Этот год стал для Риты первым самым ужасным годом в ее жизни. Она еще не знала, что дальше станет все еще хуже.
Как только девочка вернулась в приют, ее отвели к директрисе. Это была очень худая женщина без возраста. Ее серые бесцветные волосы всегда были убраны в тугой пучок. Все рубашки застегнуты до последней пуговицы, чтобы душить обладателя. Руки с острыми ногтями, всегда покрашенными в темно-бордовый цвет, сухие и костлявые.
– Садись… Рита, – она взглянула в единственный листок на своем столе прежде, чем назвать девочку по имени. На этом листке уместилась вся короткая Ритина жизнь.
Весь кабинет соответствовал этой строгой, скупой на эмоции даме.
Серые стены без единой картины. Стол в идеальном порядке. Два книжных шкафа. И тусклый свет ламп.
Рита присела на край неудобного железного стула, стоящего напротив стола директрисы.
– Тебе пять лет. И ты только что не прошла отбор. Все верно?
– Да, мадам, – ответила Рита, не поднимая глаз от своих рук, которые были прилежно сложены на коленях. От закрытого окна тянуло сквозняком. Ритины руки покрылись мурашками. Девочка вздрогнула.
Директриса смерила подопечную взглядом и, немедля, сообщила ей все, что требовалось ребенку узнать о будущей жизни.
– Сейчас ты переезжаешь на третий этаж в седьмую комнату. Ты переоденешься в свое обычное платье, а это вернешь мисс Олин, чтобы через год она отдала его другой девочке, которой платье будет впору.
– А я, мадам? Я смогу в следующем году вновь пройти отбор? – Рита бы никогда не заговорила без разрешения, но этот вопрос съедал ее всю дорогу, и больше терпеть девочка не могла.
– Тебе голоса никто не давал. Сейчас ты одна из тех, кого презирают. Ты отверженная, не выбранная. Я вижу, как ты жаждешь услышать ответа, Рита, но получишь его только в конце. Тогда, когда я и собиралась тебе рассказать. Учись терпению и смирению. Они пригодятся тебе в будущем.
Рита сжала руки в кулачки, но глаз не подняла. В кабинете было холодно, хотя на улице светило солнце, пробиваясь через слои туч. Это был редкий день, когда лучам удалось пробраться сквозь серую завесу смога над этим районом города.
И почему-то именно этот день оказался таким плохим для Риты.
– Теперь ты будешь выполнять работу в приюте. Пока ты маленькая, очень сложное и тяжелое тебе доверять нельзя. Иначе, повредив себе что-нибудь, ты потеряешь малейший шанс на семью. Да и рисковать имуществом приюта нам так же не хочется. Сегодня ты свободна. Но уже завтра получишь свое первое задание. И не думай отлынивать. Здесь не любят нахлебников. За детишек до пяти лет нам платят, но чем старше вы становитесь, тем меньше денег на вас тратит город. Так что, детка, мой тебе совет, приложи все усилия, чтобы выбраться отсюда.
Рита кивнула. Она чувствовала себя покинутой и брошенной. Теперь рядом с ней не будет мисс Олин. Ведь она занимается детьми до пяти лет. Новая няня может оказаться очень злой и вредной, а как ее примут другие отверженные дети?
– И отвечая на твой вопрос. Через год ты поедешь с другими отверженцами на смотрины. И сможешь вновь попробовать свои силы.
– Но, мадам, ведь от меня ничего не зависит! Они не слушают наших рассказов, им это неинтересно!
Директриса поджала губы и не отвечала несколько секунд, о чем-то размышляя. Конечно, ей было это все известно. Ведь, что бы она ни говорила на своих смотринах, ее не выбирали никогда. Ведь женщина почему-то жила здесь, а не за Стеной.
– И, мадам, а почему с нами не ездили сегодня другие дети? Я знаю, есть еще около десяти отверженцев.
– Они поедут завтра. Их слишком много, чтобы вести вместе с вами, вы просто не помещаетесь в один автобус.
Рита подняла глаза. Они излучали живой интерес и какую-то крупицу надежды на лучшее.
– А я? Я смогу поехать завтра вместе с ними?
– Нет. Ты останешься здесь и будешь расставлять тарелки к обеду. Свой шанс в этом году ты уже использовала. А теперь ступай. Платье у тебя заберут. Твое повседневное уже лежит в седьмой комнате.
Рита встала, поклонилась и вышла за дверь. Она теперь изгой. Брошенка. Отверженец.
