Я проснулся неожиданно от какого-то внутреннего толчка и посмотрел сквозь прищуренные веки на девушку. В полумраке вагона её профиль склонился к окну, и локоны пепельных волос ниспадали по стеклу, как струящийся водопад. Она дремала. Почти всё моё окружение погрузилось в сон. Леветатор примостился на краю сидения, как спящая птица на жердочке. Буддист восседал с закрытыми глазами в позе лотоса, как медитирующий Будда. Старик, запрокинув голову, казалось, погрузился в свои глубокие думы. Нищий прикорнул у него под боком, смакуя блаженство, словно у Христа за пазухой. Голова моего соперника всё больше и больше склонялась в сторону моей ненаглядной красавицы, и только карлик с зеленым лицом ёрзал на скамейке и не находил себе покоя.
– Вы не против, если я совсем потушу свет? – спросил он у моего соседа. – А то у меня совсем расшалились нервы от всей этой жизни.
– Совсем нет. Напротив! Тушите, пожалуйста. Так даже лучше, – ответил мой вежливый соперник.
Свет погас. Купе погрузилось в темноту и лишь изредка освещалось огнями проносившихся мимо станций. Какое-то время я пребывал на грани сна и бодрствования. Но вдруг на меня нашёл страх. На какое-то мгновение мне показалось, что у профессора с зеленым лицом засветились глаза, словно из них вылетели фосфорические искры. Он сидел тихо, подобно мыши, вогнувшись в спинку скамьи и застыв в позе одеревенелого трупа. Мне также почудилось, что он беззвучно открыл рот и зевнул, при этом его пасть осветилась зеленоватым светом. "Проклятая гнилушка, – подумал я, – чтоб тебе ни дна, ни покрышки. Может быть, у такого в темноте отрастают рога и появляется хвост? Чёртов профессор кислых щей!" Как только я такое подумал, на меня тут же откуда-то пахнуло серой. Сон как рукой сняло. Я выпрямился, пытаясь в темноте рассмотреть фрагменты поз моих попутчиков и детали купе. Луна, вероятно, уже поднялась высоко и освещала верхушки проносящихся за окном вековых кедров уже сверху, а не с боку, когда только-только выплыла из-за гор. Некоторое время я никак не мог понять, что за полоса света сияет вдали. Наконец, до меня дошло, что это был Байкал, и луна отражалась от его поверхности. Девушка спала крепким сном, откинувшись корпусом в угол между окном и сидением, почти на её груди я увидел склоненную голову моего соперника. Коленом он упирался в мою ногу. Всё это мне было неприятно. Пошли туннели один за другим. И тут я вспомнил об одной французской шутке и улыбнулся. Мы въехали в очередной туннель и в ту же самую секунду в кромешной тьме почти одновременно раздались звуки поцелуя и звонкой пощечины. Затаившись, я боялся пошевелить пальцем. В купе произошло замешательство. Мой сосед включил рубильник. Все проснулись. Даже при свете ночного светильника было видно, как правая щека моего соседа горит алым багрянцем. Выглядел он весьма сконфуженно. Как признанный психолог, я пытался определить, что думает каждый по этому поводу. В мысли старика я не смог проникнуть, но вот на лицах других попутчиков было написано следующее: Буддист: "А я-то думал, что они жених и невеста". Нищий: "С какой силой она засадила ему пощечину. Сильная девушка!" Леветатор: "В этом мире ещё не перевелись порядочные женщины". Химик-биолог-токсикоман: "Хорошо устроился, но не тут-то было!" Мой соперник, глядя с негодованием на профессора кислых щей: "Ну, и скотина! Вот, значит, зачем ему понадобилось тушить свет! Девушку целовал он, а я получил затрещину". Девушка: "Так значит он гомосексуалист. Кого же он поцеловал, и кому это не понравилось?" Я сладко потянулся и подумал про себя: "Не станет же мой соперник разбираться, кто целовал девушку. Однако ловко же мне удалось имитировать поцелуй и влепить ему пощечину".
