Фотографии пришли спустя неделю. Интервью было уже готово, оставалось связаться с редактором в последний раз и дать согласие на публикацию.
Жозефина медленно листала файлы, рассматривая то, что могло бы понравиться ей самой и тем людям, которых она знала.
Снимки получились в самом деле неплохие. Куда лучше того, что видела Жозефина до сих пор. Мысли о том, что она смотрит на проблему субъективно, Жозефина не допускала – всё, что делала Рюэль до сих пор, результата не принесло, значит, нужно было делать нечто кардинально отличное.
Она уже отобрала несколько фотографий и почти досмотрела все снимки, когда после очередного щелчка мыши взгляд её замер, а глаза сузились.
Вместо шикарного во всех отношениях молодого брюнета, на фотографии почему-то красовался далеко не молодой, но всё еще на удивление сексуальный бизнесмен. Жозефина почувствовала, как сокращаются мышцы живота и привычно пробегает по телу дрожь раньше, чем осознала, что происходит.
Какого чёрта творил Франц? Если это ошибка, то такие ошибки могли стоить ему репутации. Тем более, что фотография была явно непубличная, – на шее у Батлера висела уже знакомая Жозефине блондинка. Смотрела на её бизнесмена абсолютно влюбленным взглядом, а Рон…
Даже не заметив того, как она мысленно назвала Батлера, Жозефина вгляделась в лицо Рона, пытаясь разобраться, что видит. Злые глаза. Нет, не яростные, не те, с которыми Рон смотрел на неё саму перед бурным сексом. Просто злые. Как будто зверь, наступивший на осколок стекла.
Жозефина торопливо пролистнула фотографию и резко выдохнула, обнаружив дальше ещё один кадр из той же серии. Здесь Рон ещё смотрел на свою блондинку. Смотрел… устало.
Жозефина откинулась на спинку стула, наслаждаясь этим взглядом, которым Рон никогда не смотрел на неё саму. На глянцевых страницах «Cosmo» у этих двоих всё было отлично – но блондинка глядела на Рона как на божество, а Рон… Рон скучал.
В груди кольнуло. Жозефина не была уверена, какой из этих взглядов сделал ей больнее. Вот так, вполоборота, когда почти не было видно лица, блондинка походила на неё саму. Только Арманд абсолютно не хотелось думать, что она могла бы так же заискивающе льнуть к мощной и безразличной фигуре.
Она долго сидела, разглядывая мельчайшие детали – положение руки Батлера, обхватившей талию подружки как дорогую вазу, будто тот опасался сжать её сильнее, наклон головы, изображавший небрежное превосходство, и милостивое поощрение…. Рон разрешал себя любить. Разрешал, но не любил. Жозефина знала его слишком хорошо, чтобы не суметь перевести в слова мельчайший его жест или движение губ.
Лишь бросив взгляд на часы, Жозефина обнаружила, что прошло почти два часа – прошло просто так, ушло в пустоту. А ведь звонок редактору так и не был сделан.
От мысли о том, что время пролетело настолько быстро, по спине Арманд пробежал холодок. Она торопливо достала мобильный и взялась за дело, полностью отключаясь от того непонятного чувства, которое накрыло её с головой.
***
Следующим планом программы по раскрутке начинающей звезды было выступление на презентации нового журнала, ориентированного уже на более молодую публику, который должен был появиться не без содействия издательских мощностей «Armand-in-line». Сложная череда взаимных услуг включала размещение Адамса на обложке пилотного выпуска, в обмен на что Жозефина обеспечивала презентацию присутствием журналистов. Выступление звезды первого номера устраивало обе стороны.
К началу презентации для Жозефины вся работа уже была закончена, и она спокойно сидела за одним из столиков, вслушиваясь в гитарные аккорды и чуть хрипловатый голос Адамса. Выступал он в итоге вовсе не с оговоренной классической программой, а с какой-то песней собственного сочинения, всё же куда более симпатичной Жозефине, чем те обрывки записей, которые остались от недописанного с Рюэль альбома. То, чего требовала Вивьен, больше походило на однообразные серии слов и аккордов, призванные давить на уши и врезаться в сознание. Так что прослушала запись Жозефина с большим трудом, и что сказать Адамсу о результате его трёхлетних усилий, придумала далеко не сразу. Именно после этого Жозефина боялась услышать со сцены что-то современное, но всё оказалось вполне прилично и даже приятно.
Жозефина прикрыла глаза, отпуская чувства на волю. Последние дни превратились в бесконечную череду беготни и переговоров, но она была этому даже рада – суета с раскруткой хоть немного отвлекала от вернувшихся внезапно, но прочно обосновавшихся в голове мыслей о Батлере.
Жозефина не вспоминала о Роне. Это имя и вся их совместная жизнь были закрыты на замок, ключ от которого хранился где-то на дне озера вместе со священным мечом древнего английского короля.
