В отеле «Мелья», как всегда, многолюдно: на завтра намечен симпозиум крупной фармацевтической компании. В холле царит оживление, и в последних приготовлениях к мероприятию ощущается приятная суета. Повсюду развешены флаги с разноцветными ромбами и кристаллы из светящихся огоньков. Девушки в униформе стоят за столиком слева от ресепшена и регистрируют первых гостей. Всем раздают авторучки и блокноты. Через холл, под потолком, – баннер: «Мы оплодотворяем будущее».
«Любопытное название», – думаю я и подхожу к стойке ресепшена. Тёмная девушка с идеальным набриолиненным пробором и блёстками на лице расплывается в чересчур приветливой улыбке и спрашивает меня:
– Скажите, сеньор, вы участник конгресса?
– Нет-нет, я по другим делам.
– Вы бронировали?
– Да, конечно. – Я протянул ей паспорт.
– Замечательно. Мне потребуется ваша кредитная карта.
– Скажите, Марисоль, – я подсмотрел её имя на нагрудном бейджике, – а что это за конгресс?
– Медицинский конгресс по вопросам экстракорпорального оплодотворения.
– Да?
Отвлёкшись на ксерокс и копию моего паспорта, она встала вполоборота и, улыбнувшись, спросила:
– А что вас так удивляет? У нас большие проблемы с оплодотворением. Низкая рождаемость. Да и с усыновлением куча проблем. Может быть, вы уже слышали?
– Да, слышал.
Настроение моё опять испортилось. «Сан Валентин» испарился.
Едва зайдя в номер, я, как был, в одежде, бросился на кровать и пролежал в таком положении долгое время, пока не заломило щёку, которой я неловко упирался в жёсткий угол подушки.
Несмотря на поздний час и усталость, я почувствовал, что голоден. Наверное, из-за нервов. Я спустился в холл. Ресторан ещё работал. Играл Гершвин. Поредевшие посетители заканчивали поздний ужин.
– Филе-миньона нет, могу предложить филе-шато.
– Согласен.
Через пару минут камареро9 вернулся и сказал извиняющимся голосом, пересаливая лицом:
– Я очень сожалею, но я перепутал: как раз миньон есть, шато нет.
– Ничего страшного!
Я старался держаться как можно непринуждённее:
– Ну вот, а я уже настроился на шато! Шучу! – сказал я. – Несите шато, то есть миньон!
«Ишь ты, какой честный, – подумал я, – если б он не сказал, я бы и не догадался, так как вряд ли обратил бы на эту оговорку внимание. И смолотил бы за милую душу что шато, что миньон… Но он всё равно предпочёл рассказать мне правду. Как же легко быть честным в мелочах, когда от твоей правды ничего не зависит».