Теперь ее этаж – третий. Более холодный, чужой. Даже лестница на этот этаж скрипела чуть ли не на каждой ступеньке. Девочка поднималась медленно, боясь издать лишний звук.
Рита несмело вошла в комнату номер семь. На нее тут же уставилось четыре пары глаз.
– Ты кто? Детский сад этажом ниже, – бросила самая старшая, лет пятнадцати, девушка. Ее кудрявые волосы были убраны в тугую косу и переплетены белой лентой. Лицо вполне симпатичное, только его портил прищур и скривившиеся губы.
– Я не ошиблась этажом. Теперь я буду здесь жить, – тихо пролепетала девочка. – Меня зовут Рита. Не подскажите, где моя кровать?
– Меня зовут Никки. Это Серафима, Зельда и Фиби, – девушка поочередно представила своих соседок.
Все они были старше Риты минимум на два года, и казались ей ужасно взрослыми и совершенно недружелюбными.
– Твоя кровать вон та, у окна. Она единственная свободная. Осторожно, от рамы сильно дует. Поэтому там никто не спит. На ночь тебе придется одеваться теплее. Уроки начинаются в девять утра. Завтрак в восемь. Если вечером хочешь успеть сходить в душ, лучше идти раньше, как только придешь с ужина. Иначе все кабинки будут заняты до позднего вечера, а там и воды горячей не будет, и отбой. Вроде бы все. Если будут вопросы, то спрашивай.
Рита подошла к своей кровати и села. На ней лежало серое будничное платье, а рядом стояли ее туфли. От окна действительно очень сильно сквозило, так что пришлось укутаться в одеяло. По времени сейчас должен был быть тихий час, поэтому девочки оживленно о чем-то болтали, совершенно не собираясь посвящать в свои разговоры новенькую.
Тогда Рита залезла с головой под одеяло, натянула на ноги шерстяные носки, найденные в тумбочке и, сжавшись клубочком, попыталась уснуть. Но вдруг подступившие к глазам слезы сожаления, не дали ей этого сделать.
Рита заплакала. Тихо, чтобы никто не узнал и не услышал.
Дети плачут громко, когда они хотят привлечь внимания. Тихие же слезы льются только тогда, когда беда действительно большая, настоящая, и внимания к этой беде не нужно.
Рита плакала. Она знала, что впереди у нее полный боли, разочарования и угнетения год, который может никогда не закончиться.
И тут вдруг чья-то рука легла ей на спину.
– Не реви. Все нормально, могло быть и лучше, конечно, но что есть. К тому же ты еще маленькая, у тебя много шансов, чтобы попасть в новый дом.
В щелку между одеялом и кроватью на Никки уставилось два огромных зеленых зарёванных глаза. Через несколько секунд показался покрасневший курносый нос.
– Я не плачу, – тихо проговорила Рита, рассматривая лицо старшей девочки. Конечно, сейчас она не могла оценить ни широкие скулы, ни квадратный тяжелый подбородок, которые делали лицо Никки грубоватым, но общее впечатление сложить получилось.
– Не хочешь поиграть с нами? – девушка убрала выбившуюся прядь за ухо и улыбнулась.
Рита села на кровати, поджимая замерзшие ноги.
– Почему вы так добры ко мне? Не из-за меня ли теперь у вас будет меньше еды? – Рита никак не могла понять, почему эти девушки решили обходиться с ней по-хорошему. Она представляла себе, что ее будут шпынять, заставлять делать трудную работу. А они решили ей помочь, успокоить и даже принять в свою компанию.
– У нас будет достаточно еды. Да и почему нам не быть к тебе добрыми? Ведь ты такая же, как и мы. Отвергнутая. Я скорее буду ненавидеть тех детей, которые ходят внизу. Упитанные, ни в чем себе не отказывающие. Или тех, кого забрали. Они нежатся сейчас в лучшем мире за Стеной. За ними убирают горничные, они играют в яркие игрушки, веселятся на зеленой траве. У них светит теплое солнце над головой, которого мы лишены. Но ты. Ты здесь. С нами. В этом сером мире непринятых и брошенных. Поэтому к тебе мы будем так же добры, как и ко всем на этом этаже.
Серые глаза Никки сверкали злобой, когда она говорила про детей за Стеной, но когда девушка смотрела на Риту, взгляд теплел и не обжигал холодом, а мягко ласкал.
– Подъем! – раздался грубый сиплый голос из коридора.
– Скорее вставай и застилай кровать. Сейчас Агнесса придет. Ей нельзя перечить!
