Ронин выдохнул с досадой, когда звонок во входную дверь прозвучал, наверное, в сотый раз за утро. Раньше он понятия не имел, как это хлопотно – устраивать маленькую комнатку для крошечного младенца, но еще немного – и он будет знать об этом все. Он-то думал, что с комфортом поработает дома, но нескончаемый поток курьеров заметно пошатнул его уверенность. Коробки занимали все фойе, и он понятия не имел, что в них.
– Чувствуешь себя в осаде? – спросила Эли с лучезарной улыбкой, кивнув на горы коробок, когда он открыл ей дверь.
Ронин выдохнул с облегчением. Какое счастье, что она здесь! Теперь можно было сосредоточиться на работе.
– Можно сказать и так, – согласился он. – Ты бы не помешала мне здесь в десять утра.
– Извини. Я приехала, как только смогла. – Эли показала ему альбом с образцами тканей, и он потянулся забрать у нее такую тяжесть.
– Позволь мне…
– Спасибо. В машине еще пара таких.
– Шутишь?!
Эли рассмеялась, к его удивлению, и Ронин почувствовал, что тоже улыбается.
– Нисколько. Это очень важно.
Она повернулась на умопомрачительно высоких каблуках и спустилась к машине. Ронин пошел за ней и взял еще несколько альбомов с образцами, все это время стараясь не пялиться на ее бедра, обтянутые элегантными брюками, когда она склонилась над багажником. Он подумал, что она не одевалась модно и дорого, но ей всегда удавалось выглядеть привлекательно. Он перевел взгляд на тяжелые альбомы в своих руках.
– Это все ради одних занавесок? – недоверчиво спросил он.
– О, у них были еще, – с широкой улыбкой сказала она. – Но не было того, что я искала.
Ронин последовал за ней в дом. В фойе Эли остановилась и принялась изучать надписи на грудах коробок. Она вытащила планшет из сумки и сделала несколько пометок, а затем подняла пару коробок.
– Заглянем наверх? Я хочу знать твое мнение насчет ткани.
– Честное слово, я ничего не смыслю о цвете. Обычно я предоставлял решать все… – Голос изменил ему, и он вновь ощутил боль потери.
Дизайн был коньком Си Си, делом ее жизни, и она стала блестящим специалистом. Отчасти поэтому он частенько поддразнивал ее, почему она ничего не делает для комнаты малыша. В детстве она не была суеверной, и ее внезапные страхи невольно порождали вопрос: может быть, она предчувствовала, что что-то должно случиться? Ронин постарался выкинуть это из головы, не желая гадать. Он никогда так не думал и не будет думать впредь. Интуицию он считал выдумкой, игрой подсознания. Никакие знаки судьбы не могли помочь предотвратить трагедию, не могли спасти Си Си и Р. Джея.
Глядя в вопрошающее лицо Эли, Ронин понял, что она ждет окончания фразы.
– Другим людям, которые в этом разбираются куда лучше, чем я, – неуклюже закончил он.
– Ну, если ты не возражаешь, я могу принять решение. Просто я подумала, раз это твой дом, ты захочешь приложить руку к его преображению.
– Принятие решений я оставляю за тобой. У меня скоро конференц-связь по телефону с клиентом из Вьетнама. Это займет около часа. Пожалуйста, не уезжай, пока я не закончу. Это важный разговор, и я не смогу прерывать его, чтобы открыть дверь очередному курьеру, поэтому, если ты возьмешь на себя труд отпирать ворота и дверь, я буду тебе очень благодарен.
Эли спокойно улыбнулась.
– Конечно. Я пробуду здесь до обеда. Мебель доставят к трем, а я хочу расставить ее как можно скорее.
– Хорошо. Я закончу разговор и внесу отпечатки твоих пальцев в систему безопасности дома.
Они поднялись наверх, и Эли открыла дверь в комнату, которая должна была стать детской. Ронин удивился тому, как много уже было сделано. Он попросил двух человек из числа домашней обслуги перенести отсюда мебель и ковер в комнату над гаражом. В последний раз, когда он сюда заглядывал, деревянный пол был накрыт куском ткани, забрызганным краской, а стены больше походили на мольберт с незаконченным грязно-белым полотном, заляпанным лимонными, голубыми и серыми пятнами. Теперь же он был приятно удивлен глубоким, но теплым оттенком серых стен, которые подчеркивал белоснежный узор.
– Думаю, мне нравится, – сказал Ронин, кладя стопку альбомов с образцами тканей на пол.
