Шла уже вторая неделя апреля. За окнами всё чаще появлялось солнце, и дни становились длиннее. Жозефина уже не тяготилась ни количеством работы, ни тем, что приходилось совмещать её с учёбой. Постоянная занятость входила в привычку, и она даже начала находить время для отдыха и небольших развлечений. В основном развлечения сводились к занятиям спортом с новым тренером – этот человек, Бернар Жерве, был одним из тех, кого Батлер знал ещё со времён войны. У Жерве было крупное тело и грубые черты лица, но чем больше Жозефина наблюдала за ним, тем больше понимала, что на самом деле он далеко не в такой хорошей форме, как кажется.
Сам Жерве говорил мало, и лицо его почти всегда было мрачным, но Шелман как-то рассказал Жозефине, что уже в последние дни войны Жерве получил серьёзную травму спины. Не без помощи Батлера ему удалось восстановить подвижность, но, как выразился Шелман, «к строевой» он был не годен. Жерве был не из тех, кто принимает помощь даром. И Батлер, как догадывалась Жозефина, нашёл способ пристроить к делу своего бывшего сержанта.
Как понимала Жозефина всё яснее, на этой самой армейской дружбе строилось в деле очень многое. Рон всегда различал тех, с кем служил, и тех, кто пришёл в дело позже. Первые редко занимали посты, требующие особых профессиональных навыков – хотя пара человек и вошла в совет директоров – но им Батлер доверял безоговорочно. Как удалось выяснить Жозефине, задавая наводящие вопросы Танаке и просто копаясь в сети, Сальваторе Бенетти тоже был из тех, с кем Батлер служил. Однако суть этих отношений Жозефина всё ещё понимала не до конца.
Она несколько раз бралась изучать архивы, которые предоставил ей Танака, но то и дело спотыкалась, столкнувшись с событиями и решениями, которые практически не могла принять. Теперь она понимала, что ситуация с Кёнигом вовсе не была чем-то из ряда вон выходящим. Конкуренты Батлера нередко умирали странной смертью, а дела их полиция всегда спускала на тормозах. Жозефина пыталась заговорить об этом с Танакой и Шелманом, но те никогда не развивали тему. Танака мастерски переводил разговор в другое русло, а Шелман попросту отправлял её к шефу.
Жозефина быстро поняла, что упорствовать бесполезно, тем более что по большому счёту всё было ясно и так, а деталей, возможно, не знал и сам Батлер.
Она не удивлялась. Видимо, последний год насмерть отбил у неё эту способность. Тот страх, который Жозефина испытала, когда в первый раз узнала, что Батлер способен убить за косой взгляд, теперь казался ей самой наивным и детским. Батлер вёл войну. Он окружил себя верными офицерами и солдатами, презирал штатских и никого не допускал в свою крепость, кроме тех, кому доверял без всяких оговорок. Сейчас Жозефина с необыкновенной ясностью стала понимать, что стоит за глянцем газетных вырезок, на которых преуспевающий бизнесмен Рональд Батлер с улыбкой говорил: «Если у тебя ничего нет, это повод начать всё сначала».
Рональд Батлер не был убийцей и не был дельцом. Он был и остался солдатом, который привык побеждать любой ценой.
И когда, открыв одну из папок, Жозефина увидела среди других загадочно погибших конкурентов и ненавистников имя Дэвида Торанса, а под ним лицо со знакомой заразительной улыбкой, она не удивилась.
Жозефина не стала вчитываться. Вряд ли она могла узнать что-то, чего до сих пор не рассказала ей Люси, из сухих газетных материалов.
Почему-то захотелось позвонить сестре, и она тут же сделала это. Люси не брала трубку. Тогда Жозефина просто набрала короткое сообщение со словами о том, что скучает и любит её как всегда, и в который уже раз отложила в сторону архив.
До конца рабочего дня оставалось несколько часов. Предстояла ещё одна встреча – как назло, с давно знакомым ей Дэвидом Гарднером, который явно снова вышел на тропу войны.
Жозефина уже знала о том, какие последствия имел её отказ в прошлом году. Рон не сказал ей ничего, но слухи разлетались быстро. Сообщить о роли в начавшемся противостоянии корпораций самой Жозефине не преминула Карлита Калво, та самая, которая продолжала вызывать раздражение Жозефины своей молодостью и явной симпатией к ней со стороны Батлера.
Жозефина давно уже перестала реагировать на подколы завистниц, и тем не менее информацию приняла к сведенью. Проследила историю сделок и поняла, что всё в самом деле началось тогда, когда Жозефина дала Гарднеру однозначный отказ.
