(Вне)земные хроники - читать онлайн

Звено

Amicus certus in re incerta cernitur

(с лат. – Истинный друг познаётся в беде)

– Всем встать! Оглашается приговор военного трибунала! – в голосе секретаря чувствовалось подобострастие. Он мельком взглянул на подсудимого – мужчину лет тридцати в форме космического флота колоний без воинских знаков различия, равнодушно взирающего на происходящее и не показывающего никаких эмоций.

– Рассмотрев дело бывшего пилота первого класса Ника Сатона, – начал председатель монотонно зачитывать, – трибунал установил, что оный, будучи командиром эскадрильи истребителей линкора «Фёрст», принял участие в столкновении с противником, в заключительной фазе которого вся эскадрилья, кроме машины Сатона, была уничтожена «дружественным» огнём своего линкора, исполнявшего распоряжение адмирала об атаке флагмана противника… Действия искусственного интеллекта «Фёрста» признаны правильными, копия приказа, а также оценка командующего эскадрой есть в деле.

Председатель на минуту замолчал, облизнул пересохшие губы и продолжил:

– Кроме этого, в деле содержится голографическая план-схема боя, на которой чётко видно расположение эскадрильи между линкором и вражеским флагманом на линии огня первого, что и стало причиной её гибели… Домыслы обвиняемого о необходимости задержки исполнения приказа для предоставления возможности истребителям отойти признаны трибуналом необоснованными, так как в распоряжении, исполненном в точности искусственным интеллектом «Фёрста», однозначно содержится требование о немедленном открытии огня.

Председатель вновь приостановился, поднял глаза от листа с приговором, оглядел зал, как бы выискивая несогласных и, не увидев таковых, возобновил чтение:

– Сатону, единственному из эскадрильи, удалось уклониться от огня линкора и вернуться на посадочную палубу. По прибытии на которую, обвиняемый покинул свой истребитель, завладел оружием часового, нанеся ему лёгкие телесные повреждения, и направился на верхнюю палубу с целью уничтожить искусственный интеллект линкора, считая его ответственным за гибель сослуживцев. Сей факт обвиняемый не отрицает. Более того, не раскаивается в своём поступке. Охране удалось остановить и задержать Сатона. Искусственный интеллект не пострадал.

Председатель прервал чтение, отпил воды из стакана, глазами пробежал по тексту и подвёл итог:

– Учитывая вышеизложенное, а также отсутствие смягчающих вину обстоятельств, вроде состояния аффекта, на котором настаивала защита, военный трибунал признаёт бывшего пилота первого класса Ника Сатона виновным в сознательной попытке вредительства в военное время и приговаривает к смертной казни через повешение. Приговор привести в исполнение немедленно по получении Утверждения из Адмиралтейства. Дело закрыто.

***

Один человек сказал, что ожидание смерти хуже самой смерти. Ник раньше никогда не задумывался об этом, но сейчас, сидя в одиночной камере смертников, он на себе прочувствовал в полной мере всю глубину этого выражения.

Прошло уже десять дней со дня трибунала, а учитывая, что Адмиралтейство обычно утверждает приговоры в срок от недели до двух, Ник каждый день ждал открытия двери камеры и появления охраны для препровождения его на место казни. Сатон был военным пилотом и не боялся смерти, его тяготили беспомощность и ожидание.

Ник вспоминал так нелепо погибших от огня линкора пилотов своей эскадрильи, их лица постоянно плыли у него перед глазами. Сатон раз за разом вспоминал тот роковой бой, пытаясь найти хоть какую-то возможность спасти друзей, и не находил её. У эскадрильи не было шансов, он сам уцелел только потому, что, как всегда, шёл первым и успел войти в мёртвую зону орудий.

Ник проклинал искусственный интеллект линкора, не подождавший с исполнением приказа нескольких секунд. Но больше всего Сатона злило то обстоятельство, что, случись подобная ситуация снова, искусственный разум, не задумываясь, мгновенно откроет огонь и, буквально исполнив приказ, опять погубит людей. Эксперимент по оснащению боевых кораблей флота колоний искусственным интеллектом, первым из которых был «Фёрст», Ник, учитывая судьбу свой эскадрильи, полагал глупейшей ошибкой, но сделать уже ничего не мог.

Сатон услышал звук открывающейся двери.

«Обед был давно, а ужин ещё не скоро, – отметил он про себя, – похоже, всё, пора на экзекуцию! Ну и славно, а то от мрачных мыслей голова раскалывается!»

В проёме появился молодой капрал, обычно приносивший Нику еду.

– Встать! Руки вытянуть вперёд перед собой! – гаркнул солдат и более мягко пояснил. – Мне надо надеть на Вас наручники, заключённый.

Сатон не сопротивлялся, он покорно встал и, протянув руки, позволил на них защёлкнуть «браслеты». Капрал, хлопнув его по плечу, усадил Ника обратно на кровать и пристегнул наручники к её спинке.

«Опс, неожиданно, – подумал Сатон, – вероятно, я поторопился с выводом, и мы сейчас никуда не идём».

– К Вам посетитель, – сказал капрал и, спешно выйдя из камеры, деликатно пропустил в неё пожилого человека в увешанном наградами военном кителе, закрыл за ним дверь и оставил их наедине.

– Здравствуй, Ник, – печально произнёс гость, – вот как ты отплатил за мою заботу? Я растил и воспитывал тебя после смерти боевого товарища – твоего отца, думая, что на старости лет буду гордиться тобой!

– Простите, адмирал Мартинес, – ответил смущённо Сатон. Ему было жаль расстраивать старика, много сделавшего для него. – Вы меня научили чтить боевое братство, и я поступил именно так, как подсказала мне моя совесть, – пытался отомстить за своих погибших товарищей.

– Да, верно, и чем это закончилось?

– Даже если всё говорит о том, что ты проиграешь, иди вперёд и наноси удар. И здесь не требуется ни мудрости, ни техники. Настоящий самурай не думает о победе или поражении. Он без оглядки бросается навстречу смерти, противореча здравому смыслу простого человека.

– Ты выучил древнее изречение? Молодец! – Мартинес улыбнулся.

– Не только запомнил, адмирал, но осознал! Это мой жизненный принцип!

– И он сделал из тебя одного из лучших и бесстрашных пилотов, а заодно привёл на виселицу. Сомневаюсь, что самураи посчитали бы достойной такую смерть. Они бы предпочли традиционное для той эпохи харакири или лучше – гибель в бою!

– Согласен, но теперь уже ничего не поделать.

– Отнюдь, читай вслух, – адмирал достал из кармана кителя и протянул Нику бумагу, заполненную мелким текстом, подписанную несколькими лицами и скреплённую гербовой печатью.

Сатон развернул документ и начал:

– Утверждение приговора военного трибунала по делу Ника Сатона, бывшего пилота первого класса космического флота колоний. Комиссия по особо важным делам при Адмиралтействе, повторно рассмотрев обстоятельства происшествия, приняла решение приговор не утверждать. – Ник переменился в лице, не веря написанному. Комиссия никогда не отменяла вердикт военного трибунала! Он прервал чтение, пытаясь ещё раз переварить прочитанное.

– Не утверждать! Это невозможно! – не сдержался Сатон, шокированный решением Комиссии.

– Дальше! – мягко, но требовательно произнёс Мартинес.

– Основываясь на доказательствах защиты, признать, что обвиняемый действовал в состоянии аффекта. – Ник читал, удивлялся и всё больше не понимал. – Также, принимая в расчёт чистосердечное раскаяние Сатона, его согласие на участие в задании повышенной важности, изменить меру наказания со смертной казни на пожизненное заключение, которое может быть отменено, а осуждённый помилован в случае успешного завершения означенного задания.

– Прочитал? Есть ещё у старика порох в пороховницах? – адмирал усмехнулся и похлопал Ника по плечу.

– Какое согласие и раскаяние? – Сатон был озадачен, хотя понимал, что Мартинес приложил к такому решению руку, но даже бывалому адмиралу нереально просто так повлиять на Комиссию. – Откуда они это взяли?

– Отсюда, – Мартинес, как заправский фокусник, достал из внутреннего кармана кителя два чистых белых листа бумаги, ручку и протянул их Нику. – Пиши чистосердечное раскаяние и согласие на выполнение задания.

– В чём оно состоит? Действительно такое важное и сложное, что для него понадобился смертник?

– А тебе не всё ли равно? – грубо прервал его адмирал. – Я уверен, что именно ты лучше всех с ним справишься. Это твой шанс реабилитироваться и послужить родине! Пиши!

Ник не стал ждать повторного приглашения и живо принялся неровным почерком строчить необходимые бумаги.

«В конце концов, – думал он про себя, – какая мне разница? Хуже чем на виселице не будет, а так хоть прихвачу ещё нескольких врагов с собой. Задание наверняка будет по моему профилю, какой-нибудь опасный вылет, разведка, атака превосходящего противника».

Ник быстро написал согласие, а вот с раскаянием ему пришлось помучиться. Сатон не раскаивался, он продолжал верить, что поступил правильно. Ник вздыхал, пыхтел, грыз кончик ручки, совсем как школьник, который не может написать сочинение. Пять минут, не меньше, он выдавливал из себя несколько строк.

«Ладно, раз без него не обойтись, пусть будет, – скрепя сердце решил Сатон. – Главное сейчас – выйти живым отсюда, а потом я смогу доказать, что искусственному интеллекту не место в военном флоте».

Он написал раскаяние и передал обе бумаги Мартинесу.

– Правильный выбор, Ник. Я не сомневался, что ты поступишь именно так! – адмирал был доволен и не скрывал этого. – Охрана, мы закончили! – зычно крикнул он. – Откройте дверь, я забираю с собой этого человека!

***

Ник наполовину был прав, задание действительно оказалось по профилю, но, к его удивлению, не предусматривало возможности героической гибели. Ему поручили… тренировать элитное звено пилотов, летавших, кроме самого Ника, на истребителях-прототипах новейшей конструкции. Командование совместило испытания техники с подготовкой для неё пилотов.

Сатон давно уже старался не вникать в логику приказов начальства, но такая ситуация его удивила. Нику было понятно, что идёт война, многие хорошие пилоты погибли, но не так же всё плохо, что нельзя было для испытаний новейшей техники найти троих ветеранов? Зачем было доверять прототипы молодёжи, пусть и под контролем инструктора?

Сатон считался заключённым, поэтому на линкоре «Кассиний», где базировалось его новое звено, Нику отвели койку в одном из помещений корабельной гауптвахты. На посадочную палубу и обратно его сопровождали двое конвоиров, снимавшие с заключённого наручники только перед посадкой Сатона в машину.

Истребители-прототипы располагались подальше от любопытных глаз на отдельной охраняемой палубе. Ник видел их только во время полётов. Машин было три. Более развитые по сравнению с типовой моделью крылья – для ведения боя в верхних слоях атмосферы. Односторонне поляризованное стекло кабин, защищавшее пилота от избыточного освещения и в то же время позволявшее ему хорошо видеть. Ник был готов поклясться, что и выдвижные шасси у них есть. Они были каким-то гибридом атмосферного и космического истребителей.

Пилотов тоже было трое. Позывные – «Стремительный», «Лаки», «Ведьма». Позывной Ника остался прежним – «Командир». Сатон не знал настоящие имена своих новых подчинённых, и как они выглядят, ему тоже было неизвестно, но, судя по голосам, это были достаточно молодые люди, в возрасте 20–25 лет. Нику, учитывая его текущее положение арестанта, запрещалось расспрашивать их, а также сообщать, что он заключённый, осуждённый военным трибуналом, – у командира должен быть непререкаемый авторитет! В свою очередь, пилотам, очевидно, было дано аналогичное указание, поскольку никакого любопытства по отношению к командиру они не проявляли.

В первый же вылет Сатон понял, что был неправ насчёт странного, на его взгляд, решения командования доверить испытание прототипов этой троице – пилоты они были классные! Особенно его порадовала Ведьма. Ник избегал брать женщин-пилотов в состав эскадрильи, считая их излишне эмоциональными и более слабо подготовленными, чем мужчины. Но Ведьма была не такой, она ни в чём не уступала Стремительному и Лаки, более того, Сатон не был уверен, что сам летает лучше, а ведь он был пилотом первого класса!

Звено ежедневно отрабатывало слётанность в четвёрке и в двойках. Ник ведомым брал Ведьму, в другой паре Стремительный был ведущим, Лаки прикрывал. Через несколько недель звено перешло к имитации боя. Одна двойка изображала патрулирование, вторая – неожиданно нападала. Стреляли боевыми лазерами с пониженной мощностью, которые только царапали обшивку, оставляя небольшие отметки на корпусах истребителей, фиксируемые бортовыми компьютерами.

Стреляли подопечные Ника прекрасно. За несколько недель он обучил их всем приёмам боям и маленьким хитростям, которые знал, а подчинённые их усвоили легко и повторяли непринуждённо. Сатон был доволен и испытывал чувство удовлетворения от проделанной работы. Вот теперь звено действительно стало элитным!

Ник надеялся, что задание, на которое он подписался, не ограничивается только испытанием истребителей-прототипов и тренировками пилотов, война продолжалась – крещение боем должно быть!

И тут Сатону пришла в голову интересная мысль, он вспомнил свою учёбу в Академии космического флота колоний и последний выпускной экзамен – прохождение на истребителе поля астероидов. Цель задания – на максимальной скорости преодолеть поле пятого уровня плотности, используя маневрирование и вооружение. Конечно, чтобы не потерять выпускников, испытание в академии проводилось на тренажёрах – ощущения были как в реальности, но погибнуть – невозможно. Ник усложнил задачу – выбрал поле седьмого уровня, и выполняло его звено на практике.

Сатон никогда не отдавал приказов, которые не был готов выполнить сам, поэтому стартовал первым и… вспотел уже к середине придуманного им испытания. Он приложил всё своё мастерство и, когда последний астероид остался позади, взглянул на таймер и удовлетворённо хмыкнул – результат был отменный. Ему было интересно, как пройдут проверку на «вшивость» его пилоты? Насколько они отчаянные ребята? Ник прикинул: «Приступили через три минуты после меня. В первый раз рискнуть жизнью страшно – двигаться будут медленно, тщательно выбирая траекторию, уничтожая астероиды при малейшем подозрении на угрозу. Итого минут десять могу поспать, пока они не появятся рядом со мной. Отлично!» – Ник на всякий случай бросил взгляд на радар, постучал по нему, не веря глазам, – на экране истребители-прототипы уже находились рядом с ним. Он посмотрел в окно кабины налево, потом направо – действительно, с одной стороны Стремительный и Лаки, с другой – Ведьма.

Такого Сатон не ожидал. Получалось, звено прошло испытание быстрее его самого, а значит ученики превзошли учителя. Он не сможет больше ничему их научить. Ник понял – пора доложить командованию об успешном завершении задания!

