«История с воспитательными задачами не должна быть панегирирком, приносящим нередко более вреда, нежели пользы».
Генерал П.О. Бобровский,
«История полков русской армии».
События Крымской войны составляют немало интересных страниц мировой военной истории. Иногда их спешат назвать революционными, подразумевая влияние и вклад в развитие теории и практики военного искусства. Но не будем бездумно преувеличивать реальное влияние Крымской войны на историю войн. Она, по мнению А.А. Свечина, велась «…дореформенной николаевской армией, блеснувшей под Севастополем своей стойкостью, но ещё пропитанной мышлением и техникой наполеоновской эпохи, и устаревшей, как устарела и отстала от времени крепостническая Россия середины XIX века. Восточная война совершенно неожиданно получила позиционный характер, что позволило с необычайной мощью вторгнуться в военное искусство XIX века новой технике: паровому флоту, нарезному оружию, тяжелой артиллерии, телеграфу и т. д. Война протекала в русле стратегии измора».* [*Свечин А.А. Эволюция военного искусства, Том II, М.-Л., 1928 г., с.9.]
Не подлежит сомнению – она прообраз грядущих мировых войн. Если любая война предопределяет следующую, то в этом контексте Восточная (Крымская) не исключение. Пусть количество государств, участвовавших в ней, было немалым, человечество к тому времени знало военные конфликты, в которых были задействованы более значительные людские ресурсы. А вот что действительно было новым, так это использование в ней вооруженных сил одновременно на нескольких, порой удаленных друг от друга на тысячи километров театрах военных действий. Но и это не дает повода говорить о ее глобальной революционности. Скорее, она была пограничной, продемонстрировав неразрывную связь военной мощи с экономическим потенциалом. Основные участники использовали преимущественно официально утвержденную устаревшую тактику. Одновременно некоторые начали ее совершенствование, примеряясь к новым условиям, прежде всего новым типам и системам вооружений. Крымская война стала пиком войн, сохранявших инерцию наполеоновской эпохи, одновременно набирая скорость войн следующего столетия. Начиная с Крымской войны боевая мощь армий стала уже зависеть не только от богатства воюющего государства, но и от его природных ресурсов и уровня развития промышленности. В результате тыл страны – шахты, заводы, транспорт вместе с обслуживающим их гражданским населением и прежде всего рабочими приобрел такое же значение, как и фронт, который без поддержки тыла больше уже не мог существовать.* [*Кингстон-Макклори Э.Дж. Глобальная стратегия, М., 1959 г., с.31–32]
По данным исследования, проведенного в 1919 г. Министерством обороны США, статистика потерь Крымской войны ставит ее в один ряд с крупнейшим военным конфликтом начала XX в. – Первой мировой войной 1914–1918 гг. Разница лишь в том, что численность воюющих армий в середине XIX в. была намного меньше. Недаром среди европейских историков и политологов бытует сравнение оборонительных боев под Севастополем с тяжелыми позиционными сражениями Первой мировой войны и отсюда название, бытующее в среде ее исследователей – «первый Верден Европы».* [*Верден. Верденская операция. Это определение настолько популярно, когда речь заходит о Крымской войне, что остановимся на нем подробнее.
Одна из крупнейших военных операций Первой мировой войны. Началась в 1916 г. Так как Германия не располагала силами для наступления на широком фронте, она наметила план мощного удара на узком участке – в таком важном пункте, как Верденский укрепленный район. Для его защиты французское командование вынуждено было бы бросить все наличные силы. Этот район прикрывал путь к Парижу. Немцы недооценили прочность обороны в районе Вердена и предполагали прорвать ее за короткий срок с помощью своей тяжёлой артиллерии. На верденском участке фронта французские войска оборудовали оборону по системе укреплённого района. Вокруг Вердена на удалении 7–8 км от центра крепости проходил ее внешний обвод, состоявший из мощных фортов и долговременных укреплений. Крепостные сооружения сочетались с возведенными в 1914–1915 гг. четырьмя позициями полевой обороны. Первая проходила в 6–7 км от внешней линии фортов, а четвертая – непосредственно по этой линии. Каждая позиция состояла из трех-четырех траншей, системы окопов, блиндажей, ходов сообщения и проволочных заграждений.
Общая глубина Верденского укреплённого района достигала 15 км, а протяжённость его фронта – 112 км. К началу германского наступления французы сосредоточили здесь 8 дивизий и 634 орудия, из них 244 тяжелых. Наступление на Верден осуществляла 5-я германская армия, в состав которой входило 6 корпусов (12 дивизий), 1225 орудий (из них 703 тяжелых) и 152 миномета. Оборона французов прорывалась на фронте 15 км. На участке прорыва были сосредоточены три корпуса и до 75% артиллерии. Плотность артиллерии на направлении главного удара достигла 110 орудий на 1 км фронта.