Иногда, правда, Жозефина видела сны. Они приходили внезапно и могли длиться несколько ночей подряд, заставляя Жозефину перебираться в гостевую спальню, чтобы не выдать перед Дэреком своих мыслей. В этих снах она видела Рона, то дремавшего на диване, то сидевшего за своим мощным дубовым столом в офисе. Жозефина подходила к нему и принималась медленно расстёгивать рубашку. Обводила пальцами стальные узелки мускулов и покрывал поцелуями шершавую кожу на груди. Продолжение было разным, но всегда долгим и приятным. Она не могла насытиться Роном и никогда не получала разрядки в этих снах, зато наутро просыпалась полная сил и тянущего чувства потери.
А иногда ничего такого не было. Во сне они с Роном просто шли куда-то, стояли на каких-то смотровых площадках и разглядывали незнакомые здания. Эти сны Жозефина запоминала плохо, от них оставалось только ощущение сильных рук, лежавших у неё на талии, горячего дыхания у основания шеи и всепоглощающего тепла, в которое Жозефина падала рядом с Батлером и о котором давно успела позабыть.
Фотография всколыхнула всё с новой силой, и теперь Жозефина всерьёз опасалась, что снова начинает падать в ту пропасть, из которой выбралась с таким трудом. Она ловила себя на том, что сидела и прокручивала в голове воспоминания, и лишь когда раздавался звонок телефона или рядом оказывался Дэрек, понимала, что прошёл уже час или два. Это состояние Жозефине не нравилось. Она ценила своё время. Она слишком многого ещё хотела добиться, чтобы вот так просто застрять в невесомости и утонуть в прошлом.
Музыка Адамса – настоящая, а не та, которую он играл для Рюэль – неожиданно оказалась отличным катализатором для этой сладкой комы, и лишь на краю сознания сейчас оставалось висеть чувство, что это неправильно.
«You are stuck in my heart» – протяжно сообщал человек, с которым Жозефина провела больше двух лет, глядя ей в глаза. Человек, который ни разу не обидел её и не заставил сомневаться в себе. В этом не было любви, впрочем – кто знает – может, и была? Может это и есть любовь, а то, что было раньше – просто безумие, одержимость, как сказал доктор Бейли. Но слыша эти слова и хриплый голос, пробиравшийся под кожу, Жозефина могла думать только о том, кто в самом деле пронзил её сердце раз и навсегда. Боль возвращалась, а вместе с ней оживало что-то внутри, и как бы Жозефина не сжимала кулаки, заставить чудовище, поднимавшее голову на дне её души, снова погрузиться в летаргию она не могла.
Она залпом осушила бокал. Жозефина знала, что Дэрек обидится, не увидев её в зале, но сидеть неподвижно и слушать звучание струн, разрывавших душу, не могла. Нужно было освежиться. Хотя бы. Чтобы вернуться и снова изображать равнодушие.
Она встала и осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания, направилась к выходу, но замерла на полпути, увидев за одним из столиков знакомое лицо. Снова. Линда Уолтерс.
Жозефина огляделась кругом в поисках её спутника, но не обнаружив того, не удержалась – подсела за столик к девушке и, поймав проходившего мимо официанта, отсалютовала Линда бокалом.
– Мисс Уолтерс, – сказала она вместо приветствия.
Линда оторвала взгляд от сцены и посмотрела на неё. Сейчас она мало походила на ту нежную девочку с фотографии, и Жозефина с трудом понимала, что нашёл в ней Рон. Да, лицо Уолтерс было правильным, но каким-то холодным, а глаза казались тусклыми, несмотря на голубоватый цвет зрачков. Они будто выгорели на солнце, и Жозефина не видела в них ничего кроме скуки.
– Да, а вы?
Жозефина задумалась и глотнула вина, стараясь выгадать себе несколько секунд на размышления. Девочка могла о ней знать. Несколько лет назад о ней не знал только глухонемой.
А, впрочем… она окинула оценивающим взглядом собеседницу, которой едва ли было больше двадцати и спокойно сказала.
– Жозефина Арманд, глава издательского дома «Armand-in-line».
Девочка, похоже, заинтересовалась. Она полностью повернулась к Жозефине, забывая о сцене, но по её взгляду Жозефина тут же поняла, что имя её Линде ничего не говорило, и с облегчением улыбнулась. «Дурная слава так же не вечна, как и настоящая», – промелькнуло у неё в голове.
– Очень приятно. Вы меня знаете? – спросила Линда, тоже начиная улыбаться. Глаза её немного ожили.
– Я видела ваше фото, – Жозефина достала из сумочки снимок, который не давал ей покоя последнюю неделю и положила его на стол. Глаза блондинки вспыхнули, и теперь Жозефина в самом деле увидела тот же взгляд, который запечатлел Франц. – Оно попало ко мне случайно.
– Но, видимо, произвело на вас впечатление, – предположила Уолтерс, фальшиво опуская взгляд и изо всех сил стараясь изобразить смущение.
– Не то слово, – призналась Жозефина и убрала фото в карман.
