Время на мгновение остановилось. И я остановилась вместе с ним. В нём. Вдруг стала такой маленькой песчинкой в огромных песочных часах. Новая я со своими старыми страхами. И сейчас страх быть преданной смотрел прямо на меня. Увеличивался в масштабах. Сковывал моё тело, скручивал мои органы в узлы.
Я бы хотела сравняться со стеной, раствориться в пространстве, стать дверью, в которую вошла. Но только бы не видеть того, что предстало перед моими глазами. Я даже не могла зажмуриться – веки не слушались. Просто замерла и смотрела: ни уйти, ни закрыть глаза. Наверное, я ещё не до конца принимала реальность происходящего. Видела, но не верила.
Мой жених – мой будущий муж, тот, которому я должна была сказать своё отрепетированное «да» у алтаря, – лежал на спине, запрокинув руки за голову, сцепив ладони на шее в замок. Через его влажные приоткрытые губы выходил тяжёлый, но вполне удовлетворённый выдох. Мышцы его живота были напряжены, вырисовывая красивый рельеф ухоженного тела. И как продолжение его – пышногрудая блондинка с тонкой талией. На моём будущем муже.
Типичная измена перед самой свадьбой. Как в фильмах. Яркая и красочная. Только в главной роли той, кому изменяют, – я. И я вижу измену своими глазами.
Мне бы тихонечко развернуться и уйти. Устраивать скандал сейчас хотелось меньше всего. Нужно смыть этот позор с себя. Уйти, убежать. Только бы не видеть это безобразие.
В критических ситуациях я становлюсь неуклюжей, как панда. Попятившись назад, я ударилась спиной об открытую мною же дверь. С губ слетел сдавленный стон.
Две пары глаз уставились на меня. И ни в одних я не успела заметить раскаяние.
Я развернулась и побежала к машине, умоляя себя не споткнуться и не распластаться на полу.
Хорошо, что машина завелась быстро. Хоть ключи и выпали из рук, и в цель я попала только с третьего раза.
Уже отъезжая, в зеркало заднего вида я заметила машущего рукой своего бывшего жениха, без рубашки и в расстёгнутых брюках.
Но только захлопнув дверь своей квартиры, я позволила эмоциям выйти из себя. Через слёзы.
Моё самообладание треснуло. Я сидела на полу в прихожей, прижимая коленки к груди, и рыдала. Ненавидела себя за то, что позволила этой измене случиться. Ненавидела ноющую боль в груди, которая вырывалась наружу, но я с силой заталкивала её обратно. Пыталась вновь стать сильной. Пыталась проглотить это предательство.
Про измену я знаю не понаслышке. Отец изменил матери, а больно было мне. Его измену я тоже видела воочию. Именно картинка из детства сейчас мелькала перед моими глазами.
В тот день меня пораньше отпустили из школы – вот и застала отца в таком же положении, в каком был мой бывший будущий муж несколько мгновений назад.
Тогда я была в седьмом классе. Моя детская психика не была готова к таким зрелищам. Оказывается, моя взрослая психика тоже не была готова к подобному. Только сейчас я не поведусь на «прости…» и «только не говори маме».
В тот раз я молчала долго. Думала, что во благо. Думала, что сохраняю семью.
Хуже, чем узнать об измене, это ничего не знать и продолжать доверять человеку.
Моя собственная семья разрушилась, даже не успев создаться. Разрушились пятилетние отношения. И моё вновь обретённое доверие к мужчинам тоже разлетелось на осколки.
На утро в свой книжный бар я пришла в таком состоянии, будто у меня кто-то умер, и я прорыдала всю ночь. Под глазами говорящие синяки, которые мне не удалось скрыть слоем тонального крема. Глаза красные – от слёз и бессонной ночи.
У меня действительно кто-то умер. Это было моё сердце.
Открыть дверь бара мне не удавалось – руки тряслись, ключ не попадал в замок. За спиной уже стоял мой верный друг и надёжный помощник – моя правая рука – Глеб.
– Ты что там копаешься? Зрение от счастья потеряла? – Усмехнулся он над моими попытками открыть дверь.
Я повернулась к нему и протянула свой ключ. Он ахнул. Видимо, всё было написано у меня на лице.
Глеб сам открыл дверь, но табличку на двери не поменял.
Я спряталась за барную стойку и стала делать себе кофе. Но, думаю, вряд ли даже крепкий кофе приведёт меня в порядок.
Глеб прошёл за стойку следом.
– Что стряслось? Кто-то умер? – Он оттолкнул меня от кофемашины и сам сделал мне кофе.
Я отрицательно помотала головой и, сделав первый глоток обжигающего напитка, выложила ему все события прошлого вечера.
Глеб слушал меня молча, ни разу не перебил – за что я была ему благодарна, так как продолжить и повторить я бы не смогла. В конце моего рассказа он лишь сказал:
– Чего и следовало ожидать.
Я не стала защищать своего несостоявшегося супруга, как делала это раньше, и уткнулась лицом Глебу в плечо.
Он приобнял меня за плечи.
– Иди домой, я справлюсь. – Вздохнул Глеб, поглаживая меня по спине.
– Ты хочешь отправить меня в пустую квартиру на растерзание собственным мыслям?! – Взмолилась я.
– Я хочу отправить тебя поспать! – Фыркнул он, но уже знал, что бесполезно – я никуда не уйду. – Такой рожей всех посетителей распугаешь, – закатил глаза Глеб.
– Сейчас допью кофе и заштукатурюсь получше.
Видимо, выглядела я действительно неважно.
Пока я приводила себя в презентабельный вид, Глеб протёр книжные полки, столики и бар. Открыл кассу и сменил табличку.
– Получше будет. – Взглянул на меня, когда я вылезла из подсобки, оценив мой видок, и добавил: – А я выскажусь по этому поводу вечером.
