Роман-ирония.
Все персонажи выдуманы.
Все совпадения с чей-то жизнью случайны.
Все события – только плод воображения автора.
_______________________
Когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним мизинцем, мне всегда кажется, что (он) не может замышлять что-то дурное.
Цицерон о Цезаре
Ценно только то, что находишь в себе самом.
Бенедикт Спиноза
Он вышел из подъезда на работу и сразу понял, что слишком легко оделся. Резкий ветер быстро пронизал его сквозь тонкую одежду. Вернуться, и переодеться – так же быстро мелькнуло у него в голове, и тут же исчезло. Он вспомнил, что итак уже задержался за утренним моционом и уже сильно опаздывает на работу. А на самом деле, так он оправдал свою лень подниматься полусонным обратно к себе на этаж. Был обычный осенний день, серый и прохладный, как бетонная стена. Он глубоко вдохнул, вобрал в себя оставшееся из дома тепло и быстро зашагал по улице. Все эти лица прохожих казались ему предательски злыми, он не доверял ни одному из них. Больше всего его раздражал весь этот шум автомобилей и суета бегущих людей, как будто все они топтались по его голове. Он пытался зацепиться за ниточку, которая бы вытянула его утреннее настроение. И это был запах приближающегося дождя, который будто свисал над головами прохожих как большой резиновый шар, готовый вот-вот лопнуть от большого объема.
Вдруг резкий порыв ветра пронзил опять его сквозь тонкую одежду, – это потому что он незаметно вышел на оживленный перекресток между домами, где всегда сквозило и пахло выхлопными газами проезжающих автомобилей. Он не задумываясь поднял свой короткий воротник еще выше, а локти крепко прижал к туловищу, и еще быстрее зашагал. «Еще один рабочий день, его просто нужно пережить, он пролетит так же быстро как и вчерашний», – думал он обходя и пропуская прохожих. «Просто нужно прийти, занять свое рабочее место, по возможности не обращать ни на что внимания, потянуть время, изображая активную деятельность, а потом как бы нехотя, одеться и уйти», – успокаивал он себя, не замечая как ветер швырял ему под ноги опавшие листья. От земли поднимался к носу вьющийся лентой запах увядающей листвы вперемешку с утренней росой. Запах природы хорош тем, что он отвлекал от запаха спешащих куда-то людей. Ему захотелось просто лечь на траву с головой, и вытянуть в стороны руки.
Чем ближе он подходил к работе, тем становилось холоднее, и ветер уже подталкивал его слегка в спину. Небо становилось фиолетовым, и наступление дождя со шквалистым ветром казалось неизбежным и долгим. С каждым днем его все больше тяготила его работа, а скорее ее отсутствие. В глубине своей души, туда, куда он всегда боялся заглядывать, он понимал, что все чем он занимался последние года безнадежно устарело. То, чему он посвятил почти всю свою жизнь, больше никому не нужно. Он это нехотя понимал, потому что знал, что прибыль компании падает, о чем постоянно намекал ему руководитель, и о том, что его зарплата соответственно тоже будет снижаться. Да и не видеть этого общего рыночного спада было глупо, потому что об этом писали во всех газетах, и говорилось по всем каналам телевизора. Но он гнал от себя эти мысли, как стаю ворон с кучи мусора, он ждал, что скоро все наладится, и все вернется обратно в прежнее русло. Да он просто ждал и надеялся, потому что изменить экономический курс страны в одиночку он был не в состоянии. Неотвратимость и бессилие царапало его изнутри.