– Здорово смотрится, правда? Сначала я думала выкрасить три стены бледно-голубым, а на четвертой нарисовать картину из фермерской жизни, но решила, чтобы полюбоваться видом, надо просто выглянуть в окно. Мы с Деб решили, что для этой комнаты лучше всего подойдет серый. Тогда ее не нужно будет перекрашивать, когда малыш подрастет.
Ронин пытался представить то, о чем она говорила, но получалось не очень. Он чувствовал себя увереннее, когда говорил о спецификациях и несущих конструкциях. Эли же была как рыба в воде, когда речь шла о цвете.
Эли склонилась над альбомами и стала перебирать образцы тканей. От одной из страниц она открепила лоскут белого цвета, но на этом не успокоилась. На его взгляд, эти образцы были того же цвета, что и стены.
– Вот, – сказала она, открывая один из альбомов на странице с образцом, который был на несколько оттенков темнее стен. – Не мог бы ты подержать его у окна? Я хочу увидеть, как он сочетается с комнатой.
Ронин повиновался. Но, к его удивлению, она решительно покачала головой.
– Что? Не тот цвет?
– Совершенно, – пробормотала она, снова углубляясь в образцы. – Так, попробуй этот.
Ему показалось, что это тот же самый цвет, но он не стал ей перечить.
– Да, так лучше, – сказала Эли, слегка наклоняя голову и отступая на шаг. – Я тебе больше скажу: он подходит идеально! Мы повесим такие занавески на окна. И еще установим ставни. С ними у комнаты станет более уютный вид, когда шторы будут задернуты.
– Я знаю, то, что ты говоришь, имеет смысл, – рассмеялся Ронин. – Но для меня это полная тарабарщина.
Ее лицо озарилось широкой улыбкой, и она задорно ему подмигнула:
– Значит, ты правильно поступил, наняв нас, не так ли?
Она выглядела совсем как тогда, на Гавайях, когда они болтали за ужином. Он провел утомительный день с клиентом, и перспектива поужинать в незнакомой компании его совсем не обрадовала. Но когда метрдотель попросил у него разрешения посадить за его столик даму и указал ему на Эли, он узнал в ней незнакомку, с которой столкнулся в переполненном лобби ресторана. Ту, что мгновенно пробудила в нем желание. И немедленно согласился. На ее предложение.
Он снова желал этого. Той легкости, с которой они болтали обо всем. Ощущения, будто он стоит на пороге захватывающего открытия.
– Эли… – начал он, делая неуверенный шаг к ней.
– Да?
Боже, больше всего ему хотелось сжать ее в объятиях и поцеловать. Снова познать тот экстаз, что в их первый вечер.
– Я… – Он чертыхнулся: в кармане зазвонил телефон. На экране высветился номер его офиса. – Извини, мне нужно ответить.
– Конечно. Если я тебе понадоблюсь, я буду здесь или внизу.
Эли взяла из его рук альбом с образцами, и когда она оказалась совсем близко, он почувствовал свежий цветочный аромат ее духов. Такой нежный, что Ронин засомневался, не померещилось ли ему, но его тело моментально отозвалось на этот аромат. В паху возникла пульсирующая боль. Телефон продолжал звонить. Он заставил себя отвести взгляд от манящей женщины и постарался взять под контроль свои желания. В его мире строгих правил такого с ним раньше не случалось. Разумеется, он испытывал желание, он ведь мужчина. Но сейчас страсть была всепоглощающей.
Он ответил на звонок. Выходя из детской, Ронин заставил себя не думать о том, почему каждый шаг прочь от Эли вызывал в нем чувство, будто их разделяют многие мили, а не несколько футов.
Эли провожала Ронина взглядом, когда он выходил из комнаты. На секунду она подумала, что он преодолеет разделявшее их расстояние и поцелует ее. Его глаза потемнели и стали темно-синими, а взгляд был устремлен прямо на нее, и ей показалось, будто в эту минуту для него больше никого не существовало. Сердце все еще продолжало гулко биться в ее груди, кровь кипела, тело пылало, словно в огне.
Она прикусила нижнюю губу. Ту, что мучительно покалывало от жажды его ласки. Ласки, которой так и не последовало. Нет сомнений, что влечение, притянувшее их друг к другу на другом конце земного шара, все еще связывало их, несмотря на все размолвки.
Эли закрыла альбом. С каждой встречей с ним ей становилось все сложнее убеждать себя, что она не хочет повторения, что она ему совершенно не подходит. Так. Она профессионал. Он ее клиент, он нанял ее, чтобы сделать работу. На ней теперь тоже лежит ответственность за жизнь беспомощного существа, оставшегося без родителей. Она бы все отдала, чтобы стать ему матерью, быть для него единственной, заботиться, лелеять и любить этого ребенка.