Я кивнула.
Пора вам познакомиться поближе. Со мной. И заглянуть на чашечку кофе в мой книжный бар.
Меня зовут Виктория. Над входом в бар горит яркая вывеска – Victoria. Только свой бар я назвала не в честь себя.
В молодости я прочитала роман французской писательницы Аньес Мартен-Люган «Счастливые люди читают книжки и пьют кофе». Так же называлось книжное кафе, которым владела главная героиня.
В то время я писала книги. И загорелась мечтой открыть свой книжный бар. Тогда моё хобби было просто хобби, но я так желала стать настоящим писателем, превратить свои произведения в книги, а не просто писать в стол. Потом открыть книжный бар – гибрид книжного магазина и кафе-бара, в котором читатели могли сразу начать читать приобретённую книгу (или же принесённую с собой) и выпить кофе (или вино). Также я хотела, чтобы в этом баре читали и мои книги.
Три года назад я осуществила свою мечту – у меня появилась моя «Victoria», моя первая победа в жизни. И, ко всем моим радостям, она пользовалась успехом. К тому же, там читали и мои книги. Всё шло по плану.
О том, как назову своё «детище», я знала почти от истоков самой задумки. У меня был любимый человек. С ним я познакомилась в весьма печальных для его семьи обстоятельствах. Его младшую сестру изнасиловали, убили и сожгли. Её тоже звали Виктория. Именно в её честь я решила назвать свой книжный бар. Он появился у меня уже после расставания с её братом…
За барную стойку я встала сама, не перекладывая всю работу на Глеба и не давая себе возможности думать о чём-то другом, кроме работы. Глеб стоял позади меня возле кофемашины.
Посетители появлялись часто и больше ради интереса. А потом оставались и читали. В выборе напитков я не распылялась: помимо соков и воды оставила только вина (которые любила сама – поэтому белых вин в меню не было), все виды кофе и чая (за них был ответственным Глеб – он сам завозил, заваривал, рекламировал и подавал).
Личную библиотеку я начала собирать давно. Всё, что собрала, присутствовало здесь для чтения, не на вынос. Остальные книги, предназначенные для продажи, закупала на свой вкус и руководствуясь их популярностью. Также здесь жили мои книги. Как на продажу, так и для чтения на месте.
По субботам я сдавала помещение в аренду для проведения творческих вечеров. Но как автор я старалась держаться в тени.
Мой книжный бар открывался каждый день в 12:12 и жил своей творческой жизнью до рассвета. Почему в 12:12? Я не люблю утро. И не люблю нули.
Мой бар не был рассчитан на перекусы. Причина тому – уважительное отношение к процессу чтения. Не понимаю, как можно что-то есть и при этом читать. Можно наслаждаться чашечкой любимого чая, кофе или бокалом вина, перелистывая страницы книги. Но ни в коем случае не употреблять пищу во время чтения.
Она стала нашим первым посетителем. Большая стрелка моих любимых ретро-часов над входом приблизилась к 6, а маленькая слегка вышла за пределы 12, когда она плавной походкой, постукивая тонкими каблуками по чёрной плитке, которой был устлан пол моего бара, подошла к барной стойке и присела прямо напротив меня на высокий стул.
– Интересно… – Протянула женщина, стягивая с рук чёрные бархатные перчатки.
Я приветливо улыбнулась, пододвигая к ней карту с напитками.
– У вас есть белое вино? – Даже не взглянув в карту, спросила она.
– Только красное. – Я никогда не извинялась перед посетителями за отсутствие белых вин. Это мой выбор. Это моя территория. И здесь мои правила.
– Стакан воды без газа, пожалуйста. – Она не выглядела расстроенной.
Я с улыбкой подала ей воду.
– Виктория. – Она прочла мою карточку на груди и уставилась мне прямо в глаза. – Это ваше книжное кафе?
– Это мой книжный бар.
– Могла и догадаться, – усмехнулась она. Мол, весьма неоригинальное название в честь себя.
Я не стала оправдываться, выжидая дальнейшего развития событий.
Она сделала несколько глотков из своего стакана.
– Что посоветуете прочесть? – Безразлично обвела взглядом книжные полки.
– Здесь? Либо хотите продолжить чтение за пределами бара?
Она посмотрела на меня заинтересованно. Её забавляла моя прямолинейность.
– Я пройдусь?
Я кивнула. Она плавно соскользнула со своего места и исчезла среди моих книжных полок.
Стали подтягиваться посетители. Постоянные читатели брали кофе и уединялись с книгами в любимых местах. Новенькие изучали атмосферу, выбирали книги и подходили за кофе или чаем. Алкоголь никто не заказывал в обед в середине недели.
Незнакомка вернулась с моей книгой и (видимо не зная, что автор стоит перед ней) положила её передо мной:
– Возьму эту. Понравилось название.
Я молча пробила и отдала чек.
– Здесь?
– И ваше любимое вино. За тот столик, – она указала рукой на самый дальний столик за ширмой и грациозно направилась туда, прихватив с собой книгу и перчатки.
Я наполнила бокал своим любимым красным сухим из Чили. В этот момент встретилась глазами с Глебом. Он одарил меня строгим взглядом. Мол, не на работе и не в такое раннее время.
«Не для себя!» – Одними губами ответила ему и взглядом указала в конец зала. Глеб проследил за моим взглядом, убедившись, что вино не для меня.
Потом я отнесла бокал незнакомке:
– Оплата на выходе. Если захотите ещё вина…
Она не дала мне закончить:
– Я успела прочесть несколько страниц. Моя интуиция меня не подвела. История превосходна. Я заметила, что это не единственное произведение этого автора на ваших полках. Вы расскажете мне что-нибудь… о ней? – В её глазах заиграл огонёк. Она ждала моей реакции.