Бои под Верденом приняли затяжной и крайне напряжённый характер. Германское командование пыталось осуществить свой план истощения Франции и настойчиво продолжало атаки. Немцам удалось овладеть ещё несколькими фортами и небольшой территорией, но эти частные успехи были достигнуты ценой огромных потерь. Французская пехота, вооружённая станковыми и ручными пулеметами, мелкими группами укрывалась от огня немецкой артиллерии в воронках и буквально выкашивала атакующие цели противника. Большие потери наносила наступающей пехоте артиллерия. По скоплениям пехоты бросали бомбы и вели пулеметный огонь самолеты. Успешное наступление русских на Юго-Западном фронте и последовавшее за ним наступление англичан и французов на р. Сомме вынудили немцев прекратить атаки под Верденом. В августе французские войска начали наступление с целью вернуть утраченные форты и позиции. Немцы упорно оборонялись и только к исходу 1916 г. были оттеснены на свои исходные позиции. Верденская операция, длившаяся десять месяцев, закончилась безрезультатно для немцев. Через верденскую «мясорубку» прошли 70 французских и 50 германских дивизий, причем германская армия потеряла до 600 тыс. человек, а французская – свыше 350 тыс.] Американский историк Мак-Нил* [*Мак-Нил, Уильям (William H. McNeill ) – современный американский историк, профессор Чикагского университета.] определил первые сражения Крымской войны – Альму, Балаклаву и Инкерман как генеральную репетицию Кениггреца* [*Кениггрец (Koniggrutz, чешский Kralove Hradec) – город и до 1884 г. крепость в сев. Чехии, при слиянии Эльбы и Орлицы. 3 июля 1866 решительная победа пруссаков над австро-саксонскими войсками.] в 1866 г., а осаду Севастополя – как образец Западного фронта первой мировой войны.* [*Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью. Технологии, вооруженные силы и общество в XIX–XX вв. М., 2008 г., с.264]
Можно бесконечно долго спорить о ее значении. Количество мнений будет огромным и каждый будет по-своему прав. Но одно является аксиомой: Восточная (Крымская) война – знаковое событие мировой военной истории. Поэтому ее изучение – «…одно из лучших вспомогательных средств для усвоения здравой теории военного дела».* [*Дуроп К. Тактическое образование армии в мирное время// Военный сборник, №2, СПб., 1872 г., с.231.]
По количеству примененных в ней технических новшеств она первая, в которой победа потеряла прямую зависимость от человеческой массы армий, а на первый план вышли техническое превосходство, уровень боевой подготовки, образовательный уровень командного состава. Технологический прогресс, ставший главной характеристикой Восточной войны как рубежного конфликта XIX в., сказал свое веское слово еще при Синопе, когда рухнула вся система боя, принятая в Европе со времен побед адмирала Нельсона. Несколько часов непрерывного обстрела и несколько удачных попаданий привели к разгрому турецкого флота в собственной базе.
Это первое соперничество на поле боя военных индустрий и оружейных технологий. Определяющим фактором стала наука война. Победы стали рассчитываться, пренебрежение страгетическим планированием заведомо обрекало на поражение. Героизм разбивался о достижения человеческого разума – и успех в конечном итоге принадлежал тем, кто максимально эффективно эти достижения переносил из цехов на поля сражений. Именно после Крымской войны военная наука стала действительно общепризнанной, опирающейся на последние достижения технического прогресса. Работа командующего, командира и солдата перестала быть ремеслом, а стала одной из самых сложных профессий, требовавших длительной и качественной подготовки.
Крымская война была не только последней из прошлых войн, но стала первой из современных, когда началось практическое использование в военных действиях железных дорог, бронированных пароходов, шахт, телеграфа. Война показала огромную важность паровой машины. Крымскую войну часто называют первой технологической войной, подразумевая под этим невероятно большое для середины XIX в. количество достижений науки и техники, впервые апробированных как средство ведения или обеспечения ведения боя. Отдельные исследователи видят в этом основание считать ее едва ли не эталоном гуманизма. Характеризуя её подобным образом, наивно верить, что такой вид войны не предполагает убийство людей и животных. Скорее, наоборот, именно в результате и после кровавого опыта Крымской войны произошел очередной виток технологического совершенствования средств и способов уничтожения, в результате которого механизм истребления себе подобных стал более совершенным, массовым и жестоким. Ну а слово «культура» по отношению к событиям кампании, по меньшей мере, на мой взгляд, неуместно, а вероятнее всего, просто кощунственно. Слишком много связано с ней того, что отнюдь совершенно несовместимо с понятиями общечеловеческих духовных ценностей. Потому сегодня, в эпоху очередного витка военной науки, следует больше внимания уделять опыту Крымской войны. На наших глазах вновь происходит переход от массовых, но слабовооруженных армий к мобильным, хорошо оснащенным силам, которые ставку в бою делают не на численное, а в первую очередь на техническое превосходство. Впервые в Крымской войне воевали не только армии и не только на полях сражений решался ее исход. Это была первая в мировой истории война средств массовой информации. Первая практика цензуры сообщений с театра военных действий также связана с ней. В армиях воюющих сторон стали зарождаться элементы военной аналитики.
По количеству технических нововведений Крымская война просто уникальна. Новшества апробировались на суше и на море. Восточная война стала первой, в которой активно применялись морские мины,* [*Первое боевое применение минного оружия русскими военными моряками в XIX веке//Военно-исторический журнал, №3, М., 2006 г., с.48–51.] и первый подрыв корабля на мине (английский «Merlin») в истории войн произошел именно в ее ходе.* [*Рубан Ю.И., Электрическая мина штабс-ротмистра Павла Шиллинга// Новый часовой, №4, СПб., 1996 г., с.115–120.] Именно боязнь мин, о которых союзное командование знало, было одной из причин, по которой при обстреле фортов Севастополя корабли союзников вели огонь с предельных дистанций. При этом эффективность обстрела была минимальной. Термин «минное заграждение» рожден событиями Крымской войны. «Нет никакого сомнения, что пальма первенства в этом роде военных действий принадлежит русским», вынуждена была признать английская газета «Таймс» в 1854 году.* [*Рубан Ю.И. Электрическая мина штабс-ротмистра Павла Шиллинга// Новый часовой, №4, СПб., 1996 г., с.115–120 .]
Противостояние артиллерии, ее возрастающая мощь привели к тому, что «в течение нескольких лет произошел повсеместный переход от дерева к броневым плитам…».* [*Паркс О. Линкоры Британской империи. Ч.1. Пар, парус и броня, СПб., 2001 г., С.2–3.]
Повсеместное использование новых типов бронирования потребовало огромного количества стали. В результате еще одним побочным следствием Крымской войны стало изобретение Генри Бессмером способа переделки чугуна в сталь путем выжигания из него примесей с помощью воздушного дутья в особой печи – конверторе и изобретение Сименсом мартеновского способа сталеварения. Эти новшества открыли дорогу получению дешевой стали и ее широчайшему применению. Изо всех сплавов и изо всех вообще материалов сталь начали применять при изготовлении технических средств наиболее всего, особенно в машиностроении. Возникли и получили широкое распространение самые разнообразные сорта стали: легированная, инструментальная, нержавеющая, жаропрочная и т.д: «…железо сменило дерево».* [*Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью. Технологии, вооруженные силы и общество в XIX–XX вв. М., 2008 г., с.271–273.]
