Благодарю своего руга Александра Герасименка и свою сестрёнку Екатерину Перфилову за постоянную поддержку.
____________________
Жизнь создаёт Разум, Разум создаёт Жизнь.
Конституция СРР
Перед самым началом стажировки тяжело заболела Нисса. А она не только психолог, контактёр и ответственная за быт нашего маленького экипажа, она – наш талисман. Мы думали, что нам разрешат отложить рейс, но не тут-то было. К первой неприятности добавились ещё две: нам в просьбе отказали, к тому же навесили на шею новичка.
– Вам в экипаже и так полагается биолог и врач. – Куратор не обращал внимания на наши кислые лица.
Да и сам новичок, видать, был не в восторге. Невысокий, чернявый и худой парень смотрел на нас исподлобья, но всё же протянул руку:
– Здравствуйте.
Выговор у него был с едва уловимым акцентом, и Лёшка поинтересовался:
– Ты с какой планеты?
– С Помоны.
– А, аграрии, – улыбнулся я.
– Да! И что?! – Парень совсем ощетинился.
– Да ничего. – Я пожал плечами. – Я вообще из «рыбьих пастухов», с Тефиды.
Новичок немного оттаял:
– Меня Эл зовут.
– А полностью как? – уточнил Лёшка.
– Элагабал. – Парень снова помрачнел.
– Как? – я удивился. – Это в честь древнего императора, что ли?
– Нет. – Биолог вздохнул. – В честь пра-пра… в общем, сколько-то там прадеда-учёного.
– Погоди, – оживился Лёшка. – Это он первым, ещё до Контакта высказал, что во вселенной может существовать закон «рукотворной панспермии»? «Жизнь создаёт Разум, Разум создаёт Жизнь»?
– Он. – Биолог впервые улыбнулся, а мы уважительно присвистнули. Идеи его предка не только полностью совпали с законами СРР, став после Контакта одной из целей освоения нами Галактики, но и до сих пор помогали в практике: на открытиях Элагабала строилась вся современная генетика.
– Ну что же, устраивайся. – Я улыбнулся новичку.
Прежний наш маршрут из-за болезни Ниссы перешёл к другому экипажу, а нам предстояло в авральном темпе готовиться к рейсу на биологическую базу у одной из трансформируемых для Жизни планет. Эл как раз и отвечал за груз – несколько холодильников с какими-то образцами – и очень за них боялся: «Три года работы нашей группы». Я двое суток корпел над маршрутом, а Лёшка перепроверял системы нашего кораблика – маленького, служившего не одному поколению стажёров, но надёжного, как старый друг. Пока шла подготовка, тревоги забылись, да и Эл оказался вроде бы неплохим парнем.
Всё же примета не обманула, и мелкие неприятности переросли в большую, едва не ставшую катастрофой, когда за несколько секунд до перехода перед нами выскочил какой-то козёл на планетарнике, создав мощную гравитационную волну, наложившуюся на нашу. Ну и выкинуло нас неизвестно куда, да ещё после перехода о какой-то камень приложило. Я теперь понимаю, что чувствует яйцо-болтун, когда его встряхивают.
– Всё, отработал старичок, – вытирая смешанную с потом кровь из разбитого лба, вздохнул Лёшка. – Посылай за помощью. Запасов нам на месяц хватит, дождёмся.
Я таким оптимистом не был: чтобы вызвать помощь, нужно, не считая энергии на сам сигнал, хотя бы примерно знать, где мы находимся, и передать в Академию, как до нас добраться. А для этого требуется работающая навигационная аппаратура и хотя бы один исправный передатчик.
С передатчиками всё оказалось отлично, с навигационными приборами тоже, а вот с вычислителем…
– У нас основной мозг сдох. – Я обернулся к парням в тот момент, когда Эл заклеивал биогелем лоб пилота.
– И что? – Биолог несколько побледнел, Лёшка лишь уточнил:
– А вспомогательный?
– Малыш? Работает, но считать будет долго.
– Нам теперь особо спешить некуда, – усмехнулся пилот. – Помогать тебе?
– Смотри, где сесть можем, а я сейчас подлечусь и займусь расчётами. Эл, глянь?
Биолог открыл новую упаковку «первой помощи»:
– Снимай куртку. Ого! Ремни безопасности?
– Они, родимые. – Я взглянул на чёрные вздувшиеся полосы на груди и боках. – Хорошо, рёбра не сломал. А ты как?
– Что мне-то
будет? – биолог потёр наливавшуюся синим скулу. – Я же в каюте был, там не так болтало. Главное, холодильники целы.
К середине следующего дня мы знали, что нам несказанно повезло: система находилась относительно недалеко от исследованных районов Галактики, к тому же в ней была планета земного типа, причём в пригодной для нас зоне обитания.
– Сколько до неё? – Я ненадолго оторвался от муторных расчётов на еле справлявшемся с работой Малыше.