После истории с плёнкой боевые действия стихли – видимо, Гарднер не посчитал нужным раздувать скандал. Однако теперь, когда очередные контракты подходили к концу, Гарднер настаивал на том, чтобы вести переговоры именно с ней, хотя, строго говоря, это сотрудничество уже не имело отношения к сектору Арманд – её проекты с лихвой покрывались поставками с Эрхана.
Жозефина не только сама не горела желанием ступать на скользкую почву этих переговоров, но и видела откровенное нежелание Батлера ввязывать её в это дело. Если бы не последнее, она ещё могла бы рискнуть, хотя отлично понимала, что кроме личной заинтересованности у Гарднера была здесь и профессиональная – с Жозефиной он мог рассчитывать на те уступки, которых никогда не сделал бы Батлер. И тем не менее диктовать «Intelligence» условия они всё ещё не могли. Сам факт того, что Гарднер готов к переговорам, уже можно было считать сигналом к перемирию, и скрепя сердце Рон дал на это добро.
Гарднер пытался назначить встречу на нейтральной территории, но тут уже Батлер высказался однозначно, и на сей раз Гарднер согласился приехать в офис «Батлер корп».
Всё время пока Гарднер предъявлял доказательства необходимости очередного повышения цен, Жозефина пыталась сосредоточиться на цифрах, но мысли то и дело улетали в сторону дела, так некстати попавшегося ей на глаза.
Она не слишком-то любила Дэвида Торанса. Люси всегда была чище и прекрасней, чем заслуживал этот малознакомый Жозефине бизнесмен. Она поняла бы, если бы ей пришлось выйти замуж после смерти отца. Тогда уже не было особого выбора. Но Люси было всего 18, отец был жив и, по неведомым Жозефине причинам, всячески способствовал этому браку двух абсолютно далёких друг от друга людей.
Теперь Жозефина понимала, что уже тогда Гюстав Арманд искал выходы из банкротства и долгов, в которых завяз по уши. От этого становилось ещё тоскливее, ведь если на то пошло, первой должна была выйти замуж она сама. Гюстав отчего-то рассудил иначе – видимо, пытался сберечь наследницу, пожертвовав младшей дочерью, но у него ничего не вышло. В итоге Жозефина точно так же оказалась на содержании у успешного дельца… И убийцы собственного шурина. Усадьбу вот-вот должны продать, а сам род Арманд вряд ли будет иметь продолжение. Уж точно не через Жозефину.
Жозефина не любила Торанса, но вместе с тем то и дело в сознании её всплывали слова, которые произнесла Люси в их последнюю встречу.
«Мне кажется, того времени, когда нам было друг с другом тепло, было куда больше, чем ссор и обид. И теперь, когда его нет… Мне кажется, что ни одна наша ссора не стоила того времени, что мы потеряли на неё», – сказала она тогда. Жозефина никогда не задумывалась об этом раньше – быть может потому, что сама не знала, как это – любить человека, который настолько далёк от идеала. Но теперь она понимала, что Люси всё-таки была счастлива. Тот выстрел сломал её жизнь, и не только потому, что она оказалась прикована к постели.
Жозефина вспомнила покушение, которое случилось год назад, свой страх и неспособность понять, как этот сгусток энергии, только что врывавшийся в её квартиру и переворачивавший её вверх дном, теперь может оказаться в больничной палате. Какими бы ни были их отношения с Батлером, Жозефина не хотела и думать о том, что с Роном что-то случится.
Сам же Рон сломал чужие жизни так легко… Должно быть, он улыбался тогда – так же, как улыбался, вручая Жозефине газету с портретом Карлайла в чёрной рамке.
– Мисс Арманд, – вырвал её из размышлений неожиданно мягкий голос Гарднера, – я хотел бы верить, что вас зачаровала моя речь об агрегатных индексах, но я не думаю, что вы столь романтичны.
– Простите, – Жозефина протёрла глаза и потянулась к чашке кофе, – не очень хорошо себя чувствую. Мой секретарь должен был предупредить вас, именно поэтому я и хотела передать эти переговоры кому-то из коллег.
Гарднер коротко и мягко улыбнулся.
– Честно говоря, я решил, что вы просто не хотите повторения истории с видеозаписью. Но вы должны понимать, что я не был заинтересован в ней.
Жозефина с удивлением посмотрела на Гарднера, пытаясь понять, что это – извинения или завуалированная угроза.