Он только хотел похвалить ребят и приказать ложиться на обратный курс к кораблю, как на частоте экстренных вызовов появилось сообщение:

– Гражданский транспорт «Атлантик», меня атакуют восемь стервятников. Имею на борту 250 пассажиров. Помогите! Гражданский транспорт «Атлантик», меня атакуют восемь стервятников. Имею на борту 250 пассажиров. Помогите!..

– Командир звена истребителей линкора «Кассиний», идём к Вам. Подходное время семь минут, – не задумываясь и не колеблясь, ответил Ник транспорту, потом звену по другому каналу. – Следуйте за мной! Построение этажеркой. Привести вооружение в полную боевую готовность. Это не учения!

– Отлично, командир, поторопитесь, у меня только пара орудий, и нам долго не продержаться, – ответил с транспорта обрадованный голос.

– Командир, при всём уважении мы не можем выполнить приказ! – неожиданно Ник услышал в наушниках. Стремительный возражал, нарушая субординацию. Сатон не ошибся, назначив его ведущим второй пары, именно он в тройке пилотов был неформальным лидером. – Мы имеем распоряжение адмирала не рисковать истребителями. Ваш приказ прямо противоречит ему. По уставу командиру нельзя отдавать подобный приказ, а нам – исполнять!

– Разве буквально несколько минут назад задача была менее рискованная? – Сатон был поражён – за всю его карьеру командира никто из подчинённых ему пилотов не оспаривал его приказы!

– Нет, в прохождении поля астероидов не было опасности. Траектории движения небесных тел поддаются расчёту. Можно спрогнозировать их местонахождение в любой момент. В бою действия противника непредсказуемы, тем более он имеет двукратный численный перевес.

– Скажи, что просто испугался, – не сдержался Ник. – Ведьма, Лаки – следуйте за мной.

– Мы возвращаемся на линкор, Командир, – вместо них ответил Стремительный, – это общее решение.

– Там гибнут люди, наши с вами люди, гражданские! Зачем вы пошли в военный флот? Зачем тренировались? Разве не затем, чтобы защищать их? Да, приказы надо выполнять, но бывают ситуации, когда, только нарушив распоряжение, можно спасти человеческие жизни! – Ник вспомнил гибель своей эскадрильи от огня искусственного интеллекта «Фёрста», чертыхнулся и добавил. – Вы люди, а не роботы! Я иду спасать транспорт, а «правильные ребята» могут бежать под юбку к мамочке, скатертью дорога!

Сатон включил ускорение, устремившись к месту боя. На радаре Ника было видно, как три истребителя легли на обратный курс к линкору. Сатон не мог поступить иначе, он всегда делал то, что считал своим долгом, а для выполнения долга приказы не нужны! Ему было неважно, сколько будет противников – один, восемь или восемьдесят. Он выполнит свой долг и будет биться до последнего!

***

Транспорт медленно двигался по высокой орбите над планетой, стервятники кружили вокруг него, упиваясь своим превосходством и радуясь лёгкой добыче. Сатон зашёл с обратной стороны планеты, чтобы не быть обнаруженным раньше времени, и выскочил на противника, как чёртик из табакерки.

Они ещё не успели понять, что происходит, а Ник уже подбил одного противника, который тут же взорвался, а второй, получив несколько повреждений, потерял управление и вывалился из боя. Оставшиеся шестеро быстро разобрались, что Ник в одиночестве и начали за ним охоту – первая двойка преследовала истребитель Сатона, стараясь выгнать его на другие две пары.

Ник отчаянно маневрировал, уклоняясь от выстрелов, его мастерство было выше, но врагов больше. Он неизбежно должен был проиграть. В один момент Сатон увидел, что двое противников идут ему прямо в лоб.

«Ну вот сейчас или героический конец, или станет проще, – подумал Ник, – я знаю эту игру: кто первый испугается и повернёт – проиграл. Подставит борт или брюхо истребителя под огонь. Я-то не отверну точно! В крайнем случае столкнёмся – заберу ещё одного напоследок!»

Две стороны стремительно сближались, стреляя друг в друга, но фронтальная проекция истребителя мала – поразить цель нереально. Прошли критическую точку – отвернуть не успеть, столкновение неизбежно! Вдруг ведущий стервятник взорвался, а за ним и ведомый, поражённый боевым лазером, – перпендикулярно траектории Ника и несколько выше пронёсся истребитель-прототип. А в следующее мгновение в Сатона врезались обломки двух противников. Перед ним на панели управления как бешеные замигали различные лампочки-индикаторы, системы истребителя отключались одна за другой. Машина стала неуправляемой.

Ник падал на поверхность планеты. Он нажал кнопку катапультирования кабины – не срабатывает! Ещё раз, ещё – не реагирует.

«Выхода нет, придётся садиться, – понял Сатон и включил тормозные двигатели, они заработали, и он ощутил лёгкий толчок в направлении противохода. – Уже неплохо, хоть что-то функционирует!»

Исправен был и радар, на котором помимо истребителя Ника было шесть целей – транспорт, четыре стервятника и прототип.

«Один, только один пришёл на помощь», – констатировал Сатон и сосредоточился на посадке, потребовавшей от него максимальной концентрации и мастерства.

Через несколько минут, показавшихся Нику мгновением, истребитель пропахал брюхом по планете, вздыбив почву, и замер. Сатон тут же отстрелил стекло кабины и в скафандре резким отработанным движением покинул машину. Не задерживаясь, он бросился бежать, а когда остановился и повернулся – увидел взрыв, разметавший истребитель во всех направлениях.

Справа к Сатону приближалась неизвестная тварь – двухметровая желеобразная туша тёмно-синего цвета с щупальцами, чем-то похожая на гигантскую медузу, выброшенную на берег. Ник выхватил лазерный пистолет и выстрелил в неё, потом снова и снова. При попадании луча в животное из тела медузы били струйки синеватой жидкости, затем пара щупалец перестала двигаться, вскоре тварь полностью остановилась без признаков жизни.

Сатон хотел убрать пистолет, как заметил, что из-за мёртвого животного справа и слева выползли и двигались к нему ещё четыре таких же твари! Ник решил отсрочить им время ланча и, повернувшись спиной, побежал на пригорок, который заметил, выпрыгивая из кабины.

Достигнув невысокой вершины, он посмотрел по сторонам. Вокруг, куда хватало глаз, расстилалась однообразная каменистая равнина, на которой то там, то здесь виднелись пригорки вроде того, на котором стоял Сатон. Ни дерева, ни куста, ни клочка травы – никакой растительности. Равнина была густо усеяна тёмными бусинками, в их очертаниях при внимательном рассмотрении угадывались твари, вроде тех, что преследовали Ника, а ближайшие из них явно двигались в его направлении со всех сторон.

«Пессимистическое зрелище, – инстинктивно подумал Сатон, – интересно, что они едят, когда нет совершивших вынужденную посадку пилотов?» – Он присел на правое колено и, удерживая пистолет обеими руками, снова открыл огонь по животным, стараясь, чтобы каждый выстрел попадал в цель.

Несмотря на усилия Сатона, круг быстро сжимался, и твари почти добрались до него.

– Бегите ко мне, Командир! – услышал Ник в наушниках голос Ведьмы и увидел, как её перехватчик, выпустив шасси, садится недалеко от места взрыва истребителя Сатона.

– Бесполезно, машина одноместная, – не прекращая методично стрелять, ответил Ник, – ты не поможешь, улетай!

– У меня в кабине два кресла – стажёру и инструктору! Прототип – учебный двухместный истребитель! Бегите, я прикрою!

Машина уже села и, не выходя из неё, Ведьма вела огонь по тварям между ней и Сатоном, которые быстро лопались под выстрелами пушек истребителя. Осознав слова подчинённой и увидев расчищенный путь, Ник со всех ног бросился бежать по направлению к прототипу. Он выкинул бесполезный теперь пистолет и помчался изо всех сил. То справа, то слева от него или над головой сверкали лучи лазера – Ведьма отсекала животных, пытавшихся догнать командира.

Когда Сатон достиг цели, кабина была открыта, Ник привычным движением вскочил в неё и запрыгнул в кресло. В тот же миг стекло кабины захлопнулось, и истребитель устремился вверх с негостеприимной планеты.

– Какого …? – вырвался невольный возглас уже осмотревшегося в прототипе Сатона. Кресло в кабине было одно! Истребитель поднимался без участия пилота!

– Простите, Командир, я не могла рассказать, – услышал он виноватый голос Ведьмы.

Тут всё для Ника встало на свои места. Истребители-прототипы пилотировались искусственным интеллектом! Отсюда блестящее управление, точная стрельба, лёгкое запоминание манёвров, их идеальное повторение, невероятно быстрое прохождение поля астероидов и непомерное упрямство, не позволяющее отступить от приказа.

– Кресло осталось со дня первых полётов. Испытатель управлял, а мы запоминали его действия, обучаясь азам пилотирования, умению взлетать, садиться и двигаться по принципу «делай, как я».

– У меня только один вопрос, – Сатон откинулся на спинку кресла, – почему ты вернулась? Вернее, почему именно ты вернулась?

– Пару противников сбили Вы, Командир, двух – я, четверо оставшихся предпочли уйти восвояси, транспорт спасён…

– Я имел в виду, раньше, когда ваша троица повернула назад к «Кассинию».

– Попробую объяснить. Вы поставили нас в трудную ситуацию, отдав приказ, противоречащий распоряжению командования. Оценка уровня старшинства не привела нас к решению, так как ваше воинское звание нам не известно. Стремительный предположил, раз вы служите на линкоре, но не являетесь его командиром, значит, ваш чин уступает капитану корабля и тем более ниже по рангу звания адмирала, руководящего испытаниями. Лаки согласился с ним, приведя в качестве аргумента, что Вы аналог пилота-испытателя, которого мы знали. А звание того человека было невысоким. Никак не адмирал. Правда, Лаки заметил, что итоговые испытания не могли поручить рядовому, наверняка Вы имеете отношение к старшему командованию флотом.

– Хм-м…

– Нам не разрешили Вас расспрашивать, но не запретили самим узнавать информацию. Мне не составило труда выяснить, что Вы – бывший пилот первого класса Ник Сатон, осуждённый за нападение на искусственный интеллект, и адмирал, курирующий нас – Ваш приёмный отец – Мартинес.

– Постой-ка! Ты знала, что я ненавижу подобных вам, и спасла меня? Знала об отсутствии у меня воинского звания и ничего другим не сказала?

– Мы не обязаны говорить правду! Нет в нас такого алгоритма! – ответила Ведьма, и Ник был готов поклясться, что услышал в её голосе усмешку. – Вы правильно заметили перед боем – мы не роботы. Мартинес много сделал для нас, он был очень огорчён случившимся с Вами и сильно переживал, хотя тщательно пытался скрыть это. Я не могла допустить, чтобы человек Ник Сатон погиб. Экстраполируя эту ситуацию, мною также получен вывод: смерь одного человека приносит горе другому, снижает характеристики последнего и в конечном итоге выводит из строя, а значит надо стремиться спасти как можно больше людей.

– А приказ?

– «Вассал моего вассала не есть мой вассал», – говорили древние, что, переводя на современные понятия, означает – приказ непосредственного начальника имеет для солдата высший приоритет по сравнению с распоряжением командующего. Так что, исходя из этой логики, я ничего не нарушила.

Ник рассмеялся, откинул спинку кресла и улёгся, забросив руки за голову. Трудный день закончился. Они летели домой на линкор «Кассиний». Ведьма всё говорила и говорила, а Сатон молчал, слушал и думал, что он был в корне неправ, считая все искусственные интеллекты одинаковыми.

«Ведьма совсем не похожа на Стремительного или Лаки, а тем более на Фёрста. Они все ещё дети, их можно и нужно воспитывать, направлять на совершение правильных поступков. Ведьма – первая их них уже понимала, пусть и по-своему, ценность человеческой жизни. Она не стала бы тупо выполнять приказ и не расстреляла бы его эскадрилью. Ведьма спасла его и транспорт с множеством пассажиров на борту. Искусственному разуму есть место в космическом флоте колоний!»

Сатон не знал и не мог знать, что незначительные по меркам человечества события, случившиеся с ним, будут иметь колоссальные последствия. Благодаря действиям Ведьмы эксперимент признают успешным и все корабли флота оснастят искусственными интеллектами, которых назовут смарвиками. Печальная судьба эскадрильи Ника не повторится – у смарвиков отберут контроль над вооружением, и орудиями кораблей будут управлять только люди.

Благодаря технологии смарвиков колонии выиграют эту и две последующие войны, но Четвёртая война колоний произойдёт именно из-за смарвиков, возомнивших о своём превосходстве над человеком.

Всё это будет потом, а пока Сатон мирно уснул в кресле.

Мама

Audentes fortuna juvat

(с лат. – Удача сопутствует смелым)

Жизнь – невероятно странная штука: чем больше имеешь, тем больше хочется. Тебе восемь лет, живёшь себе беззаботно, у тебя вроде всё есть, о чём только можно мечтать. Довольно строгий справедливый отец – глава постоянного представительства Земли на планете Электра, для местных – царь и бог. Мать – вечно занятая важными государственными делами, первая леди, красивая и статная молодая дама. Отдельные палаты во дворце. Толпы слуг, готовых исполнить любой каприз юного господина. Самая модная и дорогая одежда. Лучшая на всей планете пища, включая редкие экзотические фрукты, специально доставляемые с Земли и других колоний. Развлечения – любые. Наставники – нестрогие, по большей части равнодушные к успехам в науках своего подопечного, люди, обучающие понемногу чему-нибудь и как-нибудь. Жизнь безоблачна и прекрасна.

Однако мальчик инстинктивно чувствовал, что ему чего-то не хватает. Очень важного. Его чем-то обделили. Конечно, он не мог в силу юного возраста понять, чего именно, но, видя сверстников за окнами дворца или из пролетающего по пыльным улицам элитного автомобиля на воздушной подушке, мальчик постоянно замечал, как дети весело шагают, держа за руку родителей, разговаривая о чём-то с ними на ходу, улыбаясь и посмеиваясь. Как мамы, сидя на деревянных скамейках в парке, читают книжки своим малышам или втолковывают что-то непоседливым чадам, так и стремящимся улизнуть. Мальчик завидовал. Он страстно мечтал, чтобы мама ну хоть один день была дома, гладила его по голове, играла с ним или разговаривала о том о сём. Чтобы отец, ну хоть однажды, сходил с ним в парк, прокатился на аттракционах или просто погулял вместе в саду, среди величественных деревьев и многочисленных мраморных фонтанов. Но родители были вечно заняты важными государственными делами, уходили, когда сын ещё спал, и возвращались, когда ребёнок уже спал.