Настроение у меня мгновенно поднялось до самой высокой отметки. Я торжественно объявил:
– Едем вдоль берега Байкала.
Все прильнули лицами к окну, пытаясь разглядеть детали лунного ландшафта. Насколько хватало глаз, раскинулось чистое широкое озеро, залитое серебряным лунным светом. С высоты горы, откуда, виляя из стороны в сторону, спускался по извивающемуся железнодорожному полотну наш поезд, озеро казалось просвеченным лунными лучами до самого дна, настолько его воды были чистыми.
– А я вижу дно озеро! – поддавшись этой иллюзии, воскликнул Леветатор.
Все дружно рассмеялись.
– Этого не может быть, – сказал токсикоман.
– Почему? – удивился человек-птица.
– Потому что в десятке метров от берега уже километр глубины, – сказала девушка и рассмеялась, как серебряный колокольчик.
Почти все, кроме меня, впервые за весь вечер услышали звуки её голоса.
Её чистый голос, походивший на звучание хрусталя, влился в наше купе, как свежий плеск горного родника. Мы все заворожено слушали. Никто её не перебивал. Все боялись, что она замолчит. Но она продолжала говорить мягко и нежно, как в счастливые минуты нам вещает сама мать-природа.
– Это самое глубокое и чистое озеро в мире. В нем – четвертая часть всех мировых запасов пресной воды. В Байкал впадает триста шестьдесят шесть рек и только одна Ангара вытекает из него в его юго-западной части. Если бы даже ни одна река не приносила свои воды, то Ангаре потребовалось бы четыреста лет, чтобы вылить из него всю воду. Вот сколько в нём воды.
– Но за десять минут я могу понизить его уровень на пятнадцать метров, – заявил гордо скрипучим голосом химико-биологический карлик, – к тому же изменить атмосферу на всей планете.
Он вновь вынул из кармана пробирку и потряс загадочными кристаллами в воздухе. Мимо нас на большой скорости прогромыхал на запад поезд, гружённый брёвнами, загородив панораму спящего в лунных лучах озера.
– Да спрячьте вы эту чёртову пробирку, – подал голос нищий. – А то я её выкину в окно.
– Что вы? Что вы? – вскричал испуганно Леветатор. – Не дай Бог, если она разобьется. Наступит непоправимая катастрофа на земле. Всё живое, вдыхающее в лёгкие воздух, погибнет. Эту пробирку нужно беречь, как зеницу ока, охранять тщательнее атомных отходов.
Видимо, по-настоящему в теорию всемирной катастрофы верил среди нас только Леветатор. Токсикоман усмехнулся и с довольным видом сунул пробирку в карман.
– А что произойдет, если кристаллы попадут в воду? – спросил Леветатор.
– Думаю, что ничего не произойдет. Для реакции требуется огонь.
Леветатор тут же сделал заявление, обращаясь ко всем:
– Господа, давайте отберём у него пробирку и выбросим в Байкал.
– Да полно вам, неужели вы верите в эту чушь, – сказал мой сосед.
– Я вот сейчас подсчитал как математик, что если неожиданно Байкал враз обмелеет на пятнадцать метров, то Ангара перестанет из него вытекать. Потребуется не менее сорока-пятидесяти лет, чтобы он вновь наполнился до настоящего уровня.
Мне показалось, что эти слова были специально сказаны для девушки. Но она молчала, не принимая больше участия в нашем разговоре, и продолжала смотреть в окно. Встречный поезд прошёл, и вновь открылась лунная панорама Байкала.
По всему было видно, что токсикомана задели слова Леветатора. Он насупился и ворчливым тоном заметил:
– Стараешься, стараешься на благо всего человечества, и никто спасибо не скажет. Кристаллы хотят отнять, что выдумали.