– Мы так и не думали, – сказала она ровно. – Но повторение маловероятно просто потому, что второй раз этот номер не пройдёт. Для светских хроник я – прошлогодний товар.
Гарднер усмехнулся уже более резко.
– Но я – нет. Эта история для меня оказалась такой же неудачной, как и для вас.
Жозефина пожала плечами.
– Не вижу, что может вас беспокоить. Очередная подружка. Мне, к счастью, есть восемнадцать и посадить вас не могут.
Глаза Гарднера неожиданно сверкнули.
– Вы в самом деле… не понимаете. Но не для всех моих близких мораль – значит так же мало, как для вас.
Жозефина сжала зубы, и что-то видимо изменилось в её лице, потому что спустя секунду Гарднер протянул руку над столом и опустил её на всё ещё лежащие на чашке пальцы Жозефины.
– Прошу прощения, мисс Арманд. Я не хотел вас оскорбить. Мне кажется, наше общение постоянно проходит под знаком недопонимания, а я ведь не хочу вам ничего плохого.
Жозефина посмотрела на их скрестившиеся пальцы, но руки не убрала.
– Я с вами согласна, мистер Гарднер, что наше общение проходит под знаком недопонимания. Вы думаете, что я могу приложить своё тело к обычной цене за закупку, но ваша логика порочна в корне. Эта сделка нужна Батлеру, а не мне. А если я пойду на ваши условия, Батлер первым же останется в проигрыше, и более того – заставит меня заплатить, – губы Жозефины изломила секундная усмешка, – издержки.
– Я уже говорил вам, что Батлер ничего не сможет мне сделать.
– Вы эгоист, мистер Гарднер. Он ничего не сможет сделать вам, но сможет сделать мне.
Секунду Гарднер смотрел на Жозефину, а затем убрал руку. Мгновенная растерянность овладела им и тут же исчезла с лица.
– Я не хотел бы, чтобы вы расценивали моё предложение как сделку, – сказал Гарднер после недолгого раздумья. – По крайней мере, как сделку с «Батлер корп». Но я не такой эгоист, как вы думаете. Если мы сможем договориться, то вам так же ничего не будет грозить, как и мне.
Жозефина усмехнулась и медленно покачала головой.
– С чего такое упорство, мистер Гарднер? Вам так не даёт покоя то, что на свете есть что-то, чего вы не можете купить? – Жозефина сделала паузу, наблюдая за реакцией Гарднера. – Или, быть может, вас не устраивает то, что у Рона Батлера есть что-то, чего никогда не будет у вас?
По искре, сверкнувшей в глазах Гарднера, Жозефина поняла, что попала в точку.
– Никогда не будет, – повторила Жозефина, – потому что стоит вам это заполучить, как вы потеряете интерес.
Больше Жозефина не смотрела на него. Она равнодушно опустила взгляд на чашку с кофе и сделала глоток.
– Наши предложения не изменились, мистер Гарднер. Мы заинтересованы в продлении контракта, но независимо от представленных вами материалов не считаем возможным поднимать цену. Я бы хотела, чтобы вы подумали об этом. Тогда вы наверняка поймёте, как глупо рушить долгосрочные отношения ради сиюминутной выгоды.
Гарднер несколько секунд сидел, просто разглядывая сидевшую перед ним девушку. Жозефина повзрослела, но всё ещё оставалась хрупкой и желанной… И чёрт бы её побрал, она была права. От начала и до конца.
Гарднер встал.
– Я не уступаю так легко, – сказал он, поднимая со стола бумаги и убирая их в дипломат.
– Это хорошее качество для делового человека… но не сейчас.
Жозефина тоже встала, пожала ему руку и первой направилась к двери.
***
Перед тем, как отправиться домой, Жозефина позвонила Танаке.
– Разговор записывался? – спросила она.
Танака помолчал, прежде чем ответить:
– Да.
– Я могу взять запись? Копию.
– Зачем?
– Я сама отдам её Батлеру.
– Хорошо.
– Я подъеду туда же?
Снова пауза.
– Не стоит.
– Танака…
– Ко мне домой. Шофёр знает адрес.
Танака нажал отбой, и Жозефина обернулась к водителю, но тот будто бы слышал весь разговор – сам поднял аэромобиль в воздух и повернул к району, в котором Жозефина жила первые месяцы своего пребывания на Астории.
Стараясь не показывать заинтересованности, Жозефина тем не менее с вниманием осматривала просторную квартиру, носившую следы земных традиций.
– Вы тоже любите прошлое, – сказала Жозефина, останавливая взгляд на висящих на стене катанах.
