастив крылья, я подчинялся земному притяжению.
В любой компании Гроза сворачивала всё пространство и сияла солнцем, вокруг которого вертелись присутствующие. У неё был дар овладевать душами людей, а некоторые предлагали даже тела. Её это расстраивало до невозможности. Она говорила, что шанс вступить в контакт с неземными цивилизациями более высок, чем построить нравственное, справедливое общество на нашей замусоренной планете.
Небитая морда быта продолжала засасывать людей в водоворот общества потребления, далёкого от гармонии. «У людей всё есть, только гормонов добра и совести не хватает», – произносила Гроза, выгибая левую бровь и глядя в потолок неба. Глаза у неё были неземные. Вы когда-нибудь видели анилиновые очи? Совершенно бесцветные, которые насыщаются окружающими красками. В день зелёный под вишней спелой они были красноречиво зелёными. В волнах Атлантики – аквамариновыми, а лучи заходящего солнца превращали их в золото. Круто, не правда ли? Но она не придавала этому никакого значения. Однажды, пытаясь сделать приятное, назвал её музой. «Я – музыка! Вслушайся в меня и запиши нотами». Но невозможно уловить неуловимое. Её сочувственный взгляд, утончённость и недоговорённость медленно убивали меня. Что-то непостижимое, ускользающее и тем не менее драгоценное, было в ней.
Однажды мы заглянули в известное заведение, бывшее местом встречи русских художников и поэтов. Здесь пил кофе Владимир Маяковский, который запечатлел – запечатал навечно это кафе в своём стихе.
Париж,
Фиолетовый,
Париж
В анилине,
Вставал
За окном
«Ротонды»
Лицо Грозы стало ликом Грёзы: «Именно эти стихи я тебе напоминала, но ты не реагировал, а ведь они для тебя».
А надо рваться
В завтра,
Вперёд,
Чтоб брюки
Трещали —
В шагу.
Мне пришлось приложить немало усилий, дабы не заржать жеребцом, вспомнив приятеля, сумевшего прочесть эти строки без пафоса: «Чтоб джинсы трещали в паху». Были две причины, заставившие меня наступить на горло собственному смеху: Гроза ещё недостаточно владела русским, но уже достаточно мной. Это исключало всякие «гусарские» шутки, которые пришлось бы долго и нудно растолковывать, видя в «грозовых» глазах неземную тоску и слышать вздох о том, что где-то есть другая жизнь. Вот, что значит иметь дело не просто с биологом, а астро. Остро чувствует и ещё острее пронзает моё сердце фразой-шпагой: «Я так верю в тебя, что тебе ничего не остаётся, как стать гением». А мне хотелось просто жить. Зачем узнавать новое, пугающее своей новизной, неизведанностью? Куда спокойнее вернуться к успокаивающим излюбленным повторениям. Разве в буре есть покой?
В утробе неба слабо светился зародыш солнца.
Милосердный дождь аккомпанировал звукам моего рояля. Я исполнял для неё свои старые, известные всем мелодии. Но трепета её души не чувствовал. Тогда рискнул сыграть что-то новенькое. Гроза вдруг встрепенулась, подняв голову к люстре и, превратив глаза в брызги хрустального света, спросила: «Это Бизе?» Ничего более унизительного в своей жизни мне не приходилось слышать.
– Если имеешь в виду пирожное на блюде, то угадала, – закипая, ответил я.
– Нет, я думаю о Жорже Бизе. Невозможно сопротивляться покоряющей прелести его музыки.
