Время ночного дежурства тянулось медленно.
За окном шел дождь. Следователь Александр Романович Наполеонов поднырнул под тяжелую занавеску и встал возле окна. Теперь ему в полумраке было хорошо видно, как струи дождя, словно зубья алмазного гребня, расчесывают траву на газоне. В приоткрытую форточку медленно втекала прохлада. Наполеонов вдохнул ее полной грудью и, отойдя от окна, сел за пульт оперативного дежурного.
– Может, сегодня все пройдет спокойно, – тихо прозвучал голос старшего лейтенанта Любавы Залесской.
– Будем надеяться, – живо отозвался фотограф Валерьян Легкоступов, на миг оторвавшись от специальной литературы по фотографии, которую он умудрялся читать в любую свободную минуту.
Наполеонов часто ловил себя на мысли, что Валерьяну не в полиции служить, а где-нибудь в шикарном журнале работать. Такой талант пропадает… Фото у него получались просто великолепные, но сотрудников полиции эта высокая художественность нередко напрягала… Непонятно, как Легкоступову при фотографировании жертвы удавалось поймать в объектив либо кусочек пейзажа за окном, либо картину на стене, либо вазу с цветами и тому подобную, вроде бы незначительную, деталь, превращающую документальное свидетельство с места преступления в предмет искусства. Но при работе в полиции это было совершенно неуместным излишеством.
По мнению следователя Наполеонова, красота и насилие были вещами несовместимыми. Незаметно для окружающих он вздохнул.
Оперативник Аветик Григорян, как всегда, сосредоточенно разгадывал очередной кроссворд.
– Обезьяна, которую еще в XIX веке светские дамы часто держали как домашних любимцев. Семь букв, – произнес он вслух.
– Мужчина, – радостно подсказал любивший подтрунивать над пристрастием Аветика к кроссвордам судмедэксперт Зуфар Раисович Илинханов.
– Тут сказано – обезьяна, – невозмутимо уточнил Григорян.
– Ну, так в прошлом месяце звонит в отделение рассерженная дама и кричит – приезжайте скорее и заберите мою гориллу, она уже половину мебели в щепки разнесла.
– Горилла не подходит, – все так же невозмутимо ответил Аветик.
– Кстати, в слове горилла семь букв, как ты и просил.
– Но по вертикали уже разгаданы два слова, и буквы не совпадают.
– Игрунка, – вздохнув, проговорил Наполеонов.
– Игрунка? – удивился Аветик.
– Ну да, маленькая обезьянка с длинным хвостом и мягкой шерстью. Глаза, кстати, похожи на человеческие.
– Скажите, пожалуйста, – пробасил эксперт Незовибатько, сердито отпихивая так и норовившего заключить его в свои объятия Морфея.
– Водится игрунка в Колумбии, Эквадоре и Перу, – продолжил следователь, – а впервые эту крошечную обезьянку обнаружили в 1823 году в Западной Бразилии.
Неожиданно резко прозвучавший звонок на пульт оперативного дежурного прервал этот экскурс в зоологию, к которому уже начали прислушиваться все присутствующие сотрудники. Наполеонов снял трубку и тотчас услышал испуганный женский голос:
– Алло! Полиция? Ради бога, приезжайте скорее!
– Что случилось? – спросил Наполеонов.
– Он умер.
– Кто?
– Мой любимый человек. Его убили!
– Адрес.
Дрожащий голос продиктовал адрес и добавил:
– Нажмите на домофоне цифру 23.
– Как вас зовут?
– Оля, Ольга.
– Фамилия?
Но из трубки донесся лишь полуприглушенный всхлип, а потом короткие гудки.
– Положила трубку. Выезжаем. Скорее всего, убийство.
Через некоторое время оперативная группа прибыла на место. По продиктованному адресу находился не так давно построенный элитный двенадцатиэтажный дом. Нажимать Наполеонову ничего не пришлось, дверь была открыта. Место для консьержки также имелось, но самой ее не было. Скорее всего, в дом заселились еще не все жильцы, и обслуживание не было налажено.
Вся группа уместилась в кабине лифта с зеркалами и затейливой подсветкой.
Дверь двадцать третьей квартиры тоже была приоткрыта. Войдя в прихожую, Наполеонов пошел на доносившийся из глубины квартиры плач. Все остальные гуськом проследовали за ним.