В Стоуни маленьком портовом городке уже несколько недель стояла непривычно жаркая, знойная погода. Солнце нещадно палило своими лучами во все, что попадалось ему на пути. Загоравшие на пляже туристы чувствовали себя словно мясо на сковороде, изредка переворачиваясь то на одну сторону, то на другую. Многие из стариков, что плохо переносили жару, попадали в больницу, остальные же отсиживались в те жаркие дни в прохладных домах с кондиционером и телевизором.
Власти города даже подумывали о закрытии ежегодной городской ярмарки, и детского парка аттракционов, боясь снижения посещаемости. Но нечего подобного не происходило, не смотря на аномально жаркую погоду, ярмарка проходила как никогда удачно. Люди ехали со всех концов округа, одни чтобы что-то купить, другие наоборот стремились продать.
В парке аттракционов так же отбоя не было от маленьких, вечно приставучих и очень любопытных посетителей. Которые чуть ли не силой тащили своих упрямых, ворчливых родителей в парк. Оттаскивая их от кондиционеров, мягких кресел и просмотра любимых телевизионных программ. Таща сквозь эту жару, под ярко горящим солнцем, в очередь к одной единственной в этом парке кассе продававшей билеты.
Получив у улыбающегося на кассе парня целую кучу билетиков, малыш Томми Андерсон пришедший в тот жаркий день в парк со своей бабушкой. Весело размахивая зажатыми в своем маленьком кулачке собранными в ленту картонными квадратиками, вприпрыжку побежал поскорее занять очередь на самую быструю в этом парке карусель. Его бабушка, опираясь на свой деревянный костыль и едва за ним поспевая немного ворча но, все же, улыбаясь, отправилась следом. Очередь продвигалась быстро, и вот простояв всего каких-то десять минут под палящим солнцем, они подошли к смотрителю аттракциона. Парню, который отрывал и забирал у ребят билетики, запускал карусель и следил, чтобы никто из детей на ней не покалечился. Томми он почему-то сразу не понравился, едва взглянув на его слегка перекошенное лицо, сгорбленный вид, недовольную мину и черные, злые глаза бусинки, мальчику стало не по себе. Но он все же, отважился подойти к этому человеку и с надеждой протянул ему один из билетиков.
– Ты не подходишь, – буркнул ему смотритель, ткнув пальцем в стоявший рядом с ним измеритель роста. – Маловат еще, проваливай!
– Но ведь не хватает совсем чуть-чуть, – становясь спиной к ростомеру и делая своей маленькой ладошкой отметку, огорченно заметил мальчик. – Каких-то пара сантиметров.
– Все равно проваливай, – ответил смотритель, даже не взглянув в его сторону. – И бабку свою с собой забери!
– Очень вежливо с вашей стороны, – оскорблено ответила пожилая женщина. – Он ведь еще ребенок, с ним так нельзя. Пойдем Томми, поищем другую карусель.
Взяв внука за руку, женщина повернулась и поковыляла прочь от этой карусели и грубияна смотрителя. Который ухмыляясь, с довольным видом смотрел им вслед, но тут малыш Томми пока бабушка смотрела в другую сторону изловчившись высунул язык и показал парню кулак. Глаза смотрителя сузились, он злобно сверлил спину мальчика, спокойно уходящего за угол. Ему вдруг захотелось догнать их и дать пинка или хотя бы хороший подзатыльник этому нахальному гадёнышу, не во что не ставящего, и не уважающего взрослых. Но парень остался стоять на месте, и не глядя на детей принимать билеты. Он чувствовал, что его время скоро настанет.
И не ошибся. Тем же вечером проверяя новенький якорь на небольшом катере отца, он вдруг увидел как Томми и его друзья, катаясь по всему городу на велосипедах, случайно попали на пристань. Оставаясь не замеченным, парень спокойно стоял и наблюдал за детьми, слышал их звонкие голоса, эхом отдававшиеся по пустой пристани. Вскоре ребята стали прощаться друг с другом и разъезжаться в разные стороны. И малыш Томми громко крикнув что-то своим друзьям и махнув на прощанье поехал вдоль длинного ряда катеров как раз мимо того места где его с коварной улыбкой уже поджидал смотритель.
Домой мальчик не вернулся, на следующее утро один из рыбаков выловил его тело из воды своей сетью. Всех повергла в ужас смерть Томми Андерсена. Но маленький городок, до этих пор спавший спокойно еще не знал, что его кошмары на этом только начинаются.
С тех самых пор прошел уже почти год. До открытия самой большой ярмарки округа оставалось ровно три дня. На не большой городской площади уже вовсю кипели работы. Город готовился к торжественному, пышному приему гостей, и мэр города Стоуни Рик Сарсби, невысокий коренастый мужчина средних лет в новеньком красивом костюме, был уже тут как тут, отдавая указания многочисленным рабочим. Хоть он и мог поручить это дело одному из своих помощников, но предпочел руководить установкой торговой площадки и парка аттракционов лично.
Ведь к концу этого года вновь намечались выборы и, Рик по собственному опыту знал, что их результат будет как минимум наполовину зависеть от успеха проведенной городом ярмарки. Так же мер знал, насколько важна эта торговая точка для города с экономической точки зрения, однако решил все же больше времени уделить парку. Большинство жителей придут на ярмарку с детьми, и если Рик постарается им угодить, то, как ему казалось и родители будут в восторге.
Держась, все время в стороне от рабочих в своем чистом с иголочки наряде, он то и дело давал указания, о том, где именно должны быть расположены палатки торговцев. В руках он держал толстенную папку с планом размещения, составленным одним из помощников, и утвержденным им лично, а так же список всех кто собирается в этом году на ней торговать. Подходя к своей работе со всей ответственностью, Рик старался придерживаться этого плана, то и дело, заставляя рабочих переставлять палатки с место на место.
Сразу же за торговыми точками находился парк аттракционов, это была идея Рика, разместить, его так чтобы вход был сразу же после палаток. Раньше они были разделены, и у каждого был свой вход. Но бывали дни, когда торговая зона не пользовалась особенной популярностью, из-за отсутствия покупателей места простаивали, и продавцы платившие аренду вечно жаловались на это. Разумеется, до этого года, когда Рик взял и разрушил традиционные устои разделения. Пытаясь убить этим сразу двух зайцев, обеспечить торговые места покупателями, заткнув тем самым рты неугомонных продавцов, а так же расширить зону за счет земли оттяпанной у парка. А у жителей города и приезжих туристов не будет другого выбора, если они захотят посетить парк (а их дети, конечно же, захотят), то им все же придется пройти сквозь плотные ряды усердно торгующих продавцов.
Чуть в стороне от парка ближе озеру Рик заметил автостоянку, на которой удобно разместились три больших фургона, пара пикапов, и несколько легковых машин. Рядом с фургонами люди ставили палатки, легкие навесы и укрытия от возможных осадков. Эти люди вовсе не считались туристами, как вы могли подумать. Они были сезонниками, работниками парка, которых город в лице мера нанимал каждое лето. И которые очень усердно и трудолюбиво исполняли свои обязанности, развлекая жителей. Они наряжались в разные яркие костюмы, клоунами, шутами, принцессами. Были среди них и цыгане, в менее ярких, но все-таки выделяющихся нарядах. Хоть это и были их обычные, повседневные костюмы для жителей этих мест все это считалось экзотикой.
– Да, еще два дня работы и праздник начнется, – улыбаясь, думал про себя Рик, стоя на пригорке и с небольшой высоты наблюдая за продвигающейся работой. – И все должно пройти без сучка и без задоринки.
Покачиваясь с носка на пятку в своих дорогих туфлях и уже предчувствуя, каким отличным должен получиться этот замечательный летний праздник. Как детвора будет веселиться, катаясь на карусели, катамаранах, прыгая на батуте и разъезжая по парку на маленьком паровозике. А в это время их родители смогут спокойно пройтись по торговым лавочкам, осмотреть прилавки разных приезжих мастеров, не боясь за безопасность своих чад. Особенно после событий случившихся в прошлом году, когда в этом небольшом, но довольно глубоком озере утонули сразу трое детей.
Рик вдруг вздрогнул от нахлынувших на него неприятных воспоминаний мокрых маленьких тел извлеченных со дна озера и, мотнув головой, попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом. Но тут его взгляд упал на одного из приезжих сезонников, который скрестив на груди руки с сигаретой в зубах оскалившись, смотрел в его сторону. На какой-то момент мэру даже показалось, что этот парень точно знает, о чем он только что думал и, увидев, как Рик в ужасе содрогнулся, заулыбался еще сильнее явно довольный собой.
– Нет, этого не может быть, – подумал Рик и решительно отвел взгляд в сторону. Когда же он все-таки решился посмотреть туда вновь, парень уже ушел, исчез, растворился среди таких же рабочих, как он.
– Ты бредишь, у тебя паранойя, – шепотом сказал Рик самому себе. – Тела этих детей были найдены в озере, никаких доказательств, что их убили, полиции найти не удалось. Это несчастный случай. Все. Дело закрыто.
– Чего ты там бормочешь Рик? – вдруг раздался громкий голос за спиной мэра, заставивший его подпрыгнуть на месте и выронить из рук папку.
– Да так, не о чем, – отмахнулся мэр, тут же кинувшись подпирать с земли план размещения.
– Шериф, – произнес он, немного запыхавшись, и слегка отряхнувшись, протянул руку. – Что это вдруг заставило вас покинуть свой пост?
– Проезжая мимо, решил посмотреть, как проходят работы, – ответил шериф, кивнув в сторону палаток, и пожимая руку мэра. – Не ожидал застать тебя тут. Уже почти все готово? Похоже, вы даже уложитесь в срок?
– Да, осталось немного, – ответил Рик, поворачиваясь обратно к стройке. – Сегодня закончим с торговой площадкой, ну а завтра будем ставить аттракционы.
– Отлично, отлично, – одобрительно отозвался шериф. – Думаю раз за работой сам мэр, то мне здесь делать нечего.
