«Рыба или мясо?» – я очнулся от приятного, расслоившегося на отдельные слоги голоса стюардессы. Откинул столик и только смог раскрыть рот, как она возразила: «Рыбы уже не осталось, простите, вот говядина с рисом». Ничего не хотелось, но я решил поесть впрок, так как знал, что прилетаем мы поздно и я вряд ли отыщу какой-либо открытый ресторан. Механически проглотил ужин, запивая томатным соком. Тело затекло, вбитое в тесное межкресельное пространство (на кого вообще рассчитаны эти сиденья?). Я попросил соседа выпустить меня пройтись. В хвосте самолёта, возле туалета, – небольшой закуток. Я присел несколько раз, привстал на цыпочки, дежурно вращая ступнями то по часовой стрелке, то против. Приседая, наткнулся взглядом на затылок на последнем ряду, развернувший El País1. Огромная статья во весь разворот с непереводимым каламбуром в заголовке: «¿Adoptado no adaptado?»2. «О, Господи! И здесь про это? Никуда не деться», – подумал я про себя, но, видимо, как-то громко или непроизвольно произнёс какой-то звук, потому что господин обернулся, улыбнулся мне и спросил:
– Вы что-то сказали?
– Я? Нет! – мой ответ прозвучал на выдохе, так как в этот момент я продолжал приседать и говорил чуть запыхавшись. Он посмотрел на меня с интересом.
– Вы говорите по-испански?
– Да. Могу защититься.
– И напасть, я думаю, тоже.
Опять каламбур.
– Где учили?
– В институте, но у меня большая практика, я много раз был в Испании.
– Интересно! Где, например?
– Проще сказать, где я не был… Мадрид, Барселона, Сарагоса, Севилья, Тенерифе, Коста-дель-Соль…
– Достаточно, хватит, я понял, что вы были везде. Чем занимаетесь?
– Я переводчик.
– Ну, тогда все понятно, то есть Испания – ваша профессия?
– Вроде бы да, – я пожал плечами.
– Сводит ноги?
– Частенько.
Он встал, показал мне пару упражнений, которые я знал, – но сделал вид, что в моём арсенале их нет.
– Меня зовут Артуро, – он протянул руку.
– А меня Алексей.
– Алексей – это Алехандро или Алекс? – этот вопрос задаст девять испанцев из десяти.
– Алексей.
– Давай на «ты».
«Наконец-то, – подумал я. – Общаться на «вы» по-испански – одно мучение».
– Я журналист. Был в России, собирал материалы по одному жуткому делу.
– «¿Adoptado no adaptado?» – вопросительно кивнул я.
– Именно. Название классное, правда?
– Да, неплохое.
– В Испании зреет грандиозный скандал по этому поводу. Ты же понимаешь. У нас тихая спокойная жизнь. Все работают и обедают по часам. Ничто не нарушает привычный ритм и распорядок. Представь себе: маленький городок – и вдруг убийство.
В самолёте было жарко. Система кондиционирования не справлялась. Артуро расстегнул молнию на кофте. Из-под неё высунулась футболка с рекламой и символами велогонки Vuelta3. Он заметил мой взгляд и, похлопав себя по груди, объявил: «Я занимаюсь велоспортом. Рекомендую. Могу проехать за день 150 километров».
– Ты ездишь по специальным дорожкам или по обычной трассе?
– Конечно по обычной трассе!
– И тебе не страшно?
– Нет. У нас все уважают велосипедистов.
Я подумал: «Сказать ему, кто я? Да нет, наверное, не следует. Надо для начала добраться до места, во всём разобраться». То, о чём писали газеты, было ужасно, но я никак не мог поверить в это.
– Ты был в России? Удалось что-то расследовать?
– Я в принципе и до этого был в странах третьего мира… Прости, что я так назвал твою родину.
– Нет, я не обижаюсь, я привык к тому, что в России первый мир вперемежку с третьим. Особенно в нравах.