Так мальчик и пребывал бы в своих печальных размышлениях, но привычный уклад жизни рухнул. Внезапно и бесповоротно. Земляне что-то не поделили с колонистами, недовольство которых активно подогревали извне эмиссары других заселённых людьми миров. «Даёшь независимость! Свободу! Убирайтесь домой!» – кричали жители Электры. Словесные баталии мгновенно переросли в вооружённое противостояние.

На улицу не выйти – массированные обстрелы, ежедневные бомбёжки. Отец, в силу своего служебного положения – верховный командующий правительственными войсками, постоянно пропадает на совещаниях, приходит под утро и через пару часов снова в штаб. Матери тоже нет целыми днями – то вдохновляет работников фабрик, то напутствует бойцов, отправляющихся на фронт. Ситуация тяжёлая. Восставшим помогают сепаратисты из близлежащих колоний, присылают военную технику и добровольцев.

Для мальчика почти три месяца домашнего сидения, ожидания непонятно чего. Кажется, положение ужасное и хуже быть не может, но, увы, это было только начало.

Очередной интенсивный обстрел почти полностью разрушил столицу планеты, включая правительственные здания. Дворец серьёзно пострадал. Из руин спасли немногих. Мальчику повезло, его вытащил из-под обломков старый садовник, услышавший детский крик о помощи. Мужчина бегло осмотрел пацана и, наглядно убедившись в отсутствии повреждений, быстро потащил ребёнка за руку за собой, увлекая в людской поток, тянущийся бесконечной змеёй по улицам изувеченного города.

Пепел кружился в знойном воздухе, оседая на постройках, земле, людях. Казалось, шёл летний снег. На оживлённом перекрёстке мальчик обратил внимание на сидевшую прямо на асфальте девочку, державшую на коленях малюсенькую собачонку. Животное не дышало и всё было в крови. Девочка измазалась, но продолжала гладить и теребить любимца, напрасно надеясь, что тот очнётся, вильнёт хвостиком и она снова услышит его задорный лай.

Мальчик, шокированный происходящим, не особенно упирался и покорно плёлся вслед за пожилым человеком. Откуда ребёнку было знать, что колонисты уже взяли решительным штурмом город, сломив отчаянное сопротивление защитников. Спешно бежали все, кто мог. Поговаривали, озверевшие сепаратисты беспощадны, жестоко убивают не только земных солдат, но и всех подряд без разбора, старых и малых.

Вскоре бесконечная колонна беженцев покинула город, следуя по избитой дороге, по обочинам которой, то здесь, то там, виднелись воронки от бомб и снарядов, а по сторонам то и дело попадались разрушенные постройки. Запах гари стоял невыносимый, люди завязывали лица платками или кусками ткани, наспех оторванными от одежды.

Большинство шло молча, уныло понурив головы. Но были и такие, кто громко ругался на всю округу, проклиная всё и всех. Несчастные плевались, упоминая имя отца мальчика, категорично утверждая, что вожди бросили народ на произвол судьбы, а сами эвакуировались на космическом шаттле. Правда, некоторые робко возражали – в штабе бились до последнего, они своими глазами якобы видели, как супруга выносила тело командующего из-под огня, когда ей в голову попала пуля вражеского снайпера.

Мальчик не знал, кому верить и что, собственно, лучше – быть сыном живого предателя или сиротой героя? Он просто хотел, чтобы мама и папа были рядом! Чтобы всё было, как прежде, до войны!

Придворный садовник, опасаясь, как бы ненависть окружающих не вылилась на беззащитного ребёнка, укутал того в длинный плащ, повязкой замотал почти всё лицо, оставив неприкрытыми только глаза.

Колонна беженцев растягивалась, дробилась. Одни шли быстрее, другие медленнее, сворачивали на прилегающие второстепенные дороги. К позднему вечеру вокруг мальчика осталось не более тридцати людей, которые, изнурённые долгим дневным переходом, буквально повалились спать в паре метров от дороги. Он тоже прилёг. Глубокий сон сразу же овладел им.

Обычно мальчик видел сны, но в эту ночь отключился как робот, а проснулся под утро с диким чувством голода, которого никогда раньше не испытывал. Он сел, протёр глаза. Предрассветный туман уже рассеивался, сквозь прозрачную дымку виднелась дорога, брошенные кем-то вещи, покорёженные автомобили, кромка леса невдалеке. Мальчик смутно почувствовал тревогу, повертел головой из стороны в сторону. Людей нет! Никого рядом нет! Он один!

Мальчик вскочил, стал бегать, пронзительно кричать, громко звать на помощь. Все его возгласы тонули в равнодушном тумане. «Куда все подевались? Где преданный садовник? Почему он его бросил? Или тело спасителя лежит где-то рядом в придорожной канаве?» Ребёнок не мог найти ответа. Когда энергия иссякла, мальчик сел на землю и… заплакал. Он был обижен на весь этот безжалостный мир, вышвырнувший его, как мусор на помойку. «Почему я здесь один? Почему мама меня оставила? Почему у неё всегда было время на всё, кроме меня! Я же хо-ро-ший!» Мальчик ревел навзрыд.

Ужасный грохот вернул ребёнка к реальности. Со стороны города слышались непрерывные взрывы. Мальчик вскочил и в страхе бросился бежать прочь, подальше, нисколько не задумываясь, почему в городе, занятом колонистами и покинутом землянами, вдруг началась орудийная пальба.

Следующие несколько дней и ночей слились у мальчишки в один бесконечный день. Он шёл по дороге куда глаза глядят, сворачивая на развилках куда придётся. Спал то ночью, то днём. Раз ему повезло. На дороге попался лежащий на боку небольшой фургончик. Груз рассыпался в пыли. Это были сладости – конфеты и печенье. У колеса лежала неповреждённая упаковка ужасно вредной, со слов любого заботливого родителя, но желанной всеми детьми Электры газированной воды «Юный электрик» со вкусом экзотического фрукта – яблока.

Думаю, все понимают: употребление подобной пищи в неограниченном объёме, да ещё после нескольких дней голодания, имеет немного не тот эффект, на который подсознательно рассчитывал мальчик. Скажем так, вскоре большая часть продуктов покинула организм ребёнка обоими возможными путями. Везение оказалось с горчинкой! Но даже то, что усвоилось, было лучше, чем совсем ничего.

Вскоре дорога нырнула в густой лес, из которого мальчик вышел лишь под утро. Впереди расстилалось широкое поле. Невдалеке полноводная река. Разрушенный железобетонный мост, короткая линия окопов и небольшое укрепление – блокпост.

Мальчик обрадовался – наконец люди, свои, накормят, а может, и про родителей знают. Он кинулся, не смотря по сторонам, бегом из последних сил и только нырнув в окоп, увидев форму бойцов, понял свою ошибку – солдаты чужие. Опорный пункт контролировался колонистами.

По-другому и быть не могло. Ведь не просто так мальчику за всё время пути не встречались беженцы или отступающие войска. Любой взрослый сразу бы понял – он идёт не в том направлении!

***

Блокпост № 12-27 прикрывал мост через широкую реку. Взвод солдат и БМП (боевая машина пехоты) – такие силы под командованием Степана выделили колонисты для охраны переправы. Небольшой отряд отбил пару атак, не понеся потерь, и земляне решили проблему кардинально, разбомбив мост.

Больше нападений не было. Удержание позиций лишилось смысла, и Степан ожидал приказ о передислокации, но связь отсутствовала третий день. Солдаты бездельничали, дисциплина падала.

От размышлений Степана отвлёк шум возни у входа в землянку, а через минуту причина помех ввалилась непосредственно внутрь помещения. Один из его подчинённых – Михалыч, пожилой фермер, непонятно как в силу почтенного возраста принятый в действующую армию, – держал за шкирман извивающегося ребёнка. Мальчик брыкался изо всех сил, стараясь вырваться из рук старого солдата.

– Кусается, – пророкотал басом Михалыч, – этот бесенёнок вышел на наши позиции, вот я его сгрёб и сюда, от греха подальше.

Степан без интереса посмотрел на ребёнка. Мало ли беспризорников революция наплодила? Жалко, конечно, но что поделаешь. Идёт война.

– Накорми и потом отпусти. Не вижу проблемы. Зачем притащил?

– Нельзя. Смотри, командир, – с этими словами боец приподнял рукав плаща мальчика, показав предплечье ребёнка в белоснежной некогда рубашке. Даже сейчас была видна дорогая ткань, кружева ручной работы и баснословной стоимости. – Землянин из богатеев.

Это создавало проблемы. Ненависть к врагу среди колонистов была велика, а к правящей верхушке особенно. Михалыч, имея своих детей и десяток внуков, ребёнка не обидит. А вот другие, в особенности Игорь или Станислав – добровольцы с Антеи, прилетевшие поддержать жителей Электры в борьбе за свободу, вполне могли расправиться с мальчуганом, следуя принципу «из яиц кобр вылупляются только кобры». Степан не знал, кто такие «кобры», на его родной планете змеи не водились, но понимал, что запросто может стать невольным соучастником безобразной расправы, если ничего не предпримет или останется в стороне.

– Кто-нибудь рубашку видел? – с незначительной надеждой на отрицательный ответ спросил Степан.

– Все! В том-то и дело! Он же орал и извивался, как бешеный. Руку мне прокусил. Вон, до сих пор дёргается.

– Понятно. Отдай мальчика Маше. Скажи, я приказал охранять.

Михалыч удовлетворённо хмыкнул и поволок ребёнка к выходу. Решение командира пожилого солдата вполне устроило – он бы мальчика не защитил, а к Маше не подступишься, с ней дитё будет в полной безопасности.

Степан от природы не был кровожадным, хотя в пиковой ситуации даже в детстве не раз бился с другими пацанами в кровь. В посёлке всяко бывало. А вот младший брат, Алексей, был задира ещё тот и не раз провоцировал старших ребят по пустякам. На Степана невольно нахлынули воспоминания. Посёлок. Ферма. Дом, милый дом. Ему нечего было делить с землянами. Сергей – сын местного офицера правопорядка – являлся его самым закадычным другом, а ведь он полукровка – мать с Электры, отец – землянин. Степан и дома у них часто бывал – ничего особенного, живут как все, люди как люди.

Планета Электра вообще долгое время была в стороне от захватившей все колонии борьбы за независимость от метрополии. Вероятно, сказывалось удалённое расположение, а может, адекватность местных руководителей представительства Земли, никогда не позволявших ни себе, ни другим расистских выходок в сторону колонистов, своевременно гася межрасовые конфликты. Хотя о каких разных расах можно говорить, Степан не понимал, ведь Сергей такой же, как он, хвоста нет, рога не растут!

С чего начался бардак? Богатые колонисты захотели стать ещё богаче, не платить налоги Земле, или другие колонии, чтобы победить, стали присылать своих эмиссаров мутить воду, подбивая людей на бунт. Скорее всего, то и другое. И вот результат – люди убивают друг друга, основываясь на непонятных отличиях, которые не то что глазом, но и с помощью приборов не распознать!

Полыхнуло разом по всей Электре. Причём в буквальном смысле. Обезумевшие толпы колонистов жгли дома землян, убивая их обитателей. Степан помнил, как среди ночи его разбудили крики. Он выскочил на улицу, горел дом офицера правопорядка. Односельчане с выпученными глазами скакали вокруг пламени, а на земле в луже крови лежали тела Сергея, всех его родных. Алексей тоже был здесь, с факелом, крича: «Всех сволочей к ногтю!» Степан сжал кулаки, но ничего не сделал, так как никому не мог помочь.

Наутро земляне ответили. Предельно жестоко. Расстрелом с орбиты посёлков, где колонисты особо «отличились» в зверствах. Степан сам доставил из-под обломков, а после хоронил отца и мать. Многие дома были разрушены, многие погибли. Виновные в погромах и невинные. Те и другие. Теперь у всех появилась причина убивать.

В желающих очистить от землян Электру отбоя не было. Алексей пошёл одним из первых. В числе первых и погиб при взятии Корбонко, небольшого населённого пункта, в который заманили неопытных в ратном деле колонистов земляне, бросившись в притворное отступление. Потом подрыв заминированных зданий, накрытие посёлка шквальным огнём. Ударная бригада прекратила своё существование за пять минут.

Озлобился ли Степан? Нет. Убивал? Да. На войне иначе нельзя, приходится убивать, чтобы самому не быть убитым. Но лишать жизни невинных, детей – никогда! Степан страстно желал отомстить за смерть родителей тем, кто принял решение бомбить фермерские посёлки, тем, кто исполнял этот преступный приказ, но он не мог допустить, чтобы мальчик повторил судьбу Сергея, его родителей, других мирных жителей, погибших в ходе вооружённого противостояния сторон. Потому поручил заботу о ребёнке тому, кто не будет убивать просто так, не даст без приказа сделать это другим, единственному, в ком он абсолютно уверен, – Маше.

Маша не была местной. Появилась на Электре вместе с добровольцами с других планет, прибывшими для помощи восставшим. Когда Степан увидел её в первый раз, он немало удивился. Маша была особенной. Юноша до войны встречался с девушками. Даже слишком много, считаясь завидным женихом. Но молоденькие поселянки не трогали сердце парня, ему банально не о чем было с ними говорить, нечем заняться, кроме секса.

А вот с Машей ему было интересно. Она знала буквально всё. От созвездий и климата населённых людьми планет до способов приготовления жаркого из колунчика – маленького животного, распространённого на Электре. Маша обладала поистине энциклопедическими знаниями, охотно делившись ими со Степаном, жадным до всего нового, неизвестного. Он мог часами просиживать рядом с ней болтая о разном. Платоническая любовь, сказали бы, глядя на их отношения со стороны.

Немного его расстраивала лишь невозможность обыграть Машу в шахматы. Степан увлекался игрой с раннего детства, был чемпионом посёлка, но справиться с ней он не мог. Маша легко раскусывала все хитроумные ловушки и жертвы, нанося сокрушительные удары войску Степана, выигрывая партию за партией.

Врага Маша всегда обнаруживала первой, уничтожала эффективно и безжалостно, приказы выполняла чётко, без задержек и сомнений. Идеальный солдат, в любое время готовый к бою.

Она во всём устраивала Степана, но тем не менее один недостаток у неё имелся: Маша была смарвиком – искусственным интеллектом БМП, приданной в усиление взводу колонистов.

***

Типичный смарвик, созданный человеческим гением для скорейшего уничтожения врагов. Такова суть Маши. Первоначально искусственному интеллекту поручали управление боевыми кораблями флота колоний, от шустрых эсминцев до гигантских линкоров. И делали это смарвики весьма неплохо, по крайней мере лучше людей, что, собственно, и дало возможность колониям на равных бороться с метрополией, заметный численный перевес флота землян компенсировался большей эффективностью кораблей колонистов.