– Кстати, я хотел спросить, – окликнув уже спускавшегося с пригорка шерифа, сказал Рик. – Кто из твоих помощников будет дежурить на ярмарке?
– Шон, Дарси ну и я, разумеется, – ответил, обернувшись, шериф. – Как всегда будем работать посменно в парке аттракционов. Ну, ты же сам понимаешь, на всякий случай.
Рик знал, на какой именно «всякий» случай. Все это знали. Но никто почему-то не осмеливался об этом заговорить, а может просто не хотел лишний раз поднимать эту тему. Возможно оно и к лучшему. Похоже, что шериф прав раз за работами на ярмарке следил сам мэр города, то здесь навряд ли произойдет что-нибудь необычное, а уж тем более интересное. И потому ловко подхватив теплый порыв южного, жаркого ветра мы спускаемся с пригорка и устремляемся вслед за шерифом который, потихоньку насвистывая себе под нос, не спеша прогулочным шагом, подходит к своей машине.
Открыв дверцу, он садится за руль своего Форд «Виктория»[1] и, надавив на газ, плавно трогается с места. Выехав со стоянки и махнув еще раз на прощание Рику, который лишь угрюмо кивнул ему в ответ, шериф сворачивает на одну из главных улиц и не спеша, рассматривая дома и то и дело махая редким прохожим, что попадаются ему на пути, едет в сторону полицейского участка. Мы словно невидимый газ нагоняем машину и удобно устроившись на горячей и того гляди расплавившейся крыше, так же как и шериф рассматриваем безмятежные улочки этого маленького городка. Это место кажется нам таким спокойным, сонным и радостным, что начинает казаться, что нечего по настоящему страшного в подобном городишке просто не может произойти.
Но эти захудалые, спокойные улицы лишь оболочка настоящего Стоуни, на самом деле если копнуть поглубже, то и в таком тихом на вид местечке можно найти не мало секретов. Одни жители стараются скрыть, другие наоборот видны всем и перемещаются по воздуху с помощью сплетен и разных слухов. Распространяемых живущими здесь домохозяйками, старушками и просто скучающими людьми, которым не чем себя занять в свободное от работы время. И чтобы узнать один из самых страшных секретов этого городка, нам с вами придется окунуться в него с головой, ну, по крайней мере, на эти несколько десятков страниц.
Проехав почти половину города, шериф сворачивает с главной улицы на улочку поменьше под названием Орстен-роуд и, проехав еще метров двести, поворачивает на одном из перекрестков налево. Остановившись напротив участка, он спокойно выходит из машины и, громко хлопнув дверцей, идет в сторону здания. Поднявшись по ступенькам, шериф открывает ключом входную дверь проходит по коридору мимо пустующих кабинетов своих помощников и, открыв одну из дверей, заходит в свой кабинет.
Бросив пиджак на спинку стула, он снимает с головы шляпу и, повесив ее на торчащий из стены гвоздь, проходит мимо стола, даже не взглянув на целую груду бумаг и, скрестив на груди руки, тяжело вздохнув, смотрит в окно. Под окном на площадке громко смеясь и что-то друг, другу крича, играют дети. Одни строят формочки из песка, другие, радостно улыбаясь, их крушат и ломают. Чуть в стороне от песочницы ребята постарше играют в салки, бегая наперегонки между кустами сирени и посаженной рядом живой изгородью. Всем весело, все улыбаются, корча друг другу забавные рожицы и показывая языки. Глядя на них со второго этажа из своего кабинета, шериф и сам стал улыбаться, потихоньку проникаясь их веселой и живой атмосферой. Но тут его лицо вдруг нахмурилось, один из ребят упал, изодрав коленки, но тут же, поднялся и побежал дальше, продолжая игру, как будто нечего не заметив.
Ненароком взглянув в довольно милое личико этого маленького светловолосого мальчугана, шериф вдруг слегка помрачнел, а потом и вовсе не выдержав, отвернулся от окна, и еще долго сверлил взглядом стену. Этот мальчик напомнил ему несчастного Томми Андерсена утонувшего в озере еще в прошлом году. А вслед за ним рыбаки выловили тело пятилетней Стейси Трейс, а еще через неделю семилетнего Майка Горлински. Все эти смерти как казалось шерифу, не были результатами простого несчастного случая, халатности со стороны родителей, или обычного «недогляда» взрослых за своими детьми. Шериф был уверен, что ребят утопили, но никаких доказательств, разумеется, у него не было. Была лишь теория, что в этом замешен кто-то из людей, работавших в парке. Сезонников. Убийства прекратились в тот момент, когда они дружно покинули город. Совпадение? Нет уж вряд ли. Но не каких прямых зацепок у полиции города не было, лишь эта пресловутая теория маньяка вдруг не с того не сего появившегося в городе Стоуни.
Однако просто поверить в версию с несчастным случаем, шериф тоже не мог. К тому же он был далеко не единственным, кто не мог поверить, что Томми так замечательно умевший плавать просто напросто утонул, а про Майка здешнего чемпиона школы по вольному стилю и говорить нечего. Нет, тут было что-то другое, полицейские округа наверняка что-то упустили.
Сидя как-то вечером в одном из городских баров шериф, изрядно напившись, решил поделиться своей теорией с одним из местных ребят, даже не соображая, с кем разговаривает. Этот парень оказался одним из молодых журналистов отправленных колледжем на летнюю стажировку. Парень, внимательно выслушав весь рассказ опьяненного виски шерифа, решил написать об этом статью и назвал свой многостраничный труд: – «Проделки водяного».
Опуская в своем тексте слова «маньяк», «убийца», и не называя имен, парень выставил версию шерифа таким образом, что читателям показалось, будто это некая мистическая сила, некий водный демон, унес души трех маленьких деток. Став невероятно популярным он прислал шерифу один из первых экземпляров газеты со статьей, написав на обороте спасибо, и оставив автограф.
Шериф, поняв, что он наделал, разозлившись, скомкал газету и бросил в окно. Но теперь уже нечего не исправить, и благодаря этому парню теперь весь округ приедет в Стоуни посмотреть на «Водяного». То, то мэр будет прыгать от счастья, как школьница на выпускном балу. С силой ударив кулаком по столу и вновь повернувшись к окну шериф, хмурясь все сильнее, потер кончиками пальцев виски.
– Столько детей будет гулять в этом парке, – думал он, вновь посмотрев на площадку. – Даже не подозревая, что один из этих веселых клоунов, циркачей и улыбающихся кассиров может оказаться маньяком.
И полиция не знает, кто он такой, а значит, не сможет его остановить. Пока не сможет. Сейчас остается только ждать, до тех пор, пока затаившийся Водяной вновь не высунет свою голову из воды.
В дверь кабинета вдруг постучали. Шериф, думая о Водяном и не отрывая взгляд от площадки, пропустил этот стук мимо ушей. Но стук повторился, на этот раз чуть сильнее. После третьего удара стучавший все же решился войти. Повернув ручку и осторожно толкнув дверь, в кабинет шерифа уверенной походкой шагнул невысокий, лысоватый человек в стареньком белом халате и сигаретой в зубах.
– Так и знал, что ты снова стоишь у окна, – произносит он, ухмыляясь и, не дожидаясь приглашения, берет один из стульев и, усаживается напротив стола. – Не надоело еще сверлить детей взглядом? Того гляди проделаешь в каждом из ребят по паре дыр.
– Я не слышал, как ты вошел Пит, – стоя спиной к гостю, тихо отвечает шериф. – Похоже, я немного задумался.
– Оно и не удивительно, – продолжая улыбаться, отозвался криминалист. – Ты по несколько часов в день проводишь у этого окна, разглядывая играющих внизу детей. И все мы знаем о ком ты все время думаешь. О тех трех несчастных ребятах, что утонули в прошлом году. Ты не мог их спасти, никто из нас не мог. А еще эта статья, которая наделала столько шума. Нет в нашем захолустье никакого Водяного! Нет, и не было! И ты это знаешь! Я сам осматривал их тела, и не нашел признаков насильственной смерти, этим детям было запрещено купаться в озере без взрослых, но они ослушались и поплатились за это.
– Да, да, Нэд, и не надо так на меня смотреть, – скорчив недовольную мину, сказал Пит, тыча пальцем в шерифа. – Мне жаль этих ребят. Нам всем жаль. Но изводя себя каждый день, ты все больше превращаешься в параноика!
– Я вроде бы запретил тебе курить в участке, – прохрипел шериф, тут же попытавшись сменить тему разговора, и подойдя к Питу, он вытащил у него изо рта сигарету и, потушив ее о край стола, выбросил в урну. – Пойдем лучше к Мерфи поедим, я немного проголодался.
– Как скажешь шеф, – немного обиженно отозвался Пит, поднимаясь со своего места и вынимая из кармана другую сигарету. – Но мы еще вернемся, к этой теме, я как-никак врач, хоть и не по этой части.
– Не сомневаюсь, – улыбаясь, сухо отозвался Нэд, набрасывая на плечи свой пиджак и открывая дверь кабинета. – Ох, и не хотелось бы мне быть твоим пациентом.
– Ну а что тут такого, – ворчливо ответил Пит, выходя в коридор вслед за шерифом. – Между прочим, на меня еще никто не жаловался. Да жаловаться то особо и не кому, лежат себе спокойненько, да и все, немного холодные, правда, но эт дело поправимое.
Продолжая друг на другом подтрунивать двое старых приятелей отправляются на обед в кафе «У старого Мерфи». Ну а мы с вами вылетев вслед за ними из кабинета, и поднявшись над бурлящим, бушующим в ожидании ярмарки маленьким городком держим путь в сторону того самого злосчастного озера, в котором прошлым летом расстались с жизнью трое маленьких деток.
