Я наивно полагала, что комбинезон спасет меня от Гадаева. Жаль, что он не помогает от насквозь промокших трусов и не пробуждает спящую принципиальность. Где это все? Пощечина была скорее лаской и вообще похоть не остудила. Иначе, почему руки Гадаева все еще на моих бедрах? Нужно что-то более действенное.
– Господин Гадаев! – перехожу на официальный тон. – Заявляю со всей серьезностью: если вы сейчас же не уберете свои руки и не отойдете, я напишу на вас заявление в полицию за домогательства! Возможно вы выкрутитесь, вы же гениальный юрист, но репутацию вам это подпортит!
Гад нехотя меня отпускает. Язык юридических терминов он определенно понимает лучше обычного, человеческого. Я спрыгиваю со стола и иду к двери обуваться. Нам вообще-то в офис надо. Он забыл, что ли?
Смотрю на сапоги и понимаю, что наклоняться за ними страшно. Гадаев где-то там, сзади и если я… Ох, он точно пристроится сзади. Вдавит в меня свой большой член, вопьется пальцами в бедра… Я только лишь представляю себе эту картину, а внутри что-то екает. Горячая волна бьет вниз живота и колени подгибаются. Мне срочно надо в душ! Какая, блин, работа в таком состоянии?
– Ева, не спеши. Я даю тебе сегодня отгул, – раздается за спиной бархатный баритон босса.
Это спасительное предложение я просто не в силах отвергнуть, но, все же обернувшись, уточняю:
– С чего такая щедрость? – голос, мой голос выдает меня с потрохами!
Приходится кхекать, как будто я поперхнулась. Иначе бы, чувствую, и наглухо застегнутый комбинезон не помог. Пусть Гадаев и не знает, как его снять, но этой информацией обладаю я. К собственному стыду, я теперь в себе не уверена.
– Навести бабушку, прочти контракт. Я отправил его на почту. Надеюсь, ты хорошо подумаешь, прежде чем что-то решишь, – соблазняет не хуже демона-искусителя. – Завтра в офисе дашь окончательный ответ.
Больше он ничего не добавляет. Обходит меня и покидает квартиру. А я с минуту смотрю на закрытую дверь и только потом мчусь в ванную, на ходу расстегивая комбинезон. Мне хочется его сорвать и потрогать себя. Может быть когда я покончу с диким возбуждением, мозги встанут на место. Сейчас я могу думать только о том, как хочу Гадаева. Так сильно, что всерьез собираюсь изучить контракт. Но зачем мне это? Я ведь не собираюсь его подписывать!
После душа ясность мыслей возвращается. Пусть не до конца, но я могу думать хоть о чем-то другом, кроме своего сумасшествия. Вижу на почте файл с контрактом, но совершенно спокойно кидаю его в спам. Не собираюсь читать, что там Гадаев замыслил. Вчера перед сном у меня были грандиозные планы на сегодняшний день, и я собираюсь заняться ими, но предварительно звоню в больницу. Мне велят явиться к часу дня, чтобы побеседовать с заведующим кардиологией и заявляют, что раньше в отделении делать мне нечего. К бабуле не пустят, так как посещения по-прежнему запрещены.
Тогда я со спокойной совестью располагаюсь на диване с ноутбуком и открываю поисковик. Но вместо того, чтобы набрать «Свободные вакансии», внезапно набираю «Почему проходит фригидность». Мне выпадает множество сайтов с предложениями обратиться к специалистам. Черт! Может и правда сходить? Всерьез размышляю над этим секунд десять, но тут телефон голосит рингтоном модной группы, и я в ужасе захлопываю крышку ноута! Боже! А вдруг меня вычислили и этот самый специалист сам звонит? Сердце колотиться, будто я попалась папе на просмотре порно. Дрожащей рукой беру телефон, а там Оля. Всего на всего Оля. Облегчение накатывает такое, что я аж слабею и растекаюсь по дивану. Но трубку беру.
– Привет, что случилось? Босс только нехотя бросил, что у тебя отгул, загрузил работой и закрылся в кабинете, – встревоженно тараторит подруга. – Я волнуюсь! Ты вчера не говорила про отгул. Мы домой вместе даже идти собирались.
– Бабуля в больницу попала, Оль, – начинаю с главного.
Не начинать же с того, что я за прошедшие полдня дважды убедилась в том, что Оля была права и у Гадаева действительно большой. Откуда у нее, между прочим, эта информация?
– О, боже! Как Антонина Васильевна? Я могу помочь? Чего сразу мне не позвонила?
Деньгами подруга помочь мне точно не может, у самой куча кредитов и ипотека, а вот облегчить моральное состояние, даже очень может.
– Много чего есть рассказать, но…
Рассказ слишком длинный и откровенный для телефонного разговора, поэтому я делаю многозначительную паузу.
– Ты пугаешь меня, Вересова! – вопит Оля. – Что такого могло произойти за несколько часов? Мы меньше суток не виделись!
О том, что я, кажется, сошла с ума, по телефону не говорят.
– Оль, сможешь вечером после работы зайти? Я сейчас не могу разговаривать.
– Что б тебя, Евангелина! – от души обзывает меня полным именем, которое я терпеть не могу, лучшая подруга. – Я теперь от любопытства сдохну, но даже мертвая к тебе доползу! Мартини брать или сразу коньяк?
– Бери текилу и прихвати номера всех знакомых секретарш, – добиваю Олю интригой и сбрасываю вызов.
Это ей месть за вчерашнее. Нечего было меня программировать на большой член Гадаева. Может это вообще она во всем случившемся виновата! Обвинить кого-то кроме себя очень приятно, хотя я и понимаю, что это глупо. Зато настроение еще немного улучшается, и я, наконец, добираюсь до сайтов с вакансиями.
Пока брожу в поиске подходящей, не покидает мысль, откуда все-таки подруга про размер члена знает. Что, если вчера Гадаев и ее к столу сзади прижал? Вообще не удивлюсь! Его кобелиная натура и не на такое способна. Кому, если не мне, знать, какой Артем бабник. Да вокруг него женщины всегда толпами ходили, как дети вокруг новогодней елки в ожидании подарков, честное слово. Я все время думала, что и ждать там нечего, а теперь… теперь думаю иначе. «Почувствовала» на себе, что именно все они ждали и хотели.