По-ра, по-ра, по-ра…
Большие напольные часы, старинные, невесть откуда появившиеся в этой семье, как будто нарочно повторяли в такт своего хода: «По-ра, по-ра… Тик-так, тик-так…»
Да знает это Галина. Остались считанные дни, а может, даже часы, до ухода. До сих пор Фёдор уходил, не прощаясь: соберётся быстро, ничего не говоря, и нет его. В этот раз вот ждут вдвоём время ухода.
– Может, поправить тебе подушку?!
– Не на-до. Не вид-но там?
– Середина недели ведь. К выходным приедут…
Галина, конечно, позвонила сыновьям, чтобы приехали, но особо не уговаривала. Может, сегодня, может, завтра… Зачем зря беспокоить детей? У них работа, свои заботы…
Да, жизнь… То одним боком повернётся, то другим. Раз судьба такая…
Ты знаешь, так хочется жить…
Наслаждаться восходом багряным.
Жить, чтобы просто любить
Всех, кто живёт с тобой рядом.3
Когда было невыносимо трудно, она напевала про себя эту песню, неизвестно где и когда услышанную… Ей казалось, что она всегда знала эти слова. «Ты знаешь, так хочется жить…»
– Нак-ло-нись бли-же… – прерывистая речь Фёдора вернула Галину к действительности.
Она наклонилась к уху мужа и спросила тихо:
– Воды, что ли, дать?
– Спой… «Ты зна-ешь, так хо-чет-ся жить…» – силы оставили Фёдора, он начал дышать со свистящими хрипами и закрыл глаза.
Галина вздрогнула от его слов. Никогда при нём не пела эту песню. Восемнадцать лет прожили вместе под одной крышей, всякое было, но эта песня была её отдушиной в непроглядной тоске. Никогда при нём не пела.
– Ты что?! В жизни я не пела, вдруг в этот момент буду песни распевать… – Галина покраснела от стеснения, как в молодости. И, будто желая скрыть смущение, начала поправлять одеяло на муже.
– Я же зна-ю… Пе-ла, е-го вспо-ми-на-я… По не-му ску-ча-я…
По нему скучая… Значит, он всё знал, всё чувствовал… «Он» – это Николай, первый муж Галины, отец двух её сыновей.
* * *
– Тётя Галя! Тётя Га-а-а-ля! Дядя Коля под комбайн попал!
Прилетевший с чёрной вестью мальчишка то ли сам спрыгнул с велосипеда, то ли Галя сдёрнула его. Но в следующий миг, когда она начала осознавать себя, была уже на поле в поисках комбайна Николая. Но комбайна нигде не было… Подожди, на этом поле он работал вчера. Точно, вчера! Он же говорил: «Душенька, сегодня заканчиваю на верхнем поле». Зачем она сюда приехала? Его здесь нет. Подожди, а что он говорил вчера? Приехал вечером весь пыльный – только глаза белели да зубы, когда улыбался: «Закончил, душенька. Завтра перехожу к дальнему полю, у леса».
Она остервенело крутила педали велосипеда, не чувствуя усталости. Ехала к дальнему полю. «О, Господи! Ради наших детей! Пусть будет жив!» Она всю дорогу вместо молитвы беспрестанно повторяла эти слова бледными бескровными губами. Сухой знойный ветер дул в лицо, выбивая крупные солёные слёзы из глаз. Или она плакала?!
Если бы все святые желания исполнялись, то не было бы несчастных людей на свете…
После похорон Галя все слёзы выплакала. Прижав к груди двух сироток, то стонала, то плакала, то безмолвно всхлипывала. «Как я буду растить их одна? Что буду отвечать, когда спросят, где их папа?» О себе не думала. То, что человека, который к ней будет обращаться «душенька», больше никогда не увидит, она осознает позже. Сейчас убивалась по своим детям. «Сиротки мои, сиротинушки!»
– Галина, ты же медик, – говорили ей соседи. – Выпей какое-нибудь лекарство, успокоительные. Ты же пугаешь своих детей! Нельзя так убиваться. Мёртвых не воскресишь…
– Судьба, видимо, такая. Слезами мужа не вернёшь, – это уже был голос Феди, лучшего друга Николая.
Ты знаешь, так хочется жить…
Наслаждаться восходом багряным.
Жить, чтобы просто любить
Всех, кто живёт с тобой рядом.