Пролетев над небольшими улочками с маленькими одноэтажными домиками с оградкой для сада, небольшими беседками для пикников и приемов гостей, с ухоженными и не очень лужайками или просто засаженными густо растущей зеленью. Летим над фермерскими угодьями, пастбищами и полями, и наконец, миновав их, направляемся вдоль извилистой слегка размытой колеи мимо длинного ряда деревьев, за которыми начинаются густые, труднопроходимые леса и, спустившись вниз с небольшого пригорка, останавливаемся у воды.
Вокруг спокойно и тихо, ничто не тревожит покоя воды, гладь озера, отражая солнечные блики, как будто замерла в полусне, словно старец, пребывающий в раздумьях. В камышах о чем-то своем негромко стрекочут кузнечики, чуть дальше в зарослях тростника копошится пара уток. С этой стороны озеро кажется чистым, спокойным и безмятежным. Живая природа, лишь слегка затронутая человеком.
Но если взглянуть по ту сторону воды, то можно увидеть построенную наспех, медленно загнивающую пристань, до которой никому нет дела. За исключением нескольких собутыльников рыбаков, которые очень расстроятся, если им негде будет собираться. Лодок на ней пока что лишь две и обе принадлежат сезонникам. Одна из них старая, потрепанная и как видно не раз уже давала течь была Олли Отесена, весьма уважаемого старика руководившего всеми перемещениями работников. Человека старой закалки, с суровым нравом и бесчувственной жаждой наживы. Вторым был новенький катер его приемного сына Дэна Портвела, молодого смотрителя работавшего на карусели. Хотя этот катер вряд ли можно считать новым, он скорее отремонтированный, весь его корпус в заплатах, а на борту виднеется ржавчина.
Оторвавшись от пристани наш взгляд, направляется чуть выше к яркой вывеске парка аттракционов: «Страна детских грез». Этот парк неподалеку от пристани строится каждое лето, и служит весьма своеобразным маяком для съезжающихся сюда из разных мест многочисленных торговцев. По мнению которых, успешность ярмарки зависит от количества детей играющих в парке. Если ребятни на аттракционах не много или ее нет вообще, то соответственно и их скучающих родителей с туго набитыми кошельками так же не будет поблизости.
Сейчас, за три дня до начала торгового праздника это место лишь отдаленно напоминает парк, но уверяю вас, скоро все изменится. Работники, подгоняемые неистовым начальником, уже завтра начнут воздвигать аттракционы, вновь покрасят и запустят чертово колесо, поставят будку поцелуев, где красивая брюнетка, нацепив резиновые губы, будет целовать всех без разбора. Как и в прошлом году придет кукольник и будет давать свои небольшие представления, рассказывая детям сказки. Вновь вернется палатка с предсказаниями, в которой невысокая полная женщина в старых изношенных платьях загробным голосом будет гадать на хрустальном шаре и, ворожить, используя магические карты. Повсюду поставят тележки с хот-догами и сахарной ватой, вагончик с мороженым как всегда будет нарасхват.
Дети будут гулять, кататься на каруселях, катамаранах, плескаться в озере и прыгать на батуте. Всем будет весело, для каждого здесь найдется занятие по душе. Но все это нас ждет лишь через три дня. Сейчас же, мы, перемещаясь вдоль строящегося парка, движемся к дальнему краю берега, где как всегда удобно расположились сезонники. С одним из них нам предстоит познакомиться ближе. Его имя Дэн Портвел.
Двигаясь бесшумно, словно ветер мы перемещаемся по парковке у самого края озера, мимо больших фургонов сезонников. Огибая их, пролетаем над палатками, навесами и разложенными повсюду картонными коробками в поисках нужного нам человека. Сделав круг и осмотрев работяг усердно распаковывающих свои вещи, мы не находим среди них Дэна. Но спустившись чуть ниже, почти к самой воде мы наконец-то замечаем слегка сгорбленную фигуру высокого молодого человека сидящего на берегу.
Подойдя к нему ближе, мы видим, что он сидит на большом камне и, опустив ноги в воду, о чем-то разговаривая сам с собой, точит большим ножом длинную ветку, словно скульптор раз за разом, отсекая от нее все лишнее. С последнего совершенного им убийства прошел почти год, парень вытянулся, окреп, но его лицо вовсе не изменилось. Те же грубые, перекошенные черты, сдвинутый влево нос, поднятая верхняя губа, обнажающая неровный ряд желтых зубов, и черные, злобные глаза бусинки.
Обстригая ветку Дэн, со злобной ухмылкой смотрел, как острие ножа по его повелению ловко рассекает воздух. Ему всего двадцать четыре, он еще так молод, но уже успел прочувствовать на себе всю жестокость этого мира. А ведь он не всегда был таким, когда-то он был нормальным если конечно людей живущих в нашем мире вообще можно считать «нормальными».
Среди этих бесконечных улиц, пыльных, расставленных повсюду кирпичных домов, где никому нет дела до других, ему когда-то «посчастливилось» появиться на свет в городе Лавелси, находившемся по ту сторону озера, чуть южнее Стоуни. До четырех лет Дэн рос весьма смышленым, озорным и очень любопытным мальчишкой. Ему в детские годы очень нравилось рисовать, хоть и получалось у него довольно скверно. Но он все равно брал в свои маленькие еще не окрепшие ручки карандаш, и водил им по чистому листу бумаги старательно вырисовывая картинки. В основном это были дома, машины которые он видел на улицах, но особенно ему нравилось рисовать маму с папой в тот момент, когда они не ругались. А происходило это, чаще чем хотелось бы малышу Дэну. Он радовался, когда видел улыбающееся лицо своей мамы, и тогда рисунки получались особенными.
Через неделю после того как ему исполнилось четыре мама отправилась на работу оставив мальчика на попечение растяпы отца, весь день лакавшего пиво не отрываясь от ящика. Дэн, предоставленный самому себе, голодный и грязный сидел в дальнем углу, занимаясь своим любимым занятием. Закончив очередную мазню он отложил рисунок в сторону и, взяв новый листок бумаги с задумчивым видом решал, что же ему нарисовать. Долго думать ему не пришлось, посмотрев на кресло, где сидел папа, мальчик вдруг решил нарисовать его. Это решение четырехлетнего несмышленого ребенка оказалось самым роковым в его жизни.
Закончив рисунок, который на удивление получился очень похожим, мальчик выполз из своего угла не спеша подошел к папе и, улыбаясь, протянул ему листок.
– Что это там у тебя? – недовольно проворчал Фред Роквел, слегка оторвавшись от телевизора. – Ааа, очередная смазливая дрянь. Погоди, этот похож на меня…
Мальчик обрадовался, услышав от отца, что он узнал того кто изображен на рисунке и уже ждал от него похвалы. В тот момент, когда Фред, приподнявшись в своем кресле, смял листок и просто бросил его на пол, а когда мальчик, расстроившись, наклонился чтобы его поднять, отец с силой пнул его в мягкое место. От удара малыш пролетел полтора метра и с размаху ударился лицом о край стола, на котором стоял телевизор.
– Так тебе! – хрипло прошипел Фред, когда мальчик стал подниматься с пола. – Не будешь больше меня рисовать! А это что еще?! Матерь божья.
Когда мальчик повернулся чтобы посмотреть на папу и спросить за что, то увидел как Роквел побледнев, замахал руками и, начал кричать благим матом увидев окровавленное лицо своего сына. Мгновенно протрезвев и поняв, что он наделал, Фред бросился в ванну за чистым полотенцем и, прижав его к ране, попытался остановить кровотечение. Но кровь, пропитав полотенце, все сочилась из раны, капая на пол. Схватив телефон бледный, словно мертвец он набирал номер службы спасения, держа одной рукой красное, липкое полотенце, пока мальчик просто стоял и смотрел на него. Он даже не плакал хоть ему было больно, и осознание того что эту боль причинил ему папа, человек который должен был всеми силами его защищать, пришло к нему слишком рано. И Дэн решил, что он не заплачет, просто не предоставит ему такого удовольствия, этот человек никогда не увидит не единой его слезинки.
Приехавшие в дом медики, силой вырвав ребенка у рыдавшего и наперебой извинявшегося отца, повезли Дэна в больницу. Остановив кровь и, осмотрев рану, врач местной городской больницы, куда его положили, диагностировал перелом лицевой кости со смещением. Нужна была операция, но семья мальчика кое-как сводила концы с концами, потому врачам пришлось смириться и оставить все как есть, надеясь, что когда он вырастет кость, быть может, встанет на место.
Пролежав пару месяцев в больнице, Дэн вернулся к нормальной жизни, больше не оставаясь с отцом один на один в комнате и уже никогда не притрагиваясь к карандашам. Шло время, отец с матерью стали ругаться почти каждый день, и пару раз в неделю, когда Фред особенно распалялся, мальчик видел, как он колотил маму.
Но всё это закончилось в день, когда ему исполнилось шесть, все трое уселись за праздничный стол как одна небольшая, но дружная семья. Фред в тот день был зол на старика кассира недодавшего ему в магазине сдачу и на здоровенного парня, что случайно зацепил своим джипом его старую колымагу, когда выезжал со стоянки. Но им нечего предъявить отец, конечно же, не мог даже если бы захотел. Продавец был слишком стар, а парень на парковке слишком силен, и потому старик целый день отыгрывался на матери.
Вначале влепив ей звонкую пощечину за пересоленный борщ, от которой у нее потемнело в глазах. А когда поднявшись на ноги она на него посмотрела с недоумением за незнание влепил ей еще одну да с такой силой что она, пролетев через всю кухню ударилась спиной о стену. Упав на пол, она даже не вскрикнула. Посмотрев на нее, Дэн к своему удивлению не увидел обычного выражения покорности и страха, что находило на маму после отцовских побоев. Вместо него на ее лице лишь отражалось презрение и жажда мести. В этот момент шестилетний мальчик почувствовал повисшее в воздухе напряжение.
– Порежь лучше хлеб, – спокойно сказал отец, похоже, не заметив изменившийся взгляд жены.
– Хорошо дорогой, – как всегда покладисто ответила она, взяв со стола, пустую хлебницу.
