Вокруг Солнца на земном шаре. Альманах - читать онлайн

Частный случай

…То, что я предлагаю тебе, читатель, не повесть даже, не лирический дневник, не записки, в которых воскрешается прошлое, а, скорее, монолог, последний разговор с самым дорогим и близким человеком, которого я никогда не называл женой…

История, о которой я здесь рассказываю, не нова, и, как сказал Жан-Жак Руссо: «Я понимаю, что читателю не очень-то интересно знать все это, но мне-то важно рассказать ему об этом». Наберись терпения, читатель, ибо тогда, при встрече нашей, ты сам просил меня рассказать тебе о себе.

А это – как раз обо мне. И, если ты сумеешь понять это, то, значит, ты сумеешь понять меня, и, быть может, я стану твоим другом. Хочу надеяться.

«Ты для меня была огромным счастьем

и стоном, захлебнувшимся во мне…»

«Здесь и сейчас начинаются наши каникулы!» Я видел твое будущее, остановленное и замененное словами: она была… Как бы мне хотелось проспрягать этот глагол в будущем времени: «Я буду счастливым мужчиной, ты будешь счастливой женщиной…» Сказка кончилась. Что такое любовь? Это – источник, это – когда мир становится богатым, это – восхищение, это – чувство, будто ты впервые встретился с чудом, и в то же время уже давно знаком с ним, это – ощущение нашей силы и нашей хрупкости, привязанность к жизни и отсутствие страха перед смертью, вера непоколебимая и вместе с тем неустойчивая, преходящая, которую каждый день нужно завоёвывать заново.

О разлуке уже говорили многие: кто – плохо, кто – хорошо, кто – превосходно, но никто не поймет всей горечи разлуки, не испытав ее хотя бы однажды. Разлука с любимым человеком – один из самых тяжелых случаев болезни, которую принято называть тоской по родине. Это противоречие между желаниями и неотступными воспоминаниями, неспособность погасить пламя или подчинить себе сердце. Против подобного недуга есть только два средства. Но они почти недостижимы: забыть или разлюбить. Иными словами, вспоминать без страсти или предать былую страсть забвению. Такая борьба приводит к отчаянию, скорби и даже к смерти. До этого я никогда не задумывался о смерти, она для меня не существовала.

Смерть? Встреча с ней неизбежна, но она все же никогда не состоится потому что, когда приходит к нам смерть, мы уходим. Мы перестаем существовать в тот момент, когда она вступает в свои права.

Она или мы? В нашей власти сознательно пойти ей навстречу. Но можем ли мы хоть на один миг побыть с ней? Ведь она мгновенна, как молния. Мне предстояло навек разлучиться с той, кого я любил больше всего на свете.

«Никогда больше» уже стояло у нашего порога. Я знал: отныне ничто, кроме моей любви, не будет связывать нас. Я понимал, что даже если какие-то тончайшие клетки, именуемые душой, и бессмертны, все равно они не обладают памятью, и наша разлука будет вечной. Я твердил себе, что смерть еще не самое страшное, страшнее ее приближение, физическое ощущение и боль при мысли, что ты покидаешь своих близких, начатую работу, и что все, что тебя окружает, тебя минует. Но тебя не будет!..

А как мне без тебя? Как?! В последний момент передо мной встали твои глаза, и очень тихо: «Ради меня ты этого не сделаешь… Ради меня…»

И я не сделал этого… Написал очень острый стих, по-моему, красивый, но жуткий:

Это меня спасло. Но что я без тебя? Что я без твоей любви?

Что может привлекать меня на земле или на небе, если тебя нет рядом со мной? Кто я без тебя? Сухое дерево, иссякший источник, угасший костер. Печальный, жалкий призрак, который влачится по земле без веры, без надежды, без будущего… И сейчас я хотел бы идти, не останавливаясь. Все время в пути. Мне кажется, только так я смогу жить.

Я любил шагать с тобой в ногу. Мы были счастливы и сознавали это. Светлая, тихая радость, когда ты можешь быть уверен, что все будет хорошо. Что в мире могло быть лучше этого? А куда я иду сегодня? Ведь идти – это не значит только переставлять ноги. Где моя цель? Я повинуюсь строгому приказу жить. Это почти легко. И только так, сведя все к этой формуле, я смогу выполнить то, что мне предстоит.

