Глава шестая Вена
Целых десять дней Гриша отдыхал в лесу за городом, лакомился желудями, веточками и листвой и оправлялся от заточения, и его крылья окрепли настолько, что с лёгкостью донесли дракончика до Австрии. После долгого полёта у драконов сильно пересыхает во рту. Всего за три часа их дыхание так нагревается от усердия, что начинает вскипать кровь! А от этого чешуйки становятся огненными, как нагретый южным солнцем песок. Поэтому Гриша приземлился прямо в воды Дуная, чтобы утолить жажду и искупаться.
Поплескавшись вволю, Гриша снова поднялся в воздух и быстро долетел до Вены. Как и писал дядя Якова, драконы обитали в роскошных отелях города. Солдаты поселили Гришу в номер отеля «Бристоль», и именно там у него состоялся первый разговор с другим драконом с тех пор, как он покинул лес.
– Я тебя не знаю, но запах как будто знакомый, – прогремел высокий дракон с горделивой осанкой. – Он причудливый, но отдаёт берегами реки Брег.
Брег – это одна из небольших речушек в глубине Шварцвальда, которая протекает у истоков Дуная, пересекаясь с другой рекой. Грише было приятно, что, несмотря на долгое заточение в чайнике, на нём остался аромат родного леса.
– Я вырос у этой реки, – продолжил важный дракон. – Полагаю, ты тоже.
– Да! – воскликнул Гриша. – Здравствуй. Моё полное имя – Беневоленция Гаудиум, но ты, пожалуйста, зови меня Гриша. И извини за странный запах. Я много лет находился под страшным заклятьем.
– Индомитус Игнис, – представился дракон. – Но все зовут меня «Катор».
Они поклонились друг другу и соприкоснулись хвостами – так здороваются драконы при первой встрече. Вне битвы драконы всегда ведут себя вежливо и воспитанно.
– Я тебя старше, но всего лет на семьдесят, – сообщил Катор.
Дело в том, что с возрастом кончик драконьего хвоста удлиняется – за тридцать три года набирается около дюйма, а хвост Катора оказался примерно на два дюйма длиннее, чем у Гриши.
– Может, поэтому мы не знакомы, – предположил Гриша.
– А ещё потому, что я совсем молодым отправился воевать в мир людей и почти не знал своих ровесников, – добавил Катор. – До сих пор я не проиграл ни одной битвы.
Если вам интересно, имя Катора, Индомитус Игнис, означает «яростный огонь». И Катор яростно сражался, делая честь своему имени. Ещё юным его избрали защитником четырёх заколдованных кошек. Катор напомнил Грише о дракончиках, которые хвастались победами в грядущих битвах. Только вот этот воодушевлённый, покрытый боевыми шрамами дракон с чёрным пятном на шее уже всего достиг и хвастался вполне заслуженно.
Катор взял на себя обязательство представить Гришу остальным драконам, живущим в городе. Не все они были родом из Шварцвальда, и Гриша оказался самым младшим из них. Он всем кланялся и отметил про себя, что драконы, воевавшие в Японии, предпочитали соприкасаться не хвостами, а передними левыми лапами. Все относились к Грише очень дружелюбно, несмотря на его необычный запах. Ему приятно было вернуться к сородичам, и он потихоньку привыкал к новой жизни в Вене.
Даже без рассказов Катора несложно было заметить, как сильно изменились оба мира. Драконы привносили частичку волшебства в мир людей, но теперь человечество не нуждалось ни в магии, ни в драконах.
Солдаты и горожане ели, разговаривали, думали и ходили быстрее, чем когда-либо. Не самые важные дела, на которые требовалось чересчур много времени, обычно откладывались на потом. Американские и британские солдаты отвечали за вопрос с беженцами в Европе и относились к драконам не как к собратьям по оружию, а как к досадной неприятности, тесно связанной с нудной бумажной волокитой.
Сами драконы не видели в себе ничего неприятного, но жизнь в Вене доставляла им заметные неудобства. Развитие парового двигателя, железных дорог и электрических лампочек печально сказалось на этих волшебных созданиях. Даже по ночам в городе горел свет, и жители вели себя так, будто солнце и не садилось. У драконов ужасно уставали глаза. Их чувствительные уши, привыкшие к шуму борьбы, не выдерживали звона современной жизни.