Мне жаль, что, умерев так рано, в 36 лет, он не узнал, что его «Кармен» покорила мир. «Черт возьми, а меня ей не жаль доставать своим Бизе?» – подумал я, теряя голову. Не разряжаясь раздражением, любезно, до приторности, ответил:
– «Кармен» – не его. Ты, конечно, мне не поверишь и помчишься в Национальную библиотеку Франции в поисках истины. Я тебе помогу. Посмотри оригинал гитарной пьесы испанского композитора Себастьяна Ирадиера, и ты сама убедишься, что Жорж Бизе её полностью содрал. Не надо так переживать, лучше вспомни нашу поездку на Кубу. La Habana (исп.) – днём и ночью живущая музыкой. Очень естественно твоя походка превратилась в танец, потому что в Гаване даже камни мостовой стонали от страстной музыки любви. «Хабанера» – само название указывает на место рождения. Темперамент ритма музыки далёк от тишайшего Буживаля Бизе, где мухи дохли на лету от липкой скуки.
– Если это плагиат, то гениальный, – не сдавалась Гроза, молниеносно совместив несовместимое.
– Плагиат, моя дорогая, в переводе с латинского звучит как воровство, кража, грабёж, жульничество в присвоении авторства.
– А может быть, это испанец вдохновился Бизе? – победоносно произнесла Гроза, сверкнув застёжкой-молнией.
– К сожалению, Себастьян Ирадиер покинул этот мир на десять лет раньше рождения «Кармен».
В воздухе запахло грозой. Но Гроза умеет выходить сухой из воды. Стоит ей взглянуть на небосвод, и тут же безумие представляется благоразумием, выливаясь в неплохой ответ.
– В опере «Кармен» помимо «Хабанеры» есть ещё и «Цыганская песня» и много всего волшебного.
Скажи честно, это Бизе сотворил сам?
– Нет. С Божьей помощью.
Она облегченно вздохнула, и отблеск внутреннего сияния отразился в глазах. Мне даже захотелось напеть что-нибудь из «Кармен», но слова не подходили. А может, вовсе обойтись без слов, без славы и лавров?
Гроза открыла маленькую сумочку, набитую необыкновенными мечтами, вернее вещами, и достала скромный белый платочек. Смахнув им потные нотные капельки на моём лице, вдруг одарила звёздным поцелуем. Comment ne pas perdre la tête?
(«Как не потерять голову»… строка известной французской песни.)
Светлое румяное утро. Безмерная синь неба. По запутанным, как жизнь, улочкам старого Парижа мы бродим с Грозой. На мне – элегантная мужественность, у неё – женственные вопросы.
– Тебе не кажется, что Париж – это приманка, дающая надежды на постижение чего-то непостижимого?
– Согласен. Это ловушка, вроде тебя.
– Париж, как и ты, не имеет соперников.
– Париж, как и ты, снисходителен к слабым.
Гроза заразительно смеётся. Она всегда открыта для острой, дерзкой мысли и удачной шутки. Быть рядом с ней постоянное испытание – искушение. А соперник у меня есть: серьёзный и блистательный. Самый большой в мире телескоп с монолитным зеркалом. Находится он на Северном Кавказе, в какой-то дыре, вернее, горе: Нижний Архыз. Даже не верхний! И вот туда ей надо позарез. Проверить свои научные гипотезы. Ведь Гроза не просто биолог, а астро, да ещё и с амбициями. Что можно увидеть в телескоп? Наличие биопродуктов на других планетах? Если бы она пожелала выйти в открытый космос, кто бы волновался. Так нет, ей надо в Черкесскую республику! Ничего не смысля в телескопах, но хорошо зная менталитет кавказских джигитов, я уговаривал Грозу отказаться от поездки, объяснив, что по своему политическому статусу, я не имел права её сопровождать. Но кто может остановить Грозу? Ведь у неё всё легко и просто (любимое слово). «Любовь – это так просто», – проговорила она, сообщив мне о своём увольнении из научно-исследовательского института и готовящейся одиссее на Кавказ. Моя беда в том, что я не могу думать, как французы и понимать, как они думают.
Тяжесть предстоящей разлуки была тяжелее моих гантелей. Накачивая мускулы, выкачивал непосредственность молодости, заставляя себя «просто» улыбаться, отвечая на её «простые» вопросы.