Бывают дни, когда я не доверяю себе. Я должен быть постоянно начеку. Я могу не выдержать. Нужно, чтобы я был постоянно чем-нибудь занят. Я тружусь, как муравей. Я запрещаю себе думать. У меня одна цель: прожить час, и так, час за часом, добраться до того времени, пока я не буду окружен пустотой.

Но боль иногда подкрадывается исподтишка. Утро начинается хорошо. Я научился вести двойную жизнь. Думаю, говорю, работаю, и в то же время я весь поглощен тобой. Время от времени передо мной возникает твое лицо, немного расплывчато, как на фотографии, снятой не в фокусе. И вот в такие минуты я теряю бдительность: моя боль смирная, и я, успокаиваясь, отпускаю ее. И сразу – возмездие: мгновение и я в ловушке…

Ты здесь. Я слышу твой голос, чувствую свою руку на твоем плече или слышу у двери твои шаги… Теряю власть над собой. Могу только внутренне сжаться и ждать, когда это пройдет. Стою в оцепенении.

Неправда, тебя здесь нет. Ты там, далеко, с другим… Это ему принадлежат твои шаги, это его обнимают твои руки, это его встречают твои глаза, это он слушает твой голос, это его губы встречаются с твоими…

Что случилось? Какой звук, запах, какая таинственная ассоциация мысли привели тебя ко мне? Я хочу избавиться от тебя, хотя прекрасно понимаю, что это – самое ужасное, но именно в такой момент у меня не достает сил не позволить тебе завладеть мной.

Ты или Я? Тишина комнаты вопиет сильнее, чем самый отчаянный крик. В голове хаос, тело безвольно. Я вижу нас в нашем прошлом, но где и когда? Мой двойник отделяется от меня и повторяет все то, что я тогда делал… Мы могли не говорить ни о чем или болтать обо всем. Молчание или болтовня прекрасны, когда они означают высшее проявление любви или дружбы, а не прикрывают разногласия, когда они порождены общностью настолько глубокой, что два существа, внешне совершенно не похожие один на другого, достигают сходства более удивительного, чем сходство черт лица.

Наша общая жизнь… Сначала это был какой-нибудь час, день, потом – месяц. Я спиралью сворачивался в этом маленьком, слишком тесном прошлом. Я хотел бы, чтобы оно было большим, но мы об этом никогда не говорили. Были порывы, и была сдержанность. Неопределенная форма служила нам переходом от «я» к «мы». Мы пользовались ею долго. Однажды появилось «мы», сказанное как бы случайно, но вскоре оно было отброшено. Наверно, мы еще не были готовы к этому. Потом неопределенная форма стала употребляться всё реже.

Мы начали строить нашу совместную жизнь. И в тот момент, когда это было признано, мы вдруг поняли, что давно стремились к этому. Вдруг оказалось, что мы богаты. Нас обогатили бесчисленные мгновения, события, пережитые вместе и сохранившиеся в нашей памяти потому, что они нас объединяли. Иногда даже присутствие постороннего придавало нам больше смелости…

Наша встреча могла бы быть лишь чудесным мгновением, прекрасным воспоминанием, могла бы никак не изменить нашу жизнь, но мы снова находили друг друга и скрывали свое волнение, уверенные, что кажемся неуязвимыми.

Любовь не знает границ и не знает законов. Их знают люди. И так называемая «незаконная» любовь – самая трудная. Она не может существовать, не стремясь раскрыться, обрести, так сказать, «законные» права. Отсюда – драмы.

Так вот: «общественное мнение» указательным пальцем поставило все на свои места. Глупый мальчишка был сброшен на землю и растоптан. Чужая женщина не могла стать моей!

«Чужая…» – это слово било меня нагайкой по лицу, по телу, по сердцу. «Чужая…» – о той, с кем дышал одним дыханием, чьим именем захлебывался по ночам от счастья. Теперь захлебнулся стоном… Слово это сбросило меня на землю с такой силой, что я задохнулся и разом ощутил и высоту, на которой только что был, и неизбежность, неотвратимость приземления и боли.

Так началась жизнь без тебя. Пожалуй, я еще не знал, насколько это непереносимо – не быть одному, нет, а не быть больше с тобой… Эта боль не похожа ни на какую другую. Ее нельзя ни с кем разделить, ни один человек на свете не тебе помочь. На минуту покажется, что все прошло, а потом все сначала.