К их величайшему стыду, постоянное напряжение пагубно сказывалось на драконах, и время от времени они случайно выдыхали не воздух, а пламя. Отелю «Бристоль» приходилось частенько менять занавески в кафе. Наблюдая за тем, как солдаты в третий раз бросаются тушить занавески, Гриша поинтересовался у Катора, почему он и остальные драконы покинули родные леса.
– Сам я прилетел в Вену, когда Яков мне сказал, что здесь есть драконы, – объяснил Гриша. – А вы ушли из дома, где были в безопасности.
– Нас позвал голос, который внезапно разнёсся по лесу, – ответил Катор. – Он походил на шелест листьев и журчание ручья, и послание его было простым: либо мы немедленно улетаем в Вену, либо нам грозит жизнь на севере Сибири.
Сибирь занимает обширные земли, объятые льдом, холодом и морозом. Там драконы не только страдали бы от холода и голода, но и оказались бы изолированы от всего света. Скорее всего, они бы все погибли от истощения или обморожения. «Это куда хуже жалкого существования в фарфоровом чайнике, – подумал Гриша. – Хорошо, что меня этот странный голос не звал».
– Вот что удивительно, – продолжил Катор. – Голос всё подгонял нас, но в Вене нам никто не обрадовался.
Гриша посмотрел на обгоревшие остатки некогда изысканных занавесок и заметил:
– Знаешь, я могу понять людей, для которых мы лишь обуза.
Именно в ту минуту Катор рассказал Грише о том, что с тысяча восемьсот третьего года на свет не появилось ни одного дракона. Гриша не просто так оказался самым юным дракончиком в Вене, а было ему сто сорок с лишним лет.
– Наступил закат чудес, и наше время прошло, – объяснил Леннокс, самый древний из венских драконов, общепризнанный, хоть и негласный, предводитель. Чешуя у него сверкала серебром, что встречалось крайне редко, поскольку большинство драконов погибало на войне задолго до своего четырёхсотлетия.
Когда они с Гришей познакомились и впервые соприкоснулись хвостами, Леннокс вдохнул полной грудью, надеясь догадаться, откуда прибыл дракончик со столь причудливым запахом.
– Я сочувствую твоей тяжёлой доле, – сказал Леннокс. – Было время, я сражался бок о бок с твоим отцом. Он был очень молод, но я понимал, что это великий дракон.
К старости Леннокс растерял почти все свои силы, но голос его остался могучим и гулким, подобным грому и гудению военных труб, даже когда он говорил мерным шёпотом.
– Мы доживём наш век в этом чужом городе, – заключил он.
Грише не понравились его слова. Леннокс намекал на то, что все драконы умрут в Вене. А Грише хотелось снова побывать в родном лесу и попить воды из ручьёв у истоков Дуная.
– Мы сможем вернуться домой? – спросил он.
– У них есть ружья, – сухо намекнул Катор, кивая на солдат, которые за ними приглядывали.
– И они не постесняются применить их вне битвы, – добавил Леннокс. – Без их разрешения нельзя и лапой пошевелить.
Гриша не понимал, почему солдаты не скупы на угрозы и готовы в любой момент приставить ружьё к дракону в мирное время.
– Но мы же в отеле! – воскликнул Гриша. Однажды, когда он попытался выйти на улицу, солдат навёл на него дуло ружья, и Гришу это несказанно удивило. – Мы не хотим с ними сражаться, но они могут в нас выстрелить за малейшее неповиновение?
Катор отвёл дракончика обратно в номер и рассказал Грише о переменах, произошедших в лесу ещё до второй войны. Драконы пострадали не только от парового двигателя и железных дорог.
– Люди заполонили лес, но они не охотились, а срубали деревья! – объяснил Катор. – Много деревьев погибло, и из них построили дома и магазины.
Смерть дерева – от болезни ли, от молнии – всегда печальна, подумал Гриша. И сердце у него обливалось кровью, когда он представлял, как любимые деревья погибают под ударами топора.
– Нам приходилось прятаться, потому что люди стреляли в нас сразу, как только замечали, – добавил Катор.
