Глава 4. Василиса

– Дочь, иди спать, – на кухню заглядывает мама. – Поздно уже.

– Угу, – киваю на автомате. И продолжаю сидеть на месте.

У меня совершенно не осталось сил. Я вымотана и морально, и физически, а выходка Гриши окончательно выбила из колеи.

Это ж надо было напиться до невменяемого состояния, явиться в таком виде домой, забрать Степку у няни и отправиться с ним гулять!

Благо, няня тут же позвонила мне, а я Леше. Брат не смог приехать, он друга своего попросил.

Правда, к тому времени, как приехала помощь, мы с няней сумели забрать моего сыночка у Гриши. Больше на порог квартиры я его не пущу!

Благо, при содействии брата, моего нерадивого супруга удалось определить в хорошую клинику. Там его должны избавить от зависимости и после этого я сразу же смогу с ним развестись.

До выхода из клиники, боюсь, не решусь этого сделать. Потому что если Гриша об этом узнает после своего выхода оттуда, то он будет мстить.

Я его боюсь.

Мой супруг беспросветный пьяница. Он не гнушается поднятием руки на женщин и детей, а еще крайне ревнив.

Когда трезвый, то он нормальный, а вот стоит выпить, так кошмар. Как жаль, что я этого всего до свадьбы не знала! А то ни за что б в жизни за него не вышла.

Вот до чего доводят знакомства через интернет. Я так стремилась забыть Хмельницкого, что слишком быстро согласилась выйти замуж.

Очень зря.

Теперь, вот, расхлебываю.

– Вась, ты только зря изводишь себя, – мама заходит на кухню и садится рядом со мной. – Все равно ты ничем не можешь помочь своему Степе, – сама того не осознавая, давит на больное. – А утром проснется Федя. Он очень скучает по маме и брату, – напоминает в очередной раз. – Вот кому ты будешь особенно сильно нужна.

– Мам, с Феденькой все в порядке! – вздыхаю тяжко.

Мне крайне нелегко сдерживать рвущиеся наружу слова и едкие фразы. Раздражение переходит в злость, та- в обреченность, а она, в свою очередь, разъедает меня изнутри.

Паршивое. Поганое чувство.

– Степка в реанимации по моей вине! – слезы подступают к глазам.

Я не могу справиться с бурей эмоций. Они оказываются сильнее меня.

– Это я! Я во всем виновата! – шепчу, глотая соленые слезы.

Мама смотрит на меня, в ее взгляде нет сочувствия, там осуждение и досада. Не в силах вынести это, прячу в ладонях лицо.

– Ты должна оставаться сильной, – говорит твердо. – Ради каждого из своих сыновей, – давит на меня.

Словно я по щелчку пальцев могу взять и забыть о том, что мой ребенок в больнице!

– Ты не понимаешь! – вспыхиваю. В груди разгорается пожар.

Как она вообще смеет меня упрекать в чем-то?

Я никогда ничего у нее не просила. Всего добивалась сама! Даже сыновей решила рожать и воспитывать в одиночку.

Но мама тогда настояла на совершенно другом. Убедила меня, что дети должны воспитываться в полной семье. У малышей должен быть отец.

Должен! И точка.

– Прекращай истерику! – продолжает настаивать на своем. В голосе появляются стальные нотки. – Слезами и угрызениями совести никому не поможешь, – упрямо не желает слышать меня.

Не понимаю… Куда делась та, которая читала мне сказки перед сном и обнимала, когда я приходила со школы? Что с ней случилось? Почему мама превратилась в черствый сухарь?

– Мам, я не понимаю, – отрываю ладони от лица и смотрю прямо в глаза суровой женщине. – Ты окончательно решила меня добить? – задаю вполне логичный вопрос. – Или не видишь, что мне очень плохо и я не могу справиться с горем? – не останавливаясь спрашиваю у нее о наболевшем. – У меня сын в реанимации, мама! – напоминаю. Меня всю трясет. – Отчасти, по твоей вине!

– По моей? – ахает возмущенно. – Милочка, я тебя силком замуж за пьяницу не выдавала. Рожать детей не заставляла, – намеренно давит на мои слабые места. – Если уж твои дети не нужны тому, с кем ты их сделала, так почему они должны быть нужны другому мужику? – с претензией обращается ко мне.

– Он не знает, что мальчики от другого, – озвучиваю суровую правду. – Я всем сказала, будто они семимесячные родились.

Мама бросает на меня такой взгляд, что мне становится еще хуже. От кого, а от нее осуждение в свой адрес я не ожидала, надеялась, мама поддержит меня.

Видимо, зря.

– И он поверил? – спрашивает с издевкой. – Твой Гриша самый настоящий дурак!

Спасибо, знаю.

Но свои мысли озвучивать не собираюсь, слишком много чести. Если уж я от родной матери не получаю ни капли сочувствия, то что ж говорить про других?

– Успокаивайся, умывайся и иди в кровать, – говорит мать сквозь стиснутые зубы. – Утром договорим.

С этими словами она поднимается и выходит из кухни, а я продолжаю сидеть и смотреть перед собой в одну точку. Боль разрывает сердце на мелкие кусочки, справиться с эмоциями не могу.

Звук входящего сообщения выдергивает меня из самых печальных мыслей, какие только можно придумать. От неожиданности по телу проносится ледяная волна.

С замиранием сердца беру телефон, вижу отправителя и внутри все замирает. Саша…

Он сам мне написал!

“Степа сам задышал. Начались положительные сдвиги.”

Читаю и от волнения ничего не понимаю, в голове каша. Чтобы вникнуть в смысл мне требуется прочитать это сообщение несколько раз.

Понимаю. Судорожно вдыхаю. Задерживаю дыхание. Слезы облегчения начинают литься из глаз.

Мой сыночек начал сам дышать! Это прекрасно! Теперь точно все будет с ним хорошо!

“Большое спасибо за хорошие новости. Он в себя еще не пришел? Я могу приехать?”

Отправляю ответ и жду новое сообщение. Внутри все дрожит.

“Единственное, что ты можешь сделать, так это пойти спать, Василиса. Совсем скоро тебе потребуются силы. Если сейчас не отдохнешь, то их неоткуда будет взять.”

Мне даже не требуется видеть с каким выражением лицо Саша печатал данное сообщение. Я и без того понимаю, что мужчина со всей серьезностью отчитывает меня.

Только он, в отличии от моей родной матери, прекрасно чувствует мое состояние и не давит. За что я крайне благодарна.

“Хорошо. Иду спать.”

Отправляю. Поднимаюсь с кухонного диванчика и отправляюсь в спальню.

Не доходя своей комнаты, останавливаюсь в паре шагов и меняю курс, иду в детскую. Забираю из кроватки спящего Феденьку, отношу к себе в кровать, ложусь рядом и вдыхаю родной и такой любимый запах своего сынишки. Сердце оттаивает.

На тумбочке вновь вибрирует телефон. Протягиваю руку и нахожу беспокоящий в ночи предмет, открываю новое сообщение от Хмельницкого.

“Спокойной ночи.”

– Сладких снов, Саш, – тихо шепчу. Поворачиваюсь на бок, обнимаю нашего сына и… засыпаю.

Загрузка...