Кто-то поднял за локоть Галину, сидевшую на крыльце, положив голову на поджатые руками колени, и напевавшую про себя эту мелодию.
– Подумай о детях! Ты так можешь с ума сойти! Давай, Галя, не раскисай! – и эти слова тоже, кажется, говорил Фёдор.
Вот когда мог услышать слова этой песни Фёдор. Она-то думала, что никто не слышит её… Она ведь пела в тот день. Когда уже сил никаких не осталось плакать, напевала эту песню:
Ты знаешь, так хочется жить…
Наслаждаться восходом багряным.
Жить, чтобы просто любить
Всех, кто живёт с тобой рядом.
* * *
– Ког-да я уй-ду… Вы-бе-ри пес-ню по-ве-се-лее… – сказал Фёдор и опять без сил умолк, закрыл глаза.
Кажется, уснул. Больше не откликался. Галина тихонько встала, подошла к мужу. Уставилась на руки. Кожа да кости. А ведь были времена, когда эти пудовые кулаки прилетали ей на спину. Кажется, вчера только ходил богатырём – косая сажень в плечах, брёвна таскал одной рукой, мешки пятидесятикилограммовые с мукой брал по два в подмышки и бегом переносил. За такое короткое время иссох. Нет, она не злорадствует. Всё-таки прожили почти двадцать лет вместе. Вместе? На краю губ у женщины образовалась горькая, жалкая усмешка.
* * *
После похорон Николая Галина и сама превратилась в тень. Синие, как бездонное небо, глаза потеряли блеск, у края, как лепестки роз, полных губ появились морщинки, на голове нашла несколько седых волос. Можно сказать, что спасли её дети – помогли забыться в заботах. Теперь все её устремления были направлены на них.
По хозяйству управляться помогал Фёдор. То дров наколет, то сено привезёт, то ворота поправит. Не часто, но так, что даже дети начали привыкать. Всё спрашивали: «А когда дядя Федя придёт?» Они ещё были в том возрасте, когда не осознавали ни горя, ни сиротства – одному четыре, другому три годика. Однажды маленький вообще выдал, забравшись на шею Фёдора: «Папа!» Галина чуть ли не вырвала сына из рук мужчины, шлёпнула по попе, отправила в другую комнату.
– Федя, тебе спасибо большое за помощь в нашей жизни, но больше сюда не приходи! Ты – холостой мужчина, я – вдова. Тебе надо создать свою семью. Возраст берёт своё. А то просидишь всю жизнь в бобылях. У меня своя жизнь, у тебя – своя!
– Галина! – попытался что-то сказать задохнувшийся в глубоком вздохе Фёдор.
Но женщина прервала его жестом руки и, развернув в сторону выхода, слегка толкнула в спину.
– Не заставляй меня повторяться, Фёдор! Больше чтоб не подходил к нашему дому! Я не хочу сплетен в деревне по этому поводу!
Она громко хлопнула дверью перед его носом.
О Фёдоре она не знала ни хорошего, ни плохого. Друг Николая – на этом всё! Правда, помнится, когда в первый раз увидел Галину вместе с Николаем, молвил:
– Эх, Николай! Ты, оказывается, выбрал самую красивую девушку на свете!
– Ничего, друг мой, – сказал Коля, широко улыбаясь ровными зубами. – И для тебя найдём красавицу!
– Не знаю, не знаю… – упала тень на лицо Фёдора. Ещё больше темнело лицо его, когда видел, как Галина ластится к Николаю.
Широкоплечий, со светлыми волнистыми волосами, голубоглазый, немного со взглядом исподлобья Фёдор не нашёл себе пару. То ли сам не искал, то ли девушки его сторонились. Николай всё подтрунивал над ним: «Скоро дедом станешь. Когда женишься?» А он отвечает: «Как найду такую, как твоя Галина!» – «Это когда рак на горе свистнет, после дождичка в четверг?! Похоже, не погуляю я на твоей свадьбе, друг!» А сам поглядывает на свою жёнушку-красавицу, душеньку любимую, и не налюбуется.
Вот уже больше года нет любимого мужа, защитника, добытчика. Хоть и не верилось Галине, что это навсегда, но жизнь заставила поверить. Нет, больше не плакала Галина, не показывала своих слёз окружающим. Лишь ходила как поникший цветок.
Однажды, рано утром, Галина взяла ведро – надо корову подоить – открыла дверь и чуть не упала с испугу. На крыльце, обняв перила, сидел Фёдор.