Достижения в обработке металлов привели к тому, что после Крымской войны производство стрелкового оружия стало действительно массовым.
Совершенно иной стала система управления войсками, находящимися на удалении (порой за тысячи километров от центра государств или вообще на заморских территориях). В этом случае революционно применение телеграфа не только как средства передачи корреспонденции журналистами в свои издания, но и прежде всего (о чем забывают или не задумываются многие) средства управления войсками. Не успев состояться как элемент стратегического управления, оно сразу показало и свои отрицательные стороны. Постоянное вмешательство высоких государственных чиновников, часто совершенно некомпетентных, в дела на театре военных действий привело к тому, что британский генерал Симпсон был вынужден с досадой сказать: «…этот проклятый телеграф развалил все…».
Неоценим вклад кампании в изучение военно-транспортных проблем. Это связано с тем, что в этой, а затем и в последующих войнах материальное обеспечение армий стало зависеть от развития сети дорог вообще и особенно железных дорог.
Механический двигатель начал процесс вытеснения гужевого транспорта, когда «…в Крымскую войну 1854 года паровая повозка (системы Boydell) была применена с военными целями, доставляя из Балаклавского магазина боевые припасы в осадный парк под Севастополем».* [*Златолинский В. Автомобиль и прочие виды механической тяги в применении к военным целям//Военный Сборник, №9, СПб., 1910 г., с.131.]
Это не единственное достижение человеческого гения, прочно обосновавшееся в военном деле. К ее времени относятся первые эксперименты с новыми типами артиллерийских боеприпасов (полигональных снарядов, например)* [*Полигональные стволы и снаряды изобрел англичанин Витворт в 1858 г. Крымская война стала толчком для этого изобретения. Есть мнение, что полигональную нарезку изобрел русский оружейник Цыгаев в 1753 г. Однако приоритет Витворта подтвержден патентом.] и попытки использования гусениц как движителя.
Крым доказал возможность нового вида снабжения с помощью транспортных судов по морю. Этот способ доказал свою эффективность и неоспоримое преимущество над гужевым транспортом, когда «…при осаде Севастополя крестьянские телеги тщетно пытались хоть немного приблизиться к уровню снабжения морем…».* [*Мак-Нил, Уильям. В погоне за мощью. Технологии, вооруженные силы и общество в XIX–XX вв. М., 2008 г., с.278.]
Крым едва не опередил Ипр* [*Ипр – город, расположенный на северо-западе Бельгии, в провинции Западная Фландрия, близ границы с Францией. Ипр обеспечил себе место в мировой истории как ключевой пункт Западного фронта Первой мировой войны. Ипрский выступ в британских линиях обороны стал ареной трёх крупных сражений, во время которых немцы в 1915 г. впервые в истории применили в качестве химического оружия хлор (1915 г.) и в 1917 г. также впервые в качестве оружия – горчичный газ, ныне известный как иприт. Из 250 000 солдат Антанты, павших у Ипра, каждый пятый остался незахороненным. В память об этом у въезда в Ипр в 1927 г. была открыта воздвигнутая на британские средства триумфальная арка – так называемые Мененские ворота. В общей сложности вокруг города насчитывается не менее ста сорока военных кладбищ и мемориалов.] в реальной перспективе стать местом первого в истории применения на поле боя отравляющих веществ. Идея борьбы с противником путем проведения газовой атаки обосновывалась в 1855 г. английским адмиралом лордом Дэндональдом. В своем меморандуме от 7 августа 1855 г. он предложил английскому правительству проект взятия Севастополя с помощью использования паров серы. Гнусную историю создания современных отравляющих веществ можно отсчитывать с предложения английского аристократа распространять волну ядовитых газов на большом пространстве для подавления противника. Предложение лорда, однако, широко применено не было, поскольку единственным сравнительно ядовитым газом, который в то время можно было получить в значительных количествах, являлся сернистый ангидрид, образующийся от сжигания кусковой серы на открытом воздухе. Но сернистый газ отличается малой ядовитостью и плохими физико-химическими свойствами. Потому проведенные опыты не показали хороших результатов, а предложение не получило распространение. Кстати, мысль об этом наводит на размышления о высоком и вечном.
«Не рой другому яму…» – в 1915 г. именно британцы (и вновь в союзе с французами) были жестоко наказаны десницей Всевышнего в виде смертельных немецких газовых атак.
В военном строительстве проблемы, с которыми столкнулись все без исключения воюющие стороны, предвещали конец господству устаревших военно-кастовых традиций. Они воплощались в Британии в кумовстве и покупке должностей, во Франции – в награждении высокими постами старших офицеров, часто не самых талантливых, но поддержавших переворот Луи Наполеона,* [*Наполеон III (Луи Наполеон Бонапарт) (1808–1873 гг.), французский император (1852–1870 гг.). Племянник Наполеона I. Используя недовольство крестьян режимом Второй республики, добился своего избрания президентом (декабрь 1848 г.); при поддержке военщины совершил 2.12.1851 г. государственный переворот. 2.12.1852 г. провозглашен императором. Придерживался политики бонапартизма.
При нем Франция участвовала в Крымской войне 1853–1856 гг., в войне против Австрии в 1859 г., в интервенциях в Индокитай в 1858–1862 гг., Сирию в 1860–1861 гг., Мексику в 1862–1867 гг. Во время франко-прусской войны (1870–1871 гг.) сдался в 1870 г. со 100-тысячной армией в плен под Седаном. Низложен Сентябрьской революцией 1870 г.] в России и Оттоманской империи – в крепостничестве.