Подойдя к ящику над плитой, она достала булку и, взяв один из ножей, спокойно вернулась к столу. Мальчик всем нутром чувствовал, что что-то сейчас должно произойти, он готов был в любой момент нырнуть под стол и не видеть всего этого, но любопытство все же, взяло свое и, он остался сидеть посередине стола, переводя взгляд с матери на отца. Осторожно нарезав хлеб тоненькими ломтиками, мама как бы невзначай уронила один из них на пол.
– Растяпа, – лениво протянул отец, беря из ее дрожащих рук хлебницу. – А ну подбери.
– Да пошел ты, – не глядя на него, тихо ответила мать.
– Что ты сейчас сказала? – поднимаясь на ноги и, отбрасывая кусок хлеба в сторону, произнес отец. – А ну повтори!
– Я сказала, – ответила она, сжимая в своей тоненькой руке тяжелый нож и делая шаг вперед, – Да пошел ты!
С этими словами она легким движением руки почти без размаха что было сил, воткнула лезвие ножа отцу в левый глаз. Вскрикнув от боли, Фред замахал руками пытаясь выдернуть острие. Но мама его опередила, схватившись за рукоятку она дернула нож на себя и злобно рыча набросилась на отца сверху. Нанося удар за ударом в его здоровенное, жирное тело и видя, как он корчится от боли пытаясь молить о пощаде она, воткнув нож в ребро по самую рукоятку, оставила его там. Но это был еще не конец, схватив со стола у плиты скалку, она вернулась к окровавленному телу своего мужа и начала бить его по лицу, разнося вдребезги череп.
Остановилась она, только тогда когда силы были уже на исходе и злость, придававшая их, хрупкой и робкой женщине стала постепенно затихать. Поднявшись на ноги, она отбросила в сторону скалку и, смахнув с лица кровь, повернулась к застывшему у дверей кухни сыну.
– Кушать подано сынок, – улыбаясь, сказала она, показывая на кровавое месиво на полу которое пару минут назад было еще ее мужем.
Пулей, выскочив из кухни, мальчик бросился в свою комнату и, наспех похватав вещи, сунул их в свой старый рюкзак и вернулся на кухню. Первое о чем он подумал, была мысль о том, что мама сейчас разделается и с ним. Ведь он все это видел, он не залез под стол и, не зажмурился, когда было особенно страшно. Почему? Ден не знает ответа, и по сей день, наверно ему было интересно посмотреть, чем все закончится, даст ли мама отпор отцу или запрется как всегда в туалете и, включив в раковине воду, опять будет плакать. Или же ему хотелось посмотреть на эту расправу. Странно, но он совсем не чувствовал жалости к человеку мешавшему жить ему и его маме эти долги месяцы. Возможно, он и сам сотворил с ним такое, но в тот день ему было только лишь шесть. Пройдя мимо тела, Дэн ненадолго остановился в коридоре, мысль о побеге пугала его, но и оставаться в этом доме он больше не мог. Краем уха мальчик слышал, как мама, рыдая, по телефону, вызывает полицию, закинув рюкзак на плечо, он толкнул входную дверь и вышел на улицу. Пройдя пару кварталов, Дэн вдруг услышал сирену и пустился бежать без оглядки. Ему было шесть, но он хорошо запомнил кровь льющуюся рекой по паркетной доске, катящийся, словно шарик для пинг-понга пустой и безжизненный глаз отца, и истерически улыбающееся лицо своей матери.
Вдруг раздался хруст, спугнувший дремлющих в озере уток. Подавшись в воспоминания детства, парень не заметил, как с силой вцепился обеими руками в беспомощную ветку, словно в горло врага. Обструганный кусок дерева, не выдержав напряжения, разлетелся на две половины. Злобно ухмыляясь, Дэн бросил кусочки в воду и, заткнув нож, за пояс, поднявшись с остывшего камня, решил еще немного постоять у воды, безмятежным взглядом рассматривая другой берег.
Следующие две или три недели с момента побега из дома мальчик просто слонялся по городским улицам, попрошайничая, а иногда и воруя еду из небольших рыночных лавочек. Во время одного из таких «набегов» его заметил Генри один из местных полицейских, который не раз бывал в доме Роквелов, фиксируя побои, и каждый раз уговаривал женщину подать на него заявление. Но она каждый раз отвечала ему отказом, все терпела, ждала, что Фред одумается, перестанет пить и пойдет на работу. Похоже, что в тот вечер ангельскому терпению этого милого создания пришел конец.
Когда полицейский узнал, что произошло, то одним из первых кинулся на поиски Дэна. Мальчик ему нравился, даже не смотря на увечье по вине отца, он был добрым, всегда здоровался с полицейским, а когда видел проезжающую мимо их дома патрульную машину улыбаясь, махал из окна своей комнаты.
В день их последней встречи, Генри отработав ночную смену, уже собирался домой, но почувствовав, как урчит внизу живота, вспомнил, что в его холостяцкой берлоге стоит пустой холодильник. Заехав по дороге на рынок, он вышел из машины и первым делом подошел к тележке с хот-догами. Тут его внимание привлек стоявший чуть вдалеке у перекрестка маленький мальчик, который показался ему очень знакомым. Не смотря на усталость и голодный желудок, полицейский сумел-таки отвлечься и переборов сонливость направился вслед за этим парнишкой. Мальчик с первого же взгляда показался Генри знакомым, а этот шрам на лице он вообще видел бесчисленное количество раз, и уж точно не мог не с чем, перепутать, второго такого парня в этом городе точно не было.
Полицейский шел вслед за ним по улице, пройдя по перекрестку на другую сторону, он на секунду отвлекся, чтобы пропустить велосипедиста летевшего на встречу, как вдруг его потерял, когда мальчик вильнул в один из многочисленных переулков. Посмотрев по сторонам и не увидев, парнишки он не ушел, как сделали бы многие в наше время. Вместо этого Генри позабыв совсем об усталости после ночного дежурства и, тележке с хот-догами побежал дальше по улице, заглядывая по пути во все закоулки. Но все старанья Генри были безрезультатны, мальчик провалился сквозь землю, прохожие, попадавшиеся ему на пути, уже начинали шарахаться от безумного полицейского неустанно бегающего вдоль улицы.
Удача ему улыбнулась лишь на третьем круге, когда он заметил, как Дэн вылезает из большой грязной коробки, в которой когда-то давно был холодильник. Увидев Генри, мальчик тотчас узнал его и радостно крикнув, бросился в объятия полицейского. Который привез его в участок, отмыл, хорошенько накормил, но что с ним дальше делать не представлял. Отец, или то, что от него осталось, находился в морге, мать была под арестом, и вряд ли освободилась бы в ближайшие семь-восемь лет. Оставить его у себя Генри не мог и, связавшись с одним из местных приютов, договорился о месте для мальчика, при этом думая, что делает доброе дело.
– Все будет хорошо, – сказал он тогда Дэну и крепко обнял его на прощание. Мальчик не захотел его отпускать и, вцепившись своими тоненькими ручонками в куртку, изо всех сил мотал головой, желая остаться с Генри. Но полицейский отстранился, продолжая улыбаться, забрался в машину, махнув на прощанье рукой, завел двигатель и, легко тронувшись с места, покатил вниз по улице. Дэн еще долго смотрел ему вслед, пока машина не повернула за угол, это был единственный раз, когда мальчик заплакал.
Пребывание в приюте оставило очень болезненный след в жизни парня. Боль, от которого не утихает и по сей день, да и вряд ли утихнет вообще. Оказавшись в окружении сторонящихся его злобных, как и он обиженных жизнью сверстников он старался держаться стойко, и всегда пытался дать сдачи, но противники были старше или же, просто крупнее его. В первую же ночь его жизни в детдоме соседи по комнате устроили Дэну «темную» и, накинув покрывало, нещадно били ногами до тех пор, пока не появились спокойно спавшие в соседней комнате воспитатели. И включив свет, в своей ленивой манере не разогнали всех обратно по кроватям.
Воспитателей, а вернее взрослых которые ими назывались в приюте, Дэн возненавидел больше всего. Мало того что они не торопились разнимать драку дак еще делали ставки, и подначивали детей к мордобою. А когда их кто-то из ребят спрашивал, зачем они это делают? Они всегда отвечали, – «Не твоего ума дело!», и уходили в комнату подсчитывать выигрыш.
Мальчик понимал, что все это они делают лишь из скуки, ведь у этих сорокалетних, незамужних девственниц чертовски скучная жизнь. Они просто никому не нужны, своих детей у них по каким-то причинам нет, вот и издеваются над чужими. Делают все, что захотят в пределах своего маленького раздутого царства, считают себя богиням, а всех остальных, включая детей, «особенно» детей маленькими никчемными засранцами. Единственным светлым пятнышком на их фоне была кухарка Франсин. Ее трое детей родились мертвыми, но она так хотела ребенка, что решила пойти работать в приют, и все же, заботиться о детях, пускай даже чужих. Она дарила им свою любовь, а дети любили ее в ответ. Когда она проходила мимо, все расступались и, даже самые отпетые хулиганы и драчуны здоровались с ней и, открывая двери, пропускали вперед.
Как-то на летней прогулке детдомовские ребята решили поиграть в свою любимую игру. Для этого каждый из этих малолетних бандитов брал по нескольку камней, и они шли по площадке, выбирая очередную жертву. Однажды их выбор пал на Дэна скромно сидевшего на скамейке с книжкой в руках. Он тогда только научился читать, и книги на тот момент были его единственными друзьями. Подойдя со спины, ребята прицелились и стали швырять в него в камни. С первым залпом один зацепил ему левое ухо, второй угодил точно в затылок, оставив шишак, два или три ударили в спину. Громко рассмеявшись, ребята ждали, что он заплачет, как это делали многие и им как всегда вновь придется искать себе на площадке новую жертву.