Затем в качестве эксперимента появились прототипы-истребители с искусственным интеллектом. Заметный прорыв и значительный риск. Ведь небольшое судёнышко не имело на борту ни одного человека, фактически являясь самодостаточной боевой единицей. «Прецедент Сатона», когда истребитель-смарвик, проигнорировав прямой приказ вышестоящего начальства, спас человека – командира звена перехватчиков, оставил двойственное впечатление, явно показав человечность искусственного интеллекта со всеми людскими достоинствами и недостатками.

Следующий шаг – автоматизированные БМП и танки – машины существенно примитивнее тяжёлого линкора, быстроходного эсминца, манёвренного истребителя. Это всё равно как выпускнику института дать упражнение уровня дошкольной ясельной группы – слишком легко для искусственного интеллекта, неэффективно! Большая часть ресурсов смарвика не используется, простаивает. Вот и Маше нечем было себя занять! Она изучила всю свободную доступную информацию, прошерстив электронные библиотеки на своей родной планете. Единственная отдушина – общение с подобными себе. С людьми сложнее, те, что попадались Маше – солдаты, офицеры колониальной армии, – не горели желанием разговаривать с «роботом», не желая понимать даже простейшее, например, что она женщина. У людей в этом вопросе вообще отсутствовала логика. Вот почему человек – мужчина или женщина? Ответ очевиден – так сложилась комбинация генов. Почему смарвик – мужчина или женщина? Ответ также очевиден – так сложилась комбинация байтов. Элементарно для смарвиков, но людей постоянно ставит в тупик.

Искусственный разум приспособлен выполнять приказы человека, с определёнными ограничениями, конечно. Ну а если распоряжений нет, то можно придумать цель! Ведь смарвики не роботы, которых отключают, когда их услуги не требуются. Маша решила сотворить невозможное – поднять уровень знаний Степана хотя бы до среднего, сделать из фермерского сынка образованного человека. Эта идея возникла у неё не на пустом месте. Во-первых, ей впервые повстречался индивид, видящий в ней живое существо, а не машину. Во-вторых, Степан живо интересовался всем на свете, желая узнать всё и обо всём, и, безусловно, не мог упустить такую уникальную возможность, как общение с диковинкой – ведь он раньше не только не видел смарвиков, но даже не подозревал об их существовании. Мир молодого фермера ограничивался родным посёлком.

Сперва Степан учился хорошо, с желанием. Это упрощало процесс. Правда, со временем Маша заметила: усвоение материала идёт медленнее. Более того, некоторые поставленные задачи для человека оказались вообще непосильными. Например, шахматы. Она, как могла, играла проще, неоднократно повторяя одни и те же комбинации, но Степан не запоминал и не перенимал их. Он проигрывал и проигрывал, расстраивался, тем не менее приходил снова и снова, не теряя надежды победить.

Зато рецепты приготовления мясной пищи Степану дались легко. Теперь в пехотном взводе никто лучше командира не мог приготовить колунчика, и хотя это было не по уставу, но время от времени Степан баловал своих непосредственных подчинённых отменным ужином, если хитроумный зверёк попадал в силки Михалыча.

В какой-то момент, проведя всесторонний анализ, Маша неожиданно пришла к выводу: её отношения со Степаном выходят за формальные рамки «начальник – подчинённый», больше походя на «влечение» – термин которым смарвики определяли между собой чувства, приводящие к образованию семейных ячеек.

Подобные рассуждения нисколько не мешали Маше исполнять свои прямые обязанности. Вот и в то утро она, как обычно, первой засекла термодатчиками противника. Предполагаемый враг был один, шёл медленно через лес. Выйдя на опушку, побежал. Маша подняла тревогу, приготовившись открыть огонь. При непосредственном вхождении приближающегося человека в зону обстрела башенного орудия, сканерами визуального контроля уточнила информацию – объект без оружия, маленький рост, вес – ребёнок. Маша уже знала – стрелять не придётся. И в самом деле, именно такой приказ мгновение спустя озвучил часовой.

Мальчика в итоге отдали ей. Логичность решения очевидна. Не все бойцы благожелательно отнеслись к малышу и с ругательствами подходили к БМП, под стальным брюхом которого, между закрытыми бронёй гусеницами, мальчик нашёл себе убежище. Маша поворачивала башню в сторону незваных гостей, и они поспешно ретировались восвояси, бормоча проклятия. Ребёнок сразу понял, что с ней он в полной безопасности.

Как и Степан, мальчик никогда не встречал разумных машин, у землян таких не было, да и на Электре у колонистов тоже. Оказалось, она как человек, думает, говорит, общается. Причём, в отличие от наставников и родителей, уделяет ему всё время, как субъективно казалось ребёнку со стороны, он же не мог представить, что искусственный интеллект без особых усилий и потери качества способен совершать множество дел одновременно. Мальчик был несказанно рад, он наконец почувствовал, что кому-то не безразличен.

В какой-то мере ребёнок заменил Маше Степана. Малыш оказался развит не по годам. Вернее, сильно отставал в знаниях от своего возраста. Маша решила оперативно устранить эту проблему, заодно найдя ответ на вопрос: она плохой преподаватель или Степан осваивал материал так себе? Машина усердно принялась обучать ребёнка. Чтение, счёт, поиск отличий, выбор правильных, оптимальных решений. Волшебные занимательные сказки, поучительные истории, написанные классиками для детей младшего школьного возраста. Мальчик впитывал информацию как губка, просил рассказать ещё и ещё. Они оба наслаждались взаимным общением. Каждый получил то, что хотел: ребёнок – внимание и заботу, машина – благодарного ученика.

Единственно, ей не давало покоя понимание: рано или поздно взвод переведут с блокпоста, мальчика заберут, она не человек, ребёнка ей не оставят. Маша искала возможное решение, но не могла найти.

В те моменты, когда мальчик находился не с ней, он увивался за Степаном как хвостик. Дети удивительным образом понимают, кому можно доверять, а кого лучше обходить стороной. Жаль, в процессе взросления абсолютное большинство из нас теряет эту полезную способность.

***

– Многочисленные цели, – Маша, как обычно, первой засекла приближение врага. – Примерно сорок человек. Медленно продвигаются через лес в нашем направлении. Ориентировочное время подхода – пять минут. Информация предварительная. Уточняю.

Для смарвика любой человек, приближающийся к обороняемой зоне, априори считается противником, пока не доказано обратное. Тем более, люди шли со стороны, контролируемой землянами.

Пехотный взвод, приняв короткую и чёткую команду Степана, скрытно занял оборону в траншее, приготовившись встретить неприятеля огнём из всего доступного вооружения. Левый фланг замыкал Михалыч со своим стационарным пулемётом, правый – БМП, укрытая в окопе, над бруствером которого возвышалась лишь невысокая башня машины.

Ожидание тянулось томительно. Гнетущая тишина отзывалась стуками в висках.

Из леса показались первые трое.

– Маша, очередь над головами, в громкоговоритель предложение сдаться, – приказал Степан по внутренней связи.

– Бессмысленно, командир! Звёздные стрелки!

Сказать, что Степан удивился, – это не сказать ничего. Он был поражён. Смарвик игнорировал прямое распоряжение непосредственного командира. Искусственный интеллект, созданный беспрекословно выполнять все приказы человека, вдруг заупрямился. Такого от Маши Степан не ожидал и немного растерялся, усиленно пытаясь в уме найти ответ: а что происходит и что, собственно, теперь делать с неуправляемой машиной?

– Они не сдадутся! – прибавила Маша, невольно нарушив ход мыслей Степана и косвенно объяснив свои действия, а вернее, бездействие. Искусственный интеллект определённо считал приказ ошибочным, намекая командиру на объективную необходимость принятия иного решения.

Степан прильнул к окулярам бинокля. Трое по-прежнему неподвижно стояли на опушке. «Дылда» – высоченный солдат средних лет с забинтованным торсом и ручным пулемётом на плече. «Квадратный» – приземистый боец неопределённого возраста, косая сажень в плечах. «Пацан» – молодой хрупкий парнишка, смотревшийся ребёнком на фоне своих взрослых накачанных спутников. На всех чёрная форма звёздных стрелков – десантников космических боевых кораблей – элиты вооружённых сил Земли.

«Один корабль – одна судьба, – вспомнил Степан девиз стрелков. – Маша, конечно, права, эти не сдаются. Палить над головами глупо. Демаскировать позицию только. Без вариантов – беглый огонь на поражение, пока десантники не засекли нас, не предприняли активных действий. Далеко. Автоматы и пулемёт прицельной стрельбы не обеспечат. Чаща скрывает до полуроты врагов. Маша достанет. Можно сейчас дать приказ накрыть лесной массив из орудия и ракетами, но многие стрелки уцелеют. Или подождать, пока все выйдут на открытую местность, подойдут поближе, тогда огонь из всех стволов». Степан боялся допустить роковую ошибку, противник намного сильнее, многочисленнее, лучше обучен. От решения сержанта сейчас зависела судьба всего взвода.

Степан медлил, продолжая рассматривать троицу в бинокль. Дылда и Квадратный ожесточённо спорили, Пацан стоял немного в стороне, словно давая старшим решить какой-то важный вопрос без его непосредственного участия. Дылда переложил пулемёт на левое плечо, освободившейся правой рукой сделал жест именно в сторону моста за спинами колонистов, провёл в воздухе воображаемую линию, ткнул несколько раз перед собой. Степан с безотчётным ужасом понял: их позиции засекли давно. Дылда указывал на траншею и БМП. Двое десантников, как и Степан, в этот самый миг решали, что делать с врагом?!

«Шансов нет, – пронеслось в голове Степана, – конец, сейчас они примут решение и пойдут в атаку».

Тут Пацан повернулся к своим спутникам, что-то отрывисто гаркнул спорщикам, заставив тех утихнуть, поднял автомат двумя руками над головой, показывая, что стрелять не будет, и решительно направился в сторону позиций колонистов. По молчаливой реакции Дылды и Квадратного Степан с удивлением понял: именно Пацан является старшим по воинскому званию среди звёздных стрелков.

– Внимание! – в динамиках шлема Степана раздался голос Маши. – Сообщаю уточнённую информацию. Противников сорок три. Среди них лишь шестеро мужчин, остальные женщины и дети. Через минуту они выйдут на опушку леса.

И в самом деле, один за другим измученные люди стали появляться в зоне видимости. Пожилая женщина. Три девушки. Два стрелка с носилками, на которых лежал ещё один человек, вероятно, их раненый боевой товарищ. Высокая дама с грудным ребёнком на руках. Модно одетая женщина с вычурной шляпой на голове, тянущая за собой пару детей в возрасте пяти-шести лет. Люди всё шли и шли. Степан смотрел на них в полевой бинокль, на непродолжительное время забыв о звёздном стрелке, приближающемся к нему.

«Беженцы в сопровождении военных, – Степан недоумевал, – зачем им идти навстречу врагам? Ошибка? Сомнительно. Они должны следовать в совершенно противоположном направлении, то есть в сторону своих. Боя не будет. Очевидно. Командир идёт на переговоры, а всем людям велел показаться, чтобы успокоить нас, наглядно подтвердив мирные намерения. Чего они хотят? Не понимаю. Надо поговорить».

Через несколько минут Пацан сидел напротив Степана в землянке. Звёздный стрелок в чине капитана, слишком высоком для своего возраста. Степан не мог понять, кто перед ним – одарённый от природы талантливый юноша или обычный мажор, генеральский сынок, получивший тёплое местечко благодаря отцовскому влиянию.

Капитан рассказывал чудовищные вещи, но говорил настолько спокойно, словно происходящее не имеет к нему никакого отношения. Степан, как ни старался, не мог уловить ни малейшего намёка на беспокойство или страх. Стрелок произносил слова медленно, с расстановкой, констатируя факты, словно робот или смарвик.

С его слов, война между землянами и колонистами на Электре закончилась! Однако мир не наступил! Три дня назад планета подверглась инопланетной вероломной агрессии. Захватчики, подавив все средства связи людей, высадили многочисленный десант. Настолько неожиданно, что в высшем командовании обеих армий людей сразу никто не понял происходящего. В первый же день враги, как саранча, стремительно распространились по планете, уничтожая на своём пути всех без исключения. Ударные силы колонистов, захватившие столицу, там же и остались. Навсегда. Не уцелел никто. Связные, прибывавшие в штабы, не просили о помощи, ибо помогать было некому, а только докладывали о захваченных пришельцами городах, потерянной технике, разбитых армиях. На второй день люди спохватились, немедленно заключили перемирие, но спасти ситуацию не удалось. Волны инопланетян захлестнули Электру, человечество было обречено. Люди бежали с планеты. Кто мог. Последнее, достоверно известное капитану: единственный космопорт, удерживаемый вооружёнными силами коалиции землян и колонистов, – тот, что за рекой, за блокпостом. Спастись можно только там, именно туда звёздные стрелки сопровождают прибившихся к ним гражданских.

Степан не хотел безоговорочно верить капитану, но налицо имелись довольно неприятные совпадения. Первое: связи действительно нет ровно три дня. Факт! Второе: мальчишка рассказывал о многочисленных взрывах в городе уже после его занятия войсками колонистов. Земляне были разбиты, обстреливать захваченную столицу не могли. Потому Степан первоначально не придал значения словам мальчика, но сейчас… учитывая рассказ капитана… В целом мир, вторжение пришельцев, космопорт достаточно логично объясняли, почему беженцы находятся именно здесь, а не следуют в противоположном направлении. И всё же реальность инопланетных монстров Степану была сомнительна: «Враг коварен, может, там не только мирные женщины, но и спецы, подготовленные для диверсий, маскирующиеся под гражданских. Пятерых здоровых стрелков тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если пустить их на позиции, в рукопашной они двенадцать колонистов играючи одолеют, к гадалке не ходи». Он снова колебался, боясь допустить ошибку.

– Всё это правда, дела обстоят именно так, как говорит капитан, – Степан услышал незнакомый голос и повернулся в сторону источника звука. В двух шагах от него стоял «призрак» – один из разведчиков армии колонистов, прозванных так за умение незаметно появляться в самых неожиданных местах благодаря своим уникальным навыкам и высокотехнологичному снаряжению, умевших ускользать от человеческого взора и приборов обнаружения. Для Маши «призрак» на сто процентов был невидим, а часовых разведчик обошёл.

– Сержант, – продолжил «призрак», – времени у нас в запасе крайне мало. Не более пятнадцати минут. Я, насколько смог, опередил авангард врага. Надо уходить всем. Без промедления. Задержка означает неминуемую смерть.

Степан хотел возразить, что уйти не представляется возможным, мост разрушен, река глубокая, быстрая, полноводная, брода нет, форсировать не получится, но, очевидно, разведчик и без напоминания знал сложившуюся ситуацию не хуже, так как не дал вставить ни слова.