В области тактики ведения боя Восточная война, особенно ее Крымская кампания – прообраз траншейной войны более чем за полстолетия перед первой мировой войной.* [*Paul Kerr, The Crimean War, 2000, р.7.] Тактика действий против противника, маневрирующего в поле, не получила какого-либо существенного развития. Все полевые сражения Крымской войны – это подавление противника огнем с одной или нескольких позиций в сочетании с прямолинейными лобовыми давлениями. В них мы обнаруживаем больше случая, чем умения.
Но даже при этом пусть небольшие, но все-таки уроки сражений в Крыму на много лет стали определяющими в разработке тактических приемов ведения боевых действий европейскими (и не только) армиями. Влияние Альмы, Инкермана и Черной речки прослеживается и в ходе Гражданской войны в США (1861–1865 гг.),* [*Война между федеральным правительством США, опиравшимся на северные штаты страны, против 11 южных штатов, объявивших о выходе из федерации из-за несогласия с планами президента Авраама Линкольна по отмене рабства и образовавших независимое государство – Конфедерацию штатов.] франко-прусской войне (1870–1871 гг.),* [*Франко-прусская война 1870–1871 гг., война между Францией, с одной стороны, и Пруссией, а также др. государствами Северо-германского союза и Южной Германии (Баварией, Вюртембергом, Баденом, Гессен-Дармштадтом) – с другой была порождена глубокими противоречиями между Пруссией и Францией. Пруссия стремилась завершить объединение Германии под своей гегемонией, ослабить Францию и её влияние в Европе, а Франция, в свою очередь, – сохранить преобладающее влияние на европейском континенте, задержать объединение Германии, не допустить укрепления позиций Пруссии, а также предотвратить победоносной войной нарастание кризиса Второй империи.] а также во всех других мировых и локальных войнах и военных конфликтах, вплоть до Первой мировой.
В области стратегии и оперативного искусства опыт Крымской войны показал, что расширение масштабов войны и тесная органическая связь между отдельными сражениями неизбежно ведут к расширению задач стратегии, к усложнению форм и методов стратегического руководства. Отныне стратегия как высшая составляющая военного искусства должна была решать такие новые задачи, как составление мобилизационных планов, выбор и подготовка главного театра военных действий, выбор операционных направлений. Особое значение обрела проблема стратегического развертывания войск и организация их взаимодействия при действиях на различных театрах войны или на разных операционных направлениях, а также взаимодействие сухопутных сил и военно-морского флота.
Впервые возникла необходимость заблаговременной разработки планов мобилизации, сосредоточения и развертывания армий к началу боевых действий, планов ведения всей войны, отдельных кампаний и сражений. В связи с этим возросла роль генеральных штабов как органов стратегического планирования, руководства подготовкой страны и армии к войне, руководства вооруженными силами в ходе войны.* [*История войн и военного искусства.// Учебник для военных училищ. Военная академия бронетанковых войск имени Маршала Советского Союза Малиновского Р.Я. М., 1967 г., с.95.] Поражение России в войне привело к пониманию тождественности побед в кампаниях от рациональной и тщательно организованной боевой учебы в годы мира. В вопросах профессиональной подготовки военных кадров итоги Крымской войны наглядно демонстрируют прямую зависимость успеха на поле сражения от уровня образования командных кадров, тактической грамотности офицерского состава и необходимости постоянного военно-технического совершенствования оснащения армии. Проблема военного образования стала камнем преткновения для русской и английской армий. Не меньшей проблемой оказался и недостаточный уровень одиночной подготовки солдат и сержантов.
«Крымская кампания, как в зеркале, отразила все недостатки, вызываемые такой системою обучения войск в мирное время. Русский солдат по-старому явил себя героем в этой достопамятной войне: одиннадцать месяцев своею грудью отстаивал родной Севастополь; но в то же время в полевых сражениях слишком открыто и неумело подставлял грудь неприятельским пулям, а ближайшие начальники его оказывались не вполне искусными и опытными руководителями и распорядителями боя до той минуты, когда приходилось бросаться в атаку: в этом случае они не задумывались жертвовать собою, подавая славный пример и увлекая за собой своих подчиненных…».* [*Дуроп К. Тактическое образование армии в мирное время// Военный сборник, №2, СПб., 1872 г , с.240.]
Крымская война очень противоречива. Одно из ее противоречий состоит в том, что такие прекрасные солдаты, которыми обладали воюющие стороны – русские, британские, французские, итальянские* [*В дальнейшем будем использовать это определение в отношении солдат Сардинского королевства, высадившихся в Крыму в 1855 г. Это только для более доступного повествования.] и вопреки сложившемуся мнению турецкие, сходились в сражениях, представлявших бесконечную цепь просчетов высшего военного командования всех сторон. Победу одерживал тот, у кого эти просчеты не носили характер роковых. При этом бездарность союзных генералов успешно конкурировала с бездарностью русских военачальников. Одновременно можно найти массу примеров великолепного исполнения своего долга рядовыми, сержантами, младшими и старшими офицерами всех армий. Но эти подвиги были лишь расплатой подчиненных за ошибки и отсутствие профессионализма старших.
