Сбежала одна река в Казахстане. Надо вам сказать, что эти азиатские реки шалые. Прямо, можно сказать, сумасшедшие. Где вчера была мель, сегодня на том месте омут. Текла река вправо, глядишь – повернула влево. В один день метров двадцать берега отгрызёт вместе с кишлаками. Шалит, одним словом. Есть и такие реки: невесть откуда начинается и невесть где пропадает. Не то высыхает, не то в песок зарывается, от солнца прячется, – и течёт себе под песком никому неведомая. А люди по пескам ходят и умирают от жажды. За этими реками никакие карты не угонятся. На карте – одно, а на деле совсем другое. Хоть каждый день карту перечерчивай.
Бывают и совсем курьёзные истории. Течёт себе река, орошает край, поит людей да животных, да травы степные, а потом вдруг как с цепи сорвётся: в сторону её кинуло. Прорыла река новое русло и с другой рекой соединилась, а та в озеро впадает. Так и пропала река. Сбежала. И край гибнет от безводья. Вот такую сбежавшую реку нам надо было ловить, – вернуть её в старое русло. Интересная это штука, но только сейчас разговор будет не про сбежавшую реку. О том, как мы её ловили, я как-нибудь в другой раз расскажу.
А начал я про реку потому, что свела она меня со старым знакомым – Мишкой Синицыным. Надо вам сказать, что Синицын был изобретатель. Но человек неустойчивый. Метало его из стороны в сторону, как среднеазиатскую реку. Кончил семилетку в Москве, поступил на трикотажную фабрику подносчиком шерсти. Потом попал во Всесоюзный электротехнический институт и что-то такое там изобрёл. Упростил прикрепление неоновых ламп к цоколю, так кажется. Потом метнуло его на глиссеры. Получил я от него письмо из Нижнего – участвовал в глиссерном пробеге. Уверял, что и в глиссер какое-то усовершенствование внёс. А потом и совсем я его на время потерял. И вот привелось встретиться в Казахстане, недалеко от Балхаша, на медных рудниках Коунрада. Надо сказать, что недалеко от Коунрада и случилось это происшествие с рекой. А во́ды этой реки как раз рудник снабжали. До Балхаша дальше. На верблюдах воды не навозишься. Ехала нас целая компания реку ловить – все молодые гидротехники, и я в том числе. Подъезжаем на автомобилях к Коунраду вечером. За нами солнце садится. Перед нами уже рудник виднеется. И видим, на пригорке что-то светит ослепительно, как маяк. Что бы это могло быть? Начали гадать. Один говорит: аэромаяк. Но зачем ему светить, когда ещё солнце не зашло? Да при солнце свет маяка и не будет такой яркий. Другой говорит: это солнце от чего-то отражается. Словно от зеркала. Может быть, солнечную станцию установили? Их несколько в Казахстане и Туркмении строилось. Может быть, и так.
Подъезжаем ближе, видим, что «зеркало» имеет форму ромба. На блестящем фоне какая-то чёрная точка. Словно движется. «Солнечное пятно!» – шутит кто-то из нашей компании. «Мираж в пустыне!» – подхватывает другой. Истинно, мираж в пустыне!
– Да это человек на крыше лазит! – сказал мой сосед Трофимов. – А крыша-то горит, как купол Исаакия на заходе солнца.
– О, смотрите. Полетел! Упал! С крыши упал…
И в самом деле, «солнечное пятно» соскользнуло вниз и грохнулось на землю. А дом-то двухэтажный. Внизу люди зашевелились, шум, смех, голоса, крики слышатся. Подъезжаем мы.
– Что у вас тут случилось? – спрашиваю. – Давно ли золотые крыши на домах делать начали?
– Заочный инженер с крыши упал!
– Крыша-то не золотая, а медная! – слышу в ответ.
Какой ещё такой заочный инженер? Смотрю на человека, который сидит на земле и колено трёт. Возле него ведёрко и кисть валяются. Молодой человек, курносый такой. Морщится и улыбается. Да это Мишка!
– Мишка! – кричу. – Эй, Синицын! Здравствуй!
А он отвечает:
– Надо бы мне привязаться верёвкой. Здравствуй, Коля!
Поднялся, поздоровался. Обернулся к молодым товарищам, что стояли возле него, и говорит:
– Ну, ребята, на сегодня представление окончено. Надо гостя встречать.
И опять ко мне:
– Идём, Коля. У меня остановишься.
Прихрамывая, он побрёл вперёд, а я со своим чемоданчиком за ним. Жил он в том же доме «с золотой крышей», только вход был с другой стороны.
Вошли мы в его небольшую комнату. Вся она была завалена всякой всячиной: на столах мотки проволоки, арматура электропроводки, тисочки, отвёртки, ключи, молотки – инструмент разный. Посуда химическая, бумаги с чертежами, на стене – полки с книгами. Сразу видно, что изобретатель. Над маленьким письменным столом – радиорупор. На столе – общая тетрадь и карандаш. Пока мы помылись и Мишка зажёг примус, чтобы чаем с дороги меня угостить, уже солнце зашло. Стемнело. Из-под стола появилась лампа без абажура.
– Вот, полюбуйся, – сказал Мишка, зажигая лампу. – Приходится керосиновым освещением пользоваться. Это позор в наш век электрификации!
– Разве при руднике нет электростанции?
– Собираются строить, – ответил Мишка, – да не лёгкое это дело. Откуда здесь взять энергии? Местного топлива нет, а реки? Была поблизости одна, да и та сбежала. А если бы и не сбежала, толку от неё мало. Какой уклон падения воды в ней, знаешь?
– Одна десятитысячная, – ответил я.