– Вот-вот. Я был удивлён. Сверкающие огромные «мерседесы», ползущие от ресторана к ресторану в центре Москвы, и ужасающая, гнетущая атмосфера провинции, где в основном и расположены приюты. Да и сами детдома по нравам и атмосфере напоминают больше тюрьмы или колонии… У меня выйдет ряд статей по этому громкому делу. Переполошилась вся страна. Тема очень болезненная.
Он остановил стюардессу и предложил:
– Хочешь вина?
– Давай.
Я чувствовал себя совсем неважно, мне хотелось расслабиться.
– Здесь теперь дают «Сан Валентин»4. Не бог весть что, но пить можно. Знаешь, о чём я хотел тебя спросить. Вот что мне стало интересно. Я проехал по России, Алекс, и видел много образованных, культурных, очень умных людей. Я встречался и общался с очень развитыми людьми, интеллигентными, начитанными. С людьми, имеющими европейское образование и европейское мировоззрение. Объясни мне, отчего у вас так много брошенных детей? Причём детей, не просто оставленных в детдомах, когда они круглые сироты, а детей, родители которых живы. Их сотни тысяч, возможно, миллионы! Говорят, правительством создан целый банк данных детей-сирот. Этого нет в таких масштабах ни в одной стране мира! Как можно это объяснить?
С этими словами он замолк, нажал на кнопку и вызвал стюардессу.
– Будьте добры, принесите нам ещё вина.
Он протянул ей две пустые бутылочки.
Что ему ответить? Борясь с бурным потоком мыслей, я чувствовал: что бы я ему ни возразил, из-за разницы менталитета мою точку зрения он никогда не примет. Не надеялся, что он читал Горького, Решетникова или Сологуба. Я понимал, что русский человек тёмен и груб, живёт во власти тьмы, но всё же одновременно прекрасен. «Всё в человеке, всё для человека»5. Я боялся, что вторая часть рассуждения померкнет за первой, он вцепится в неё журналистской хваткой и на днях в газете я прочту, что сами русские признают свою неполноценность. Но этого я как раз не хотел. Вспомнил, как читал в детстве сборник испанских сказок и как они поразили меня своими жестокостью, насилием, неотвратимостью наказания и прочими мерзостями. Подробностей сюжета я уже и не вспомню, но с детства остался осадок в душе: вечно там кого-то ловили, сажали в мешок, били палками и сбрасывали в реку. И всё это описывалось подробно. Выходили по духу не пиренейские, а кавказские мотивы. Брр…
Я абсолютно не знал, что ответить ему. Промямлил что-то вроде того, что везде есть плохие и хорошие люди. Из вежливости он согласился, хотя было очевидно, что он рассуждает иначе, просто ему уже не хотелось спорить со мной.
Когда он выходил, он вытащил из пакета шапку-ушанку с армейской кокардой. Расправил её, заржал и сказал мне гордо: «Чапка-учанка!» Из пакета торчали несколько бутылок водки и палехские шкатулки. В этот момент я обрадовался, что не полез в долгие объяснения. Бесполезно. Он бы ничего не понял. Обыкновенный турист. В поисках штампов. От этого сделалось ещё противнее.
Ожидая чемоданов, Артуро подошёл ко мне, достал из внутреннего кармана портмоне визитку и протянул мне. Потом попросил её обратно, достал ручку, вычеркнул один из телефонов и надписал другой. Цифры прыгали – было видно, что привык записывать все впопыхах и за почерком не следил.
– Алекс, это моя визитка! Звони, если что-то потребуется. Или просто так. Сходим с тобой в Мадриде в Barrio de los Austrias6. Пройдёмся по барам и дискотекам. Я живу недалеко от парка Retiro7. Звони!
Он хлопнул меня по плечу, подмигнул, поддёрнув при этом половиной лица. Чуть отбежал по ходу ленты, схватил огромный самсонайт8 и скрылся из виду.