– Расскажу. Когда вы прочтёте данную историю. – Мой тон смягчился. Мне льстило, когда восхищались моими произведениями. Особенно если не знали, что автор перед ними.
Она улыбнулась.
– Я осилила это произведение с превеликим удовольствием! – Незнакомка вернулась к бару через пару часов.
Я была занята, обслуживая других посетителей, и не следила за ней.
– Я возьму одну книгу этого автора с собой. Позволите мне выпить ещё один бокал того же вина здесь и услышать обещанный рассказ об авторе? – Она протянула мне ещё одну мою книгу.
Улыбаясь, я отдала ей чеки за книги и вино. Наполнила бокал и пододвинула к ней:
– Что вы хотите знать об этом авторе?
– А вы сами много знаете?
– Достаточно.
– Вы знакомы с автором лично?
В следующее мгновение я потеряла дар речи, оставив её вопрос без ответа. К барной стойке приближался Антон – мой несостоявшийся муж.
В этот раз я не собиралась убегать. Но и слушать его тоже не собиралась. Я театрально стянула со своего пальца кольцо и швырнула на барную стойку прямо перед ним. Кольцо прокатилось по стойке и замерло.
– Торри… – Прошептал Антон и остановился.
Я ответила ему громче, чем полагалось:
– Выметайся! – Скомандовала, почти прорычала. – Вместе со своим кольцом, предложением, извинениями и членом, тра*ающим всё, что движется!
Некоторые посетители смотрели в нашу сторону. Глеб среагировал быстро и подошёл ко мне.
– Вика, – останавливающе положил руку мне на плечо.
– Любимая… – Промямлил Антон.
Я схватила бокал вина, который стоял перед оставленной без ответа женщиной, и вылила его содержимое прямо в лицо Антону.
– Никакая я тебе не любимая! – Гаркнула я.
Глеб затолкал меня в подсобку. И вывел Антона. Потому что, когда я вернулась к бару, немного успокоившись, этого мерзавца здесь уже не было.
– Я налью вам ещё вина. – Я подошла к оставленной читательнице и выдавила из себя виноватую улыбку.
– Пожалуй, мне уже хватит. – Рассмеялась женщина и протянула мне руку. – Полина.
Я коснулась её руки.
– Простите, что стали свидетелем этой картины… – Вздохнула и отвела глаза.
– О, не только я в шоке! Тут многие поперхнулись своими напитками.
Я оглядела свой бар. Многие всё ещё смотрели на меня.
– Иди, проветрись. – Ко мне подошёл Глеб.
– Я в порядке. – Уверила его я.
– Брысь отсюда, истеричка! – Прошипел он.
И я покорно покинула свой книжный бар.
Мне действительно стоит проветриться. И успокоиться. Это непозволительно – устраивать такое представление на глазах всех посетителей. Но когда я увидела наглую рожу Антона перед собой, меньше всего думала о своём книжном баре и его читателях. Перед глазами всплыла картина вчерашнего вечера. Как он посмел заявиться в моё пространство и называть меня «любимой» после того, как я собственными глазами видела его измену?!
– Вика!
Обернулась на своё имя. Ко мне бежала Полина. Я остановилась и подождала её.
– Простите. Можно я… проветрюсь вместе с вами? – Она нагнала меня двумя кварталами дальше от бара.
– Я сейчас не в лучшем расположении духа. – Честно призналась я.
– Не страшно. Вина поблизости нет, – добродушно улыбнулась в ответ она.
Я пожала плечами. Мол, если не боишься разгневанной истерички, я не против компании. И пошла дальше. Полина шагала рядом.
– Значит, истеричка.
– Никак не могу избавиться от… сверхэмоциональности. – Выдохнула я.
– И не нужно. – Полина, как будто случайно, коснулась моего запястья.
– Я застала своего жениха за изменой вчера вечером. На следующей неделе должна была быть свадьба. А это, собственно, был он. – Не знаю почему, но мне захотелось поделиться с ней. Как будто этим прикосновением она расположила меня к себе.
– Сначала я подумала, что ваш жених тот, кто затолкал вас в подсобку. – Рассмеялась Полина. Искренне. И это тоже располагало к ней. – Слишком настырно он следил за нашей с вами беседой.
– Он мой лучший и единственный друг. – Я опустила глаза, чтобы Полина не заметила в них фальши. Глеб – больше, чем просто друг. Но об этом ей знать необязательно.
– Это хорошо. Значит я могу пригласить вас на свидание.
Я даже остановилась после этих слов и неуверенно посмотрела Полине в глаза. Вдруг мне послышалось.
Полина тоже остановилась:
– Вы против? Вам не следует сейчас находиться в одиночестве.
Она была права. Одиночество – это не то, что мне сейчас было нужно.
– Проветрилась? – Когда я вернулась в бар, Глеб встретил меня недовольным взглядом.
– Я в порядке. – Я стянула шарф, в который куталась от ветра. Начало осени так и шептало, что лето уже не вернуть, а сама осень будет беспощадно холодной.
– Знаем мы твой порядок, проходили. Иди, выпей чая с ромашкой. Или валерьянки накапать?
От горячего чая я не отказалась, согревая о чашку холодные ладони.
– Ничего не говори. Знаю, повела себя как последняя дура…
– О, не прибедняйся! Я бы сказал, как первая. Прямо-таки заводатор всех дур.
Я рассмеялась:
– Кольцо забрал?
– Я убедил, что так будет лучше. Иначе в следующий раз ты засунешь ему это кольцо в труднодоступное место. – Глеб сердился, но в душе гордился мной.
– Сорвалась. Бессонная ночь вышла боком. – Допивала свой чай, не поднимая пристыженных глаз на Глеба.
– Иди, отоспись. Я справлюсь.