Он крепко прижимал ладонью нагрудный карман. Никто не проявил никакой реакции.
– Да если хотите знать, я решил спасти вас всех, – не унимался он.
– Лишив нас атмосферы? – с сарказмом спросил его математик.
– Но это всего на десять минут.
– Но за десять минут всё живое может задохнуться.
– Для этого нужно на всех надеть кислородные маски.
– Представляю, – воскликнул восхищенно математик, – как пять миллиардов людей одновременно натягивают на свои лица кислородные маски! Великолепное зрелище. Где же вы, любезный, раздобудете такое количество масок?
– А как в это время будут дышать животные? – поинтересовался нищий.
– А птицы? Вы о них забыли? – воскликнул возбужденный Леветатор.
Учёный-токсикоман озабоченно потер затылок. По-видимому, он не до конца продумал схему обновления мира. В это время опять запахло квашеной капустой – смесью сероводорода с метил-меркаптаном. Поезд проезжал мимо целлюлозно-бумажного комбината в Байкальске. Над Байкалом при лунном свете из труб в небо выползали ядовитые змейки отравляющих паров. Картина потрясала своей убогой наготой. Однако, химик-биолог при виде труб оживился.
– А знаете, в Байкальске есть единственный в мире институт токсикологии?
– Созданный специально для вас? – с сарказмом спросил его Леветатор.
– Нет. Созданный специально для изыскательских работ по методам отравления этого уникального в мире озера, – ответил вместо химика мой сосед-математик. – Ну, что же, в нашей стране этим никого не удивишь.
Глядя на чадящие трубы, буддист-европеец мрачно заметил:
– Неужели смысл человеческой жизни состоит в том, чтобы изгадить этот мир и всё, что его окружает?
– Именно так, почтеннейший, – усмехнулся математик.
– В любом деле, в любой разумной деятельности должны наличествовать, по крайней мере, две слагаемые величины. Это – цель и временно-пространственные границы. Рано или поздно все действия заканчиваются приведением к общему знаменателю. Чем больше человек вгрызается в природу, тем больше он её разрушает.
– А Бог смотрит на всё это откуда-нибудь сверху и качает головой, – вставил свою реплику нищий.
– Хотелось хотя бы разок увидеть вашего Бога, – язвительно заметил буддист.
– А я его видел, – вдруг заявил нищий. Все обратили на него свои взоры.
– Да, да. Мы с ним жили даже под одной крышей, – торжественно возгласил он. – Это случилось, когда Иисус Христос вступил в наш город.
Мне почему-то вспомнилась картина одного фламандского художника "Вступление Иисуса Христа в Брюссель", и я невольно улыбнулся.
– Как же это произошло? – спросил легковерный Леветатор.
– Его привезли в Иркутск в милицейском фургоне, – объявил нищий.
Все рассмеялись.
– Арестовали как самозванца?
– Нет. Задержали как умалишенного.
– И что же дальше? Поверили жители вашего достославного города во второе пришествие Иисуса Христа? – иронически спросил буддист.
– Нет, – вздохнув, произнес нищий. – Вначале его признал даже настоятель Крестовоздвиженской церкви достопочтенный отец Николай, но и он потом отрёкся от него.
– Я что-то об этом ничего не слышал, – серьёзно заметил математик.
– Ну, что вы? Тогда о нём ходило много слухов по городу. А сколько людей он излечил! Да что и говорить, народ у нас неблагодарный.
– Так, значит, вы единственный его свидетель и, можно сказать, апостол, если жили с ним под одной крышей?
Нищий апостол не без гордости кивнул головой и заявил:
– Вот странствую с тех пор, свидетельствуя о его чудесах, несу, так сказать, свой крест.
– Но Иисус был только сыном божьим, – заметил буддист.
– Он и есть Бог-сын.
– А кто же тогда Бог-отец? – не унимался буддист.