Никки вспорхнула со своего места и убежала идеально заправлять свою койку.
Рита совсем не хотела в первый же день своей новой жизни нарываться на неприятности, так что решила последовать совету новой покровительницы и как можно быстрее заправить кровать, причесаться и одеться.
В комнату вошла женщина, больше похожая на разговаривающую тумбочку, чем на человека. Прямоугольным у нее было абсолютно все: туловище, голова, руки и ноги. Она словно состояла из параллелепипедов разнообразных размеров. В бежевом комбинезоне, со светлыми короткими волосами. Я встречал эту женщину почти каждый день. Но на мое приветствие она лишь коротко кивала в ответ.
– Новенькая? – женщина ткнула пухлым пальцем в сторону Риты и скривила губы, накрашенные бордовой помадой. – Меня зовут Агнесса Крофорд. Для тебя мадам Крофорд.
Взгляд Риты приковала наипротивнейшая огромная волосатая родинка над верхней губой надзирательницы. Для Агнессы родинка являлась большим комплексом своей внешности, поэтому любое внимание к ней воспринималось очень остро. Мадам Крофорд поймала взгляд девочки и начала покрываться бордовыми пятнами под цвет губ.
– Вот поэтому тебя и не забрали, глупая девчонка, что, не скрывая, указываешь людям на их недостатки. Подай сюда руки, я отлуплю их розгами, – вдруг потребовала она, чуть ли не срываясь на визг.
Рита распахнула глаза в ужасе и протянула вперед дрожащие ладони. Женщина-тумбочка достала хлесткий прут и замахнулась им на девочку.
– Позвольте, мадам, но… – попыталась заступиться за Риту Фиби – хрупкая девочка лет десяти с жидкими светлыми волосами и носом с горбинкой.
– Молчать.
Никки сделала пару широких шагов и оказалась между Ритой и Агнессой. Рита не могла видеть выражение лица девушки, но она видела абсолютно прямую напряженную спину.
– Она даже ничего не сказала. Ваше обвинение совершенно необоснованно. Если хотите, ударьте по рукам меня, но не Риту.
Агнесса недовольно нахмурилась, но все же решила, что розги так и или иначе не должны лежать без дела, и на тонкие жабьи губы наползла ядовитая ухмылка.
– Протягивай руки, дорогуша, – голос у надзирательницы был грубый, басистый.
Девушка вытянула руки и получила пару хлестких ударов по ладоням, так что кожа в нескольких местах покраснела и опухла.
– Ты завтра расставляешь в обед тарелки, – буркнула Агнесса, вновь указав на Риту. – И только попробуй сделать что-нибудь не так. Останешься голодной.
После тихого часа их повели во двор. И хотя погода еще была теплая, холодный осенний ветер иногда пробирал до костей.
Малышам были выданы накидки, а взрослые стояли кучкой, чтобы было не так зябко.
В тот день я сгребал облетевшие с деревьев листья в кучу, изредка бросая взгляды на воспитательниц и их подопечных. Да, вы правильно поняли, я дворник. Дворник в этом богом забытом месте. Бородатый шестидесятилетний старик. И зовут меня Гарс Клемент. Но рассказ не обо мне, а о Рите.
Чтобы отверженцы не были заняты всякой ерундой, Агнесса прошла со стопкой книг и вручила по одной каждой воспитаннице.
– До конца прогулки вы должны прочитать минимум пятьдесят страниц. Я проверю. Тебе, новенькая, разрешено прочесть тридцать.
Рита, конечно, умела читать, но не так хорошо, чтобы успеть за час прочесть тридцать страниц. Еще и эти мелкие плохо пропечатанные буквы!
Тут Рита заметила мисс Олин и хотела бросить все и подбежать к ней, но как только она сделала шаг в сторону преподавательницы, Никки одернула девочку.
– Куда ты? Стой и читай, а то точно сегодня встретишься с розгами.
– Там моя няня, я хотела с ней поговорить, – прошептала Рита и уткнулась в книгу. Она была очень раздосадована, что ей не позволили поговорить с Камеей. Ведь няня была для нее самым родным человеком во всем этом детском доме.
Мадам Крофорд стояла недалеко и курила, нервно втягивая в себя противный ядовитый дым. Рита заметила, как мисс Олин подошла к надзирательнице и что-то шепнула, кивнув в сторону своей бывшей воспитанницы.