– Пойду собираться на свидание. – Перебила его я.
Глеб опешил:
– Куда, прости?
– Я свободна! – Громче положенного ответила я, продемонстрировав свободный от кольца палец, и ушла домой. Оставила Глеба наедине с немым вопросом, застывшим на удивлённом лице.
Принять приглашение на ужин было неплохой идеей. Полина за время нашей прогулки днём показалась мне интересным человеком, от общества которого мне не хотелось отказываться. Она ждала меня в ресторане, адрес которого прислала в смс.
– Мне показалось, ты любишь чилийское вино. – Приветливой улыбкой встретила меня Полина, поднимаясь из-за стола. – Здесь подают самое настоящее вино из Чили и самые вкусные стейки. Любишь мясо?
– Обожаю! – Пропела я, поцеловав её в щёку. – Особенно с кровью.
– Так и знала! – Просияла Полина.
Мы присели друг напротив друга.
Атмосфера ресторана мне нравилась. Я была здесь впервые. Официант принял у нас заказ и оставил наедине.
– Прости, я волнуюсь. – Её руки и правда слегка дрожали.
Я коснулась её ладони:
– Отчего же?
– С тобой хорошо. Даже слишком. Я боюсь спугнуть тебя своей прямотой…
– Я предпочту стреляющих мне в спину, чем тех, кто беспощадно врёт в глаза. – Процитировала Твита в ответ.
Полина слегка расслабилась. Видимо, она не льстила, когда говорила, что ей со мной комфортно. Я тоже была рядом с ней в своей тарелке. Нам принесли вино и два бокала.
– Мне показалось, ты предпочитаешь белое? – Я взяла свой бокал и вдохнула аромат чилийского вина.
– Нет. – Подмигнула мне она. – Это была проверка.
– Мм, – простонала я и сделала глоток. Вино оказалось хорошим. В винах я разбиралась лучше, чем в мужчинах.
– Видишь ли, я приметила девушку за барной стойкой ещё с улицы. Вот-вот, казалось, пойдёт дождь. А она, как солнышко, такая же огненная, притягивала к себе. И кафе завлекало необычной вывеской. Книжный бар! Надо же, – смеялась она, в промежутках между словами делая глотки из своего бокала. – И первое, что бросилось в глаза осле обворожительной девушки, это то, что за её спиной стояли бутылки только красного вина. Я лишь уточнила…
Мне нравилось слушать её спокойный уверенный голос. Пока она говорила, я изучала её. Интересно, сколько ей лет? Я озвучила этот вопрос.
Полина опустила глаза:
– Сорок девять.
Я даже поперхнулась вином. Замерла, ещё раз посмотрела на неё, внимательнее. Морщинки в уголках глаз как еловые веточки спускались к щекам. И тут я заметила две детали: шею она прятала за шёлковым шарфом, а руки – в бархатных перчатках. Элегантно и со вкусом. А ещё скрывают уязвимые женские места.
Полина медленно стянула перчатку и протянула мне руку.
– Убедилась? – А в глазах всё тот же огонёк.
– Не знаю, как в… ты, но я голодна, – я смущённо улыбнулась и принялась за свой стейк. Он оказался просто восхитительным.
Как и вечер. Мы пили лучшее чилийское вино, ели самые вкусные стейки, которые я когда-либо пробовала, говорили о серьёзных вещах и ни о чём. Я не думала обо всём том, что творилось в моей жизни. Мне было хорошо здесь и сейчас. Я наслаждалась моментом.
– Я бы исполнила роль галантного кавалера до конца и отвезла тебя домой, но я сегодня выпила… – Развела руками Полина, когда мы вышли из ресторана.
– Давай пройдёмся пешком? Хотя бы парочку кварталов… – Предложила я.
Погода была лучше, чем днём. Никакого ветра. Ни намёка на дождь. Свежо и тепло.
Полина заботливо потёрла мои плечи:
– С удовольствием. Я люблю пешие прогулки.
Несколько шагов мы прошли молча. Потом разговор начала Полина. Приглушённо. Попутно закуривая сигарету.
– Ты бросаешься в крайности?
– Не понимаю? – А ведь я действительно не понимала, что она имела в виду. Дуру из себя строить я не умела. Особенно после вина это у меня получалось не слишком правдоподобно.
– Ты здесь потому, что тебе прошлой ночью сделали больно? Мстишь? Забываешься? Играешь?
– Не совсем. – А это была правда.
– Если это честно, могу я вырвать ещё одно свидание из твоего плотного рабочего графика? – Полина выпускала дым кольцами.
– Так ты не шутила насчёт свидания? Я думала, это хороший вечер в компании приятного человека… – Я немного опешила.
– Это и есть свидание, милая. Так могу?
Я кивнула. Отказывать не видела смысла. Мне тоже было хорошо с ней. Если она хочет называть это свиданием – ничего не имею против.
– И неужто даже голова не болит, героиня-романтик? – Такими словами меня встретил Глеб на следующее утро.
– И тебе доброе утро, – улыбаюсь в ответ.
Фыркает. Думает, что моё хорошее настроение – фальшивое. Маска от боли. А ведь ночью я опять рыдала в подушку. И он это знает. Потому что знает меня, как облупленную.
– Тебе не удастся испортить моё хорошее настроение.
– А оно правда хорошее? – Недоверчиво изучает мои глаза и щёки.
– Иди, поспи. Я сама справлюсь. – Улыбаюсь, не обращая внимания на его ворчание.
– Ты же помнишь, что не умеешь разбираться в людях? – Серьёзным тоном заметил Глеб. – Опять обожжёшься.
– И дам тебе очередной шанс сказать своё «а я говорил».
– Как знаешь, Вика.