Лёшка вывел на экран корявуютрассу:
– Нашим ходом чуть меньше суток. Эл, там что-то системы анализа атмосферы пиликают, глянь, я не разбираюсь.
Эл оторвался от перепроверки состояния своих драгоценных образцов и вывел на экран данные с анализаторов. Через полчаса обалделый биолог обернулся к нам:
– Атмосфера полностью земного типа, и, судя по отражению света, на поверхности есть развитая хлорофилловая растительность. Это одна из трансформированных планет!
– Значит, выживем! – обрадовались мы, но Эл нас одёрнул:
– Без скафандров не выпущу! Но нам на самом деле повезло. Всё, пойду проверять контейнеры.
Нашу просьбу о помощи унесли по рассчитанному маршруту сразу несколько аварийных передатчиков: выскочат у ближайшей крупной колонии и продублируют друг друга. А мы, радуясь невероятной находке – планете, когда-то кем-то трансформированной для Жизни земного типа, точно так же, как мы сейчас, следуя идее предка Эла, трансформируем безжизненные шары, – шли к ней прямым ходом.
Утром мы, уже полностью придя в себя после встряски, делали первый виток вокруг планеты, подыскивая место для посадки. Бедный наш кораблик, в обычное время дружелюбно-молчаливый, теперь, словно дряхлый старик, поскрипывал переборками, не справляясь со звукоизоляцией. Световые панели стен медленно тускнели, как умирающие светлячки, пульты всё сильнее барахлили, и лишь система жизнеобеспечения работала как всегда, да холодильники в грузовом отсеке бесстрастно сигналили: «всё в порядке».
– Воздухообмен и фильтры работают нормально, – обернулся к нам от пульта Эл. – Но при возможности лучше дождаться помощи вне корабля, хотя бы в катере. Сидеть в темноте мне не очень хочется.
– А микробы? – скептически хмыкнул Лёшка. – Ты же сам грозился, что без скафандров нас из корабля не выпустишь. И как твои драгоценные образцы без присмотра останутся?
– На месте выясним, к тому же в катере автономная система, а холодильники я… – начал было биолог, но его перебил сигнал Малыша.
– Что случилось? – Они оба ждали от меня, связиста и навигатора, чуда, надеясь, что это позывные спасательной службы, но я сам пока ничего не мог понять. Потом, опомнившись, переключил экран.
– Разумные! – Эл с Лёшкой выдохнули это одновременно, а я даже сказать ничего не мог от неожиданности. На экране на самом деле горели подсвеченные программой пятнышки поселений – в наиболее удобном для жизни месте, в лесной полосе у побережья внутреннего моря единственного материка. Я дал максимальное увеличение, и наше удивление начало перерастать в ступор: на экране были явно человеческие поселения с небольшими домами, мощёнными камнем дорогами, по которым двигались повозки – в основном такие, какие животными тянутся. На реках и у побережья белели паруса небольших кораблей.
– Потерянная колония? – Лёшка вглядывался в экран, пытаясь рассмотреть людей, но техника у нас была слабой – только движущиеся точки и показывала. Пилот же встревожился:
– Если это колония «хозяев жизни»… Нет, вряд ли, их здесь слишком много, они не могли за пять веков настолько увеличить численность. Формула Капицы…
– Могли. – Я пытался вспомнить, как действовать в таком случае. Ну почему с нами нет Ниссы? Это был бы её триумф: стажёр-контактёр открывает потерянную колонию. – В формуле коэффициент прироста свой для каждой планеты. Так что тут и несколько миллионов может быть.
– Нисса говорила, да? – Лёшка улыбнулся. – Тогда не спорю. Но теперь придётся делать ещё виток, искать другое место, подальше от поселений. Сам знаешь, потомки «хозяев жизни» непредсказуемы.
– Они не похожи на классических «хозяев», – обернулся к нам Эл. – У тех обычно есть явный центр колонии, резиденция первых правителей – они ведь в первую очередь себе крепость строили. А тут всё на мою родину похоже: сёла, небольшие городки, даже непонятно, где первое поселение.
– А кто ещё это может быть? – Лёшка перелистывал кадры. – Практически все колонии Объединённого Человечества известны, а вот во время Великого Бегства «хозяева» клепали корабли десятками, лишь бы свою власть сохранить, хоть над кем-нибудь. Ладно, сейчас о насущных делах думать надо. Ханс, они могут нас засечь?
– Нет. – В этом я был уверен. – Их техника слишком слаба, у них не может быть ничего сложнее простых радиоприёмников и оптических телескопов.
– А мы их можем прослушать?
– Попробую.
Я начал возиться с настройками, Эл же, словно забыв о колонии, снова занялся своими контейнерами.