– Но ведь тогда не шла война! – возмутился Гриша. Он не верил своим ушам.
– Мы решили, что они не слышали о правилах честного боя, ведь то были не солдаты и не охотники, – продолжил Катор. – Они убивали нас просто так, без каких-либо причин.
По словам Катора, солдаты в Вене сразу дали понять огнедышащим волшебным созданиям, что застрелят их, не думая, если те откажутся подчиняться приказам. Времена, когда драконы сражались с людьми на равных правах, давно прошли.
– Разве нам не опасно здесь находиться, если старые обычаи позабыты?
– Жизнь драконов никогда не была безопасной, – возразил Катор. – Меня больше волнует бесстрашие солдат.
Гриша сомневался в том, что солдаты и правда ничего не боятся, но всё же Катор был лучше знаком с военными. Остальные драконы недолюбливали солдат и злились на них из-за угроз и ружей, а вот Грише было их жалко. Они же совсем молодые – даже Яков был старше, когда купил фарфоровый драконий чайник – и выглядят такими же растерянными и напуганными, как сам Гриша.
Разумеется, вооружённого противника всегда лучше остерегаться, но за время заточения в чайнике Гриша научился присматриваться к людям и выучил их привычки. Благодаря своей наблюдательности он видел в солдатах обычных людей, несмотря на ружья и униформу. Он понимал, что они скучают по дому и до смерти боятся порученных им неуклюжих огнедышащих чудищ. Они не знали, как им быть, и не хотели делать ничего дурного. Гриша старался проникнуться к ним пониманием.
В последующие дни солдаты нередко обсуждали того самого господина, который «занимался» драконами.
– Что это значит? – спросил Гриша однажды за ужином, когда они уплетали увядшую капусту в ресторане отеля «Бристоль».
– Что нас слишком много, – объяснил Леннокс.
«В смысле?» – подумал про себя Гриша, но вслух ничего не сказал.
Когда вернулся господин, которому доверили решение вопроса о крылатых беженцах, всё прояснилось само собой. К сожалению, драконов оказалось слишком много, чтобы позволить им всем гулять на свободе.
Господин, прибывший в Вену, принадлежал миру волшебства. Его чудесные умения со временем ослабли, и он горевал из-за того, что больше не нужен людям. Старый чародей был твёрдо намерен доказать солдатам, что хоть в чём-то он способнее их. Пускай он поседел и растерял прежние силы, но всё же оставался могущественнее обычных воинов с ружьями.
Он сразу понял, что в городе чересчур много драконов, и разделил их на две группы: златоглазых и самых обычных. Около тридцати пяти драконов с золотистыми глазами – среди них Гриша, Катор и Леннокс – получили работу и дом, тёплую постель и пищу. Задания им выдавали довольно простые, в основном с целью внести изюминку в исторические памятники города. В музее драконы находили потерявшихся детей, во дворце охраняли сокровища, в других не менее важных местах – осматривали здания и докладывали, нужна ли реставрация.
Семьдесят пять драконов с фиолетовыми, красными и карими глазами не получили ни дома, ни постели, ни еды, ни работы. Они таинственно исчезли. Их не убили, а заколдовали, и чары эти были куда страшнее заключения в фарфоровом чайнике.
Около года их удачливые златоглазые собратья горевали по пропавшим драконам и гадали, что же с ними произошло. Постепенно они начали о них забывать, увлекаясь удовольствиями новой, вполне счастливой жизни. Их с детства учили бороться за выживание, и они предпочли отбросить неприятные воспоминания, чтобы жить спокойно.
«По крайней мере, – думал Гриша, – все прилетевшие в Вену драконы остались живы».
Гришу устроили на работу в одном из красивейших и древнейших замков на берегу Дуная. Поначалу он старался не забывать о судьбе неудачливых сородичей. Уж Гриша-то знал толк в невезении. Впрочем, с течением времени он осознал, что им уже не поможешь. Воспоминания о первых двенадцати месяцах, проведённых в Вене, заволокло туманом, и вскоре Гришу покинули мрачные мысли об исчезнувших драконах.
Сам город и его жители в слепом стремлении отрешиться от всего, что связано с жестокой, разрушительной войной, тоже о них забыли.