Наш диалог прервали посетители. Сначала зашёл постоянный читатель – старичок в больших очках из дома напротив – и занял своё любимое место у окна. Глеб принёс ему его любимый чай.
Потом зашла молодая девушка и поинтересовалась, с кем можно обсудить вопрос о проведении творческого вечера. Я сразу же влилась в работу. Объяснила, что две субботы уже заняты, озвучила предоставляемые нами услуги и цену. Она улыбнулась на прощание и сказала, что обдумает и придёт ближе к свободной субботе.
Спустя два часа пришла Полина. Не менее элегантная, чем на вчерашнем ужине. Брючный костюм сидел на ней как влитой и подчёркивал её прекрасный вкус и хорошо сохранившееся тело.
Полина остановилась около меня и спросила, с интригой улыбаясь мне, могут ли ей принести крепкий кофе за дальний столик.
Глеб сделал кофе, а я отнесла.
– А здесь взаправду читательская атмосфера. Не смогла читать дома. – Заметила Полина и показала мне обложку моей книги: – Я всерьёз увлеклась этим автором.
– Как-нибудь познакомлю, – я усмехнулась в ответ, подавая ей кофе.
– Всё-таки знакома с ней.
– Только тсс, это секрет! – Театрально приложила указательный палец к губам.
– Я – могила. – Так же серьёзно ответила Полина.
И я оставила её одну.
– Ты бы хоть скрывала свою симпатию к женщине! – Громким шёпотом вывел меня из омута мыслей Глеб.
В ответ я густо покраснела:
– Я вполне нормальной ориентации.
– Не кидайся в крайности, как ты умеешь. Я устал вытаскивать тебя из всевозможных передряг.
– Не вытаскивай. – Грубиянка, знаю. Через пару минут буду извиняться. А из очередного кошмара меня вытащит именно он. Я вздохнула, коснувшись его плеча. – Прости.
– Ничему никогда тебя жизнь не учит. Всякий раз удивляюсь, как ты дожила до своего возраста… – Он погладил мою руку на своём плече. – Мне нужно три выходных.
– Конечно.
– Постараешься не набедокурить хотя бы здесь в моё отсутствие?
Я пожала плечами.
– И почему я раньше о ней не слышала?! – Полина была очень впечатлена моими (хоть до сих пор не знала об этом) книгами.
Глеб уехал по делам на три дня, я целый день была одна, обслуживая посетителей книжного бара. Полина перечитала все мои произведения. А когда узнала, что у этого автора есть ещё и стихи, прикупила себе сборник.
– Ты прямо-таки норовишь скупить чай и книги. – Улыбаюсь и закрываю своё «детище».
Полина кутается в шаль, стоя позади меня:
– Я бы скупила ещё и вино, но сегодня мне не хотелось пить.
– А я бы поспала.
– Отвезу тебя.
– Мне пройти пару кварталов. – Я не хотела отвязываться от её общества, но мне жутко хотелось спать.
Краем глаза я заметила машину Антона напротив своего бара. Мой мозг отчаянно искал вариант побольнее ударить в ответ на его удар. И я не успела придумать ничего лучше и прильнула к губам Полины, при этом через её плечо наблюдая, как опустилось стекло и на нас уставился обескураженный Антон.
Полина отстранилась не сразу:
– Зачем?
– Мне захотелось.
– Я… – Она расстроенно посмотрела мне в глаза и быстро ушла к своей машине. Почти убежала.
Вот, уже набедокурила.
Я ускоренным шагом направилась к своей квартире. Машина Антона медленно ехала по пятам. А возле моего подъезда он открыл окно и окликнул меня.
Я не обернулась, стиснув ладони в кулаки.
Антон вышел и схватил меня за запястье.
Я выхватила свою руку:
– Между нами ничего нет. Ты мне никто. И не смеешь прикасаться ко мне.
– Нам нужно поговорить! – Взмолился он, уставившись на меня виноватым взглядом.
– Не о чем. Помолвка расторгнута. Кольцо я вернула. Свадьбы не будет. Родители предупреждены. – О последнем я солгала.
Но Антон не заметил:
– Всё можно исправить…
– Единственное, что я никогда не прощала, это измена. Ты меня за дуру принимаешь? Какая бля*ь по счёту побывала на тебе? А я, наивная, строила домашний очаг. – И тут Остапа понесло, как говорится. Мы начали выяснять отношения прямо около моего подъезда. В четыре часа утра.
– Что, повтори, ты строила? Ты всегда была занята лишь своей карьерой. А замуж собралась за меня, потому что «так надо» и «уже пора». – Антон тоже сорвался.
Отлично. Тут и порешаем. Раз и навсегда.
– Вот и славно! Продолжай тра*ать своих шлюх, а я буду строить карьеру дальше. Нас больше ничего не связывает. И перестань караулить меня! – Я толкнула его в грудь ладонями.
Он схватил меня за запястья и притянул к себе, прошипев прямо в лицо:
– Ревнуешь?
Я оттолкнула его от себя, наступив каблуком на ногу:
– Велика честь!
– Не руби сгоряча.
– Я бы уже давно кое-что тебе отрубила! Так что не приближайся ко мне, целее будешь.
– С каких пор ты целуешь женщин?
Я ждала этого вопроса.
– После тебя. Отвернуло от мужчин. А от тебя подавно! Ничтожество. – Я зашла в подъезд и захлопнула дверь прямо у него перед носом.
Горячая пенная ванна вернула мне спокойное расположение духа. Я укуталась в полотенце и включила музыкальный канал на минимальную громкость. Сейчас мне не хотелось тишины. Ибо эту тишину заполнят мои мысли.
«Добрых снов. Не ночуй в кафе». – Это было сообщение от Глеба.