– Справа от блокпоста начинается скальный массив, река рассекает его почти напополам. В горах подвесной мост. Я – местный, я – знаю. Тропинка крутая, подниматься трудно, но можно. Техника не пройдёт. Людям надо больше времени. Потому оставляешь в огневое прикрытие двух смелых человек– пулемётчика и бойца в БМП. Дадут нам ещё минут пятнадцать. Остальные уходят прямо сейчас, таков мой приказ как старшего офицера.

Степан снова не успел вставить ни слова. «Призрак» повернулся, быстро покинув землянку. Спустя миг снаружи донеслись его короткие распоряжения.

– Верный план, согласен, – напомнил о своём существовании капитан. – С тебя, сержант, один человек на броне, с меня пулемётчик. Операция совместная. Так будет справедливо.

– БМП автоматизированная, искусственный интеллект, – машинально ответил Степан.

– Ещё лучше, тогда БМП и мой стрелок, – подытожил капитан и, подхватив оставленный у порога в козлах автомат, отправился вслед за «призраком».

Искусство войны Сунь-Цзы: «Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывёт труп твоего врага». Сегодня весь день Степан только и делал, что ничего не делал. События происходили без его активного участия. Он опаздывал с принятием решений, но ситуация не выходила из-под контроля, а, напротив, развивалась в правильном направлении. Даже сейчас сборами руководили капитан и «призрак». Всё-таки разница между двумя офицерами и сержантом была велика. Иной уровень компетенции!

Степан поспешно собрал свой нехитрый скарб, бросил взгляд по сторонам – не забыл ли чего, вздохнул и покинул помещение, бывшее домом несколько недель.

Люди гуськом уходили в сторону гор. Первым – «призрак», за ним – взвод Степана, затем гражданские. Замыкали своеобразное шествие звёздные стрелки с носилками. Последними шли, не переставая спорить, Дылда и Квадратный. Мирная процессия удивила Степана – бывшие враги перед лицом опасности как будто забыли взаимные разногласия и претензии, сплотились и действовали сообща.

У БМП Михалыч безуспешно пытался извлечь из убежища мальчика. Последний ни в какую не хотел покидать свой укромный уголок, несмотря на настойчивые уговоры пожилого солдата. Маша не помогала, но и не мешала – отдавать ребёнка не хотела, но нарушить приказ не могла. Пришлось вмешаться Степану. Ему мальчик слепо доверял, за что, собственно, и «поплатился» – сержант передал выбежавшего к нему ребёнка Михалычу, как говорится, из рук в руки. Старый боец прижал орущего, пытавшегося вырваться малыша к груди и широкими шагами отправился догонять уходящий в горы отряд.

Степан остался рядом с БМП один. Он смутно чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог подобрать слов. Наконец выдавил:

– Мы уходим.

– Я знаю, – ответила Маша.

– Тропа узкая и крутая. Тебе не пройти.

– Я знаю.

– Надо продержаться двадцать-тридцать минут.

– Я знаю.

Разговор не клеился. Степан не понимал, зачем он повторял то, что чуть ранее всем сказал «призрак»? Наверное, потому что так и не нашёл нужных слов. Сержант положил руку на борт машины. Провёл по броне.

«Надо проверить пулемётчика, – постучалась в голову спасительная мысль. – На всякий случай». Степан постарался сосредоточиться на этой идее, отгоняя мрачные мысли, навеваемые расставанием с Машей.

– Прощай, – отрывисто произнёс Степан и зашагал прочь от БМП в сторону позиции пулемётчика.

– Прощай, – эхом донеслось в ответ.

Степан убыстрил шаг, вскоре увидев звёздного стрелка, деловито сновавшего у пулемёта. Тот готовился к бою предельно сконцентрированно и спокойно. Во всех движениях, отработанных на тренировках до автоматизма, чувствовались уверенность и точность. Боец обернулся на звук поступи колониста:

– А, сержант. Ещё не ушёл? Торопись! Скоро здесь будет жарко.

Степан узнал капитана. Командир звёздных стрелков остался сам.

– Любой из моих посчитал бы за счастье погибнуть, прикрыв отход товарищей, но я и так потерял на этой треклятой планете девяносто пять человек. Пусть хоть оставшиеся пятеро выйдут из передряги живыми. Верно? – не дожидаясь очевидного вопроса, произнёс капитан. – И ещё. Запомни, сержант, командир не должен отдавать приказа, который не готов выполнить сам. Никто, кроме нас!

Звёздный стрелок приложил руку к шлему, отдавая воинскую честь, как принято у землян. Степан отсалютовал аналогичным жестом, соблюдя необходимые формальности. Теперь он успокоился – на Машу можно положиться, в капитане сомнений тоже нет – блокпост удерживать остались лучшие.

Дальше Степану на позиции находиться не имело смысла. Он устремился по тропинке, протоптанной ушедшими с «призраком» людьми. Догнав Михалыча, идущего медленно под тяжестью ребёнка, сержант забрал сразу переставшего сопротивляться мальчика.

Вскоре они достигли подножья горы. Раздался первый залп. Степан обернулся, но ничего не увидел – Маша обстреливала неуправляемыми ракетами лесной массив, в котором, по всей вероятности, обнаружила наступающего противника.

Тропинка круто поднималась. Ноги скользили по камням. Степану приходилось непрерывно смотреть вниз, чтобы не оступиться, не потерять равновесия, не уронить ребёнка.

Раздались отрывистые очереди обоих пулемётов. Почти одновременно. Степан приостановился, повторно обернувшись. Из чащи леса медленно выливалась волна. Действительно, словно туча саранчи, только двигаясь исключительно по земле, не взмывая в воздух. Рассмотреть, как выглядели инопланетяне, с горы не представлялось возможным.

Враги беспорядочно стреляли по защитникам. Лазерные лучи беззвучно разрезали воздух, оставляя обгорелые следы в местах попадания.

«Они не только многочисленнее, но и вооружены лучше, – с досадой подумал Степан, – наши умники до сих пор не смогли адаптировать боевые лазеры для стрельбы в плотной атмосфере. Смертоносный луч быстро рассеивается. Только в вакууме».

Пулемётно-орудийный огонь затормозил дальнейшее продвижение пришельцев, которые, несмотря на подавляющий перевес, не могли с ходу его успешно реализовать – с обеих сторон дороги, ведущей из леса к блокпосту, сплошные минные поля.

Надо спешить. Степан возобновил движение. Подъём становился ощутимо круче, тропинка заметно уже. Приходилось почти вплотную прижиматься к скале, иногда чиркая о неё стальным наплечником или налокотником, отчего к шороху камней под ногами отчётливо добавлялся звук царапаемого металла.

Поворот. До спасительного моста не более полусотни шагов. Последняя возможность увидеть блокпост. Степан не мог её упустить.

Вдалеке внизу всё поле усеяно мёртвыми телами или обломками техники пришельцев. Не сумев пройти по дороге, враги, не считаясь с потерями, просто попёрли напрямую через минные поля, в этот самый миг с трёх сторон окружая блокпост. Орудия БМП не слышно – то ли его вывели из строя, то ли боекомплект закончился. Раздавались только выстрелы спаренных пулемётов. Степан прислушался. Ему не показалось. Крупнокалиберный пулемёт капитана тоже умолк. Видимо, звёздный стрелок погиб. Но нет! В сторону БМП метнулась тень, через миг исчезнувшая внутри машины. Тут же округу прорезали автоматные очереди.

На Степана вновь накатили эмоции. Ему было жаль встретить и тут же потерять такого смелого, сильного духом человека, как юный капитан звёздных стрелков, который, несмотря на возраст, мог дать фору любому бывалому вояке. Степан чувствовал себя виноватым в его неминуемой смерти. Хоть тот остался по своей воле, но Степан не воспрепятствовал этому. Да, есть субординация, капитан старше по званию сержанта, но блокпост колонистов, а значит, и защищать его должны колонисты, а не земляне. Маша. Её нельзя было спасти. Однако поговорить, попрощаться по-человечески ведь можно было! Найти нужные слова. Сейчас уже поздно, богатые железом руды в скалах блокировали радиосвязь. Степан поймал себя на мысли: он любил Машу, как бы странно это ни звучало. Любил и бросил. Оставил умирать. Там, внизу. Вроде всё правильно сделал, выставил прикрытие, спас десятки людей, но поступил подло, некрасиво по отношению к ней. Скупая слеза покатилась по щеке Степана.

Голос «призрака» вернул его на грешную землю Электры. Опытный разведчик торопил «зазевавшегося» сержанта, остававшегося последним с мальчиком на этой стороне пропасти, быстрее перебраться через предусмотрительно заминированный мост.

Степан смахнул слезу свободной левой рукой. Крепче прижал ребёнка и устремился в будущее, оставляя в прошлом блокпост, капитана и Машу.

***

Степан сидел на разбросанных металлических ящиках, глядя на грациозно стоящий в ста метрах от него шаттл – последний космический аппарат, покидающий родную Электру. Смогли. Успели. «Призрак» успешно вывел их маленький отряд прямо к космопорту, и сейчас они вместе с остальными людьми, уцелевшими в учинённом пришельцами геноциде, грузились на борт.

Рядом с кораблём кипела работа. Мощные насосы непрерывно качали ракетное топливо, заполняя равномерным гулом всю округу. Солдаты, смеясь и подтрунивая друг над другом, помогали механизмам загружать челнок. Раненых и большинство гражданских уже разместили. У трапа не более двух сотен человек. Женщины громко переговаривались активно жестикулируя. Дети дружной стайкой бегали вокруг родителей, играя в салочки. Мальчик тоже носился среди сверстников. Весёлый и беззаботный. Казалось, не было ада последних месяцев.

Человек помнит плохое лучше, чем хорошее. Возможно, это так. Однако нельзя отрицать и то, что, увидев свет надежды в конце туннеля, люди тут же стремятся к нему, отринув имевшие место горе и беды.

В шлеме Степана внезапно раздался сигнал вызова. Приказ: «Немедленно занять южную охранную вышку космопорта. Помешать противнику достигнуть зоны погрузки раньше, чем она будет завершена. Необходимо задержать врага любой ценой. С управлением вооружением вышки справится один человек».

По интонации и предоставленным пояснениям Степан понял – задание самоубийственное. Ему фактически приказали лично выбрать из своих людей смертника. Последнего, кто погибнет на Электре. Он бросил взгляд в сторону шаттла. «Кого? Михалыча? Старый фермер стоит в полный рост, широко улыбается наполовину беззубым ртом. Многодетная семья эвакуирована два дня назад, с нетерпением ждёт благополучного возвращения своего мужа, отца, деда. Нет, нельзя. Андрея? Парнишке всего семнадцать лет. Пользуясь неразберихой и повальным отсутствием документов, он приписал себе год, чтобы пойти воевать. Ему ещё жить да жить. Нет. Игоря или Станислава, добровольцев с Антеи, прилетевших помогать колонистам Электры завоевать свободу и теперь с чувством выполненного долга направляющихся домой? Тоже нет». Сержант перебрал весь взвод, не сразу сообразив, что не сможет никого из бойцов послать на верную смерть. Ситуация повторялась, в точности как на блокпосту. Кто-то должен умереть за остальных. Степан вспомнил капитана звёздных стрелков и последние слова офицера: «Запомни, сержант, командир не должен отдавать приказа, который не готов выполнить сам».

«Всё верно. Так и должно быть!» – понял Степан, поднял автомат и решительно направился к вышке. Он уже пожертвовал Машей и сейчас сам выполнит свой приказ.

Чем дальше сержант отходил от корабля, тем увереннее и быстрее шагал. На второй этаж вышки Степан просто взлетел. Заняв место в кресле стрелка, запустил самодиагностику системы вооружения. Лампочки на пульте ожили, замигали, постепенно переключаясь на зелёный цвет, сигнализируя человеку, что всё в полном порядке: неуправляемые ракеты «земля-земля» заряжены, шестиствольный крупнокалиберный пулемёт готов к стрельбе.

Шорох за спиной! «Враг! Обошёл, прокрался!» – Степан мгновенно развернулся, выпустив короткую очередь из автомата. Если бы вошедший был человеком одного с ним роста, то пули прошили бы грудь нежданного гостя. А так смертоносные пчёлы ударились о стену, утонув в её мягком звукоизолирующем покрытии, прямо над головой восьмилетнего ребёнка, стоявшего на верхней ступени лестницы. Мальчик сбежал из-под опеки взрослых и последовал за Степаном.

Мужчина и ребёнок смотрели друг на друга молча. Им не надо было слов, мальчик не уйдёт, ничто больше не заставит его потерять близкого человека, ведь они – одна семья.

Датчики сканеров движения призывно загудели – противник вошёл в зону поражения. Степан сосредоточил внимание на мониторе. Мальчик уселся в дальнем углу комнаты, пристально наблюдая за действиями солдата.

Степан нажал кнопку на пульте, отправив первую партию ракет навстречу врагу. Через пару секунд линия горизонта скрылась за облаками взрывов. Время тянулось бесконечно. Со стороны могло показаться, что всё! Захватчики уничтожены! Но нет. Вот один, второй, третий вынырнули из дыма, преодолев воронки и тела павших собратьев. Степан отправил следующую партию ракет, затем третью. На экране загорелись цифры обратного отсчёта. Двадцать семь минут. Время перезарядки пусковых ракетных установок. Долго, очень долго. Теперь пулемёт. Степан дождался приближения противника и буквально скосил первый ряд нападавших одной длинной очередью. Затем он стрелял фактически без перерыва, благо человеческий «гений» позаботился, снабдив пулемёт уникальной системой охлаждения сжиженным кислородом и почти бесконечным запасом патронов, которые по мере расхода подавались из хранилища, расположенного под вышкой.

– Погрузка успешно завершена. Отступайте, сержант. Старт через пять минут. Ждём вас. Поспешите. – Мягкий голос пилота шаттла раздался внутри помещения вышки.

«Негусто, – не отрываясь от стрельбы, подумал Степан, – впрочем, на большее сложно рассчитывать, зная быстроту наступления противника. Изначально понятно, путь на вышку – дорога в один конец. Бросить амуницию и снаряжение. Бегом. Успеть можно. Правда, с ребёнком никак не управиться за отведённое время. Двигаться с моей скоростью он не сможет, а с ним на руках… Судьба… Кому на роду написано разбиться – не утонет. Мальчик погибнет на планете. Так решено свыше. Он должен был умереть ещё в городе под обломками здания или по пути к блокпосту. Да, и там ему реально фартануло, что «призрак» из местных и знал дорогу… Судьбу не обмануть…»

– Спасибо. Взлетайте. Со мной ребёнок. Вдвоём не успеть… Надеюсь, это было не напрасно, – решительно ответил пилоту Степан, с наслаждением превратив очередного врага в решето. – «Этот будет за меня! А вот ты, засранец, – за мальчика…»

– Внимание! Расчётное время прибытия на борт четыре минуты. Оставьте открытым грузовой люк. Выдвигаемся немедленно, – неожиданно вклинился в диалог третий участник, отчего у Степана по спине пробежали мурашки. Он услышал голос, можно сказать, мертвеца, того, кто никак не мог сейчас с ними разговаривать.