Через несколько часов, уже хорошо изучив карту материка, мы выбрали место для посадки: – примерно в тысяче километров от поселений, в широколиственном лесу, занимавшем почти половину материка. Лёшка делал последний виток перед заходом в атмосферу, мы с биологом перепроверяли системы корабля и прикидывали, что делать после посадки.
– Я в оба катера большие аптечки положил, – немного смущённо предупредил меня Эл.
Это его смущение начинало раздражать меня. Казалось, что биолог неуверен в себе и постоянно требует поддержки и одобрения. Да и внешний вид Эла мало вязался с его положением стажёра в самостоятельном рейсе: щуплый парень напоминал затюканного подростка из какой-нибудь забытой богом колонии «хозяев». Но нам предстояло ещё как минимум неделю работать вместе, поэтому я, не показывая своего раздражения, кивнул, подтверждая правильность его действий:
– Хорошо. И НЗ на неделю, в каждый.
– Сделал уже. – Он едва заметно улыбнулся.
– Ребята, по местам! Сейчас в атмосферу войдём, трясти может, – связался с нами Лёшка, и мы поспешили в рубку. Посадка-то нештатная и, как это ни грустно, последняя для нашего кораблика.
Сели мы на удивление хорошо, не каждый раз в учебке так удавалось. Лёшка устало откинулся в кресле:
– Последний порт у старичка. Эл, Ханс, за работу.
Радостный биолог, быстро перепроверив состояние своего драгоценного груза, занялся отправкой немногих уцелевших биозондов. Я засел изучать эфир, хотя и был уверен, что, кроме атмосферных помех, ничего не поймаю. Колония здесь выглядела совсем архаичной. Лёшка же пошёл готовить: если переберёмся в катер, придётся на НЗ сидеть, так что, пока есть возможность, лучше нормально пообедать.
Уже через час биолог удовлетворённо улыбнулся:
– Планета для нас полностью безопасна. Трансформировали её около миллиона лет назад, взяв за основу биоценозы Евразии. Здесь, где мы сели, смешанные леса, ближе к морю – широколиственные и лесостепи. Животные мало отличаются от земных. Наши предшественники не заморачивались тут с экспериментами. Так что за медведями не бегать, на лосях не кататься, и будет нам счастье.
Я кивнул, слушая его краем уха и стараясь понять, чем вызваны нестандартные шумы в радиоэфире. Попытался выловить подозрительную частоту, и рубку внезапно заполнили плохо различимые, но всё же узнаваемые звуки – вступление к старинному гимну Объединённого Человечества.
– Не может быть! Наша колония? Здесь? – Лёшка, как раз пришедший звать нас на обед, опомнился первым. – Что они говорят?!
Я включил переводчик, благо, он входит в основную прошивку и от аварии не пострадал. Но после музыкального вступления-позывных прозвучало всего несколько фраз на довольно сильно изменённом кането – старинном искусственном языке, незадолго до Контакта придуманном для общения между разными народами Земли, но так и не получившим распространения: искусственные языки всегда ограничены по сравнению с обычными и или забываются, или сильно трансформируются, теряя свою универсальность. Местные передали только дату по местному и земному календарю (с последней они ошиблись десятка на три лет), прогноз погоды для нескольких поселений – наверное, наиболее крупных – и время следующей передачи. Потом снова прозвучал фрагмент гимна – уже финал – и всё замолкло.
– Это великолепно! – сиял Эл. – Парни, если здесь наша колония, то мы можем дождаться помощи у них и за это время установим контакт, наберём материалов для исследований, да и местным покажем, насколько Люди продвинулись во всех вопросах, и как мы рады, что нашли их!
Лёшка, уж на что командир экипажа, тоже был невероятно оживлён и уже обдумывал, что взять для местных, чтобы не появляться перед ними с пустыми руками. Я всё ещё колебался, вспоминая рассказы Ниссы о потерянных в первый век освоения космоса колониях – истории эти не очень вдохновляли на контакт – И, что намного важнее, Устав Космической Академии, запрещающий неспециалистам установление контакта с вновь обнаруженными колониями Людей: во избежание передачи неподготовленным и потенциально агрессивным обществам наших технологий. Впрочем, были не только колонии «хозяев жизни», но и, пусть очень редкие, но иногда находившиеся поселения потомков экипажей сбившихся с курса кораблей первого века освоения Галактики. В таких поселениях, зачастую живших очень тяжело, но сохранявших ценности гостеприимства, товарищества и уважения к Жизни и Разуму, Людей встречали с невероятной радостью. Вспомнив это, я всё-таки согласился выйти на связь с местными. Сначала в радиоэфире, а потом, если всё пойдёт удачно и местные согласятся принять нас, отправиться к ним на большом катере. Нашего старичка можно на это время закрыть, оставив работать только маяк для спасательной группы и аппаратуру грузового отсека. Нет, Нисса бы такого нам не позволила! Она требования безопасности помнит крепче своего имени.