Эпоха Перестройки с ее гласностью и ветрами перемен стала для «Сомнивируса» временем великих возможностей. Ослабление контроля, открытие границ, массовые митинги и перемещения людей – все это способствовало его экспансии. Он перестал быть проблемой исключительно СССР. Первые случаи были зафиксированы в Восточной Германии, затем в Польше, а к концу 80-х – в Зажном Берлине и Финляндии.
Лев Орлов, теперь уже седой, больной старик, работавший в полузаброшенном НИИ, продолжал свою летопись апокалипсиса. Он был одним из немногих, кто видел общую картину. Система «Вега» собирала данные, но не анализировала их глобально. Данные ложились на столы чиновникам, которые не знали, что с ними делать, и предпочитали их засекречивать.
«Они используют новые каналы коммуникации, – записывал Орлов в своем дневнике в 1987 году. – Раньше это был шепот, прямой контакт. Сейчас… я уверен, они используют телефоны. Модулированные щелчки в трубке, неслышимые уху, но воспринимаемые их рецепторами. А недавно я получил отчет из Таллина. Там зараженный радиолюбитель ночью вышел в эфир и передавал некий цифровой код в течение шести часов. Перед этим он разобрал и модифицировал свой передатчик. Его дневное "я" не имело ни малейшего понятия о радиотехнике».
Паразит освоил технологии. И он делал это быстрее, чем обычное человеческое общество.
В 1989 году произошел символический акт, показавший полную беспомощность властей. Группа зараженных, состоявшая из студентов МГУ, ночью проникла в здание ЦК КПСС. Они не устроили погром. Они провели там всю ночь, изучая архивы, копируя документы. Они вели себя как хозяева. Утром их вывели как обычных нарушителей, не поняв, кто они. Но на пленках камер наблюдения (которые тогда только начинали внедрять) было видно их спокойные, сосредоточенные лица. Они не боялись. Они изучали систему изнутри.