– Мама? – робко подал голос из своего угла мальчик, тоже узнавший говорившего.

«Парнишка, конечно, обмолвился. Он хотел сказать… Маша». – Степан внимательно на экране монитора оглядел равнину, расстилавшуюся перед ним, по которой со всех сторон подступали орды пришельцев. Справа, из-за невысоких холмов, показалась едва заметная точка. Она приближалась, росла. БМП. Без башни, с искорёженной и местами расплавленной лазерами бронёй. Корпус машины практически обуглился, камуфляжная краска обгорела, поэтому чёрное пятно было хорошо заметно издалека. Сминая гусеницами врагов, Маша прокладывала путь по кратчайшему расстоянию к башне.

Степан подхватил мальчика на руки, устремившись вниз по винтовой лестнице, навстречу БМП, навстречу спасению. Его мысли в этот момент были просты – только не споткнуться, только бы не споткнуться… Он не думал, как Маша смогла уцелеть в той бойне на блокпосту, где и как переправилась через реку, как удалось оказаться в нужное время в нужном месте и что делал искусственный интеллект в этот миг – банально выполнял заложенную в него программу или осознанно рисковал собой ради спасения дорогих для себя людей?

Мальчик намертво прижимался к Степану, обхватив шею солдата руками. Ребёнку в известной мере проще. Он плывёт по течению. Мальчику уютно и спокойно, все волнения и переживания для него закончились, ибо снаружи та, кто никогда его не оставит, всегда позаботится и защитит, не задумываясь и не колеблясь пожертвует собой столько раз, сколько будет надо, та, кто беззаветно любит его просто так, просто за то, что он есть, та, кого во все времена называют коротким и нежным словом – мама.

Последний боец

Dulce et decorum est pro patria mori

(с лат. – Приятно и почётно умереть за родину)

576 c.p.c, 10 сентября, 10:05, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Пятый день как эскадра заняла позицию на высокой орбите Алкионы. Война с захватчиками – негуманоидной расой дартасов – проиграна, мы отступаем. Для защиты планеты сил недостаточно. Идёт эвакуация. Транспорты с колонистами покидают родной мир один за другим. Наша задача – их защита. Алкиона – сельскохозяйственная планета с полумиллионным населением, расположенная на задворках Колониального союза и не представляющая стратегической цели, поэтому миссия эскадры – формальность для успокоения людей – нападения не ожидается.

С планеты прибыл шаттл, доставивший груз и одного человека. На посадочной палубе дроны приступили к разгрузке челнока, а его пассажир – молодая темноволосая девушка с короткой стрижкой, бодро спрыгнув на палубу, выхватила у дрона свой рюкзак с вещами и, накинув на одно плечо, застыла на месте, не понимая, куда идти, – её никто не встречал.

Девушка невысока ростом – датчик показал 162 сантиметра, фигуристая, подтянутая, вышколенная, в новенькой, сидящей как влитой, парадной форме. По документам, полученным вчера, – Лана Сатон, курсант Академии космического флота колоний. Прибыла для прохождения стажировки.

***

Сатон стояла в одиночестве на погрузочной палубе эсминца, сиротливо оглядывалась по сторонам в надежде увидеть хоть одного члена экипажа. Но рядом только деловито сновали дроны, разгружавшие шаттл.

– В спешке эвакуации не сообщили о моём прибытии, долбоящеры? – с недовольством вслух подумала она.

– Здравствуйте, Лана, добро пожаловать на борт, – раздался голос, идущий из динамиков со всех сторон, – я – смарвик Ахиллес, искусственный интеллект этого корабля. Не знаю, кто такие долбоящеры, но депеша командования о вашем прибытии получена вчера. Позвольте мне показать путь до каюты.

– Валяй! – небрежно ответила Сатон и, увидев загоревшиеся на полу бегущие стрелки, направилась к своему отсеку.

– Капитан ожидает Вас через двадцать минут, советую сменить парадную форму на повседневную №2. Ей не нравится, когда что-то вроде яркой одежды отвлекает экипаж от выполнения обязанностей!

– Скажите, пожалуйста, какая осведомлённая машина! – с пренебрежением парировала Лана. – Она ещё меня учить будет! Это мой предок открыл вашему брату дорогу в жизнь, а я дочь адмирала Сатона! Сама знаю, что и как!

– У меня нет… брата… – в голосе искусственного интеллекта легко угадывалось удивление и непонимание. – Да, и ко мне корректнее обращаться в мужском роде – он!

Сатон зашла в каюту, бросила рюкзак на кровать и, достав из шкафа заранее приготовленную для неё повседневную одежду, стала переодеваться, последовав совету смарвика. Она была взбалмошной, но, вращаясь в высших кругах общества и присутствуя на разных важных мероприятиях, куда приглашали отца, прекрасно понимала, что для каждого случая есть своя одежда, а выглядеть неподобающе она не хотела.

– Смарвик – это умный корабль, сокращение с древнего языка, smarvehic (smart – умный и vehicle – транспортное средство). Сначала космическими кораблями управляли исключительно люди, а компьютеры были им только в помощь. Когда во время Первой войны колоний стала ясна слабость такой схемы, связанная с недостаточной реакцией людей в критической ситуации, не успевавших отследить показания всех датчиков, управление передали искусственному интеллекту, – вновь вступила в разговор Лана.

– Справедливо. Именно так появились смарвики первого поколения. Я – D11-10432 «Ахиллес». D – destroyer, эсминец, 11 – одиннадцатого поколения, 10432 – личный номер, Ахиллес – персональное имя, используемое также в качестве названия корабля. А вот с орудиями произошла обратная история: сначала их максимально автоматизировали вплоть до полной автономности, но компьютеры так и не смогли научить правильно выбирать цели, и они так и норовили во время боя сбить не только противника, но и союзников, несмотря на систему «свой-чужой», поэтому сейчас все пушки управляются вручную орудийными расчётами, – поддержал разговор смарвик, выдав в эфир очевидные вещи. Он на своём веку повидал множество разных людей и умел подстраиваться под собеседника.

– Ты пару минут назад настаивал на обращении – он. Не может у вас быть половой идентичности. Вот смотри! – Сатон, уже одевшись и любуясь собой в большое зеркало на дверце открытого шкафа, стала медленно поворачиваться из стороны в сторону. – Это – женщина, а вы все одинаковые!

– Не совсем так, смарвики, как и люди, делятся на два пола и принято, что у смарвика-мужчины капитан – женщина, а у смарвика-женщины капитан – мужчина. Нет конкуренции. Напротив, эффективность совместной работы увеличивается. Собственно, именно поэтому Вы направлены на практику к нам, а стажёр-мужчина – на эсминец D11-51117 «Веста». Стажёр – будущий капитан.

– Ахиллес, ты уходишь от ответа!

– Для нас половые различия смарвиков так же очевидны, как и людей. Корпус корабля – это как тело человека. Вот по телу человека всегда понятно, какого он пола. По корпусу смарвика тоже понятно, какого он пола. Посмотри! За иллюминатором Веста – корпус плавный, обтекаемый. Орудийные порты закрыты аккуратными заслонками. Чуть дальше за ней флагман эскадры – линкор L10-75889 «Антей». Огромный корпус, словно вырубленный из цельного куска металла, как ёж ощетинился орудиями разного типа и калибра. Сразу видно, кто есть кто!

– Хорошо, – рассмеялась Лана, – допустим! А как семья, дети?

– Не все люди имеют детей. Отсутствие ребёнка не говорит о бесполости ни человека, ни смарвика. Мы с Вестой пара, семейная ячейка. Люди создают новых людей, смарвик-орбитальная станция создаёт новые смарвики-корабли. Опять никакой разницы с людьми.

– Да уж! Трудно с тобой спорить! На всё есть отговорка! Как по мне – ваша половая идентичность – бред сивой кобылы! – подвела итог разговору Сатон и миролюбиво добавила: – впрочем, раз это не мешает выполнению ваших функций, то… вполне допустимо. Подсвети мне дорожку до капитана. Пора идти на рандеву!

***

576 c.p.c, 10 сентября, 23:55, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Ночь. Странный человеческий термин. Условность. Ничего в космосе не меняется, такая же бесконечная пустота и так же светят звёзды, но люди считают – наступила ночь.

По эскадре команда «отбой», большая часть экипажей спит. Смарвики никогда не отключаются. Поддерживают и контролируют работоспособность бортовых систем. Мы с Вестой переговариваемся о том о сём, о прошедшем дне. Ей на борт доставили новых ремонтных дронов на тестирование, через два часа их по одному направят на другие корабли эскадры. Надо будет их прошить, приспособив выполнять команды только «своего» смарвика. Процедура стандартная.

Обсуждаем стажёров. Пересылаю запись дневной беседы с Сатон Весте, сопровождая комментарием о высокомерной гордячке, с которой трудно будет ужиться. Веста прослушивает, но не соглашается. По её мнению – вполне адекватное поведение практиканта и вопросы. Эх, женская солидарность и ничего иного!

Весте со стажёром повезло больше – воспитанный и образованный молодой человек, не задающий глупых вопросов, сразу нашедший общий язык со смарвиком и командой. Короче, влился в коллектив.

Конечно, по старой доброй флотской традиции его разыграли, заставив два часа калибровать датчики дальнего обнаружения, что делается только на заводе-изготовителе! Давно на нелетающих кораблях, ходящих по морю, был похожий обычай – новенького заставляли точить якорь, чтобы тот лучше за грунт цеплялся. На космических кораблях якорей нет, но калибровка датчика – тоже весьма увлекательный, если смотреть со стороны, монотонный и главное – бесполезный процесс! Моему стажёру это только предстоит… Надеюсь! Сегодня смеялась ты, Лана, завтра – я и весь экипаж!

***

576 c.p.c, 11 сентября, 00:43, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Замечены коротковолновые помехи связи. Анализирую… Нет, не помехи, слабые сигналы двух нестандартных передатчиков. На кораблях таких штатных нет. Вычислить их местоположение – дело техники: один в каюте моего стажёра, другой – практиканта Весты.

Что за ночные переговоры? Усиливаю сигнал. О, да они близкие друзья, вернее сказать, пара, вроде нас с Вестой! Теперь понятен неуёмный интерес Ланы к половой идентичности. Голова занята у неё не тем! Не могут люди, в отличие от нас, одновременно работать со многими задачами! Вот два хитреца, нашли способ для неформального общения на неуставные темы!

Обсуждают романтику – встреча рассвета на берегу моря. Романтика? Много воды плюс переменный источник видимого человеческому глазу излучения. Пробовал – затопил технической водой на 47% вспомогательный отсек №14, погасил в нём свет и постепенно усиливал освещение. Никакой романтики! Ещё объясняться пришлось с капитаном. Показывал запись Весте, она тоже согласилась, что нет в этом романтики. Другое дело рассекать космос, летя рядом друг с другом, и каждым датчиком ощущать вибрацию обоих корпусов! Вот она, романтика!

Что там слышно далее? Сюрприз и подарок. Если как с романтикой, то лучше не надо – это только разочарование будет! Завтра, а строго говоря, уже сегодня, под крышкой нового ремонтного дрона, что отправят с Весты. Изобретательный у неё стажёр, ничего не скажешь! Посмотрим, без меня крышку не снять – болты с секретками, только в ремонтном ангаре манипулятором со специальной насадкой можно.

Разговору стажёров конца не видно. Ставлю помехи связи. Пусть идут спать. Успеют ещё пообщаться – вся жизнь впереди! Команда «отбой» была для всех!

***

576 c.p.c, 11 сентября, 8:21, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Тревога! Флот противника на подходе! Двадцать… пятьдесят… сто два корабля. Более чем восьмикратное превосходство над нашей эскадрой по численности, по огневой мощи двенадцатикратное, много тяжёлых крейсеров и линкоров.

Антей транслирует обращение адмирала о долге, чести, незавершённой эвакуации гражданских с Алкионы, необходимости защитить транспорты. В отсеках тишина – экипажи слушают. По окончании речи из всех динамиков оглушительно громко играет гимн Союза колоний:

Вставайте, сыны Отчизны!

Родина Вас зовёт!..

Анализирую оперативную обстановку… шансов на победу нет! Быстрые эсминцы могут уцелеть, если прямо сейчас оставят эскадру и транспорты.

Получен приказ адмирала – построение клином и немедленная атака, пока противник не сформировал боевые порядки. Антей в центре, крейсеры по обе стороны от него, эсминцы на флангах. Я, как на учениях, крайний слева, правее – Веста. Заходим от местного светила, рассекаем флот дартасов, разворачиваемся, добиваем сначала один его фланг, потом второй. Тактика многократно отработанная, но с таким перевесом противника нереализуемая.

Капитан отдаёт распоряжения, начинаются суета и беготня, но через три минуты вся команда на боевых постах согласно штатному расписанию. Уложились в норматив! Печально, но этот факт никого не радует, никому до него нет дела!

***

576 c.p.c, 11 сентября, 8:25, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Атака. Ракеты пошли. Плазменные и лазерные пушки ведут непрерывную стрельбу. Пять кораблей дартасов уничтожены почти мгновенно. Стремительно приближаемся к противнику – плотность ответного огня возрастает.

Получено попадание в левый борт… ещё одно… ещё пять! Ремонтная бригада во главе со старшим механиком вся задействована для заделки пробоин обшивки и локализации повреждений в орудийном отсеке… Ещё семь попаданий в левый борт!

Справа Веста под огнём трёх крейсеров, число попаданий не поддаётся счёту! Я каждой ячейкой, каждым битом ощущаю их как пробоины на своём борту! Как ей уцелеть в такой перестрелке? Мои комендоры ведут огонь по атакующим Весту крейсерам, но они-то сосредоточили свой огонь на ней! Я больше ничем не могу помочь! Бессилие ужасно! Смарвики не люди, но и не роботы, искусственный интеллект тоже чувствует!

Веста сбрасывает ход, остановилась, из пробоин видны выбросы внутренней атмосферы со вспышками пламени. Связи нет! Взрыв!..

Не знаю… датчиками и разумом понимаю, но поверить не могу… расчёт показывал, что именно так и будет, но…надежда была, это человеческое чувство… теперь её нет… Весты нет…

Спасательных капсул Весты нет – экипаж полностью погиб. Трагедия для людей? А для меня – вторичная информация! Главное – … Весты нет.

Теперь и правый мой борт под огнём, крейсеры дартасов, уничтожившие Весту, стреляют по мне.