Исследованием этой парадоксальности занимался британский военный историк и военный теоретик Бэзил Лиддел-Гарт* [*Бэзил Генри Лиддел Гарт (Basil Henry Liddell Hart, 1895–1970 гг.) – известный английский военный теоретик и военный историк. Учился в Кембриджском университете, но с началом Первой мировой войны оставил обучение и вступил в армию. В 1920 г. опубликовал учебник «Подготовка пехоты», включавший несколько его собственных разработок. В межвоенный период активно выдвигал идеи изменения структуры британской армии за счет развития авиации и танковых войск. В 1925–1935 гг. был военным корреспондентом газеты «Дейли телеграф», а в 1935–1939 гг. работал в «Таймсе». В 1937–1938 годах Лиддел-Гарт был советником при военном министре и пытался претворить в жизнь некоторые из задуманных им реформ, но его усилия механизировать армию и развить ПВО встретили сопротивление большинства старших офицеров. В 1941–1945 гг. освещал события Второй мировой войны в качестве военного корреспондента «Дейли мейл». После войны ученый выступал с критикой идеи использования стратегического ядерного оружия, считая, что в ядерном конфликте победителя не будет.] (хотя и весьма скептически оценивавший роль и место этой войны в истории военного искусства). Один из его выводов состоит в том, что «…при всей никчемности и бесперспективности Крымской войны мы можем извлечь из нее хотя бы некоторые уроки». Основным из них является бесплодность прямых действий, которыми эта кампания изобиловала. Лиддел-Гарт резонно утверждает, что «…когда генералы были слепы, нет ничего удивительного, что адъютант бросал Легкую бригаду прямо на пушки русских. Прямолинейность, которая пронизывала все действия английской армии, была настолько педантичной и сугубо формальной, что ставила в тупик французского командующего Канробера. Это продолжалось до тех пор, пока Канробер по прошествии нескольких лет не побывал на придворном балу. Тогда его внезапно осенила мысль и он воскликнул: «Англичане воюют так же, как Виктория танцует!».* [*Бэзил Лиддел Гарт. Стратегия непрямых действий, М., 1957 г., с.156–157.] Это, конечно, ирония, но подтекст в ней присутствует.
Говоря о русских, британский историк утверждает, что они «…не в меньшей степени были склонны к прямым действиям, поэтому однажды, когда они попытались применить маневр, полк после длительного марша в течение целого дня снова оказался к ночи перед Севастополем, откуда он выступил на рассвете».* [*Бэзил Лиддел Гарт. Стратегия непрямых действий, М., 1957 г., с.156–157.]
Основной вывод, который сделал автор касательно состояния армий, состоял в том, что «…если военный инструмент превосходит по своим качествам возможности полководца, значит, во всей системе имеется какой-то изъян».* [*Бэзил Лиддел Гарт. Стратегия непрямых действий, М., 1957 г., с.156–157.]
Согласимся, уж чего-чего, а изъянов с избытком хватало в организации военных машин всех воюющих сторон, причем на протяжении всей кампании. Отсюда проистекает еще один вклад Крымской войны в основы стратегического управления войсками: успех в кампании напрямую зависит от организации управления и взаимодействия на всех уровнях. Стратегические просчеты обнажили внутренние пороки России. Недостаток запасов вооружения, который пришлось уже в ходе войны наверстывать невероятными усилиями, отсутствие дорог, казнокрадство и взяточничество – следствие их. Последние два порока показали, насколько свой чиновник хитрее, изобретательнее, безжалостнее, а потому опаснее противника. Войны и военные конфликты последних лет только подтверждают это. В 1853–1856 гг. явственно стали просматриваться административная анахроничность и катастрофическая техническая отсталость Империи.
Единственное положительное, что есть в любой войне – это уроки, которые она преподносит. Но у нас и с этим проблемы – мы упорно не хотим ничему учиться. Вот и сейчас, совсем недавно грянул гром войны августа 2008 г. на Кавказе. И все снова, как 150 лет назад: бестолковость генералов, воровство, ободранные солдаты, устаревшая техника. И все на фоне массового традиционного героизма русского солдата, такого же неприхотливого и преданного стране.
Мы часто за все подряд, в том числе и за собственные проблемы ругаем американцев, а поучиться у них отношению к своей военной истории, которую они не делят на успешные и проигранные битвы, стоит. Для них главное – опыт, который можно извлечь и с максимальной эффективностью использовать в дальнейшем. В 1986 г. заместитель командующего сухопутными войсками США генерал-лейтенант Р.Форман отметил связь военной истории с современностью. «Состоявшаяся 120 лет назад битва при Геттисберге,* [*Битва при Геттисберге – решающее сражение Гражданской войны в США, проходившее с 1 по 3 июля 1863 г. В конце июня 1863 г. армия южан (около 70 тыс. чел. и 250 орудий) генерала Р. Ли, обойдя армию северян с запада, вторглась в Пенсильванию с целью овладения Вашингтоном. Армия северян генерала Дж. Мида (около 90 тыс. чел. и 300 орудий) для прикрытия столицы двинулась от рубежа р. Потомак на север к Геттисбергу и заняла оборону южнее Геттисберга. В течение 3 дней северяне отразили все атаки южан и вынудили их к отступлению. Победа при Геттисберге создала перелом в войне в пользу северян.] – сказал он, – имеет отношение и к нынешней воздушно-наземной операции, так как она подтверждает все принципы ведения войны. Она заставляет нас думать о факторах времени и местности, о необходимости разведки и четкого управления. Сегодня мы не будем сражаться, как тогда, но Геттисберг заставляет нас творчески мыслить».* [*Army Times, 1986, May. 19.]
Так и кампания в Крыму: не имея почти ничего общего с современной концепцией ведения боя, оно заставляет задуматься над ним, преподнося уроки, хоть горькие и обидные, но актуальные до сегодняшнего дня.
Нужно отметить, что американские исследователи часто обращаются к истории Крымской войны и Альминского сражения, проводя параллель между этими событиями и последующими, произошедшими на американском континенте спустя несколько лет. Иногда даже складывается впечатление, что там, за океаном, Крымской войной интересуются больше, чем здесь – на земле, где разворачивались эти драматические события.
Мы говорили, что военный опыт Крымской войны оказал значительное влияние на Гражданскую войну в США, и при внимательном взгляде на оба конфликта можно провести много параллелей. Крымская кампания – модель Гражданской войны в США. В них много общего, обе воюющие стороны, как южане, так и северяне, активно использовали уроки кампании в Крыму, чему способствовало присутствие среди солдат и офицеров федерации и конфедерации ветеранов Восточной войны.