Агнесса скривила губы, затушила сигарету, бросив в стоящую рядом урну, и, переваливаясь с ноги на ногу, направилась к своим подопечным.
– Девочка, – она приблизилась к Рите. – Ты можешь прекратить чтение, тебя хочет видеть мисс Олин. Вероятно, ты что-то натворила. Будь так, получишь все же сегодня наказание.
– Мадам, я ничего не творила. Мисс Олин – моя бывшая няня. Вероятно, она хочет просто поговорить со мной.
Агнесса сморщила кислую мину, словно проглотила целый лимон.
– В любом случае, ты свободна. Отдай книгу и ступай.
Девочка робко протянула книжку, которую еле держала в озябших руках. Няня со злостью выхватила ее и развернулась к Фиби, чтобы сделать той замечание.
Рита поспешила к мисс Олин. Вокруг бегали маленькие дети, играя в догонялки. Они смеялись и хохотали, ничуть не беспокоясь о том, что может ждать их в будущем. Рита с завистью смотрела на счастливые, улыбающиеся, ничем не омраченные лица воспитанниц.
Няня стояла возле беседки и, не скрывая доброй улыбки, смотрела на приближающуюся Риту. Девочка ускорила шаг, так желая быстрее оказаться рядом с женщиной, которая не грозила розгами, которая всегда поддерживала и помогала. И так больше не будет. Никогда…
– Рита! Ну как тебе на новом месте? Девочки тебя не обижают? – Камея обняла свою бывшую подопечную. Молодая девушка светилась изнутри, ее щеки розовели, а губы тронула настоящая улыбка. Мисс Олин была одета в теплый шерстяной тяжелый плащ, накинутый на серое осеннее платье.
– О, мои новые соседки замечательны! – восторженно сообщила Рита бывшей няне. А потом немного стушевалась и тихо, так чтобы ее могла услышать исключительно мисс Олин, добавила. – Но мадам Крофорд, она ужасна. Она желала отлупить меня розгами за то, что я посмотрела на нее!
Камея положила руку на плечо девочки и присела на корточки.
– Ох, дорогая, – тихо прошептала девушка. – В будущем тебя ждет столько несправедливостей. Прими это как должное. Люди не всегда по-доброму относятся к тем, кто добр к ним. Запомни это, но никогда ни на кого не держи зла. Ты просто погубишь себя, Рита, если будешь кого-то ненавидеть.
Рита закивала и обхватила бывшую няню за шею.
– Я не буду ненавидеть, обещаю. Возьмите меня обратно к себе, я не хочу, чтобы моей воспитательницей была эта злая женщина.
Мисс Олин только грустно посмотрела на девочку. Она коснулась мягкой теплой рукой щеки Риты и покачала головой.
– Ты совсем замерзла, надевай на прогулку более теплые вещи.
Рита хлюпнула носом, понимая, что назад ее не возьмут, а тема была переведена не просто так. Девочка собиралась упрямо просить Камею забрать ее обратно, но видя возмущенный взгляд Риты, мисс Олин быстро перебила ее.
– Иди теперь к своим соседкам, иначе мадам Крофорд будет ругаться и на тебя, и на меня, за то, что не позволяю тебе заниматься саморазвитием.
Рита грустно взглянула на Камею и, сгорбившись, медленно поплелась обратно к группе отверженцев.
Девочка еще не знала, что это был последний раз, когда она видела свою любимую няню.
Наутро следующего дня мисс Олин нашли у ворот приюта с разбитой головой, мертвенно-бледную и окоченевшую. Няня ходила вечером за нитками для рукоделий, но так и не вернулась в приют. Ее ударили чем-то тяжелым, а после обобрали до копейки.
Похороны состоялись в тот же день.
Всем воспитанницам были выданы черные платья, волосы убраны под черные чепцы. Рита стояла, молча глядя, как гроб с ее няней опускается в вырытую могилу. Кладбище для обитателей приюта находилось за его забором, на пустоши, которая никогда не заселялась.
Шел дождь. На улице было темнее, чем обычно. Земля вся размокла и дорога, по которой воспитанницы шли к кладбищу, оказалась ужасно скользкой, так что замерзшие и усталые дети постоянно поскальзывались и чуть ли не падали в грязь.
Рита чувствовала себя ужасно. Внутри была какая-то сосущая пустота. И хотя девочка до конца не понимала, за что и почему ее дорогую няню убили, крошечная доля злобы и ненависти к этим незнакомцам начинала разгораться внутри, готовая сжечь душу малышки дотла, оставив только тихо потрескивающие угли.