Но этого не произошло. Почувствовав, как камни врезались ему в спину Дэн, оставив закладку, отложил книжку, не спеша поднялся со своего места и, повернувшись, увидел перед собой человек десять с камнями в руках. Одни злобно хихикали, глядя на него, другие же явно довольные собой, ухмыляясь, тыкали в него пальцем. Не сказав им не слова мальчик схватил один из камней что лежали поблизости и запустил им в того кто смеялся сильнее. Камень угодил ему точно в глаз и смех прекратился. Пару секунд толпа прибывала в оцепенении, ребята, словно впав в ступор, недоумевающе смотрели на своего лидера, который получив камнем в глаз, едва не лопнул от злости. Залившись краской, он вытер рукавом проступившие из глаз слезы, и злобно глянув на Дэна единственным целым глазом, дал команду к атаке.
Завязалась жестокая битва, не меньше десяти камней одновременно полетели в мальчика. Но он не отступил и не попытался сбежать, понимая, что если сбежит сейчас, до конца своих дней будет их мишенью. Вместо этого ловко уворачиваясь от них, что было сил, бросал камни в ответ. Перестрелка продолжалась недолго, вскоре толпа стала редеть, оставляя лишь самых стойких. Нещадно целясь им в головы, Дэн попал одной девочке в нос, из которого тут же фонтаном брызнула кровь, заливая белую блузку, остальные отступая подальше, отделались лишь синяками да шишками. Мальчик бросал им вслед до тех пор, пока с площадки не убежали последние, и только тогда он почувствовал, как ноют все его кости, а места сразу нескольких попаданий, словно обожженные горели огнем. Стараясь не подавать виду, он уселся обратно на скамейку и, подобрав с земли упавшую книжку, продолжил читать, как ни в чем не бывало, понимая, что выиграл эту битву, заплатив за нее немалую цену. Он знал, что они будут мстить за обиду, и ему еще не раз придется давать им отпор, но Дэн и понятия не имел, к чему это все могло привести.
Зима в тот год выдалась особенно холодной ветер, завывая, налетал на стены приюта так сильно, что они содрогались. Месть за его летнюю выходку постоянно откладывалась, так как мальчик очень умело ускользал у них из под носа, прячась в разных местах. В шкафу у кровати, в столовой Франсин, в чулане под лестницей. Но все же, когда им все-таки удавалось поймать Дэна, то мимо них, взявшись неизвестно откуда, вдруг проходил воспитатель. Ребятам по началу нравилась эта игра в кошки мышки, но со временем она им поднадоела, и от Дэна отстали.
Отвязавшись, наконец, от своих преследователей мальчик за время пребывания в приюте, впервые, почуял свободу. В стенах этого места Дэн мог пойти куда угодно, и его выбор пал на их не большую библиотеку. Погрузившись с головой в этот храм знаний, он читал книжку за книжкой о путешествиях, приключениях и удивительных мирах. Проводя все свое свободное время за чтением, мальчик так увлекся, что через какое-то время совсем позабыл об осторожности.
На его беду бугай Эдди Вортенс вовсе не собирался забывать о камне, когда-то попавшем в его правый глаз, и как-то за обедом он решил напомнить своей шайке об их удивительно веселой игре. Дэни в тот день так увлекся очередной книжкой своего любимого писателя Рида[2], что решил не идти на обед и остаться в библиотеке. Когда мальчик, оторвавшись от чтения, повернулся в кресле и поднял глаза, то к своему удивлению обнаружил, что его снова застигли врасплох. Осмотревшись вокруг, он заметил, что в библиотеке нет, не одного воспитателя, похоже, что все они еще на обеде. Кольцо детей вокруг него плотное, бежать ему не куда, дверь далеко за их спинами. Дэн понял, что на этот раз драки с ними не избежать, но просто так сдаваться не собирался. Эдди вышел вперед, на его огромной физиономии играла дурацкая улыбка, и Дэну вдруг почудилось, что он видит перед собой весьма довольную своей жизнью свинью. Ненароком представив вместо носа свиной пятачок на лице Эдди, мальчик вдруг засмеялся, чем привел того в бешенство.
– Чего ржешь уродец? – пропыхтел он, слегка похрустывая кулаками.
– Ничего свинка, – не удержавшись, ответил мальчик сквозь едва сдерживаемый смех. – Совсем ничего.
– Как ты меня называл?! – зарычал Эдди, хватая Дэна своими громадными ручищами за грудки и вытаскивая из кресла. – А ну повтори!
– Свинка, кажется, разозлилась, – отозвался Дэн, качая головой и улыбаясь, но голос его звучал грубо. – Ребят вы когда-нибудь видели злых поросят?
После этих слов он рассмеялся прямо Эдди в лицо и тот не выдержав, поднял его на пару сантиметров вверх и хорошенько встряхнув, прижал к ближайшей стене. Держа его обеими руками парень, совсем рассвирепев от такой наглости, стал душить Дэна. Тот, начав задыхаться, отчаянно хватая ртом воздух, пытался, освободится. Но продолжалось это не долго, кто-то из стоявших сзади ребят закричал, заставив Эдди одуматься, и тот, разжав свои медвежьи лапы, отпустил Дэна. Тяжело дыша, парень поднялся на ноги продолжая улыбаться, но тут на него обрушился огромный кулак Эдди. Получив удар в лицо, Дэн пошатнулся, но не упал, ожидая второго удара, который тут же, последовал. Увернувшись от большого, но медленного кулака он схватил с полки огромный словарь. Ударив им Эдди под дых, толкнул в толпу, и бросился бежать в сторону двери.
Петляя мимо стеллажей и уворачиваясь от пытавшихся схватить его рук, Дэн каким-то чудом оказался у двери. Выскочив в коридор, он на всех порах понесся в сторону лестницы, по которой на его беду как раз поднималась Франсин тащившая на себе целую груду грязной посуды, и потому не заметившая во время бежавшего на нее мальчика. Дэн, постоянно оглядываясь на своих преследователей, так же не заметил кухарку и, на всем скаку врезавшись в женщину, случайно столкнул ее с лестницы.
Пролетев по воздуху несколько ступенек, Франсин со всего маху ударилась спиной о лестницу и негромко вскрикнув, скатилась к подножью и, остановившись, больше не шевелилась. Посуда, выскользнув из ее рук, градом посыпалась на пол. В коридоре раздался жуткий грохот, мальчик, упав на пол, тут же вскочил на ноги, и осторожно ступая по осколкам разбитых тарелок, стал спускаться по лестнице.
– Франсин? – негромко позвал он, когда до ее тела оставалось всего пара ступенек.
Ответа не последовало. Весь, дрожа от страха, Дэн подошел к женщине и, осторожно перевернув ее на спину, прощупал пульс. Его не было. Не зная, что делать он обернулся и увидел столпившихся на лестнице ребят. На лице каждого из них отражалась одновременно скорбь, злость и удивление. Никто из них не мог понять, как это произошло, но тут одна из девочек увидев лежавшую без сознания кухарку, закричала, приведя всех остальных в чувства, и ребята громко выкрикивая имена воспитателей, кинулись бежать по коридору.
Оставшись рядом с Франсин, Дэн лихорадочно соображал, понимая, что во всем этом обвинят его, он точно знал, что ему за это будет. Но мальчик этого всего не хотел, он не желал Франсин зла, все это получилось случайно. С другой стороны всем остальным будет без разницы, как это произошло, случайность это или нет. Толкнул ее он, – а значит виновен.
– Убийца, – прошептал довольный голос позади него.
Это был Эдди, единственный кто не стал истерически бегать по коридорам и кричать. Он просто стоял и смотрел, наслаждаясь явным поражением своего врага. Вот она расплата. Вот он конец для Дэна Портвела. Смотрите все! А самое главное, что все это произошло само собой, Эдди даже нечего не пришлось делать. А на кухарку плевать, он никогда не испытывал к ней нежных чувств, зато его ненависть к Дэну был безгранична. Его злобные маленькие глазки просто блестели от восторга. Сейчас прибегут воспитатели, и уж тут-то малыш Дэни поплатиться за все свои проделки, уж теперь-то он не отвертится, и получит за все сполна.
Похоже, что эта мысль посетила и самого Дэна, который, озираясь по сторонам, как можно скорее пытался найти выход из этой ситуации. Не обращая внимания на радостное, словно в день рождения лицо Эдди, он уже краем уха слышал вдалеке голоса и топот людей бегущих к нему по коридору. Они уже близко и если он не поторопится, его схватят и накажут за все, даже за то чего он не совершал. Входная дверь была прямо перед ним, вот же он выход. Оглянувшись еще раз на Эдди, который похоже понял, что он задумал, Дэн, проскочив мимо тела Франсин, кинулся к входной двери. Эдди злобно зарычав, понесся по лестнице ему наперерез, не обращая, внимая на хрустящие под ногами осколки тарелок, но не успел Дэн, изо всех сил ухватившись в тяжелый деревянный засов, с трудом отодвинув его в сторону, открыл дверь, выскочил на улицу и побежал вдоль дороги в сторону города.
Спустившись с холма, на котором стоял приют и, выйдя к шоссе, он вскоре с бега перешел на шаг. Ему было холодно, ледяной ветер пробирал его до костей. Из одежды в тот день на нем была лишь грязная футболка, рваные джинсы и тапочки. Но он упрямо шел, напрягая все свои силы, стараясь уйти как можно дальше от этого жуткого места, хоть и знал, что далеко ему не уйти, ведь наверняка за ним уже послали кого-то. А если даже и нет, то ему было уже наплевать, он не собирался туда возвращаться. Лучше уж совсем закоченеть на улице от холода чем вернутся туда и, ответить за то чего он не совершал.
Оскальзываясь на замерзшем асфальте в своих легких резиновых тапочках, Дэн брел, уже не зная куда. Весь его мозг был сосредоточен на одной единственной цели, сохранения тепла внутри тела. И потому обхватив плечи своими замерзшими руками, мальчик пытался не думать о холоде, представляя, что вместе с мамой сидит рядом с пылающим камином она, улыбаясь, держит его за руку, и ему несколько не холодно. Таким образом, на одной лишь силе воли ему удалось пройти чуть меньше мили. Машины сновали по шоссе в разные стороны, но никто из водителей даже и не подумал остановиться. Многие делали вид, что не видят перед собой продрогшего до костей, бредущего по дороге мальчика, и слегка тряхнув головой, думали, что это им просто напросто померещилось.