– Только избранным дано видеть лик Бога-отца. Был со мной такой случай, когда открылось небо и я увидел его божественный лик. Тогда и ещё обладал даром ясновидения.
– Куда же делся ваш дар? – продолжал с иронией задавать вопросы неугомонный буддист.
– Пропал после того, как на одной свадьбе бутылка прилетела мне в голову.
Все опять дружно рассмеялись, но нищий нисколько не обиделся, вероятно, он уже привык к всеобщему неверию.
– Вот так оно и бывает, – грустно произнес он. – Посетит нас Сын Божий, и никто его не; приметит.
Ему ничего не ответили, только старик сочувственно посмотрел на него своим ласковым небесным взглядом. Некоторое время все молчали.
– Бога нет, – вдруг категорично объявил профессор-токсикоман, – всё это досужие выдумки мракобесов. Есть материя, обладающая физическими и химическими свойствами. Только она наличествует во Вселенной. А все, что накручивается вокруг неё вашими воспаленными мозгами, – бред сивой кобылы.
– Вы, случайно, не коммунист? – спросил его Леветатор.
– Вас не должны касаться мои политические взгляды и убеждения, – заявил вызывающим тоном токсикоман.
– Это вы зря, – вмешался в разговор попутчик в буддистской монашеской одежде. – Долгое время я жил далеко за Японским морем, на островах. Там вот, должен вам признаться, живет бесчисленное множество богов. И каждый из них имеет свое право на существование. Мне совсем не понятна идея еврейско-христианского бога. И чем больше я её постигаю, тем абсурднее она мне кажется. Ну, что такое ваш бог? Бог-убийца, который отнимает у вас жизни. И по какому праву? Да это же сущий палач. Вы знаете, иногда мне хочется оказаться в терпящем крушение самолете, чтобы заглянуть ему в глаза, увидеть его садистскую усмешку, когда вокруг будет рваться человеческая плоть вместе с корёжащимся металлом.
Математик, услышав эти слова, присвистнул и весело продекламировал:
– Настанет день, настанет час, придёт Земле конец. И нам придётся всё вернуть, что дал нам в долг Творец. И если мы, Его кляня, поднимем шум и вой, Он только усмехнётся нам, качая головой.
Все весело зааплодировали, даже девушка одарила моего соперника ласковым взглядом.
– Но мне больше по душе другая идея бога, – продолжал буддист, склонив свою лысую голову набок. – И лучше и демократичнее всего идея множества богов. С вашим еврейско-европейским единым богом, довлеющим над всем живым и мёртвым, чувствуешь себя, как при дворе величественного императора, где подавляются все естественные простые человеческие чувства. Нет, мне уютнее с моими многочисленными богами, у которых есть слабости и недостатки и среди которых есть шанс стать самому богом.
– И как же вы собираетесь им стать? – с интересом спросил нищий апостол.
– Да как вам сказать? – молвил, улыбаясь, буддист. – Я им уже стал.
– Вы стали богом? – одновременно воскликнули Леветатор и нищий апостол, открыв рты от удивления. Токсикоман смерил их презрительным взглядом.
– Да. На меня снизошло просветление. К тому же я обрёл бессмертие, проглотив специальную пилюлю, став буддой Золотым Драконом.
– Вы хотите нас уверить, что никогда не умрёте? – воскликнул апостол, задыхаясь от такого нахальства нашего попутчика.
– Именно это я и хочу сказать.
Я подумал про себя: "Настоящий дурдом".
Математик не проронил ни слова, лишь с иронией во взгляде взирал на новоявленного Будду. Наш поезд промчался мимо станции Выдрино, выехал на просторы Бурятии.
– И что же делает Золотой Дракон у нас? – с улыбкой спросил математик, после того как проводник объявил нам, что поезд до станции Бабушкин идёт без остановок.
– Да вот решил познакомиться с местными богами.
– Как? – воскликнул Леветатор. – Здесь живут боги?