Отметим еще несколько наиболее известных и значительных вкладов, связывающих мировую военную историю с Крымской войной. Впервые миссия военных наблюдателей выполняла свои обязанности на обеих воюющих сторонах (комиссия посетила Англию, Францию, Австрию, Пруссию и Россию). Ее деятельность вполне можно считать прообразом современных групп военных наблюдателей ООН (хотя американские военные не имели права вмешиваться в события и не пользовались никакими рычагами влияния на противоборствующие стороны). Американские наблюдатели в Крыму переняли опыт организации полевой военно-медицинской службы, использования железных дорог, средств управления войсками и связи. Колоссальный опыт военно-полевой медицины, санитарной профилактики заболеваний в условиях длительных военных действия во время Крымской войны легли в основу организации санитарной службы армии США.* [*Stanhope Bayne-Jones, M.D, The Evolution of Preventive Medicine in The United States Army, Washington, 1968, р.89.]
По рекомендации группы наблюдателей в Крыму под руководством полковника Делафилда* [*В 1854 г. американская сторона послала в Россию делегацию во главе с майором Ричардом Делафилдом и двумя офицерами инженерной службы армии США: капитаном Альбертом Мордекаем, капитаном Джорджем Мак-Келланом. Президент направил группу для наблюдения за военными действиями с российской стороны, потому что, по мнению американцев, русская армия считалась одной из выдающихся в мире. Делегации пришлось 4 месяца ждать, но они так и не получили разрешения от царя отправиться на театр военных действий. В результате пришлось обратиться к правительству Англии, разрешившему миссии работу в Крыму. Американская военная история считает работу миссии образцом военного профессионализма, но в то же время многое из её работы так и не было использовано на практике, что привело к проблемам для всех воюющих сторон во время Гражданской войны в США. (Matthew Moten, The Delafield Commission and the American military profession, Texas A&M University Press, College Station, 2000).] в американской армии впервые в мире появились специальные офицеры, занимающиеся вопросами организации железнодорожных перевозок. Инженерный опыт осадных работ был использован северянами под Виксбургом* [*В 1863 г. федеральная армия США под командованием У.Гранта заняла после длительной осады город Виксбург – последнюю крепость южан на реке Миссисипи под контролем Конфедерации. Территория Конфедеративных государств оказалась разрезанной надвое. Вместе со сражением при Геттисбурге взятие Виксбурга означало «начало конца» войны между Севером и Югом.] и Ричмондом.* [*Во время Гражданской войны в США Ричмонд был столицей Конфедерации. Взят федеральными войсками в 1865 г.] Обороняемый южанами форт Фишер (прозванный ими Севастополь, а его главное укрепление Малахов) был укреплен по опыту фортификационных работ Э.И. Тотлебена в Крыму.* [*Операция по взятию форта Фишер, предшествовавшая взятию Уилмингтона, началась в декабре 1864 г. Тогда взятие форта было поручено Батлеру при поддержке флота, но генерал, боясь штурмовать мощные стены Фишера, выдвинул авантюрный план: тайно подвести к ним начиненное порохом судно и взорвать его вместе со стенами. В ночь на 24 декабря эта вздорная попытка закончилась, как и следовало ожидать, бесполезным взрывом судна, так и не подведенного вплотную к стенам форта. Батлер, не поддержав атаки флота и бросив на простреливаемом берегу до 600 своих успевших высадиться десантников, постыдно бежал в форт Монро. Немедленно уволив Батлера за трусость, Грант назначил на его место генерала Альфреда Тэрри, который в течение 12–15 января при активном участии флота осуществил эту сложнейшую и крайне важную для Севера операцию, захватив форт Фишер и полностью разгромив его гарнизон. Северяне при этом потеряли 1341 человека (включая 386 погибших и раненых моряков), а потери южан доходили до 2,5 тыс. человек, при этом в плен попало 2083 человека. А 22 февраля части Скофилда и Тэрри вступили в Уилмингтон.]
По мнению американского военного историка, полковника Мэтью Моттена, содержащемуся в его труде «Комиссия Делафилда и американский военный профессионализм», опубликованном в Пенсильванском университете (США), основные концепции военного искусства США были разработаны именно по итогам работы этой группы наблюдателей. Опыт переброски морем крупной группировки экспедиционных сил на территорию, занятую противником, составил основу современной военной доктрины использования вооруженных сил США. Он был успешно и неоднократно применен ими в ходе высадок американских солдат в войнах конца XIX – начала XXI столетий.* [*Matthew Moten , The Delafield Commission and the American Military Profession, Texas A&M University Press, 2000, р.197–211.] В современной американской военной науке книга входит в перечень рекомендованных для изучения каждым офицером армии США.
Говоря о новшествах, мы не имеем права не упомянуть тот выдающийся вклад, который был сделан Крымской войной в развитие медицины, особенно в ее практику. Колоссальный опыт военно-полевой хирургии, военно-полевой терапии, санитарной службы кампании в Крыму лег в основу организации медицинских служб практически всех армий мира. Ряд выдающихся отечественных врачей XIX в. и начала следующего столетия неоднократно обращались к проблеме оказания помощи больным на театрах военных действий. Они изучали заболеваемость в войсках, стремились разрабатывать методы лечения наиболее распространенных заболеваний. Основоположник отечественной терапии М.Я. Мудров* [*Мудров Матвей Яковлевич (1776–1831 гг.) – один из основоположников терапии и военной гигиены в России, профилактического направления в российской медицине. Разработал схему обследования больного. Впервые ввел в практику составление истории болезни.] указывал, что военная терапия является одной из четырех основных частей военной медицины. В многотомном труде А. Чаруковского «Военно-походная медицина» (1836 г.) один из томов назван «Болезни армии», в котором обращается внимание на существенные особенности течения заболеваний у солдат, определяемые условиями войны. Автор пишет, что солдат «поражается… особенными болезнями, либо и общими всему человеческому роду, но с течением военных обстоятельств значительно измененными».
