* * * *

День был солнечный и ясный. Улицы Плимута кишели торговцами, прибывшими из очередного рейса моряками и рабочими верфи. Шумно скандалили какие-то женщины, пока рядом пронзительно плакал ребенок одной из них, торговец тканями разгуливал под лучами солнца, пытаясь обращаться к каждому встречному. По тротуару быстро шла женская фигура в траурной вуали, легко лавируя между толпой прохожих. Покрой платья выдавал в ней женщину высокого круга, но довольно быстрая и нервная походка, заставляла многих с интересом поворачиваться в её сторону.

– День добрый, миледи! – крикнули ей из-за какого-то забора и она лишь молча кивнула. Дойдя до конца улицы, она скрылась в воротах большого дома с массивными колоннами и подняла вуаль. Слуга, дежуривший на ступеньках, открыл ей двери и принял на руки легкую накидку хозяйки.

– Доктор приходил? – спросила женщина, слегка запыхавшись. Её тонкие скулы покрывал искусственный румянец.

– Да, миледи… – отчеканил вышколенный служитель, и она быстро устремилась на второй этаж.

Несмотря на солнечный день, в спальне были плотно зашторены окна, и царил спокойный полумрак. На широкой постели лежала молодая женщина и её черные кудри разметались по подушке. Пухловатые губы были обескровлены, тонкие руки лежали поверх одеяла. Рядом в кресле с вышиванием сидела служанка, которая сразу встала при появлении госпожи.

– Сиди… – негромко сказала та. – Я задержалась, к сожалению. Что сказал врач?

– Все хорошо, миледи. Даже отлично. В любой момент она может очнуться, нет никакой опасности!

– Ох, боже… – выдохнула леди Севильстон и, подойдя к постели, поцеловала больную в лоб. – Признаться, я уже не верила, что этот момент когда-нибудь случится! Все это сущий кошмар… Я уже не верю в существование справедливости! – она села в другое кресло и сжала губы в тонкую полоску.

Она была ещё достаточно молода, но лицо хранило отпечаток большого горя и пережитых испытаний, тщательно собранные волосы прятали в своей гуще несколько посеребрённых волос, цепкий взгляд её был полон напряжения и переживания.

– Милана, – после молчания сказала она. – Принеси мне фруктовый сок, пожалуйста… Я побуду с Элизабет…

Однако её планам не суждено было сбыться. Через минуту после ухода служанки в приоткрытую дверь заглянула другая горничная:

– Миледи, я прошу прощения… Там внизу мэтр Тавро…

– И что же он хочет? – шевельнула бровями та, слегка повернув голову.

– Признаться, не могу знать… – смутилась румяная креолка.

– Хорошо. Я сейчас иду… Нет! Не уходи! Я не хочу оставлять Элизабет одну! Будь здесь!

Словно по мановению палочки невидимого волшебника, как только удалилась хозяйка дома, а молодая белозубая горничная украдкой выглянула в окно, больная на постели зашевелилась и с глубоким вздохом открыла выразительные синие глаза. Несколько секунд она изучала потолок и шторки вокруг кровати, потом повернула голову, и этот шорох достиг ушей служанки.

– Ой! – пронзительно завопила та. – Очнулась! Она очнулась! Миледи!

И с громким криком выбежала из комнаты, не закрыв за собой двери.

Испуганная такой реакцией, больная резко села на постели, но голова её закружилась, и, сжав виски ладонями, она без сил упала на подушку. Почти тут же в комнате появилось несколько слуг.

– Она смотрела на меня! Я это точно видела!

– Замолчи ты! – пробасил дворецкий и тихо подошел к постели. В ту же секунду больная снова открыла глаза.

– О! Как вы себя чувствуете, мэм? Вы меня слышите?

Та кивнула, но взгляд её был дикий и растерянный, как будто она хочет немедленно вскочить и убежать. Все напряглись.

– Хорошо… – кажется, бедный слуга совершенно не знал, что делать. – Вы только не волнуйтесь. Это я, Джонатан, дворецкий леди Севильстон, вы меня помните?

– Нет, – хрипло сказала молодая женщина, вздрагивая от звука собственного голоса. – Не помню… Где я?

– Дома у миледи…

– Где это? Кто вы все?! Почему я ничего не помню?! – её голос сорвался на крик, и в этот момент в комнату вбежала сама леди Севильстон.

– Отойдите от постели! Откройте окно, дайте ей воздух! Джонатан, иди и скажи мэру, что Элизабет очнулась, раз уж он так хотел узнать о её здоровье. Отойдите все от постели! Дорогая, – она села на кровати и провела рукой по лицу больной. – Все хорошо не волнуйся, я с тобой, успокойся…

– Кто вы? – упрямо спросила та.

Повисло всеобщее молчание.

– Я… – кажется, от леди Севильстон потребовалось колоссальное усилие, чтобы её голос звучал ровно и спокойно. – Это я, Оливия, твоя названая сестра, мы росли вместе, и были выкормлены одним молоком… Ты только что очнулась после долгой горячки, ты почти месяц была без сознания, сильно бредила, но сейчас опасность миновала…

– В таком случае, кто же я? Почему я не помню этого!?

Оливия с силой хрустнула пальцами и сквозь зубы бросила слугам:

– Все вышли вон… и пошлите за доктором быстро! – а потом прибавила ласково и тихо. – Тебя зовут Элизабет. Все хорошо, не волнуйся ни о чем. Ты в моем доме, под присмотром, все будет хорошо, сейчас придет доктор…

– Я заболела?

– Да… У тебя была сильная лихорадка. Я молилась за тебя, только я и верила в то, что ты победишь болезнь! Скажи мне, как ты себя чувствуешь?

– Не знаю, миледи… Не знаю. Немного гудит голова и мутит… И ужасная пустота внутри… как будто ничего нет… я ничего не помню!