Я открыла калитку и уставилась на бывшую свекровь.
– Доброе утро, Василиса Ивановна!
– Доброе! Все печешь, как я погляжу.
Я посмотрела на свои руки.
– А, вы про скалку. Да нет, не пеку, пришла у вашего прощения просить, дома этот засранец?
– Смотря кого ты имеешь в виду, у меня их трое, – смеялась она. – Ты как в прошлый раз иль че нового удумала?!
– У вас ко мне какие-то претензии?
– Боже упаси, но учти, баню только отстроили, так что ты давай уж без огня в этот раз.
– Да я ведь только прощения попросить.
– Ну ты проси, а я пошла скорую вызывать. Пока доедет. Я-то тебя знаю. Сашка! – закричала свекровь. – Подь сюда, твоя карма пришла.
Санек вышел на крыльцо и, увидав меня, перекрестился.
– От черта молитвой, а от тебя ничем. Чего тебе?
– Пришла прощения просить. Видишь.
– Вижу, вижу, уже как два дня вижу, слава богу, мазь помогла, а то глаза заплыли, и синяки еле сошли. Опять драться станешь?
– Говорю, прощения пришла просить.
– Ну проси.
– Что еще за ну! Не запрягал. Не нукай.
– Ты прощения просить будешь?
– А ты?!
– Я?
– Да, давай проси, раз я пришла.
– Ладно. Только скалку убери. Прости меня за то, что я не оправдал твои ожидания.
Я так растрогалась.
– Ладно, прощаю, – ответила я и вышла из калитки.
Придя домой, я вспомнила, что не отдала скалку свекрови и прощения так и не попросила. Вернувшись, я кричала вновь:
– Сашка!
Он вышел и поперхнулся.
– Я че, плохо прощения попросил? – смотрел он на бензопилу, которую я держала в руках.
– Да нет. Это бати твоего. Решила вернуть, дрова-то некому пилить.
– Я напилю завтра после работы. И угля привезу. И воды натаскаю.
Я подошла к мужу и поцеловала его. А на ушко прошептала:
– Прости меня, дуру.
Мирились мы два дня. Вся деревня слышала и завидовала.
P.S. Просите прощения только от души! Прощайте от чистого сердца!
С великим праздником!