– Господи! Как ты напугал меня! Что-то случилось, Федя? – у Галины, привыкшей, что к ней в основном обращаются по вопросам здоровья, как к медсестре, других мыслей и не возникло.
Фёдор не тронулся с места, даже головы не поднял. И проговорил, будто сам с собой:
– Кажется, у тебя нет сердца, Галина! Иначе не ходила бы, не замечая меня, столько лет…
Галина непонимающе уставилась на парня. Перевесила ведро с одной руки на сгиб локтя другой.
– Я же тебя полюбил сразу – как увидел. Только Николай меня опередил. Теперь нет его – выходи за меня замуж! Будем вместе воспитывать твоих сыновей! – сказал Федя, всё ещё не поднимая головы.
– Ты что?! Издеваешься над вдовой? Тебе не хватает других баб? Позоришь и меня, и себя перед людьми! – накинулась в ярости Галина. – Был бы другой, сказала бы, чтоб язык отсох! Николай… Николай – он для меня всегда жив. Я с ним разговариваю, пью чай, советуюсь. Он меня бережёт! А ты, что сидишь здесь, как истукан?
– Галина!
– Вон из моего двора! – крикнула во весь голос Галина и резко указала пальцем в сторону ворот. Дождалась, когда поднимется, и быстрыми шагами удалилась в сарай.
Даже не заметила, как подоила корову, всё вертелись в голове слова Фёдора о Николае. «Ишь ты! Николая теперь нет… Выходи замуж! Чёрная душа!»
* * *
– Вот у-кол бы ка-кой сде-ла-ла… Я бы у-шёл ско-ре-е… Не му-чал ни вас, ни се-бя… Не по-лу-ча-ет-ся уй-ти… Нет…
Оказывается не спал – просто лежал с закрытыми глазами. Фёдор слегка приподнял руку и поманил пальцами. Галина, наблюдающая за прохожими возле окна, подошла к ногам мужа.
– Вы-зо-ви сы-но-вей. По-про-щать-ся… По-про-сить про-ще-ни-я…
Душа неспокойна у Фёдора. Месяц уже мучается. Не столько тело, сколько душа болит у него. Горит душа. Огнём горит… Прощения хочет вымолить… Не знаю, не знаю…
* * *
Тогда очень зло пошутил Фёдор. Зная, что путь к сердцу женщины закрыт, нашёл обходной путь. Через сыновей её. То на тракторе прокатит, то на мотоцикле старшего до школы подбросит. Проходит мимо – погладит по голове, мелочь в карман положит, иногда – конфеты-пряники… Галина и ругалась, и по-хорошему пыталась поговорить, но Фёдор молчит, не перечит, улыбается. А у детей, что на улице, что дома, в устах один «дядя Федя».
Однажды в медпункт пришла мама Фёдора. Галина сразу смекнула, о чём пойдёт речь. Действительно, пожилая женщина сразу взяла быка за рога:
– Доченька, хватит уже мучить друг друга! Возьмите и поженитесь! Уже три года, как ты без мужа! Фёдор мой давеча удивил. Говорит, не могу без Галины жить. Если не выйдет за меня, прыгну с моста. Представляешь?! И прыгнет! Он ведь самодур! Ой!
Женщина, поняв, что сболтнула лишнего, прикрыла рот краем платочка.
– Глупости не говорите, тётя Рая! Мне муж не нужен!
– Если тебе не нужен муж, то детям отец нужен! Фёдор в них души не чает. За родными так не смотрят. И они его любят!
– Я всё сказала, тётя Рая! И вам говорю, и Фёдору сказала. Хватит меня донимать. На свете много девушек! А меня… нас оставьте в покое!
Видно было, что Галина не притворяется. Женщина молча постояла, ещё раз окинула взглядом стройную фигуру в белом халате и, покачав головой, вышла из помещения.
То, что Фёдор не представляет для Галины никакого интереса, было правдой. Его настырность пробуждает в её душе ещё большее отвращение. Прыгнет с моста?! Смешно…
Ночью её разбудил громкий стук в окно. Галина, привыкшая к ночным вызовам к пациентам, не удивилась. Открыла дверь, вышла во двор.
– Убила! Это ты убила моего сыночка! – кричала женщина, потрясая палкой в темноте.
– Что случилось, тётя Рая? Говорите толком…