Пройдя очередной поворот, мальчик, поскользнувшись, упал и, уже отчаявшись, даже не пытался подняться. Он был готов, смирится со своей участью, но в этот раз судьба была к нему благосклонна. На его счастье в этот момент по шоссе проезжал старик Олли Отесен. Увидев лежавшего на дороге мальчика он, резко затормозив, выскочил из машины и тот час, не задумываясь, кинулся ему на помощь. Осторожно взяв его на руки, Олли понес ребенка в машину и, усадив на переднее сиденье, включил обогреватель на полную мощность. Когда Дэн открыл глаза, то увидел перед собой сморщенное лицо переживавшего за него старика.
– Вот держи, согрейся, – пробормотал он, протягивая мальчику плед и доставая из под сидения термос. – Он еще теплый, вот, выпей, только осторожно маленькими глотками.
Сделав глоток он поперхнулся, горячий чай обжог ему горло поморщившись, он, закутавшись в плед поудобнее устроился на сиденье. Подмигнув и слегка улыбнувшись спасенному им мальчишке, Олли надавил на газ и, плавно тронувшись с места, поехал в сторону ближайшего города. Поначалу мальчик испугался что старик начнет задавать вопросы, что он тут делает совсем один, где его родители, или еще того хуже оставит в полицейском участке, и там уже за ним придут воспитатели из приюта. Но мужчина, спокойно ведя машину, лишь улыбался Дэну и вовсе не собирался задавать какие-то каверзные вопросы, и уж тем более оставлять его в полицейском участке.
Вместо этого Олли не доехав до города, свернул с шоссе на проселочную дорогу и, проехав по ней пару миль, остановился у разбитого сезонниками лагеря. Выйдя из машины, он прошел по протоптанной тропинке к ближайшему трейлеру и, открыв ключом дверцу, скрылся внутри. Не прошло и пяти минут, как он вернулся к машине, держа в руках старую поеденную молью шубу и валенки.
– Вот, возьми, примерь, это моего сына, – сказал он, протягивая Дэну одежду. – Должны подойти.
– А что ему они не нужны? – с сомнением спросил мальчик, влезая в теплую шубу и примеряя валенки.
– Да, – тихо ответил старик, отвернувшись. – Уже не нужны.
Больше Дэни не спрашивал, одевшись, он, осторожно ступая, вышел из машины и побрел вместе со стариком по тропинке к его старому трейлеру. С тех самых пор мальчик остался с сезонниками, они жили дружно, сплоченно и обособленно, совсем как дикая стая, защищая друг друга. Дэну у них сразу понравилось, его приняли хорошо, никто из них не думал его высмеивать или дразнить. Ведь все они, как и он сам были не похожи на остальных, у каждого были свои недостатки, и эти люди, собравшись однажды, решили больше не расставаться, не имея своего дома кочевать с место на место.
Со временем Дэн стал больше о них узнавать, самая печальная из всех услышанных им истории случилась однажды с его спасителем Олли. Сын, которого утонул, купаясь в реке, когда был примерно тоже возраста с Дэни. Поскользнулся на камне, свело обе ноги, и он камне пошел ко дну, отчаянно пытаясь грести одними руками. Олли в тот день не было рядом, он был чем-то занят и ему не помог. В день их знакомства старику показалось, что снова смотрит на гибель сына, когда Дэн, поскользнувшись, грохнулся на асфальт. Не раздумывая, он бросился к парню на помощь и, только лишь это в тот день спасло ему жизнь.
Мальчик жил среди них, буквально схватывая все налету, и вскоре стал их талисманом. По мере того как он рос работая на летних ярмарках и фестивалях то каждый день наблюдал счастливые лица детей приходивших вместе с родителями. Вначале Дэн смотрел на них с завистью затем с презрением и отвращением. Глядя на то, как они, имея все, что нужно для счастья, счастливую, добрую семью и кров над головой постоянно просят чего-то еще. Парень возненавидел их, этих ленивых, безмозглых сопляков вечно жалующихся на жизнь и постоянно жаждущих чего-то большего.
В тот день, когда Дэн утопил свою первую жертву, он вовсе не собирался это все продолжать, у него не было четкого плана. Но сейчас, когда он своими делами сумел обратить на себя внимание и взбудоражить всех вокруг. Смерть этих наглых маленьких паразитов может сослужить ему хорошую службу, особенно если он сумеет, повторит это снова.
Оторвавшись от своих мыслей, Водяной с коварной ухмылкой на своем обезображенном лице решил вновь вернуться к работе.
Старый добрый Генри Лортенс возвращается домой. Именно под таким лозунгом должен был пройти этот день для отставного детектива главного полицейского управления города Лавелси и его семьи. Провожая его на «пенсию» коллеги в управлении закатили в его честь не большую пирушку, на которой гвоздем программы стал сам виновник торжества. Но уходил он из полиции не как усталый, измученный жизнью старик, ему сейчас всего-навсего сорок два и полностью от дел отходить Генри вовсе не собирался.
Устав от бесполезных погонь за угонщиками машин, от частых расследований убийств, грабежей и перестрелок, Генри решил, что достаточно поработал на округ и город, пора и для себя что-нибудь сделать. Его прельщала карьера частного детектива, который не зависит от всех этих многочисленных начальников, не перед кем не отчитывается и работает только на самого себя.
Но самым важным для него было это возможность как можно чаще проводить время с семьей. Генри чувствовал что стареет, это проявлялось во всем, в его поведении, новых привычках. Но главное Генри чувствовал, что отстает от молодежи и уже не так быстр как раньше, когти и клыки старого прожженного хищника потихоньку стали сходить на нет и, он решил, что с него хватит. Забрав из кабинета вещички, спокойно подал рапорт об увольнении, и на следующий день объявил семьей, что они все вместе едут на каникулы в Стоуни.
Дети обрадовались подобному заявлению, Стоуни славился своими летними ярмарками и парком аттракционов, да и сам Генри был бы не прочь, еще раз прокатится на чертовом колесе и поесть сладкой сахарной ваты. Стоуни, – маленький городок, где прошло его счастливое детство, воспоминаниями которого пронизан буквально каждый его уголок. Он не был в нем очень давно, с того момента как уехал поступать в школу полиции. Ему тогда не было и шестнадцати. Генри помнил как мать, обливаясь слезами, просила остаться, а вот отец наоборот, зная твердый характер своего сына, решил его не отговаривать и, спокойно пожав ему руку, улыбаясь, пожелал удачи.
Поступив в школу Генри, остался жить в Лавелси, постепенно привыкая к жизни в большом мегаполисе, он не сразу заметил, как тот проглотил его целиком, почти не жуя. Первый экзамен и практика, разговоры с мамой по телефону и мечты о первом рабочем дне, когда он наконец-то сможет надеть эту черную, блестящую форму. Мама просила его приезжать к ним на рождество и другие календарные праздники, но поездки частенько откладывались по всяким разным причинам. В молодости Генри был что называется «нарасхват». Высокий, статный, обаятельный и не лишенный сообразительности молодой человек сумел завести себе в школе много новых друзей. Со временем, конечно, все они от него отвернулись, но старина Генри всегда готов был признать свои ошибки, и всегда говорил, что в молодости был «дуралеем», у которого вместо мозга был ветер в пустой голове. Сейчас уже став старше, и сам, обзаведясь семьей, он наконец-таки понял, что не карьера, ни друзья и различные вечеринки, а семья и родители должны быть у него в приоритете.
Закончив школу с отличием он вместо того чтобы поехать куда-нибудь отдохнуть как делали многие его сверстники не теряя времени тут же поступил на службу с мыслями о быстром карьерном росте и скором повышении. Но и тут его тоже ждало очередное разочарование, хоть он и понимал, что никто не доверит серьезных дел сопляку, который только что закончил учиться. И пусть этот парень намного быстрее и сообразительнее доброй дюжины рядовых полицейских, никто просто не брал это в расчет, ссылаясь на недостаток жизненного опыта.
Первое что ему доверили в полиции это регулировать движение на дорогах и выписывать штрафы за неправильную парковку. Такой расклад ни в коем случае не устраивал напористого и весьма амбициозного юношу. Регулировка движения угнетала его, он считал себя бесполезным для общества в тот момент, когда махал жезлом в разные стороны. Но недолгий разговор по телефону с отцом, который посоветовал Генри набраться терпения, унять свою непомерную гордость и взяться за работу с полной отдачей направил парня на путь истинный. И Генри взявшись за ум, принялся работать регулировщиком в полную силу, и выписывать штрафы не только по своему району, но и по всему городу.
Результат от проделанной работы дошел до Генри не сразу, какое-то время ему приходилось, стиснув зубы работать не покладая рук. И вскоре эта активность сыграла ему на руку, начальство спустя полтора года наконец-то обратило на парня внимание. Когда Генри стукнуло двадцать четыре, ему доверили вести учет неблагополучных семей в одном из крупнейших районов Лавелси. Эта работенка была куда серьезнее, выписывания парковочных штрафов и регулировки движения на перекрестках.
Перебравшись, наконец, в офис и получив свои небольшой кабинет парень тут же с той же стремительностью взялся за дело. Исследовав все полученные им документы, он распределил все семьи района по трем категориям посещения. В-первую очередь шли семьи, в которых с явным перевесом преобладало рукоприкладство. Это те случай, когда родители избивали друг друга или же всяческими садистскими способами отыгрывались на детях. Таких семей было немного, но одну из них Генри посещал практически два раза в неделю.