Изучению заболеваемости в периоды войн было уделено немало внимания отечественными авторами и до, и во время Крымской войны. Так, Я.И. Говоров (1818 г.)* [*Я.И. Говоров (1779–1828 гг.) – известный русский врач.] анализировал заболеваемость, имевшую место в русской армии в период Отечественной войны 1812 г.; А.А. Чаруковский,* [*А.А. Чаруковский (1798–1848 гг.) – русский военный врач, автор книг «Рассуждения о военной медицине вообще и в каком состоянии находится она в России»(1836–1837 гг.) и «Народная медицина, примененная к русскому быту и разноклиматичности России» (1844 гг.).] К. К. Зейдлиц* [*Карл Карлович Зейдлиц (Karl Johann von Seidlitz; 1798–1885 гг.) – доктор медицины, русский врач и писатель.] изучали заболеваемость в период войны с Турцией (1828–1829 гг.); Н.И. Пирогов, С.П. Боткин – в период Восточной войны (1853–1856 гг.).* [*http://militarymed.org/]
По своей значимости опыт военно-медицинских исследований почти равен опыту ведения боевых действий, а в некоторых случаях превосходит его. Хотя при изучении всевозможных источников создается впечатление, что основным носителем этого опыта была Флоренс Найтингейл. Ее заслуги несомненно велики, и нельзя не склонить голову перед памятью этой великой англичанки. Но в то же время в тени незаслуженно находится такой известный британский хирург, как Спенсер Уэлс.* [*Уэлс (Wells), Томас Спенсер, выдающийся английский гинеколог и хирург (1818–1897 гг.), первым стал применять овариотомию; в Лондоне сделал до 1882 года 1071 такую операцию. Автор книг «Diseases of the ovaries» (1892 г.); «Ovarion and uterine tumours» (1882 г.).] Будучи обычным полковым медиком, впервые в ходе Крымской войны решился на операции, связанные со вскрытием полости живота и рассечением внутренних органов. Этот врач вошел в мировую медицину как один из основоположников гинекологических операций, в том числе и овариотомии. Основываясь на собственном военном опыте, он провел их более 1070. Таким образом, хотя это и парадоксально, но война внесла вклад не только в науку убийства людей, но и в науку их появления на свет – гинекологию.
Что касается Найтингейл, то внутри самого Британского содружества отношение к Флоренс неоднозначно. Так, в вышедшей в Ирландии в университете Дублина книге доктора Дэвида Мэрфи «Ирландия и Крымская война» приводится медицинская статистика, согласно которой смертность в госпитале ирландской коллеги Найтингейл – Фрэнсис Бриджмен, расположенного в Балаклаве, была значительно меньше, чем у подопечных «леди с лампой».
В то же время, по мнению французского историка медицины Жана-Луи Пуарье в статье «Санитарное состояние французского флота во время Крымской войны» впервые в Крыму были сделаны попытки централизованной борьбы с эпидемическими заболеваниями (холерой, тифом, цингой, дизентерией, малярией и другими), которые начали стремительно распространяться, в частности, на французском флоте, еще до начала военных действий. Что же касается сестринского ухода, то нам как патриотам нужно чаще вспоминать самоотверженных героических медицинских сестер русской армии, которые в отличие от англичанки очень часто рисковали жизнью, борясь за жизнь раненых русских солдат и офицеров.
Еще для одной из отраслей медицины Крымская война сделала неизмеримо более, чем целые столетия забот о благе и долголетии отдельных лиц. Речь идет о гигиене.
Со времени холерных бедствий и правительства, и врачи Европы отчетливо осознали, что врачевание отдельных лиц совершенно недостаточно в борьбе с инфекционными болезнями, что нужно изучать условия, способствующие заболеванию и смертности в массе населения, и принимать общественные меры для борьбы с этими бедствиями. Меры, принятые в Англии к оздоровлению городов; изучение влияния нездоровых жилищ во Франции и предпринятые там нововведения в больничной гигиене; наблюдения, сделанные во время Крымской войны в армиях русской и союзников, а наряду с этим крупные успехи естествознания и медицины, труды Либиха, Вирхова, Клода-Бернара и других корифеев естествознания и медицины – все это, вместе взятое, показало значение гигиены и постепенно придало ей то развитие, в котором она находится в настоящее время.
Ужасающее положение раненых и больных солдат с обеих сторон в Крыму вызвало к жизни инициативу швейцарского филантропа Анри Дюнана,* [*Дюнан Анри Жан (Dunant Henri Jean) (1828–1910 гг.), швейцарский общественный деятель, публицист, филантроп. Родился 8 мая 1828 г. в Женеве. Во время австро-итало-французской войны 1859 г. оказался свидетелем сражения при Сольферино (24 июля), помогал спасать раненых. Пораженный увиденным, написал книгу «Воспоминания о Сольферино» (Un Souvenir de Solfйrino, 1862 г.), в которой выдвинул проект организации международного комитета помощи раненым. По его инициативе была выработана конвенция о создании организации Красного Креста (ныне Международный Красный Крест), утвержденная в Женеве в 1864 г. конференцией европейских стран. В 1901 г. Дюнан вместе с Фредериком Пасси был удостоен первой Нобелевской премии мира.] приведшую в итоге к созданию Международного комитета Красного Креста и заключению Женевского соглашения по улучшению положения раненых и больных в воюющих армиях, подписанного в 1864 г.* [*Монтгомери Бернард Лоу. Краткая история военных сражений. М., 2004 г., с.308.]
Работавшие вместе с выдающимся русским хирургом Н.Пироговым американские врачи-добровольцы инициировали перевод на английский язык и издание в США его работ по военно-полевой хирургии, ставших учебниками для военных медиков США во время гражданской войны, причем как федералов, так и конфедератов.
Не все новации медицины имели только положительное значение. Во время Крымской войны началось зарождение того, что ее современники именовали впоследствии солдатской болезнью. В 1826 г. в Германии началось промышленное производство фармацевтического продукта, ставшего в 1846 г. известным под названием морфий.