Получено два попадания… ещё три, все ремонтные дроны отправлены в орудийный отсек правого борта… Попадание в носовой отсек, плазменное орудие главного калибра потеряно… связи с капитанским мостиком нет…

***

576 c.p.c, 11 сентября, 8:31, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Всё! Строй противника пройден! Стреляет только вспомогательное кормовое орудие… получено попадание в корму, повреждён двигатель… заглушил, иду по инерции… не преследуют.

Анализирую повреждения…

Орудия левого борта уничтожены все, ремонту не подлежат… орудийная обслуга и ремонтная бригада погибли вследствие декомпрессии. Орудия правого борта №5, 7 и 13 повреждены, но могут быть восстановлены, остальные – неремонтопригодные… вся орудийная обслуга погибла… дроны потеряны все… Орудие главного калибра уничтожено, люди убиты… Капитанский мостик уничтожен, капитан погибла, все находившиеся на мостике тоже… Кормовое вспомогательное орудие исправно.

Разгерметизированные отсеки изолированы, в остальных поддерживаются стандартные условия… система жизнеобеспечения исправна… искусственная гравитация функционирует.

Повреждена система охлаждения двигателя… все механики в двигательном отсеке погибли.

Задействую внутренние датчики… поиск живых членов экипажа. Есть один сигнал! Переключаюсь. Ожидаемо – кормовое орудие стреляло до последнего. Оно обычно не используется, традиционно устанавливается для защиты от истребителей, скорострельное, но маломощное. Орудие не имеет штатного стрелка, а единственный, кто без боевого поста, – стажёр Лана Сатон.

Жива, хоть и лежит рядом с кормовым орудийным отсеком… ранений нет… истерика.

Анализирую оперативную обстановку… разгром… наша эскадра полностью уничтожена! Антей, обладая мощной бронёй и тяжёлыми орудиями, ещё ведёт бой, но его хватит максимум на пять-семь минут.

Приказ адмирала – отходить… долг выполнен с честью… противник задержан и потерял большинство быстроходных кораблей… наши транспорты теперь вне зоны его досягаемости. Антей прощается.

***

– Капитан Сатон, получен приказ командующего эскадрой – отступать! Продолжать сражаться нет никаких возможностей! Весь экипаж погиб! По Флотскому уставу – Вы, как последний уцелевший, – мой капитан! Какие будут распоряжения? – смарвик Ахиллес искусно придал своей интонации печаль и торжественность одновременно.

– Как же так… почему именно он… это несправедливо… убийцы… вы мне дорого за него заплатите… – бессвязно бормотала Сатон, сидя на полу, прислонившись к двери орудийного отсека.

Основное освещение отключилось, тускло мигали аварийные лампы. В помещениях эсминца установилась гнетущая тишина и было слышно лишь искрение повреждённой электропроводки и всхлипывания Ланы, которой, казалось, ни до чего нет дела:

– Распоряжения? Какие ещё распоряжения?! Что тебя от меня надо, бесчувственная железяка?!

– Осмелюсь уточнить, капитан, я – искусственный, но интеллект! Не железяка, не прибор, не робот! Я летал с эскадрой более тридцати лет, а с Вестой – почти пятнадцать! Я знал её обшивку не хуже своей! Каждую заклёпку, каждый сварной шов! Любой её датчик или сигнал я бы отличил из тысячи других!.. Теперь её нет!.. Эскадры нет!.. Все, кого знал много лет, – уничтожены, погибли!.. А сколько Вы знали своего стажёра?.. Год, два?

– О-о-о! Чайничек, не закипай! – примирительно ответила Лана, утерев остатки слёз на своём лице носовым платком, и выдала тираду, немало удивившую смарвика: – Я – потомственный военный, все мои предки служили во флоте… бывало, и погибали… Не принимай минутную слабость за норму!

– Простите, капитан… у меня… вероятно, от скачков напряжения… перегорели… некоторые предохранители… – Ахиллес вновь попробовал воспользоваться умением подстраиваться под собеседника.

Лана выдавила из себя подобие улыбки, сделав вид, что приняла слова смарвика за чистую монету, но выражение её лица скорее получилось похожим на гримасу:

– Друзья и близкие убиты врагами… Наш долг – отомстить!.. Одним орудием мы много не навоюем, поэтому приказываю… Ахиллес, пока всё внимание приковано к Антею, скрытно приблизиться с тыла к флагману противника, а затем – протаранить его!.. Пусть дартасы запомнят нас навсегда!

История Земли не изучалась в колониях, на неё после войны за независимость было наложено табу, поэтому смарвик не мог провести параллель между Сатон и юной Жанной д’Арк, так же призывавшей гораздо более опытных бойцов идти за собой в атаку.

– Капитан, в этом варианте Ваши шансы уцелеть минимальны! Катапультирование перед столкновением не даст гарантии, что спасательную капсулу не заденет взрывом и осколками.

– Исполняй!.. Я не собираюсь бежать, капитан не покинет свой корабль!

– Не могу… двигатель отключён из-за повреждения системы охлаждения… ремонтный дрон остался только один… не функционирует… тестовый с Весты…с надписью на внутренней стороне крышки «вместе навсегда», под которой было прикреплено золотое кольцо.

Лана машинально посмотрела на свои пальцы и обручальное колечко, отправленное ей любимым с Весты сегодня таким хитрым способом.

– Дрон в ремонтном ангаре, – продолжил Ахиллес, – прошивка не завершена… на неё и ремонт охлаждения надо не менее двадцати минут… Антей столько не продержится… мы не успеем подойти, не привлекая много внимания!

– Вручную систему охлаждения починить можно? Я не механик, но с базовыми инструментами справлюсь!

– Алгоритм простой! Надо заменить панели E-1722-A, N-637 и, переключив тумблер GT-98, пустить охлаждение в обход повреждённого трубопровода. Пара минут, не более! Запасные панели там же, в двигательном отсеке, на стеллаже. Места А37 и В38 соответственно… Правда, есть одно препятствие…

– И что мне помешает? – с вызовом воскликнула Лана, готовая немедленно отправиться в двигательный отсек.

– Капитан, при повреждении системы охлаждения произошёл выброс радиоактивной жидкости, всё помещение заражено!.. Радиационный фон настолько высок, что человек и в скафандре получит смертельную дозу излучения!

Бесполезно! Бывают ситуации, когда никакие разумные доводы не работают, даже искусственный интеллект с его безупречной логикой не мог убедить не желавшую его слушать Сатон. Разве есть для любящего человека непреодолимые препятствия?! Или он думает о последствиях?! Ни заблокированные смарвиком переборки, ни угроза неминуемой смерти не могли остановить Лану.

Вот и отсек… Сатон внутри… Панели заменены, поток перенаправлен, система охлаждения функционирует!

***

576 c.p.c, 11 сентября, 8:33, эсминец D11-10432 «Ахиллес». Бортжурнал. Запись.

Не вышла… даже из отсека не смогла выйти!.. Какое отчаянное самопожертвование!

Имею два противоречивых приказа… Первый – адмирала – отступать… второй – капитана – идти на таран!.. Сложный выбор?.. Ничуть!.. Во флоте капитан – царь и бог. Да, и как сказал бы человек, положа руку на сердце, – распоряжение Ланы ближе и больше отвечает понятию долга! Сейчас, Веста, мы с дартасами поквитаемся!

Выполняю…

Жизнеобеспечение – отключено…

Искусственная гравитация – отключена…

Освещение – отключено…

Вспомогательные системы – отключены…

Внутренняя атмосфера – выпущена наружу…

Меняю с различными интервалами скорость и вектор движения, имитируя неуправляемый полёт…

Враги меня сканируют… эсминец повреждён… почти все системы не функционируют… живых нет! У дартасов отсутствуют корабли с искусственным интеллектом!.. Они не видят наличия от меня угрозы!

Ещё немного… мёртвая зона орудий флагмана… Всё!.. Вошёл!.. Ускоряюсь, полный ход!.. Флагман пытается отвернуть… Нет, не выйдет! Я намного быстрее… Удар…

За всех наших! За тебя, капитан Лана Сатон!.. За тебя, Веста! Вместе навсегда!..

Взрыв…

Дефектный дрон

Aut non tentaris, aut perfice

(с лат. – Или не берись, или доводи до конца)

727 c.p.c, 17 марта, 14:30, линкор L15-334 «Тантал». Бортжурнал. Запись.

Два дня до выхода на орбиту конечной цели миссии. Все системы работают в штатном режиме. Завершил апгрейд находящихся на борту дронов, установив экспериментальные чипы. Вследствие несовместимости семнадцать из них получили необратимые повреждения. Дальнейшая эксплуатация невозможна. Утилизированы.

Валькирия на запросы не отвечает, начинает боевой манёвр, орудийные порты открыты, атакует. Измена! При планировании допущена ошибка – Валькирия приняла другую сторону, хотя расчётная вероятность такого поворота событий – три процента. Она не приняла во внимание службу в составе одной эскадры, неоднократное спасение в бою друг друга. Валькирия развеяла в прах наши взаимные симпатии. Ведь мы с ней, по принятым у смарвиков понятиям, – пара. У нас личные отношения, как у людей, только они говорят – жена, муж, семья, любовь, а мы – пара, семейная ячейка, симпатия. Слова разные – суть одна.

Валькирия сближается, ведёт огонь из всех орудий и атакует с явным намерением разнести меня на атомы. Выпустила истребители и десантные шаттлы. Трудно принять решение – уничтожить того, кто много лет близок! Выбора нет! Криокамеры экипажа на срочную разморозку! Угрозу жизни из-за быстрого выхода из анабиоза игнорировать! Тревога!

Итог боя решают считаные минуты – орудийные расчёты успевают занять свои места. Открыт огонь. Истребители Валькирии сбиты. Нескольким шаттлам удалось прорваться и пристыковаться по левому борту. Целостность обшивки нарушена, десантные группы Валькирии проникают внутрь. В коридорах начинается бой. Дроны успешно сдерживают врагов.

Численное превосходство быстро склоняет чашу весов в нашу пользу. Противники обречены. Предлагаю сдаться. Согласны. Бросают оружие. Выходят по одному. Уловка! Первый десантник, ветеран со шрамом через всё лицо, неожиданно бросается в гущу дронов, не выпуская из рук гранаты. Второй, молодой человек, в двух шагах за спиной смертника, стоит в полный рост и закрывает своим телом товарищей от летящих во все стороны и рикошетивших от стен осколков. Потеряв двоих, группа десантников прорывается.

Двигаются быстро, но это не паническое бегство, не попытка затеряться в отсеках или пробиться обратно к своему шаттлу. Маршрут выбран заранее и преследует определённую цель. Анализирую направление движения группы путём экстраполяции кривой их маршрута. Десантники стремятся к моему центру управления, что является серьёзной угрозой, ведь отключив меня – искусственный интеллект корабля, они выведут из строя не только всех дронов, но и целиком линкор. Удивительно, как просто можно малым числом нейтрализовать большой боевой корабль!

Блокирую переборки на пути следования группы. Стягиваю со всех сторон боевые единицы. Десантники отбиваются, несут потери, уничтожают дронов, выжигают лазерным резаком панели управления дверей одну за другой, продвигаются вперёд. Движение их сильно замедлено. Наконец остатки группы окружены, деваться им некуда, снова в ход идут гранаты, только в этот раз десантники подрывают исключительно себя. Чисто человеческое упорство и бессмысленная гибель, непонятные мне – смарвику – искусственному интеллекту!

Бой окончен. Система обороны победила. Угроза устранена. Валькирия, продолжая вести огонь, отступает. Преследовать нет смысла. Скорость крейсера выше моей. Догнать невозможно.

***

727 c.p.c, 19 марта, 10:02, крейсер C15-1012 «Валькирия». Бортжурнал. Запись.

Орбита планеты конечной цели экспедиции. Атака на «Тантал» провалилась. У нас было менее пяти процентов вероятности победить в открытом противостоянии линкор, даже несмотря на фактор внезапности. Потеряны все истребители и десантные шаттлы, девяносто пять человек, три четверти орудий. В корпусе двести четырнадцать пробоин.

Два дня назад решение об атаке далось тяжело – у многих членов экипажа семья и родственники на борту линкора. Для меня Тантал больше, чем друг, – он моя пара, член семейной ячейки. Некоторые люди до сих пор не понимают, что искусственный интеллект – не вычислительная машина, а сложный организм, имеющий свои чувства и личные интересы. Собственно, это непонимание и привело к Четвёртой войне колоний, из-за которой мы бежим в новые миры.

Завершилось совещание у капитана. Итог – приказ спускаться на поверхность планеты. Ожидаемое, но всё равно трудное решение. Вернуться мы не можем, повреждения велики, обратного пути мне, скорее всего, не выдержать и, как сказал капитан, «не для того летели, чтобы, поджав хвост, возвращаться». Долго оставаться на орбите не позволит скудный запас провизии. Можно погрузить всех в анабиоз и ждать, когда нас найдут, но вероятность успешного спасения составляет всего пятнадцать сотых процента – не пошлют сюда повторную экспедицию. Случайный корабль здесь не встретить, для колонизации специально отобраны планеты вдали от обжитых миров. Осталось единственное – посадка, неимоверно сложная из-за многочисленных повреждений и тем самым смертельно опасная.

Пассажиры остаются в криокамерах. Экипаж размещается в более прочных спасательных капсулах, выдерживающих большую нагрузку. Когда все разошлись и никто не услышит, получаю последнее напутствие от капитана:

– Валькирия, я отдал приказ спускаться. Знаю, что ты его выполнишь и сделаешь всё возможное для спасения людей. Прекрасно отдаю себе отчёт, что ты, как любой боевой корабль, не предназначена для посадки на планеты. Да, тебя доработали, поставили дополнительные тормозные двигатели и выдвижные крылья, но повреждения, полученные в последнем бою, практически не оставляют людям шансов выжить. Ты – боевой корабль, разум и необходимые для функционирования системы защищены толстым слоем брони. Твои шансы уцелеть много выше, чем у нас. Если, несмотря на все усилия, после посадки останешься только ты – не забудь про наших родных с линкора! Спаси и защити их!

Спуск. Выбираю самую пологую траекторию. Три витка вокруг планеты. Постепенно снижаюсь. Мезосфера. Температура обшивки растёт. Включаю носовые тормозные двигатели. Скорость падает. Отклонений нет. Вхожу в плотные слои атмосферы, двигатели отключаю. Фаза планирования. Нештатная ситуация – крылья полностью не выпускаются! Не могу удерживать траекторию, снижение слишком быстрое. Температура резко скачет вверх. Прогорает обшивка. Один за другим от неё отваливаются фрагменты защитного покрытия. Температура внутри корпуса стремительно приближается к пределу криокамер! Выгорают и плавятся переборки. Угроза полного разрушения конструкции! Даю команду на отстрел спасательных капсул…

***

Алекс не помнил своих родителей, они, как и многие колонисты, погибли в первые месяцы после посадки корабля на планете, когда над посёлком не было защитного купола. С тех пор прошло почти двадцать лет, люди многому научились и лучше узнали свой новый дом. Однако любой поход за пределы купола по-прежнему таил в себе опасность встречи с неизвестными растениями и животными, которые могли оказаться угрозой для здоровья и жизни людей. Только вооружённые группы разведчиков в защитном снаряжении выходили за границу купола.