Семья Роквелов была классическим примером жестокости и унижения слабого пола. Когда подвыпивший лентяй супруг во всех своих бедах винил только жену и всячески ее унижал. У них был сын, маленький озорной мальчишка который с первого взгляда понравился Генри, и он решил, что будет помогать им исключительно ради него. Каждый раз замечая сквозь толстый слой косметики новые синяки, полицейский буквально умолял Летицию Роквел подписать составленное им заявление, но она каждый раз отвечала дерзким отказом, убеждая Генри и в первую очередь себя что ее муж изменится.
Но естественно как это чаще всего бывает, этого не произошло. Фред Роквел и не думал меняться, бросить пить, стать другим, пойти на работу. Вместо этого после частых визитов к ним домой полицейского он стал еще более агрессивным, и как-то в один из своих особенно запойных дней пнул ребенка под зад так, что мальчик полетел лицом на угол стола, получив серьезную травму и увечье не всю оставшуюся жизнь. Узнав об этом Генри, пришел в ярость, и пока мальчик проходил лечение в больнице одним из поздних вечером встретил Фреда на парковке. Хорошенько встряхнув этого подонка, и предупредив, что если он еще, хоть раз тронет пальцем своего сына, ему несдобровать.
Вскоре мальчика выписали, и Фред, помня о недавнем разговоре с полицейским, больше к нему не притрагивался, но зато с двойным усердием отыгрывался на жене. И через два года, в тот день, когда мальчику стукнуло шесть, ее терпение лопнуло. Взяв кухонный нож, она несколько раз, воткнула его в грудь своего мужа, после чего радостно хохоча, вызвала полицейских. Мальчик в тот день убежал из дома, многие полицейские и первую очередь Генри усердно занялись его поисками. Но повезло им только лишь черед пару недель, когда Генри заехав перекусить, заметил в толпе знакомое лицо. Забрав парня с улицы, он привез его в участок и, накормив, договорился с одним из местных приютов.
Мальчик действительно нравился Генри, он с ним постоянно здоровался, и махал из окна своей комнаты, когда видел отъезжающую от их дома полицейскую машину. А самое главное малыш смотрел на Генри как на героя, словно он был рыцарем в сияющих доспехах неустанно защищающим улицы города. Даже собственные дети, спустя десять лет так на него не смотрели, как это делал запуганный, грязный и вечно голодный маленький мальчик из несчастной семьи, которую ему доверили курировать в двадцать четыре года.
Со временем многое позабылось, Генри обзавелся семьей, и с появлением его детей, он совсем позабыл о том маленьком, добром мальчишке. Только вот он, к сожалению, про него не забыл.
Старый, вечно лязгающий, но все еще бегающий весьма бодро минивэн Лортенсов не спеша заворачивал с шоссе номер девять и медленно катил в сторону города Стоуни. Дорога далась Генри не просто, мало того что его дети все время спорили о той дурацкой статье так взволновавшей всю округу в последние дни, дак еще чертова жара буквально не давала ему продохнуть. Боли в груди, так упорно достававшие его в последнее время, заметно участились. Он не сказал об этом жене, зная ее непреклонный характер, ведь она наверняка бы заставила все семейство остаться в Лавелси, пока их отец не пройдет тщательное обследование. А этого он себе позволить не мог, да и дети навряд ли бы его за это простили.
Проблемы со здоровьем, стали одной из главных причин, по которой Генри решил уйти из полиции. На одном из заданий в самый ответственный момент он почувствовал такую сильную боль в груди, что чуть было, не потерял сознание. Это могло стоить его напарнику жизни, если бы через пару секунд боль не утихла, и Генри успел нажать на курок. Тогда он подумал, что это был лишь временный сбой всех систем, и больше «моторчик» в груди его не подведет. Однако его состояние заметно ухудшилось, и боль вместо того чтобы пойти на убывание с каждым разом отдавалась в груди все сильнее, у него темнело в глазах и проявлялось это с каждым разом все чаще.
Но день медленно клонился к вечеру, солнце не спеша опускалось за линию горизонта, жара спала ему стало намного легче дышать и он, даже слегка повеселев, сделал музыку в приемнике погромче. Дети на заднем сиденье наконец-то закончили спор после того как накричав друг на друга обиженные сидели в разных углах, разговаривая друг с другом лишь при помощи родителей. Генри ухмыляясь про себя, спокойно вел машину по центральной улице города, точно зная, что все их обиды вмиг исчезнут при виде улыбающегося лица своей бабушки.
Генри любил своих родителей, но все же, по их мнению, слишком рано сбежал из отчего дома, и теперь понимает что находится у мамы с папой в неоплатном долгу. Ведь это далось им не так уж и просто, и сейчас глядя в зеркало заднего вида на своих сыновей, он и думать, не хочет о том, чтобы лет через десять их куда-нибудь от себя отпустить. Но ему все же, придется с этим смириться, ведь им предстоит пройти не простой путь в погони за своим собственным счастьем. Но это будет не скоро и когда время придет Генри Лортенс будет готов. В конце концов, он всегда умел принимать не простые решения, а уж с этим справится и подавно.
Размышляя о будущем своих малышей Генри, свернул с главной улицы налево и, проехав мимо кафе «У старого Мерфи», заметил выходивших из него Пита и Нэда небрежно махнул им рукой. Шериф, погруженный в какие-то свои размышления, был явно не в духе, лишь угрюмо кивнул зато криминалист, не скрывая своих чувств, весело помахал им рукой пролив на себя изрядную часть горячего кофе. Глядя как он, быстро махая руками и что-то громко крича, пытается отряхнуться, ребята рассмеялись, и даже сам Генри при виде этого веселого зрелища решил им составить компанию. Их смех разбудил Сару, которая до этого мирно спала на переднем сиденье, положив голову себе на плечо. Зевнув, она потянулась и, протерев сонные глазки, удивленно огляделась по сторонам.
– Уже приехали? – недоумевающе спросила она, глядя на Генри.
– Почти, – ответил он улыбаясь. – Еще пара домов и мы на месте.
– Как долго я спала? – удивленно округлив глаза, опять спросила Сара.
– Часа три, может четыре, – ухмыляясь, ответил Генри, выруливая на подъездную дорожку у дома родителей. – Мы с ребятами пытались тебя разбудить, честно, очень старались, но ты заснула так крепко, что даже выстрел из пушки не поднял бы тебя.
Сара, сдвинув брови, нахмурилась, а Генри остановив машину, лишь улыбнулся ей в ответ, ребята на заднем сиденье утвердительно закивали.
– Папа включал радио на полную громкость, – заметил из своего угла пятилетний Джимми, а сидевший рядом с ним десятилетний Лэри кивнул. – Но тебя все равно было не разбудить.
– Да, ты спала очень крепко, – ответил Генри, открывая дверь и наконец, после долгого и очень утомительного путешествия выходя из машины. – Ну что ж вот мы и приехали.
– Па, а почему нас никто не встречает? – обеспокоенно спросил Лэри, глядя на задернутые занавески их старого дома.
– Не знаю сын, может они уже спят, – вернувшись к машине, Генри несколько раз надавил на клаксон. – Сейчас их поднимем.
После третьего гудка дверь дома все-таки распахнулась и на его пороге предстала перед гостями в своем розовом фартуке в цветочек Глория Лортенс, мать Генри.
– Дорогие мои! – закричала она, бросившись обнимать своих внуков, и вместе с тем посмотрев в сторону сына, сварливо добавила. – Ты же сказал вы приедете завтра? Мы вас не ждали так рано.
– Как хочешь мам, мы можем уехать, – пожав плечами, шутливо заметил Генри, кивнув в сторону минивэна.
– Ни в коем случае! – возмутилась женщина, хватая ребят за плечи и прижимая к себе. – Тебя итак здесь не было слишком долго.
– Так получилось, – вновь пожимая плечами, уклончиво ответил Генри, стараясь не смотреть в глаза матери. – Но если ты против мы можем остановиться в гостинице.
– Да, – тут же поддержала мужа Софи, которой уж очень не хотелось жить у его родителей. – Мы бы не хотели вас потеснить.
– Глупости какие, – резко ответила старая женщина, недоверчиво посмотрев свою на невестку. – Меня потеснить, это ж надо!
Продолжая ворчать она, все еще держа детей за плечи, повернулась и пошагала вместе с ними в сторону дома.
– Давай быстрее не стойте на холоде! – сказала она, заводя детей в дом. – Берите из машины все что нужно, да побыстрее, жаркое остынет.
– Теперь я понимаю, почему ты так рано уехал из дома, – хихикнув, сказала Софи, когда дверь дома за свекровью закрылась.
– Это была одна из причин, – кивнув в сторону двери, заговорщически понизив голос, ответил Генри, выгружая из багажника пакеты. – Только тсс, никому.
– Конечно же нет, за кого ты меня принимаешь, – фыркнув ответила Сара закатывая глаза.
Вытащив все, что нужно Генри закрыл машину и, вместе с Сарой поднявшись по ступенькам крыльца спустя долгое время, вновь оказался в том старом доме, где прошло его счастливое детство. Чуть ближе к полуночи дома появился отец, как и всегда в приподнятом настроении. Генри, бывалый полицейский, за три метра учуяв источник его радости, отвел отца в сторону и пригрозил запретить общаться с детьми, если он за время их каникул еще выпьет хоть каплю.
Как и раньше все вместе сели за стол, радостно обсуждая последние новости. И как не странно разговор вдруг зашел о водяном. Мальчики наперебой пересказывали прочитанную ими газетную статью, добавляя ее новыми подробностями из различных фильмов ужасов. А отец взял с Генри слово, что он завтра пойдет к шерифу узнает как продвигается расследование и не нужна ли им помощь.
– Ты ведь теперь сам отец, – шепнул он Генри пока они стояли в коридоре. – И должен защищать своих детей, во что бы то ни стало.
Генри понимающе кивнул даже не пытаясь спорить с подвыпившим отцом, и сейчас, когда уже был третий час ночи, и все вокруг спали. Он не мог уснуть, постоянно прокручивая в голове этот разговор, лежа в постели рядом с негромко похрапывающей Сарой.