Я улыбнулась и отправила ответ: «Лучше бы заночевала. По дороге домой уже набедокурила…»
Телефон известил о втором сообщении. Оно было не от Глеба… «Не могу уснуть. Ты понимаешь, что сделал твой поцелуй? Ты тоже что-то чувствуешь ко мне? Я приду завтра. Мне нужно с тобой поговорить…»
О, чёрт… Что-то чувствую?! Я ничего не чувствую! Кроме боли от предательства. Кроме желания мести. Но я подавляю это желание в себе. Засыпаю песком. Но оно прорастает. Рвётся наружу…
Не уверена, что знаю, что творю. Я отправила ответ: «Давай завтра поужинаем. И поговорим».
Я растянулась на кровати звёздочкой. По телевизору Селин Дион тихо исполняла свою знаменитую композицию из Титаника. Так и я, как тот огромный лайнер, налетала на айсберг и медленно шла ко дну. Где мой Ди Каприо, который вытолкнул бы меня из ледяной воды хотя бы на мимо проплывающую дверь?..
«Сиди на жопе ровно, не усугубляй ситуацию». – Это уже было от Глеба.
Кажется, поздно. Моя жопа уже нарвалась на масштабные неприятности.
Утро вечера мудренее? Это не про меня. С утра позвонила маме и рассказала, что ей не нужно искать платье на мою свадьбу.
– Что ты удумала?! – Недоумевала мама.
– Свадьбы не будет. – А дальше пересказ причины.
Мама расстроенно вздохнула.
После разговора с мамой ко мне опять вернулась жалость к себе. А я так грубо её прогоняла! Чувствую себя ничтожной в момент жалости. Лучше отругать себя за то, что позволила довести себя до такого момента. Жалость – она как трясина в болоте, которая затягивает в себя, обволакивая в мерзкие липкие чувства.
Да, я очень люблю свой книжный бар. Всё моё время и внимание отдано ему. Но ведь это не повод изменять мне? Или повод… Значит, всё дело во мне и ни в ком больше. И незачем теперь махать саблями после дуэли на пистолетах. Мой вызов был брошен тогда, когда я стала оставаться после рабочих смен в своей квартире.
Наши отношения с Антоном продлились пять лет. После года я со своей съёмной квартиры переехала в его дом. Там мы жили втроём – я, Антон и его лабрадор.
Три года назад я открыла бар и уже через год смогла позволить себе приобрести однокомнатную квартиру. Антон был против. Мол, зачем тебе квартира, если у нас есть дом?! Тогда мы уже были помолвлены.
Но я всё равно приобрела квартиру. Как раз попался удачный вариант недалеко от бара, который меня полностью устраивал. А потом при ссорах с Антоном я стала оставаться у себя. Я не чувствовала, что его дом – мой. Конечно, мы стали отдаляться друг от друга. Но продолжали планировать свадьбу.
Я не была сторонником пышного торжества. Но родители Антона настояли на том, что свадьба должна быть с размахом. Если честно, я выбирала только платье. Его шила мне мама моего бывшего молодого человека.
Так сложилось, что мы с ним остались друзьями. А с его мамой я всегда была в хороших отношениях. Она очень жалела, что платье шила не на мою свадьбу со своим сыном. Она всегда видела меня своей невесткой.
Надо навестить её и обрадовать, что свадьбы не будет.
Сегодня место для ужина выбирала я. У меня совсем не было времени, чтобы привести себя в порядок перед ужином. И ещё книжный бар пришлось закрыть очень рано – я этого не любила, поэтому была раздражённая и недовольная. Плюс ко всему целый день звонили друзья и родственники и спрашивали: «А правда, что свадьбы не будет?!» И когда я подтверждала информацию, то все до единого охали и ахали и, конечно, не забывали спросить: «А почему?..»
Я прибежала домой, быстро натянула на себя чёрное классическое платье, подправила макияж, взбила волосы, подкрасила два ногтя, которые стёрлись сегодня, когда утром натирала бокалы для вина. И пулей помчалась в ресторан «De Paris» через три квартала от моего дома, на бегу набирая сообщение Полине, что буду через три минуты.
Прибыла через двадцать. Потому что сломала каблук на повороте к ресторану. Выругалась так, что меня услышал швейцар, открывая двери перед гостями, и обернулся.
Я помчалась домой, попутно набирая сообщение Полине, что немного задержусь, а по приходу объясню причину.
Она ждала меня. Всё ещё ждала.
Я стрелой пробежала мимо того же швейцара. Полина подняла на меня глаза и рассмеялась.
– Тебя переехал трактор?
– Я сломала каблук! – Я ответила настолько громко, что сидящие поблизости посмотрели в нашу сторону.
А Полина посмотрела под стол на мои ноги.
– Я переобулась. – Развела руками я. И, что неудивительно, задела бутылку вина на подносе у мимо проходящего официанта. Он успел её поймать.
Я выдохнула. Тот ещё денёк!
– Расслабься. – Полина коснулась моей ладони. Сегодня она не прятала свои руки в перчатках.
Я вздрогнула. Слишком откровенным было это прикосновение.
Нам принесли рыбу и вино. Белое.
Я скривилась.
– Я знаю, что ты пьёшь только красное. Попробуй с рыбой…
– Нет. – Отчеканила я и обратилась к официанту: – Бокал красного сухого.
– Какой страны предпочитаете? – Улыбнулся официант.
– Сегодня Молдавию.
Он удалился.
– Ты неисправима, – расстроенно ответила Полина, наполняя свой бокал белым вином.
– Прости, что заставила тебя ждать. – Я чувствовала себя виноватой. Не люблю опаздывать и не люблю, когда опаздывают. Но сегодня время и обстоятельства были против меня.
– Нет, всё хорошо. Не думай об этом…
Я видела, что она была чем-то взволнована.
– Что-то случилось? – Поинтересовалась я.