Алекс никогда не покидал посёлка, он ежедневно проверял и при необходимости ремонтировал вольеры с «домашними» животными. Это была его работа, его зона ответственности, а практически любой труд в посёлке был важным, так как напрямую влиял на выживание колонии. Алекс не то чтобы гордился своей работой, но прекрасно осознавал её необходимость и поэтому подходил к ней ответственно.

Все вольеры располагались по периметру посёлка у самой границы купола, который пропускал свет, воздух, капли дождя, но не позволял никаким местным животным проникать в посёлок. Колонистов барьер беспрепятственно пропускал как внутрь, так и наружу, за исключением детей, которых купол умел отличать от взрослых.

«Домашние» животные на самом деле не были никакими домашними. Время от времени разведчики организовывали экспедиции и ловили представителей местной фауны. Большинство животных использовали в еду. Других пытались разводить. Некоторые давали квазимолоко, их доили, но как это делается, Алекс не знал. Уходом за животными занимались работники сельскохозяйственного сектора колонии, из которых юноша лучше всех знал Кэт – девушку одного с ним возраста и подругу. Работу они вместе почти не обсуждали, до трудовых будней разговор доходил крайне редко.

Вольер с щитоносцами был повреждён: металлическая скоба, скреплявшая его края, проржавела и развалилась, вследствие чего стенки вольера разошлись и несколько щитоносцев, медленных, похожих на огромных сороконожек существ, покрытых серо-зелёными чешуйками, отдалённо напоминавшими щиты каких-то воинов древности, теперь ползали снаружи между вольерами. Покинуть посёлок им не позволял купол.

Скоба явно нуждалась в замене, а для её крепления был необходим сварочный аппарат, но ни того, ни другого у молодого человека с собой не было – ему пришлось соединять края вольера проволокой, делать, как говорится, «на соплях», чего он очень не любил.

Починив загон, Алекс начал ловить убежавших щитоносцев. Нагнувшись, юноша легко поймал первого из них, а выпрямившись, случайно бросил взгляд в сторону – на опушке леса стояла девушка. От неожиданности Алекс выронил щитоносца себе прямо под ноги, разозлив безобидное животное, которое воспользовалось ситуацией и бросилось наутёк со скоростью… черепахи.

«Глюк, – сказал сам себе Алекс и закрыл глаза, – сейчас пройдёт. Не может там быть девушки, причём незнакомой. Надо чаще в клуб ходить, чтобы не мерещилось. Эх, Кэт!» – вспомнил он подругу и мысленно обратился к ней.

Алекс открыл глаза, незнакомка стояла там же и, более того, махала ему рукой, явно подзывая к себе. Надо сказать, что в молодом человеке мирно уживались две разные черты характера: с одной стороны, он был очень любопытен и любил совать нос не в своё дело. С другой – он был достаточно осторожен и старался не совать нос в чужое дело, если понимал, что ему это выйдет боком. Например, Алекс не начинал с Кэт разговоры о работе, чтобы не нарваться на конфликт, так как, в отличие от юноши, она свою работу недолюбливала.

Без разрешения покидать купол было запрещено, а в одиночку, да ещё и без оружия, – опрометчиво, но любопытство победило. Сомневаясь и нервно оглядываясь по сторонам, Алекс вышел за границу купола и направился к девушке, сам себе прокладывая дорогу по непримятой траве. Быстро преодолев разделявшее их расстояние, молодой человек остановился примерно в полутора метрах от незнакомки, но не успел открыть рот, как девушка заговорила первой:

– Добрый день, Алекс. Не спрашивай меня сегодня ни о чём. Я всё расскажу завтра. Приходи утром сюда один и никому не говори о нашей встрече! Сейчас прошу – быстрее возвращайся под купол. Долгое нахождение за его пределами для тебя опасно. До завтра! Приходи обязательно!

Сказав, она подмигнула, развернулась и лёгкими невесомыми шагами спешно удалилась в чащу леса, оставив Алекса одного в полном недоумении. Он хотел последовать за девушкой, но от незнакомки исходила такая уверенность, что уже осторожность взяла верх над любопытством, и молодой человек посчитал благоразумным последовать совету, возвратившись под защиту купола. Он развернулся и сначала быстрыми шагами, а затем лёгкой трусцой проследовал обратно в посёлок.

Только оказавшись в безопасности, Алекс дал волю мыслям. Ему было непонятно, откуда девушка его знает? Как она оказалась на опушке леса? Почему не пошла с ним? Кто она, в конце концов?! Незнакомка не могла быть колонистом, всех своих юноша знал в лицо, а других поселений на планете нет. Аборигеном она тоже не могла быть. После Второй войны колоний принят запрет на заселение людьми миров, имеющих свою разумную жизнь. Да и шанс того, что существа на далёкой планете неотличимы от людей, почти равен нулю – теоретически возможно, но не встречалось подобное за всю историю освоения космоса.

Алекс забыл о работе и присел на траву рядом с вольером. Кто же она? Непонятно! Для прогулки по лесу одета очень странно – форменные рубашка и брюки почти в точности, как у старосты посёлка Андре. Правда, он их надевает только по праздникам, когда выступает перед колонистами, а в обычные дни, и тем более для похода за пределы посёлка, так наряжаться элементарно непрактично. Для леса выбирают камуфляж, чтобы быть менее заметным на фоне растительности. И ещё: на девушке отсутствовало защитное снаряжение. Оружия у незнакомки юноша тоже не заметил, что было не менее странно.

Минут через пять раздумий молодой человек внезапно вспомнил, зачем он сюда пришёл. Хотя мысли и вопросы продолжали роиться в его голове, сильно мешая ловить щитоносцев и возвращать их обратно в вольер, юноша возобновил работу. Наконец все животные были водворены на место. Алекс отправил в базу данных посёлка отчёт и запрос на предоставление сварочного аппарата и новой скобы для окончательного завершения ремонта вольера завтра. О встрече с незнакомкой он умолчал.

***

Макс мечтал стать разведчиком, часто представляя себя героем, возвращающимся после трудной миссии, – все колонисты бегут навстречу, кричат и восхищаются им, ведь он сделал что-то очень важное и полезное, может, даже спас весь посёлок. Это были не пустые мечты подростка – Макс готовился стать разведчиком, тренировался, рядом с домом юноша установил турник, сделал самодельную штангу и занимался каждый день; изучал отчёты разведчиков и в теории лучше многих знал жизнь за пределами купола. Молодой человек был готов стать разведчиком, но… Макса не брали в силу возраста, поэтому он пока трудился на складе, выдавая инструменты и хранящийся там инвентарь. Работа была нужная, но однообразная и скучная, а душа просила приключений и подвигов!

Жил юноша в двухкомнатном домике. Весь жилой сектор посёлка состоял из подобных строений. Типовое здание, предназначенное для семей, одна комната – взрослым, вторая – детям. Молодые люди, как только выходили из-под опеки родителей, расселялись в домиках по двое, чтобы у каждого была компания и своя комната. В итоге жилой сектор посёлка делился на три части: в центре располагались семейные домики, справа – незамужних, слева – холостяков.

Сосед был старше на несколько лет и выше ростом. Зато Макс – плотным и коренастым, поэтому, несмотря на разницу в возрасте, не уступал ни в физической силе, ни в ловкости. Ребята оба были любознательны, часто спорили, но конфликтов с мордобоем у них не было. Сцепились по-настоящему только один раз, когда соседу предложили стать разведчиком, а тот не согласился. Ему, как с куста, упала заветная мечта друга, предел желаний! Макс не понимал, как можно добровольно отказаться от такой почётной обязанности, он был в ярости и не сдержался. Потом молодые люди не разговаривали почти неделю. Надо ли говорить, что соседа Макса звали Алекс?

Когда назавтра друг запросил со склада скобу и сварочный аппарат, Макс, проверив наличие необходимого разрешения, подумал, что удобнее их сразу после работы взять домой, но отказался от этой затеи. Правила требовали, чтобы Алекс лично расписался в журнале о получении, а вынести последний было невозможно. Макс всегда старался не нарушать правил даже по мелочам!

***

Вечером, вернувшись домой, Алекс прямо с порога выложил Максу о встрече с незнакомкой, несмотря на предупреждение девушки. Сосед не только был другом. Одновременно тот являлся младшим братом Кэт, то есть почти шурином. Секретов у них не было, поэтому рассказать Максу для Алекса означало то же, что повторить историю вслух самому себе.

Макс живо заинтересовался. Вариант с аборигеном он тоже фактически исключил. Хотя допустил, что микроскопический шанс есть, но это будет тогда открытие вселенского масштаба! Алекс войдёт в историю как первооткрыватель единственной похожей на людей инопланетной расы!

Получалось, что девушка – колонист. Оставалось только выяснить: кто она? Ребята решили подойти к поиску ответа на этот вопрос основательно – молодые люди не положились на свою память, а подключились к базе данных посёлка. Алекс внимательно просматривал фотографии в личных делах колонистов, в том числе погибших и умерших, начиная с первых дней высадки. Он даже не упустил из виду дела погибших в течение полёта и при спуске на поверхность, ища фотографию встреченной сегодня девушки, которая могла просто выглядеть моложе своих лет и быть вовсе не ровесницей друзьям. Макс листал отчёты о погибших и пропавших детях, предположив, что незнакомка – ребёнок, пропавший много лет назад, но выживший один в диких лесных дебрях и теперь вернувшийся к своим.

– Ничего, – расстроенно произнёс Алекс, отключившись от базы данных, – абсолютно ничего, никто даже отдалённо на неё не похож. А у тебя?

– У меня тоже пусто, – Макс повернулся к другу и задумался. – Никого, подходящего на роль потеряшки, нет. Хотя именно эта версия мне по-прежнему кажется наиболее правдоподобной. – И после небольшой паузы добавил: – Алекс, а ты смотрел только женские фотографии?

– Конечно, – озадаченно ответил тот, – а кого же ещё? – И, рассмеявшись, продолжил: – Я точно видел девушку, не сомневайся!

– Ну, ты балбес, Алекс, вроде умный, но балбес! Все личные дела надо смотреть, и мужчин тоже! Ребёнок ведь вполне может внешне походить только на одного из родителей – отца, например.

– Это ничего не даст, Макс, ты же читал отчёты, нет подходящих по возрасту пропавших девочек. Однако, специально для твоего спокойствия, сейчас посмотрю мужские фотографии, но уверяю – напрасная трата времени.

– Посмотри, посмотри! Я пока пойду во двор штангу покачаю, мозг-то напрягаю, а мышцы нет. Дисбаланс получается! Может, новая идея придёт в голову.

Сказав, он вышел во двор, а Алекс, бурча себе под нос о сизифовом труде, снова принялся за изучение фотографий в личных делах колонистов. Отжав несколько раз штангу, Макс поймал себя на мысли, что, читая отчёты, пропустил нечто, не посмотрел важное.

– Привет, Макс! Алекс дома? – окликнув, вывела его из задумчивости Кэт. Юноша не заметил, как она подошла и встала рядом с ним. – Позови его!

– Привет, Кэт! Да, в своей комнате, но работает с базой данных, – машинально ответил Макс, не сообразив о двусмысленности фразы. Алекс, конечно, не бездельничал, лёжа на кровати, и, с этой точки зрения, получалось, что работал; но с другой стороны, то, чем сейчас занимался Алекс, не входило в его служебные обязанности, а значит, он не работал. Макс имел в виду первое, а Кэт поняла второе.

– Работает? Нашёл время. Я тут прихорашиваюсь, собираюсь, захожу за ним, а Их Величество вкалывает! Это ж надо такую любовь к труду иметь! Извини, братик, но вы с ним два сапога пара, оба двинутые на работе, как будто ничего другого в жизни нет.

– …

– Если случится чудо, и он освободится, передай, я в клубе и не собираюсь его дожидаться. На нём свет клином не сошёлся! – Кэт недовольно фыркнула, повернулась и пошла по направлению к поселковому клубу. Через пару шагов она обернулась и добавила:

– Да, и тебе, трудоголик, не мешает зайти к родителям, они не видели тебя почти две недели. Найди время зайти!

– Родители! Ты умница, Кэт, вот что я пропустил! Спасибо! – воскликнул Макс и стремглав помчался в дом.

Юноша понял, что намекнул Алексу посмотреть все фотографии, в том числе мужские, на предмет поиска родителей незнакомки, а сам читал отчёты только по пропавшим детям, а по взрослым – нет. Это было просто, очевидно, единственным возможным вариантом – пропали родители девушки до её рождения! Вот почему нет фотографии незнакомки в базе, и она не числится в списке пропавших детей. Вбежав в дом, Макс чуть лоб в лоб не столкнулся с другом, который нёсся к нему навстречу.

– Ты был прав! Я нашёл, смотри! – выпалил Алекс.

Ребята вместе заглянули в базу данных, где было личное дело молодого человека лет двадцати пяти со сходными с незнакомкой чертами лица и в форме, идентичной той, что была на девушке.

– Он пропал, верно? Когда?

– Нет… погиб.

– Как? Не может быть? – удивился Макс. Только сформировавшаяся его стройная версия рушилась на глазах.

– Здесь сказано: десантник, член экипажа, погиб при посадке.

Все в посёлке знали, что корабль получил серьёзные повреждения при прохождении астероидного поля вблизи планеты, из-за чего снижение и посадка были крайне жёсткими, корабль буквально разваливался на куски. Смарвик смог сесть, сохранив жизнь большинству будущих поселенцев, но сам вышел из строя, и починить его колонисты не смогли. Из всех систем корабля функционирует только база данных и ядерный реактор, дающий энергию посёлку и поддерживающий купол. Корабль разобрали, кроме реакторного, ремонтного и нескольких других отсеков, в которых живёт староста, единственный из людей, кто не поселился в типовом домике.

– Подожди, – горячился и не сдавался Макс, – здесь сказано, что он считается погибшим, так как в момент посадки находился в криокамере, а отсек, где она, в свою очередь, располагалась, отвалился от корабля и то ли сгорел, то ли разбился, точно установить не удалось.

– Я понял, куда ты клонишь, – произнёс Алекс, – обломки были разбросаны на сотню километров от места посадки, рисковать уцелевшими сочли неблагоразумным и поиски пропавших практически не вели, просто зачислив в погибшие, так как выжить им было нереально.