– Да, – ответил Танака и отошёл в сторону, пропуская её в кабинет. Он явно ждал продолжения, и Жозефина заговорила.
– Вы так и не назначили мне встречу, помните – тогда, после того как ко мне приходил Бёлер.
Танака кивнул.
– Тот разговор тоже записывался?
Ещё один кивок.
– Вы могли бы доложить об этом Батлеру.
Танака вздохнул и опустился на диван. Дома он носил всё ту же чёрную водолазку, в которой Жозефина привыкла видеть его в их редкие встречи, только джинсы были чуть светлее и свободнее.
– Зачем? – спросил он, внимательно глядя на Жозефину.
Жозефина пожала плечами.
– Жозефина, – от этого обращения по спине девушки разлилось приятное тепло. На её памяти это был первый случай, когда Танака обращался к ней по имени, – если бы я хотел вас убрать, у меня бы хватило материалов ещё при первой вашей встрече с Батлером.
Жозефина кивнула.
– И уж точно я не дал бы вам возможность наблюдать за Роном, – добавил он уже более ворчливо, – кстати, это было глупо и неосторожно.
– Простите.
– Не важно. Что вы хотели? Не думаю, что одну только запись.
Жозефина кивнула.
– Я хотела спросить, нет ли у вас возможности убрать и… Гарднера? Или по крайней мере найти на него что-то?..
Танака неожиданно отвёл взгляд.
– Нет, – сказал он.
– Я понимаю, у меня нет полномочий, чтобы просить об этом…
– Жозефина, – Танака снова повернулся к ней, – мы с Роном уже обсуждали это. Гарднера нельзя убрать. Компромат… я уверен, он есть. Мы ищем. Но у нас его пока нет. Не думайте, что Рон позволил бы вам выйти на этот бой с тигром, если бы у него был другой выход.
Жозефина закрыла глаза и медленно кивнула.
– Извините.
– Ничего. Я здесь, чтобы помогать. Ему и… вам.
Жозефина вздрогнула и резко открыла глаза, но лицо Танаки оставалось всё таким же непроницаемым.
– Это всё?
– Нет. У меня был ещё один вопрос.
– Я слушаю.
– Дэвид Торанс.
Танака на секунду свёл брови так, что над переносицей появилась тонкая морщинка.
– Что вы знаете о нём?
Танака медленно покачал головой.
– Вам нужно что-то конкретное?
– Нет. Просто хотела уточнить. Благодарю.
Танака кивнул и встал, чтобы проводить её до двери.
– Если вам что-нибудь понадобится – обращайтесь, – сказал Танака напоследок. – Я сделаю всё, чтобы помочь.
– Если это не будет противоречить интересам Батлера, – Жозефина коротко усмехнулась.
Танака кивнул.
– Само собой.
Дверь закрылась, и Жозефина двинулась в сторону лифта.
***
Дома она оказалась немногим раньше Батлера – ровно настолько, чтобы переодеться и сделать чай. Однако чашки так и остались стоять на столе, а сама Жозефина подошла к окну и долго вглядывалась в серебристую змею реки. Кое-где ещё виднелись остатки снега, и время стояло такое, что Жозефина не могла бы предсказать – растают они завтра, или город снова завалит белым.
– Как всё прошло? – Рон подкрался сзади бесшумно и сразу опустил руки на плечи Жозефине. Впрочем, та не слишком-то и прислушивалась к звукам со спины, зная, что дома ей ничего не может грозить.
Жозефина чуть повернула голову, засунула руку в карман и, вытащив оттуда флешку, не оборачиваясь протянула её Батлеру.
Рон нахмурился, но флешку взял и тут же исчез за стеной.
Жозефина повернулась к окну и снова принялась разглядывать город, ещё не выбравшийся из объятий зимы.
Рон вернулся минут через десять. Судя по всему, он тоже не стал вслушиваться в рассуждения Гарднера об агрегатных коэффициентах.
Флешка легла на стол, а руки Батлера снова оказались у Жозефины на плечах.
– Я тебе доверяю, – сказал он тихо и коснулся губами её уха.
– Дело не в этом, – Жозефина развернулась и, присев на краешек подоконника, опёрлась спиной о стекло. Так она оказывалась ещё ниже Рона, но это тоже давно перестало её волновать.
Батлер продолжал смотреть с отчетливым вопросом во взгляде, и Жозефина наконец сказала.
