Опять я опаздываю, черт возьми!
Сегодня – один из тех дней, когда чувства берут надо мной вверх, и я хорошо знаю причину такого моего состояния. Вчерашнее происшествие открыло мне глаза на то, что я испытываю с того момента, как Дез появился в нашем доме.
Вчера. Этот день я никогда не забуду, потому что в тот момент, когда Дезмонд решил поквитаться за причиненные ему обиды, я должна была встать на сторону моего парня, но вместо этого я болела за Деза. Пока Дезмонд прижимал Брайана к капоту машины Кларсона и заставлял его проглотить утренние оскорбления, я ликовала, будто моим парнем был именно Дез.
Сегодня ночью я договорилась сама с собой, что решу все своим привычным способом. Утром я собиралась закрыться в своей комнате и воспользоваться лезвием бритвы, чтобы выпустить наружу ощущения, которые будоражат мою кровь, но Линда пришла вытаскивать меня из кровати, и мне пришлось вставать, потому что не хотелось причинять ей неудобства.
Я подъезжаю на свое привычное место на школьной парковке и сразу мчусь на урок, будто от этого зависит моя жизнь.
Если бы я пришла в кабинет мистера Джонса вовремя, я была бы спасена, но я безумно опаздываю и потому спешу изо всех сил.
Он позволил мне исправить плохую отметку, которую я получила от него на прошлой неделе за тест по астрономии. Я уверена, что другой возможности мистер Джонс мне уже не предоставит, поэтому нужно бежать.
В свое оправдание я могла бы сказать ему, что плохо сплю, потому что темные глаза не дают мне покоя. Да и тот факт, что мой парень выставляет себя настоящим кретином, тоже не сильно помогает. Кроме того, моей матери, кажется, доставляет удовольствие, что я, несмотря на все усилия, не могу быть идеальной дочерью. Впрочем, как всегда.
Запыхавшаяся, я вбегаю в школу и быстро иду дальше, не обращая внимания ни на приветствия, ни на первогодок, которые при виде меня опускают глаза или, наоборот, в смущении не сводят с меня взгляда. На моем пути мне встречается целая толпа, и я ругаюсь себе под нос. Времена, когда мне нравились многолюдные школьные коридоры, уже давным-давно прошли.
Я мчусь к кабинету, на ходу копаясь в своем рюкзаке. Не хочу задерживаться у своего шкафчика, поэтому стараюсь так проверить, есть ли у меня все необходимое. И в этот момент на моем пути вырастает… стена. И судя по тому, что эта стена хмыкает, она – человек.
Я роняю свой расстегнутый рюкзак, и мои вещи разлетаются по полу.
– Кретин, смотри, куда прешь! – в ярости кричу я и на мгновение снова становлюсь эгоцентричной стервой, которую все знают. Теперь мое приемлемое опоздание станет непростительным, а мистер Джонс не из числа тех, кто относится с пониманием к оплошностям учеников.
Мое учебное задание, проклятие!
Я даже не удосуживаюсь посмотреть, в кого я врезалась, и приседаю, чтобы собрать свои вещи и закинуть их в рюкзак.
Перед моим лицом возникают две мужские ноги в джинсах. Мгновение спустя этот парень садится на корточки рядом и усмехается.
– Детка, это тебе следовало бы разуть глаза.
Дез?
Я ловлю его веселый взгляд и на секунду замираю с губной помадой в руках.
Его челка едва причесана, а на лице все та же кривая чудесная улыбка, и… Мне нужно поторопиться, собрать свои вещи и бежать в класс, но вместе этого, зачарованная, я остаюсь на месте и не свожу глаз с его серьги в виде крестика.
– Когда ты опаздываешь, ты как маленький бульдозер, да? – весело говорит он. – Маленький розовый бульдозер, который пахнет медом вместо бензина. Уверен, в детстве у тебя была такая игрушка в домике Барби.
Это кажется ему уморительным.
– Не удивлюсь, если они есть у тебя и сейчас.
– Прекрати, Дез, прошу тебя, я опаздываю, – бормочу я в ответ, выходя из своего кратковременного транса.
То, что он со мной делает, – это невыносимо. Я должна бороться с этим. Мое душевное спокойствие, сон, который я потеряла, и все странные мысли, сковывающие волю, – это все из-за него.
– Ладно, маленький розовый бульдозер, – снова хихикает Дез, – если я скажу, что сам виноват, раз оказался у тебя на пути, ты прекратишь так на меня смотреть?
Кажется, теперь он готов и вовсе расхохотаться. Он подкалывает меня, и я не знаю, нравится ли мне это.