Не выдержав, он поднимается с кровати, стараясь не шуметь, тихонько выходит из комнаты. Проходит мимо спальни родителей, в которой до сих пор работает телевизор, хотя сами родители давно спят. Он раньше никак не мог этого понять, как этим двум людям удается спать при громко орущем телевизоре. Но сейчас он все понимает, они просто напросто устают настолько, что им становится плевать на этот орущий, мигающий электрический ящик. Они спят так крепко, что не проснуться, если даже начнет землетрясение, что уж говорить о каком-то там телевизоре.
Пройдя дальше по коридору, Генри останавливается в двух шагах от лестницы и заглядывает в приоткрытую комнату детей. Ребята спокойно спят, мирно посапывая, и даже не догадываясь, что он стоит сейчас рядом с ними и смотрит на них через небольшой просвет от горящего за окном фонаря. И думает о тех несчастных ребятах, что утонули в прошлое лето. Нет, его дети не разделят их судьбу, он, Генри Лортенс этого не допустит. Настоящий этот водяной или вымышленный, существует он или нет, он и пальцем не тронет никого из ребят. Уж он об этом позаботиться, во что бы то ни стало!
Прикрыв дверь в комнату детей, Генри вернулся в постель и, еще немного поворочавшись, крепко заснул.
Следующие два дня в Стоуни на удивление прошли спокойно, и практически без происшествий. Для многих жителей эти будни прошли без следа, не чем, не запоминаясь и не останавливаясь не на секунду. Одни их проводили на работе другие на отдыхе, плавая в озере, рыбача или просто гуляя по лесу. Но для некоторых из них эти дни были особенными, а кое для кого даже решающими.
К примеру, мэр Стоуни, Рик Сарсби, два этих обыкновенных рабочих дня провел в парке аттракционов, проверяя вместе с рабочими последние приготовления, и прочность установленных конструкций. По его мнению, все должно было пройти идеально, без единой даже самой малой помарочки, ведь на кону стояла его драгоценнейшая карьера. И он не мог позволить себе отлынивать в такой ответственный для его жизни момент.
В отличие от такого занятого человека как мэр, Дэн Портвел же наоборот стремился как можно дольше отлынивать от своих обязанностей. Зная, что у него до открытия ярмарки есть еще в запасе целых два дня, он решил провести их среди людей. Посещая местные забегаловки, прогуливаясь по улицам и изредка прислушиваясь к чужим разговорам. То, что он слышал, начинало ему нравиться. Вся эта шумиха по поводу «Водяного», буквально вскружила парню голову. Он шел мимо этих людей, сидел рядом с ними в кафе и никто из них даже не догадывался что он, Ден Портвел и есть тот самый Водяной.
Проведя эти два дня среди них Дэн, находясь, все время в тени, понял для себя одну очень важную вещь. Водяного в этом маленьком городке не обсуждает только ленивый. Известность совершенных им дел буквально расползалась по городу, словно невидимый газ. Одни его осуждают, другие бояться, но нашлись и такие кто очень-очень тихо практически шепотом поддерживает Водяного, и наоборот осуждает этих ленивых, заносчивых и вечно чем-то недовольных маленьких пиявок.
Отдаляясь в эти дни как можно дальше от работы в парке аттракционов, Дэн и не пытался давать слабину. Наоборот же провел это временное затишье с большой пользой для своей новой миссии. Он искал, выбирал, подслушивая и подглядывая за людьми в городе со стороны. В этот раз ему следовало хорошенько спланировать свое нападение, никаких ошибок быть не должно. В прошлом году у него не было четкого плана, он действовал наобум, полагаясь лишь на свои инстинкты.
Эта газетная статья стала одним из немногих его великих достижений, сделав его знаменитым и, одновременно с этим она мешала его планам, выводила из тени, делала слишком заметным для общества. Да еще никому неизвестно кто на самом деле является Водяным, люди могут лишь предполагать и догадываться. Но одно его неверное действие и все может пойти под откос, никто из жителей больше не поверить в случайную смерть утонувшего в озере ребенка. Его будут искать, и рано или поздно все же найдут. И когда это случится, Дэн Портвел должен быть к этому готов, не раньше не позже именно в тот момент, когда он сам этого захочет.
Ему предстояло очень много работы, выслеживая и выискивая жертву Дэну приходилось с утра до вечера проводить время на улицах города. Он сидел во дворах на детских площадках, в городских парках, прогуливался до местных кафе, все это время, стараясь, находится в тени, пытался быть незаметным для окружающих просто сидя на скамейке и читая интересную книгу. И вот однажды ему улыбнулась удача на одной и городских площадок огороженной со всех сторон живой изгородью и кустами сирени.
Присев на одну из дальних скамеек он, как и всегда достал из внутреннего кармана небольшую книжку и принялся ее читать, изредка поглядывая по сторонам. Вдруг неожиданно его взгляд сам собой упал на маленького светловолосого мальчугана с ободранными коленками. Паренек показался ему таким озорным, радостным и безмятежно счастливым, что Дэн на пару минут даже забыл, зачем пришел на эту площадку. Он просто сидел и смотрел как ребенок, радостно улыбаясь, строит замок из песка, используя разные формочки. Но появление за спиной у мальчика троих более взрослых ребят заставило Дэна вернуться к реальности.
Водяной нечего не сделал всего лишь сидел и смотрел, как эти трое поганцев рушат замок из песка и доводят мальчишку до слез. Его взгляд был направлен на самого взрослого и, несомненно, самого глупого мальчика. Дэн, наконец, нашел свою цель, его поиск не был напрасным, теперь ему оставалось лишь за ним проследить и дождаться когда он будет один. Не спеша, поднявшись со скамьи с коварной улыбкой на своем некрасивом лице, Водяной отправился следом за своей новой жертвой, даже не подозревая, что в этот момент за ним пристально наблюдает еще одна пара глаз.
Шериф, Нэд Робсон, провел эти два тихих дня, так же как и обычно. Он словно загнанный в клетку лев, метался по своему кабинету, изредка поглядывая в окно. Слишком часто оставаясь наедине со своими мыслями, и постоянно перебирая в голове возможный план действий, если нападения на детей вдруг продолжаться.
В глубине души Нэд надеялся, что все же они повторяться. И тогда он будет готов, тогда-то он сквитается с этим монстром за гибель несчастных ребят. Ему нечего так не хотелось как взглянуть в глаза этого демона, увидеть, как с последней искоркой в них померкнет свет.
До его появления в Стоуни нечего подобного не случалось, он был славным, тихим, маленьким городком. Но во что он превратился теперь! Буквально всюду на улицах люди с неистовым рвением обсуждают гибель детей. Многие со страхом, а кое-кто и стрепетом произносит имя убийцы из той газетной статьи. Несомненно, Водяной всколыхнул, не только этот маленький городок, но и весь округ. Люди толпами будут собираться, чтобы хоть одним глазком посмотреть на знаменитое озеро, где по слухам обитает чудовище. Даже не подозревая, что оно может быть где-то рядом, наблюдает за ними, поджидает за дверью, и вот-вот нападет.
У шерифа не было сомнений что Водяной, – человек. Что бы про него не рассказывали, как бы ни описывали, он, – человек! Страшный, озлобленный зверь, жаждущий крови.
В вечер дня перед открытием ярмарки шериф случайно заметил из окна своего кабинета на одной из скамеек детской площадки странного, молодого парня. В нем не было ничего не обычного, старые рваные джинсы в заплатах и футболка с закатанными по локоть рукавам цвета хаки. Он просто сидел, читая книгу и изредка поглядывая по сторонам, но что-то в нем Нэду вдруг не понравилось. В те секунды, что парень смотрел по сторонам, он делал это не как обычные люди рассеянно и лениво. Его взгляд был расчетлив и хладнокровен, он как будто бы что-то искал, или кого-то. Не задерживаясь больше пары секунд на одном месте, переходя с одного ребенка на другого. Нэд готовый ко всему вдруг весь напрягся, если этот человек сделает, хотя бы шаг в направлении кого-нибудь из детей, шериф ей богу выпрыгнет из окна и схватит его. Но парень вдруг неспешно поднялся со своего места и, не оглядываясь, побрел, тяжело переставляя ноги, прочь от площадки.
– У тебя паранойя, – громко выдохнув, сказал шериф самому себе и, отвернувшись от окна, направился в сторону двери.
Единственный кто по-настоящему смог отдохнуть в эти моменты временного затишья, был Генри. Которому жизнь в доме родителей приносила одно сплошное удовольствие. Дети весь день пропадали в саду за домом, играя в догонялки, прядки и прочие детские игры. Сара все еще никак не могла найти общий язык с его мамой по поводу приготовления разных блюд, а сам Генри предпочитал не вмешиваться в их отношения, сохраняя нейтралитет. Отец целыми днями пропадал на работе, возвращаясь только под вечер.
И потому Генри, наверное, впервые в жизни был предоставлен самому себе, наслаждаясь тишиной и одиночеством, он мог, спокойно растянувшись в старом, потертом кресле смотреть телевизор, читать газету, просматривать новостные колонки, а не только первые страницы и заголовки. Не опасаясь, что его в любой момент может кто-нибудь вызвать на работу.
Первый день прошел для него довольно комфортно, но под вечер второго дня это ленивое безделье которому Генри подвергался вновь и вновь, растягиваясь в кресле начало ему надоедать. Он был одним из тех людей, которым вовсе не нужен отдых. Они как танки вечно прут напролом, ломая всякие преграды. Промедление для них равносильно смерти, они начинают чувствовать себя бесполезными, и естественно это их угнетает.
Одного дня отдыха бывшему копу хватило, чтобы насладиться каникулами сполна. В вечер дня перед открытием ярмарки Генри, не зная чем себя занять, уже готов был пойти поиграть вместе с детьми, или же отправится на кухню и принять активное участие в споре двух женщин. Размышляя над этим он, не заметил, как заснул сидя в кресле. Разбудили его только ближе к одиннадцати, когда с приходом отца все опять уселись на кухне ужинать.