Полил мелкий дождь, касаясь жидкими иголками его продрогшего тела. Он почувствовал, что температура его тела стала падать, изо рта стал регулярно выходить белый пар. Теперь ему хотелось по быстрее добраться до теплого офиса, где можно будет за чашкой чай спокойно согреться. Его работа была простой формальностью, потому как заказов уже давно не было, и все что требовалось – просто отсидеть свое время. Теперь, если все это закончится, ему придется идти искать новую работу, заново обучаться чему-то чего он еще не умеет, и возможно с трудом освоит, ведь он уже не так молод, как был раньше. А те усилия и силы, которые он вложил в эту профессию обнуляться, и больше не будут ни кем востребованы, они больше ничего не будут стоить. Сама мысль, что ему все придется начинать сначала, вызывала в нем мышечные судороги, иногда от этого он даже просыпался ночью. Сейчас же его просто трясло, вперемешку с тем, что он окончательно продрог. Его пальцы становились ледяными, одежда тяжелела от впитываемой влаги, обувь промокла, а тело сжималось от холода как могло.
Вдруг дождь усилился, будто кто-то открыл кран по шире, и капли полетели еще быстрее. Его мысли тоже стали проносится быстрее, и он увидел себя в будущем старым, разоренным и никому не нужным. Его пугала до ужаса мысль, что он ничего больше не умеет делать. Словно ножом она его резала, словно кусок сырого мяса застрявшего на толстой жиле, – вот так резала. Он боялся, что совсем скоро он не сможет оплачивать элементарные счета за квартиру, за еду, и уход за собой. Он будет избегать встречи со старыми друзьями, которым будет стыдно признаться в своей несостоятельности, тем которые не так давно считали его везунчиком и даже завидовали ему. От этих мыслей его шаг становился быстрее, а дыхание учащалось, как будто он бежал от чего-то страшного, не замечая как ветер плюет ему в лицо, а мокрая одежда стягивает его движения. Он представлял как на новой работе ему дадут самые грязные и трудные дела, как ему снова придется подниматься с самого-самого низа, доказывая потом и кровью свои способности, в которых он сам уже не был уверен, так же как то, что он уже не чувствует кончики своих пальцев и ушей.
Внезапно дождь закончился, и стало медленно появляться солнце, как будто кто-то не торопясь открывал тяжелую штору. Над ним было все еще серо, а вдали через улицу, уже свернулось клубком как кошка, переливалось нежное солнце в стеклах и отблесках металла. Эти цвета были необычайно красочными и яркими, словно там был совсем другой разноцветный мир. Да, когда-то и его будущее казалось таким же ясным и светлым, он строил далеко идущие планы: покупка дорогой квартиры и дорогой машины, путешествия по всему миру и заслуженное признание знакомых. Да как это было глупо! Но сейчас все это было от него так же далеко, как это пушистое солнце. Все его мечтания и порывы стали чуждыми ему, он винил себя за то, что мог когда-то так наивно думать. Он открещивался от этих пустых мечтаний и надежд как от навязанных ему кем-то, но не им. На этом порыве отчаяния он не в силах был больше идти, и резко остановился, в тот момент когда над ним зашелестели сухие листья, еле-еле держащиеся на своих ветках.
В висках у него стучала напором кровь, будто кто-то колотил в дверь прося впустить. Он попытался отдышаться, стараясь глубже и главное медленнее вдыхать, но у него не получалось. Дождевая свежесть куда-то исчезла, в воздухе уже пахло тошнотворной духотой. Когда солнце докатилось до него, он вздрогнул, словно теплая рука незнакомки дотронулась до его плеча, а потом обняла его без объяснения причин. Ему становилось легче, и в тоже время обычная ходьба становилась в тягость, не спеша он доплелся до ближайшей лавки и присел на ее край. Голова его с невероятной легкостью кружилась как на карусели, ему уже больше ничего не хотелось, теперь он уже ничего не замечал вокруг. И когда карусель стала замедляться, он подумал, что возможно жизнь состоит из сменяющих друг друга периодов. Ведь не бывает вечного лета, как бы этого сильно не хотелось, все равно придет время, когда пожелтеют и опадут все листья и придут холода. Он подумал, что в самом деле сейчас его лето закончилось, но оно не исчезло, оно вернется еще к нему. Просто времена жизни немного дольше, чем времена года, и поэтому не стоит ждать перемен так быстро, как меняется погода. При этой мысли он, облокотившись на периллу, встал и пошел не торопясь, раскидывая ногами в разные стороны скопившуюся у бордюров листву.