Старик был опасен, как черный скорпион в мае. Лысый, морщин, что на черепашьей шее, а мышцы играют, видно, на веслах накачался. Мода (он же по паспорту Модников Василий Митрофанович) усмехнулся, вспомнив инструкции московского фраера, безопасника: «Дед там один отставник рыбой промышляет. Погранцы его не трогают, ментам он тоже не помеха. Это неважно… Тебе одно – посылочку отдать, ответ получить и доставить. Возможно, в поезде встретим, но уже ближе к Саратову. Дашь знать, в каком вагоне, место, а путь – прямой, до Москвы».
О компании «Тетаконс», неплохо платившей курьерам, а именно возможность заработать в итоге привела его в Порт-Ветровск, Мода узнал прошлым летом на окраине Серпухова. Здесь, в черном, кособоком домишке, его братан афганский – Сайга загибался на глазах от какого-то злостного, неизлечимого гепатита.
У обоих за плечами начало Афгана – зима 1980-го. Вошли: Сайгаков в декабре, с 56-й десантно-штурмовой бригадой, а Мода в середине февраля с 201-й мотострелковой дивизией. В Кундузе, на майдоне – так афганцы называли местный аэропорт, свиделись серпуховские кореша. Был май восьмидесятого – время, когда выяснилось, что врагов у «инкилоби саур» – апрельской революции – куда больше, чем друзей, как в самом Афганистане, так и за его пределами. Радостно было встретить земляка и одноклассника…
За месяц до кончины объявился бедолага. Об одном просил – присмотреть за ним, похоронить. То, что Сайга домик отписал ему за неимением родственников, вполне окупало все хлопоты. Да и какие они были? Постель сменить, покормить раз в день, да «черняшки» горошину под язык. Не брали Сайгу все эти ампулы и капсулы. Да и лепила участковый встал на дыбы – давай, дескать, в больничку, там уколют. А вот койки больничной Сайга боялся пуще смерти. Нормально, кстати, отходил: май в разгаре, яблоня под окном не хуже невесты. Глядя на нее, и затих Сайга. Правда, перед смертью жарко нес околесицу про какие-то «золотобактерии». Мол, они всему виной и его сгубили. Ну, это в помрачении. Пятерик-то ему навесили за иное. Вздумал с таджикской кодлой связаться. Таджики же его и сдали прямо в Чкаловске, на таможне. Мода этого дела не одобрял. «Ширин баян» не признавал, не нюхал всякой гадости. «Черняшка», и то если полечиться, ну, пыхнуть изредка, для дела, со стоящим человеком – не более! Он по другим делам мастак…
Думалось обо всем этом Моде в песчаной ложбинке, откуда он битый час наблюдал в пятнистый южнокорейский бинокль за домиком Скорпиона. Такое погоняло он мысленно дал старику с первой минуты знакомства. В этой же ложбинке, неделю назад, Мода припрятал подлинный паспорт, «сквознячок» – стилет, с которым неохотно расставался, и пистолет «ПМ». Дерьмовая пушка, название только, а так китайский ширпотреб. Но для одного раза сойдет.
В принципе дело было закончено. Неделю Мода изображал приехавшего на Каспий порыбачить, позагорать дальнего родственника старика. На этот случай, для возможных проверок, имелась вполне приличная ксива с тверской пропиской. Но все обошлось – к Скорпиону никто особо не совался. Деньги и незатейливый брелок с крышечкой он передал старику в первый же день. Правда, озадачило Моду то, как старик с «кирпичиков» зеленых обертку снял, но не считал, а подбросил каждый на коричневой ладони и кивнул, мол, без обмана. Какой уж тут обман – сорок штук баксов. И посылочку ответную Мода видел – термос двухлитровый. О нем тоже условлено было. Дескать, перед отъездом нальет в него хозяин чаю. Жми на клапан, пей, но крышку не отворачивай ни при каком раскладе. Это Моде было знакомо: портфель из рук не выпускать, сумку не открывать, эту коробку конфет не вскрывать. Дураку ясно – рванет, уничтожая и товар, и тебя заодно.
Билеты Мода взял без проблем – вложил зеленый полтинник в паспорт, и нижняя полка в середине купейного вагона нашлась моментально, несмотря на сухое предупреждение, что мест на фирменный поезд «Дадастан» нет. На грязненькой привокзальной площади его поразил вид огромной конной статуи. Собственно, не самой статуи, а факт того, что у коня как-то странно выделялось причинное место. Будто прилепили его отдельно. Забыли, а потом приделали, чтобы не сидел богатырь или герой революционный на кобыле.
Километрах в двух от того места, где залег Мода, заклубилось облачко. К берегу по песчаному проселку шла машина. Мода вжался поглубже, пригнул голову, подождав, пока неожиданная помеха прокатит мимо. Краем глаза рассмотрел джип с мигалкой. И не ошибся в предположениях – внедорожник лихо крутанулся у домика.