– Это часть большой фотосессии для «Батлер корп». Рон… мистер Батлер планирует использовать эти снимки для рекламной кампании новой линии элитных яхт.
Жозефина хмыкнула и откинулась на стуле. Девчонка не была такой уж дурой. Это она видела точно. Вся её наивность была хорошо отрепетированной и давно знакомой ролью. Хотя взгляд… Тому, кто смог бы изобразить такой взгляд, нужно было играть Шекспира, а не сниматься в рекламе.
– А другие проекты у вас есть? – спросила Жозефина с интересом.
Линда торопливо отвернулась, теперь уже абсолютно искренне не желая смотреть Жозефине в глаза.
– Я бы могла кое-что предложить, – сказала Жозефина задумчиво.
– Что именно? – спросила Линда немного грустно.
Жозефина снова спряталась на несколько секунд за бокалом вина, размышляя, что именно она могла бы предложить.
– Ваше лицо чем-то цепляет, – соврала она вдохновенно, но Линда явно тут же заметила фальшь. Жозефина заподозрила, что такие невнятные предложения она слышит не в первый раз и пошла ва-банк. – Как насчёт линейки рождественских открыток? Мне кажется, из вас получится очень симпатичный снежный ангел.
Уолтерс слабо улыбнулась, на лицо её вернулась тень заинтересованности, но в глазах по-прежнему таилось недоверие.
Жозефина не знала, что ответит собеседница, да и зачем ей вся эта игра, пока что толком не разобралась – никаких рождественских открыток он выпускать сейчас не планировала, хотя по мере того, как мысли облекались в слова, идея в самом деле начинала ей нравиться. А ещё она знала, кто окажется на этих же открытках в роли демона.
Что бы не думала Уолтерс, ответить она не успела. Тяжёлая рука легла Жозефине на плечо и весь мир будто бы накрыла громадная тень, перелиновывающая волю.
– Мисс Арманд, – голос Батлера вибрировал так, будто Жозефина всё ещё была его секретарём и только что не справилась с заданием.
Насладившись воспоминанием, от которого в жилах стыла кровь, Жозефина стряхнула руку с плеча и, чуть обернувшись, ослепительно улыбнулась:
– Мистер Батлер.
– Что вы здесь делаете?
– Вы даже не поздороваетесь?
Батлер уставился на неё ненавидящим взглядом, и от этого взгляда что-то упоительно пьянящее поднялось в груди. Нет, на той фотографии он смотрел не так. Он вообще не смотрел на Уолтерс так – в этом Жозефина была уверена на все сто.
– Обсуждаю с вашей спутницей одно деловое предложение.
– Все предложения ей советую делать через меня, – отрезал Батлер, бросив на Линду взгляд, от которого та вздрогнула и замерла как суслик, принявший боевую стойку – с выпрямленной спиной и расправленными плечами. В голубых глазах смешались недоумение и страх, а Жозефина лишь усмехнулась про себя, отметив мысленно, что Линда, похоже, ещё не знакома с таким Батлером. Надолго ли хватит света в её глазах? Жозефина улыбнулась и перевела взгляд на девушку.
– Мисс Уолтерс, а как давно мистер Батлер вас продюссирует?
Испуганный взгляд девушки переметнулся на Рона.
– Достаточно давно, – процедил Рон.
– И до сих пор только один проект? – Жозефина приподняла брови.
Рон открыл было рот. Роковое «Жозефина!» едва не сорвалось с его губ, но он лишь щёлкнул зубами, как хищник, упустивший добычу.
Жозефина облокотилась на спинку стула, чуть разворачиваясь при этом и касаясь предплечьем тут же поджавшегося живота Рона. Даже сквозь костюм Жозефина чувствовала исходивший от него жар. В глаза прорывались лишь самые длинные языки пламени, разгоравшегося сейчас где-то под рёбрами, и Жозефина невольно подумала, что хотела бы ещё погреться у этого костра. Ведь он зажёгся для неё – только для неё.
Жозефина улыбнулась и встала, стараясь не пропустить в глаза и тени грусти.
– Я не буду мешать, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие и чувствуя, что ещё секунду, и её маска треснет, расползётся кусками, открывая вновь открывшийся шрам в сердце, – мисс Уолтерс, подумайте, это ни к чему вас не обязывает. – она вытянула из кармана визитку и положила её на стол перед девушкой, а затем повернулась к Рону. – А у вас мой номер есть, мистер Батлер. Если захотите – я расскажу вам, в чём суть наших с Линдой дел. – Она улыбнулась сразу обоим и добавила: – Прошу меня простить, начинается торжественная часть.
Это было правдой. Первая часть выступления закончилась, и на сцене уже появился редактор журнала, которого Жозефине предстояло представлять.
Она тоже поднялась по небольшой лесенке и замерла, ожидая, когда ей дадут слово, стараясь не замечать обжигающий взгляд, направленный на неё из зала. Этого одного взгляда она боялась куда больше, чем всех своих зрителей, потому что была уверена – только у него есть право судить.