– А ты не думаешь, что я просто хочу побыть одна? – она сделала паузу, ожидая реакции, но её не последовало. – У тебя есть твоя конура на последнем этаже, а я как спящая царевна только и жду каждый вечер, придёшь ты или нет.
Рон поднял бровь.
– Что? – продолжила она, так и не дождавшись другой реакции.
– Жозефина, – проговорил Батлер медленно. – Ты, конечно, можешь не желать моего общества. В этом случае тебе нужно позвонить мне и сказать, чтобы я не приходил и остался в своей конуре.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом Жозефина снова обернулась к окну и тихо сказала:
– Извини.
Рон будто бы не заметил её слов.
– Ты можешь не желать моего общества, но, честно говоря, на тебя это не очень похоже. И я хотел бы думать, что виной этому странному поведению не Гарднер.
Жозефина дёрнулась и резко развернулась.
– Да пошёл ты… Рон. Есть в этой жизни что-то, что может быть важнее твоей ревности?
– Я всё ещё не понимаю.
Рон остался стоять неподвижно, хоть оба они и понимали прекрасно, как давит сейчас эта близость на Жозефину.
Та молчала секунду, а потом выдохнула:
– Дэвид Торанс.
Батлер нахмурился, но не шевельнулся.
– Дэвид Торанс, председатель совета директоров корпорации «Arrogant». Застрелен в космопорту 16 апреля 617 года.
– Возможно. И что?
– Боже, Рон, только не делай вид, что ничего не знаешь об этом. Его имя было в том архиве.
Рон помрачнел ещё сильнее, но так ничего и не сказал.
Жозефина нахмурилась, внимательнее вглядываясь в его лицо.
– Рон…. Ты что, правда не понимаешь?
Рон покачал головой.
Жозефина резко выдохнула.
– Это муж моей сестры, Рон. Муж Люсии Арманд Торанс. Вторая пуля попала в неё.
Лицо Батлера дрогнуло. Он медленно отступил на шаг назад.
– Неужели начинаешь вспоминать? – выдохнула Жозефина ядовито.
Рон сложил руки на груди и, наклонив голову, помассировал пальцами одной руки закрытые глаза.
– Может быть.
Он снова поднял взгляд на Жозефину.
Жозефина долго молчала.
– Помнишь, как ты попросил…. «Просто скажи мне, что это неправда».
Лицо Батлера дрогнуло.
– А ты поверишь мне?
Жозефина тоже скрестила руки на груди.
– Ты знаешь – только если это будет правда.
Рон покачал головой.
– Что теперь?
– Ты даже не…
– Не попытаюсь оправдаться?
Рон внимательно смотрел на неё.
– Это было, Жозефина. Я отдал приказ. Такой же – как все другие приказы. Я не стану говорить, что жалею. Ты сама не поверишь в ложь.
– Скажи… Скажи, что не знал, что он…
– Я не буду оправдываться, Жозефина.
Оба замолчали. Жозефина тоже прикрыла глаза и отвернулась.
– Ты снова уйдёшь? – спросил Рон, и Жозефине показалось, что это говорит какой-то другой, совсем незнакомый ей человек.
Она открыла глаза и заглянула в лицо Батлера, будто постаревшее на несколько лет за эту пару минут.
Жозефина снова закрыла глаза и шагнула вперёд, чтобы опустить руки ему на плечи.
– Нет… – выдохнула она, утыкаясь носом в шею Рону.
Прошла секунда, и сильные руки уже сжали её тело до боли. Какое-то время они стояли молча. Рон стискивал её изо всех сил, и Жозефина, будто становясь продолжением этого безумия, с такой же яростью сжимала его плечи.
– Мой отец, – прошептала Жозефина наконец.
– Мне жаль.
На сей раз голос Рона был знакомым, и Жозефина знала, что в этих словах нет лжи. Жозефина чуть подняла голову, заглядывая Батлеру в глаза.
– Я хочу, чтобы Люси никогда, ни при каких обстоятельствах об этом не узнала.
Рон кивнул и сам вжался лицом в её плечо. Потом поднял голову и поймал её взгляд.
– Я не знаю, поможет ли это… Но прочитай папку целиком.
Жозефина кивнула и снова прижалась к Рону всем телом.
Сухая рука мягко погладила её по затылку, прижимая ещё крепче. Хотя Жозефине казалось, что это уже невозможно.
– Я боюсь, – тихо сказал Рон.
Жозефина вздрогнула, но, подняв взгляд, увидела, что Рон не смотрит на неё.
– Боюсь, что когда-нибудь ты не сможешь простить.
Жозефина не ответила.