Мода протер оранжевые стекла объективов. Вот и Скорпион вылез. Обнялся с мужиком, вышедшим из машины, показал рукой на дом. Торопится гость. Так… Мода чертыхнулся. Показалось ему, что старик секунду, не более, смотрел на него прямо и сурово. Нет, повернулся и заслонил собой гостя. Что уж тот передал, Мода, естественно, не увидел, разве что заметил согнутый локоть и уже знакомое движение при взвешивании денег на руке.
«Ни фига себе, что же это они баксы старому пню пачками тащат?» Пустая, конечно, мысль, Мода это понимал, ведь не увидел же ничего. Но пустая мысль почему-то подкрепила ту идею, ради которой курьер изнывал сейчас под дадастанским солнцем.
Задумка была несложная – старика по-тихому убрать, баксы вернуть «на базу», и не только те, что старик унес в лодочный сарайчик – это Мода засек сразу, чуяло сердце, там, за убогой дверцей, покруче дела! Оттуда дед и термос вынес. Да еще углядел Мода, что в домике света нет, а за сарайчиком, под куском клеенки, небольшой японский генератор стоит. А дальше… Ну замкнуло проводку в сарайчике, угорел-сгорел старик со всем добром… Конечно, посылку нужно отдать, лишний наворот ни к чему, а вот убийство Скорпиона – его еще доказать надо. Фраера, они и есть фраера!
Бинокль в песок. Стилет к ноге. Патрон в ствол и пушку за пояс. Дерзок был Мода. Может быть, потому и везло, что, приняв решение, уже не отступал и не раздумывал, напролом шел.
И не насторожило его отсутствие старика… Позвал у сарайчика:
– Дед, ты где?
Тихо. Тем лучше: шмон суеты не любит.
Шагнул в полумрак, осторожно придерживая дверь. Разглядел полку с книгами, компьютер. Шкафчик железный – пенал. С него начать? А за спиной:
– Только не дергайся. Медленно. Руки за голову.
Застыл Мода, глупо кивнул своему тусклому отражению на экране монитора, а потом, стремительно осев, крутанулся и с пола выстрелил на голос. Только вот выстрела своего он не слышал. Оглушительно лопнуло в голове – и все. Ни чувств, ни мыслей.
Старик выдвинулся из узенькой каморки (оттуда и окликал гостя, защищенный стенкой из шпал), подержал на прицеле подрагивающее тело… Несильно выбил ногой пистолет, поставил оружие на предохранитель. Уселся на край топчана, закурил и, словно мог его слышать Мода, пробубнил:
– Хайло неученое. Разбаловались. Команды и то выполнить не может. Тащи его теперь на ночь глядя.
Присев, старик приподнял мертвецу веко, без всяких эмоций посмотрел на «кошачий зрачок», потом отстегнул поясную сумку Моды и хладнокровно приступил к обыску. Было, правда, одно обстоятельство, заставившее чуть дрогнуть сухие мускулистые руки, срезавшие с Моды рубашку. Синела татуировка на левом плече неудачливого грабителя: контур автоматного патрона, в нем короткое слово «AFGAN» и ниже «201 мсд.» После короткого раздумья старик концом стилета глубокими надрезами заштриховал наколку, не смущаясь сочащейся черной крови.
«Добрый день… «Тетаконс»? Я верно позвонил?.. Девушка, моя фамилия Модников. Соедините меня с Самко. Да, начальником ПЭУ. Он ждет моего звонка… Повторяю по слогам: Мод-ни-ков Василий Митрофанович. Спасибо… Здравствуйте, Яков Семеныч. Какие игры? Где? Думаю, загулял ваш парень… Крепко загулял. Море, девчата… Вот и мобильник бросил… Да все в силе… Не торопитесь, не ругайтесь. На днях свидимся, обсудим: у кого крыша раньше съехала, у него или… Нет. Не беспокойтесь. Сам найду».
Бас-халас! Этот телефон больше не зазвонит. Чип в печурку. Аппарат в море вместе с владельцем… Бывшим.
Ночной Каспий мерно покачивает лодку. Интересная лодка, приметная, весело-расписная, широкая. И название чудное – «Беременная русалка». Легко приподнял старик над бортом черный куль и без плеска опустил в море.
В свой последний путь Мода ушел вполне торжественно. Тихая, маслянисто-черная вода Каспия спустила его по пологой спирали на чистое песчаное дно. Правда, через неделю изъеденный, обезглавленный труп выбросило на отмель у старой лесопилки. И вслед за рыбами над останками поработали вонючие лисы-корсаки и огромные печальные вороны.