Массовое применение достижения немецкой фармакологии, особенно после другого революционного изобретения медицины – шприца Александра Вуда* [*Александр Вуд (Alexander Wood, 1817–1884 гг.), секретарь Королевского колледжа врачей в Эдинбурге, используя шприц Д. Фергюссона, начал свои эксперименты по введению морфия в болезненные места своих пациентов с невралгиями, считая, что это является методом местного обезболивания. Несколько позже Вуд стал использовать полую иглу с небольшим отверстием. Александр Вуд является изобретателем полой иглы для шприца. Опыты доктора Вуда по применению шприца были обусловлены его желанием избавить своих пациентов от боли. Признанный в начале XIX века общий наркоз из хлороформа или закиси азота с эфиром больные переносили плохо, многие даже умирали от передозировки. Недавно открытое обезболивающее средство морфий при оральном приеме почти не всасывалось. И Вуд решил использовать свою иглу для введения анестезирующего лекарства прямо под кожу.] положило началу тому, что в 1877 г., после анализа последствий первых опытов применения наркосодержащих обезболивающих средств в Крыму, во время Гражданской войны в США и особенно после франко-прусской войны, появился термин «морфинизм».* [*Ульянкина Т.И. История опиумных препаратов и проблема возникновения наркомании// Российский медицинский журнал, Т.5, №14, М., 1997 г., с.48.]
Крымская война представляет собой огромное поле для военных исследований. В ней столько противоречий, что неудивительно существование огромного количества разночтений и путаных изложений по, казалось бы, совершенно ясным фактам. У этой войны удивительная философия. При всем ее размахе она не привела к решающим результатам ни на полях сражений, ни в политике. Война имела последствия не только в военном деле как таковом, но и в организации быта. С ней связывают появление сигарет, которые английские офицеры научились делать, переняв опыт турок, набивавших табаком бумажные гильзы. Эта, казалось, незначительная деталь имела большое значение, так как позволяла солдату или офицеру быстро перекурить, что было затруднительно с традиционной трубкой. С этого времени производство сигарет было поставлено на поток. Популярность их в Европе возросла многократно.* [*Rob Cunningham La Guerre du Tabac: L’Experience Canadienne. IDRC, 1997, р.33.] К теме сигарет и Крымской войны в Англии вернулись в 1914–1918 гг., когда солдатам, отправлявшимся воевать с немцами, выдавали сигареты, на пачках которых изображались награды времени кампании на востоке: Крест Виктории, Крымская и Балтийская медали.
С военно-политической точки зрения Крымская война являлась в определенном смысле вооруженным разрешением исторического противостояния России и Европы. Возможно, никогда до нее русско-европейские противоречия не обнаруживались столь очевидно. В Крымской войне нашли преломление наиболее актуальные проблемы внешней стратегии России, не утратившие своего значения и в настоящее время. С другой стороны, она обнаружила характерные внутренние противоречия развития России.
Зачем же нам нужно занимать свое время изучением Крымской войны? Для чего мы вновь начинаем копаться в ее хитросплетениях, трагедиях, реках крови и грудах разорванных человеческих тел? Неужели нет ничего боле привлекательного, чем описание кусков мозга вперемешку с лохмотьями обгорелого и окровавленного обмундирования, висящего на виноградных лозах вдоль берега Альмы? Кому это вообще сейчас интересно?
Увы, но это нужно. То, что для одних трагедия, горе, ужас, для других – работа, за которую они получают жалование от своей страны. Так вот, 20 сентября 1854 г. для почти 100 тысяч генералов, офицеров и солдат четырех стран был рабочий день. Десятки командиров решали задачу, и от их правильности зависели судьбы сотен и тысяч подчиненных. Нам теперь остается только анализировать, изучать и обобщать их опыт, чтобы в будущем не повторять ошибки.
Современные способы изучения военного искусства крайне разнообразны; главнейшие из них – личный боевой опыт, изучение опыта других, т. е. то, что мы и называем военной историей. Как писал К. Клаузевиц, изучая войны или кампании, важно исследовать именно искусство, т.е. «умение военных гениев и выдающихся талантов действовать на деле, а не их знание, которого, быть может, у них и не было, и не какое-либо учение, которому они, быть может, и не следовали, ибо их творчество, их вдохновение, их мастерские приемы далеко не всегда являлись следствием только знания, но были инстинктивным проявлением их таланта и гения». Клаузевиц подчеркивал, что в истории военного искусства следует анализировать главным образом практическую деятельность, т.е. боевой опыт. Такую науку он называл «историей военного искусства».
Уже десятки лет нет в живых носителей практического опыта этой войны, но мы вновь и вновь пытаемся понять планы этих людей и их реализацию: решение тактических задач, маневрирование. Тот личный боевой опыт, который мы обнаруживаем в сохранившихся источниках и документах, имеет в значительной степени случайный характер и уже поэтому не может быть использован как основа для выводов. Только в изучении военной истории, выражающемся не в одном ознакомлении с фактами и событиями прошлого, а в тщательной оценке причин успехов и поражений мы можем принести пользу для времени настоящего. Недаром Наполеон I в ряду других методологий подготовки военного человека ставил на первое место изучение военной истории.
Новый этап российской модернизации во многом обусловливался моральным потрясением, вызванным поражением в конфликте. По мнению блестящего знатока военного искусства немецкого ученого Франца Меринга,* [*Меринг (Mehring) Франц (1846–1919 гг.) – деятель немецкого рабочего движения, философ, историк и литературный критик, марксист. Известен как блестящий знаток военной истории, очерки которого по истории войн и военного искусства вошли в число лучших мировых.] «…Россия после Севастополя, Австрия – после Кёниггреца* [*Битва при Садовой (или при Кёниггреце, нем. Schlacht bei Königgrätz) произошла 3 июля 1866 г. и была самым крупным сражением австро-прусской войны 1866 г., кардинально повлиявшим на её течение.] доказали тот факт, что тяжелые поражения страны могут вызвать внутренние реформы…».* [*Меринг Ф. История войн и военного искусства, СПб, 2000 г., с.512.]
Таким образом, опыт изучения Крымской войны имеет большой потенциал для современного военного строительства, выработки стратегической доктрины, определения дипломатического курса.