– Всё в порядке. – Совсем не убедительно ответила Полина.
– Я бы так не сказала. – Я не стала вытаскивать из неё слова, молча приступила к рыбе. Мне как раз поднесли моё вино. Я ела и думала, что вечер пройдёт зря. Нужно было отменить ужин и не закрывать бар.
– Ты всегда так много времени проводишь в своём кафе?
– Устала оправдываться на этот счёт, – я закипала и раздражалась.
– Сколько тебе?
– Достаточно, чтобы я могла позволить себе не отвечать. Даже тебе. – Почему-то мне даже не было стыдно за свой грубый тон. Видимо, луна сегодня полная. Это всегда странно на меня влияет.
– Ты понимаешь, что симпатична мне?
– Как друг? – Уточнила я.
– Как женщина.
– Это странно.
– Но ты поцеловала меня, не я тебя.
Я почти в один глоток расправилась со своим бокалом и жестом попросила повторить.
– Я тебе симпатична? – Спросила она.
Я уставилась на неё. Момент «глаза в глаза». И вместо того, чтобы расставить все точки над «ё» в сложившейся ситуации, я запутала её ещё больше – я кивнула.
Полина просияла. А я чуть не сгорела со стыда.
До конца ужина я говорила мало и, сославшись на утренние дела и оплатив счёт, распрощалась с Полиной.
Она проводила меня до выхода грустной улыбкой.
Перед открытием кафе я забежала к Ольге Александровне, чтобы отменить пошив платья.
– Привет, дорогая. На примерку? Ничего не могу придумать с корсетом… – Она обняла меня крепко и поцеловала в щёку.
– И не нужно ничего придумывать, тёть Оль.
Она удивлённо посмотрела на меня:
– Неужто с новым эскизом?
– Нет. Просто свадьбы не будет. – И я пересказала ей уже известную историю.
– Что ж ты такая падкая на всё гадкое, – вздохнула она. – Чай, кофе?
Я взглянула на часы – время почаёвничать было.
– Пожалуй, кофе.
Мы прошли на кухню, где Ольга Александровна поставила чайник, а я достала чашки.
– Я смотрю, ты не сильно расстроена…
– Просто не выставляю напоказ. – Пожала плечами. Мне хватало слёз в подушку ночами. Утром и днём я старалась не думать о своей боли и играть роль бизнес-леди, полностью отдаваясь работе.
– Сыну рассказала уже? – Кажется, в ней ещё теплится надежда на то, что наши отношения возобновятся.
– Рассказала.
Наш разговор прервал звонок в дверь.
– Посмотри, кто пришёл. – Ольга Александровна была занята кофе.
Я пошла открывать дверь.
– Неожиданно. Ты же уехал на три дня?! – Я поцеловала своего несостоявшегося когда-то жениха.
Глеб был удивлён мне не меньше, чем я ему:
– А ты здесь по какому поводу?
Я напряглась. Он был не осведомлён, что его мама шила моё свадебное платье.
– Мимо проходила. Заглянула. Давно не навещала… – Я очень плохо врала. Особенно тем, кто мне дорог.
Глеб сделал вид, что поверил, и крикнул Ольге Александровне:
– Ма, привет!
– А ты почему раньше вернулся? – Я подозрительно смотрела на него. Как говорится, переводила стрелки. Лучшая защита – нападение.
– Решил дела быстрее, чем планировал. А что ты такая любопытная?
– Привет, дорогой. – Ольга Александровна несла кофе из кухни, поприветствовав сына поцелуем в щёку. – Голодный?
– Не, я за рубашками.
Я не смогла скрыть улыбку. Даже когда мы были вместе, рубашками Глеба всегда занималась его мама. Я могла спалить их при глажке. А отстирывать белые у меня не получалось никакими способами.
– В кафе не выйдешь сегодня?
– Завтра. Кое с чем разберусь. – Глеб поцеловал сначала маму, потом меня. Забрал рубашки и попрощался. – Всё, я побежал.
Мы остались с Ольгой Александровной вдвоём.
– Не жалеешь? – Спросила она, наблюдая за моей реакцией.
– О несостоявшейся свадьбе?
– Ага. Только не со своим бабником…
Я вопросительно уставилась на неё.
– С Глебом.
– Тёть Оль… – Тяжело вздохнула в ответ я. – Прошло уже много времени. У него теперь есть Маринка. И я… тоже должна была выйти замуж.
– Хочешь сказать, что я слепая и не замечаю, какое электричество проходит между вами?!
– Между нами дружба. – Пожала плечами я. Какое электричество?! Если за пять лет после расставания ничего не вернулось, то и не вернётся.
– Эту сказку рассказывай кому-нибудь более глупому.
Я ничего не ответила на это – спорить с ней было бесполезно.
– Что будем делать с платьем? Оно почти готово… – Ольга Александровна перевела тему.
– Я уже оплатила вашу работу. Забирать ничего не буду. Делайте с платьем, что хотите…
– Примерь.
Я замерла:
– Зачем?
Но Ольга Александровна уже доставала его из шкафа.
– Осталось только корсет доделать.
Я взглянула на кремовое платье и чуть не расплакалась – передо мной висела моя мечта.
– Давай, надевай.
Не знаю, зачем, но я его надела. И я, и Ольга Александровна замерли перед зеркалом, как вкопанные.
– Можно попробовать… – Она взялась за корсет и стала что-то делать.
– Не нужно… – Я еле сдерживала слёзы. Точнее, они уже капали на мою мечту.
Закрыть входную дверь ни у одной из нас не хватило ума.
– Вернулся, чтобы отвезти тебя в бар. – Услышали с порога голос Глеба. – Закрываться не думали?
И он тоже замер, уставившись на меня. Противоречивые эмоции отражались на его лице.