Я смирился с тем, что тебя нет, ибо не было никакого смысла говорить кому-либо о чувствах – это никого не интересовало. Все дружно кричали: «Душить ее!» – а разве можно разорвать любовь и жизнь? Если любовь разделена идейными лагерями, она разрушает идеи одной из сторон. Или разрушается сама, иногда даже ценой жизни. Но здесь-то другой случай!

Так неужели, если женщина полюбила чужого мужа или мужчина полюбил чужую жену – не так уж часто это случается – мы вправе рекомендовать им, как выход – смерть? У меня что-то случилось внутри, кажется, я заболел. Я хочу быть один, совсем один. Как хорошо на улице: мороз… Я сидел и смотрел. На моих глазах терзали тебя, а я не мог тебя защитить. Что я принес тебе? Только горе. Я ошибался: раз все равно – вот так, надо было давно увести тебя из семьи… И понимал: это я бы ни за что не сделал, сколько бы ни разрешал себе, да и ты не пошла бы на это, я пытался убедить себя сейчас, что сделал бы, и ты бы сделала.

Я люблю тебя – так вот, что это значит… Почему же я раньше не понимал? Ведь я давно знал, как без тебя плохо… Но ты все время была рядом. Однажды показалось, что ты ушла – ведь я не мог этого перенести. Почему же не получилось? Годы прошли… Я отнял у тебя и себя целые годы, я своими руками подготовил сегодняшний день.

Много месяцев спустя я представлял себе, что когда смогу говорить с интересом о чем-нибудь другом, кроме тебя, думать о ком-нибудь другом, а не о тебе, я буду почти спасен. Может, это уже случилось? Не знаю. Прошлое не отпускает меня, я отчитываюсь перед ним за все. А жизнь призывает меня к себе. Я знаю это, я хочу этого, но как-то особенно ясно ощущаю серость дней и то усилие, которое мне надо сделать, чтобы вернуться к жизни, вопреки сердцу, жаждущему одиночества. Только не надо в нем копаться, нельзя. Ведь все его муки, его горе – это моя душа, разве можно так? И сейчас все в нем стонет – зачем так?!

А на улице снова весна. В неподвижном воздухе она накатывается на меня волнами, они то даруют мне, то отнимают у меня веру и надежду. Весна причиняет мне боль. Мне хочется просить у нее пощады. Каждый год я надеюсь, что смогу наслаждаться ею или совсем забуду ее вкус.

Но смогу ли я когда-нибудь спокойно свернуться клубочком в своей кровати? Весенний воздух заставляет меня грезить о прошлом и о том, что было бы, если ты была со мной? Я знаю: эти грезы – просто неспособность жить настоящим. Я плыву по течению, не заглядывая слишком далеко или слишком глубоко.

Я не хочу начинать все сначала. Я дорожу тем, что увидел и узнал. Я жду, когда ко мне вернутся силы, этот момент настанет, я знаю, жизнь все еще интересует меня, я хочу спастись. Но не хочу освободиться от тебя. И последнее, к вопросу о счастье: счастлив ли я? Нет. Но я и не несчастлив тоже. Просто я один.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

…И вот, когда уже все кончилось, когда в густеющих сумерках какие-то фигуры бродили по вытоптанной траве опустевшего поля брани, будто ища что-то потерянное, когда опустели трибуны и зрители, тихо и растерянно потолкались у выходов и разошлись, словно очнувшись от сна, в котором скрывалась еще одна какая-то злая правда жизни, так и не понятая ими и истолкованная как еще один обыденный случай, он еще долго оставался на своем месте.

Быть может, он сознательно романтизировал драматичность этой минуты, напомнившей ему так хорошо знакомые образы элегической поэзии: темнеющая разрытая арена покинута героями… не помогли последние усилия… а на ступенях храма поют монахи…

Итак, приложив отчаянные усилия, Честность добилась того, что гораздо проще сделала бы Нечестность. Сегодняшний день стоил ему уйму сил, а печальный исход довел до такого состояния уныния и безнадежности, что сама жизнь стала ему казаться лишенной всякого смысла. Хорошо, ну а что ты предложишь взамен?.. Ведь и многое другое, как убеждаешься с возрастом, – тоже мираж, а любовь среди этого хотя бы занимает особое место.

У стен пустого и темного стадиона, который покинули капитаны, и короли, и все остальные люди, пронизанный холодом одиночества, ты можешь в какой-то мере ощутить, что значит мимолетное торжество.

Символично? Но известно, что легче назвать любое явление символичным, чем объяснить, почему оно символично…