Я опускаю голову и подбираю учебник и несколько тетрадок, которые теперь нужно убрать в рюкзак.
Дез понимает, что пора прекратить свои шутки, и подает мне руку.
Я бросаю взгляд на его одежду. На нем одна из его обтягивающих футболок. Мой папаша любезно предоставил ему несколько, почти все черные и недорогие, однако на нем они смотрятся просто потрясающе.
– Кажется, ты тоже опаздываешь? – спрашиваю я его.
Дез пожимает плечами. Создается впечатление, что ему вообще плевать на возможную выволочку от учителя.
– Ты видела, чтобы я мчался со всех ног? Вроде бы такого не было. Я слежу за временем, Анаис. Это ты выскочила из-за угла, как одержимая.
– Я не услышала будильник, – ворчу я.
Он подбирает пачку тампонов и протягивает мне.
– Спасибо, – смущенно бормочу я.
Дез подмигивает мне и помогает подняться.
– Ты сегодня забыла корону дома, принцесска?
– Рада, что дала тебе повод развлечься, но я действительно спешу, – обиженно отвечаю я.
Я бросаю взгляд на часы: с начала урока прошло уже десять минут.
Понятия не имею, как буду извиняться и оправдываться перед мистером Джонсом.
Я надеваю рюкзак и сдуваю непослушную челку с глаз. Гневно смотрю на Деза, который по-прежнему стоит передо мной. Он становится серьезным. На его лице снова непроницаемая маска, которую оживляет только поигрывание желваков. Дез смотрит на широкий кожаный браслет на моем запястье рядом с часами. Плетеные ремешки закрывают порез, который я нанесла себе вчера вечером, когда вновь не справилась со своими чувствами.
– У тебя все нормально? – спрашивает он меня, и в его голосе звучит надежда, что я смогу довериться ему и рассказать о своей проблеме.
Как он умудряется понять, когда мне плохо?
Никто этого не может. Уже не меньше года я режу себя и – если не считать внимательность Брианны – всегда умела избежать лишнего внимания. Однако я не могу рассказать Дезу, что я чувствую. Что-что, а скрывать проблемы я умею, и я хочу отгородить его от терзающего меня изнутри монстра, потому что не смогу объяснить, что испытываю. Когда я утвердительно киваю в ответ на его вопрос, то слышу, как он разочарованно вздыхает. Затем Дез берет меня за запястье и мягко проводит пальцами по плетеному браслету.
– Красивый, – произносит Дезмонд, неспешно разглядывая мое украшение. Затем он отрывает от него свой взгляд и смотрит мне в глаза, – но на тебе он мне не нравится.
Голос Деза звучит категорично.
И я забываю обо всем: задании, мистере Джонсе, Брайане и его идиотском поведении. Остается только Дезмонд. И этого достаточно, чтобы успокоить постоянное желание, беспокоящее, словно зуд.
Есть моменты, которые не нужно объяснять.
Их понимает только тот, кто похож на тебя, а между нами с Дезмондом, возможно, куда меньше различий, чем нам кажется.
Он знает, что я испытываю.
Кто знает, сколько раз он чувствовал то же, что и я.
А может, мой монстр схож с его собственными демонами. Дезмонд понимает, когда у меня возникает ощущение, что меня никто не слышит. Он показал это еще в первый раз, когда мы только встретились, в тот вечер, когда мой отец спросил меня про заявление в колледж. Дез увидел, сколько боли причиняет мне осознание, что моя жизнь расписана по чужому плану. Только раненый зверь может учуять другого такого же.
Осознание, что все происходящее сейчас может оказаться для меня очень важным, вызывает головокружение.
Возможно…
Но я не распахну свой мир для него. Это приведет к настоящему хаосу. Для моей жизни. И для его тоже.
Я убираю руку из-под его пальцев.
– Теперь мне нужно идти, и… Дез? Прости за вчерашнее. Брайан вел себя как болван.
Он наклоняет голову, и его прекрасные губы растягиваются в горькой улыбке:
– Но это твой парень, и я его унизил…
Он прав, и я должна злиться на него, но у меня не получается.
Дезмонд снова глядит на мое запястье и молча сглатывает. Мне кажется, что он задается вопросом, не порезала ли я себя из-за произошедшего вчера. Меньше всего на свете хочу, чтобы он считал себя виноватым.
– Он заслужил взбучку, – убежденно констатирую я, но ответа Деза не жду. Я убегаю, а он остается на своем месте и, вероятно, осуждает меня. А быть может, он по-настоящему понимает, как не удавалось до него никому другому.