Буддист кивнул в сторону долин в предгорьях Хамар-Дабана, залитых лунным сиянием, и объявил во всеуслышание:
– На этих просторах живет много богов, правда, не такое множество, как на японских островах, но вполне достаточно для весёлой жизни.
Мы прильнули лицами к окнам вагона, пытаясь в темноте рассмотреть хотя бы одного бога.
– По крайней мере, двести семьдесят пять бурятских богов точно живут вокруг Байкала, – продолжал вещать нам Золотой Дракон. – При этом сорок четыре враждебных людям бога-тэнгэрина живут на востоке Байкала, пятьдесят пять добрых духов-небожителей – на западе, семьдесят семь грозных богов – на севере, и девяносто девять нейтральных небожителей – на юге.
Он тоже заглянул в окно и пробормотал:
– Бурэнхыдэ будэмни, харанхыда хабамни.
– Что значат эти слова? – поинтересовался я.
– Только во мраке тумана становлюсь самим собой и только в ночной тьме обретаю силу и мощь. Фраза из шаманского камлания.
– Вы знаете шаманские заклинания? – удивился я.
– Меня им научил один мой приятель-шаман, к которому я еду на встречу. Кстати, – остановил он в проходе проводника, – вы не скажите, когда мы прибываем в Кабанск?
– В Кабанске поезд не останавливается, он идет без остановок от Бабушкина до Селенгинска, – сухо ответил тот.
– Что же мне делать? – спросил озабоченный буддист. – Мой друг ждет меня у станции Тимлюй. Если я выйду раньше времени в Бабушкине, то не доеду до него, а если высажусь в Селенгинске, то, значит, проеду Тимлюй.
– Езжайте с нами до Селенгинска, – предложил токсикоман. – Составите нам компанию.
– Но это исключено! – воскликнул взволнованно буддист. – Вы не знаете моего друга.
– Этого вашего шамана? – спросил профессор кислых щей, скривившись в приторной улыбке.
– Если я не выйду в положенном месте, он остановит поезд.
– Каким образом, милейший? – воскликнул зеленый карлик, потирая руки от предчувствия скандальной возможности позабавиться.
– Он сядет на рельсы и своим магнетическим взглядом остановит электропоезд, – пошутил математик.
– Он просто разберет рельсы и устроит катастрофу, – мрачно объявил Золотой Дракон.
Никто ему не поверил.
– Вы можете нажать на стоп-кран и остановить поезд, но в таком случае вам придётся заплатить штраф, – посоветовал я.
– Так и сделаю, – решил буддист.
– Надеюсь, вы это не всерьёз? – спросил зелёный химик-профессор.
– За такое дело не обойдешься одним штрафом. Могут и задержать, припишут вам хулиганство. А вы тоже хороши, даёте такой совет. Что будет, если каждый из нас начнет выходить там, где ему вздумается? Так мы и за месяц не доедем до Селенгинска.
Я ничего не ответил, лишь пожал плечами.
– Как бы это узнать, когда мы будем проезжать Тимлюй? – озабоченно спросил буддист, вертя головой по сторонам.
– Я вам скажу, – успокоил его токсикоман. – Я хорошо знаю эту дорогу.
– Уж будьте любезны, – попросил тот зелёного карлика.
Поезд мчался вдоль берега Байкала на север. Полная луна клонилась к западу. Серебряная дорожка от неё пробегала по зеркальной поверхности озера. Девушка, безучастная ко всему, продолжала смотреть в окно. Я терял надежду упрочить наше знакомство с ней. Если бы мой соперник курил и хотя бы один раз вышел в тамбур или по какой-нибудь своей нужде, то я уж не упустил бы случая, занял его место, попытался бы её разговорить. Но как заставить моего соперника уступить мне своё место? В голову мне ничего не приходило.
После короткой остановки в Бабушкине наш поезд вновь устремился по побережью на север. До рассвета было ещё далеко, луна покраснела и выросла в размерах, коснувшись вершин гор Приморского хребта на западе Байкала. Наблюдая за закатом луны, математик задумчиво обронил фразу:
– Ну, где же живут ваши боги? Что-то их нигде не видно.
Буддист посмотрел на него отсутствующим взглядом и ничего не ответил. Зато беседу поддержал Леветатор:
– Вы слышали о теории параллельных миров? Возможно, они прячутся от нас в этих мирах. Я где-то читал, что мёртвые тоже переселяются туда.
– А вы знаете, что если есть такой мир, то он должен находиться ниже уровня моря? – неожиданно вступил в разговор токсикоман. – На это указывает другая научная теория – о всемирном потопе, который когда-то пережил Ной вместе со своим ковчегом.
– И что же? – зевнул Леветатор, растянув свои продолговатые скулы, похожие на птичий клюв.
– Как что? После таяния ледников уровень океана поднялся, затопив этот самый мир. Вот если бы удался мой эксперимент, то мы бы наверняка открыли этот параллельный мир.
Токсикоман, ещё недавно придерживавшийся материалистического мировоззрения, явно спекулировал научными теориями ради продвижения своего открытия.
– А у вас есть патент на изобретение? – спросил его Леветатор.
– Какой там патент! После некоторых моих экспериментов мне приходится скрываться от правосудия.
– Ах, даже так? – воскликнул неприязненно Леветатор, который продолжал отказываться видеть в изобретателе подвижника.
Поезд проскочил поселок Боярский на берегу Байкала и выскочил на топкие луга у залива Посольский Сор. Железная дорога с этого участка пути стала отдаляться от озера, углубляясь вглубь долины, раскинувшейся у подножия гор.
Математик оторвал взгляд от окна и устремил его на Леветатора.
– Так, значит, вас интересует вопрос, как мы, умирая, переходим в параллельный мир?
Леветатор не успел ответить. Поезд потряс мощный толчок. Пассажиры полетели друг на друга со своих сидений. Девушка оказалась в объятиях старика, нищий – в объятиях импозантного мужчины в дорогом костюме, я же держал в руках зелёного карлика. Наш вагон повело в сторону и почти полу опрокинуло на железнодорожной насыпи. Он как бы завис одним концом над крутым рвом. Другие вагоны поезда попадали с откоса. По параллельному пути на нас надвигался состав с нефте-цистернами.
– Что же вы наделали! – вскричал отчаявшийся буддист, держа на коленях Леветатора. – Почему вы не предупредили меня, что поезд проскочил станцию Тимлюй. Так оно и случилось! Шаман пустил наш поезд под откос.
В это время на нас наскочил состав с цистернами, раздался оглушительный грохот железа, лязг и скрежет металла, затем вспышка разорвала темноту. Одна из цистерн взорвалось.
– Кристаллы? Где мои кристаллы? – вскрикнул на моих руках зелёный карлик, шаря по своим карманам. – Мы все погибли!
– Задушить тебя мало! – орал ему в ухо галантный математик, стараясь перекричать адский грохот корёжащегося металла и разрывы ёмкостей с керосином. – Таких, как ты, нужно убивать в утробе матери.
Но профессор никого не слушал, он продолжал обшаривать свои карманы. В это время я увидел на полу нашего наклоненного вправо купе остатки разбитой пробирки и рассыпанные кристаллы. Сноп искр влетел в разбитое окно и несколько капель нефти загорелось рядом с кристаллами. В тот же самый миг купе наполнилось тошнотворным запахом.
– Не дышите! Задержите дыхание, – истошно завопил профессор. – Сейчас начнется реакция!
Я почувствовал, что мне не хватает воздуха. Я задыхался. Мои спутники также открывали рты, как рыбы, и хватали им воздух. Только одна девушка вела себя в этом аду хладнокровно.