– Сейчас переоденусь. – Я вытерла глаза ладонью.
– Ты не отменила свадьбу? – Только в машине Глеб со мной заговорил.
– Отменила.
– Мама шила тебе платье?
Я кивнула.
– Красивое… – Он внимательно следил за дорогой. И вроде как не злился, что я не сказала ему об этом.
– Что ты там уже натворила, мм? – Сменил тему Глеб.
– Кажется, влюбила в себя женщину.
– Неудивительно.
До бара мы ехали молча. Каждый думал о своём. Я – о кремовом платье. О чём же думал Глеб?..
– До завтра. – Я поцеловала его в щёку и собралась выходить из машины.
– Постарайся…
– Не набедокурю. – Продолжила за него я и ушла.
Первым моим посетителем был тот, кого я меньше всех хотела видеть.
– Я же просила…
Антон поставил на барную стойку коробку.
– Я понял, что это конец. Вот, – он посмотрел на коробку, – привёз твои вещи.
– Прекрасно.
– Моим родителям ты не звонила?
– Сам разбирайся.
– Ничего не изменится между нами? – Наивно спросил Антон.
– Нас больше нет.
– Прости меня, Торри…
– Не смотри на меня так, будто во всём виновата я. Ты знал, на что идёшь. Моя любовь к моему книжному бару и моим книгам не была для тебя сюрпризом.
– Знаешь, Вика… Никто не будет терпеть эту твою любовь. Кроме твоего Глеба. Может, зря ты его отпустила?
Я ничего не смогла ответить на это. Если бы открыла рот – сорвалась бы. Молчала, кусая губы и пытаясь удержать лавину слёз.
– Ты же понимаешь, насколько ужасный характер у тебя? И если его кто-то терпит…
– Хватит. – Антона перебил Глеб.
Я с благодарностью смотрела на него. Сама заткнуть его я не смогла бы. Сейчас не смогла бы.
– Не унижайся. Если у неё такой ужасный характер, то какого чёрта ты ещё здесь? Тебе помочь убраться?
Антон ничего не ответил. Ушёл молча. Даже не обернулся в дверях.
А я кинулась Глебу на шею.
– Ты пришёл… – Всхлипывала я, прижимаясь к нему.
– Почувствовал, что тебе нужно моё плечо. – Глеб гладил меня по спине.
– У меня на самом деле ужасный характер?
– Не начинай, ладно?
Я кивнула. Поплачу об этом ночью. В подушку. Одна.
– Я тебя отпускаю. Иди, займись шоппингом. Отвлекись.
Я отстранилась от него:
– Здесь моё место. Здесь я отвлекаюсь. У тебя три выходных. И не надо меня жалеть. – Резко. Но я знаю, чего мне будет стоить минутная слабость в его объятиях.
– Вика…
– Оставь меня.
Глеб оставил. Его не нужно было просить дважды. Никогда. Наверное, это и было причиной разрыва наших отношений. Я в порыве гнева заставила его уйти. А в душе хотела, чтобы он остался. Но он ушёл. Гордый.
А потом, когда вернулся – гордой уже была я. И не впустила, а, как выразился Антон, отпустила, пожелав ему всего хорошего.
Дальше между нами был год молчания. Потом случайная встреча. Потом мы поняли, что не можем друг без друга. Только у Глеба появилась Марина, у меня – Антон. И оба (как будто соревновались за Оскар) играли роли гордых и безразличных. Но так ли это на самом деле? Я даже за себя ответить не могу.
Когда моей душе было очень плохо – так, что хотелось выть, – я в молитвах обращалась к двум душам: к своей бабушке и к сестре Глеба.
С Викторией я не была знакома (я познакомилась с Глебом и его семьёй через два года после трагедии), но тянулась к ней. А её мама тянулась ко мне. Я для неё была как панацея.
Когда Глеб вёл меня знакомить со своими родителями, даже думал о том, чтобы я представилась не своим именем. Слишком больно для его мамы было услышать это имя. Ещё и цвет волос: моя голова горела ярким пламенем. Я была рыжая, как и Виктория.
Как бы я ни страдала сейчас, после измены с Антоном, – эти терзания не шли в сравнение с тем, что я переживала после расставания с Глебом. Сейчас была уязвлена моя гордость, а тогда – разбито сердце.
Я долго «оттирала» из памяти звук его отдаляющихся шагов. Это как оттирать белый ковёр от крови. Розовый оттенок всё равно останется.
Я ещё вздрагивала (первое время после того, как мы помирились, и он принял моё предложение о работе в моём книжном баре), когда Глеб уходил с работы. Смотрела вслед, а слёзы потери сами собой наворачивались на глаза. Было странно переживать ту боль, знакомую по шагам. Но со временем я привыкла.
Следующее, к чему тоже пришлось привыкать, – это объятия. Странно обнимать человека и понимать, что это не твой человек. Что кто-то будет обнимать его крепче. Что чьи-то объятия ему нужнее. Важнее.
В первый раз после примирения, когда Глеб меня обнял, я разревелась. Меня охватила такая паника и истерика, что казалось – я взорвусь. От всех эмоций и чувств.
В тот момент я завидовала его Марине. Она ждала его дома, как когда-то ждала я. Обнимала, когда он возвращался. Гладила его голову, пока он спал. Делала ему кофе, когда он просыпался… В тот момент я так позавидовала этим простым мелочам!
А Глеб так и не понял, почему я разревелась от этого жеста. Лишь сказал: «Так и не научилась сдерживать эмоции…»
Как раз-таки, научилась. Если бы нет, то сказала бы много лишнего, о чём пожалела бы в тот же миг. А так просто разревелась, не позволив эмоциям вылиться в слова.
Чем больше проходило времени, тем проще мне было относиться к Глебу, как к другу. Лучшему и единственному.
У меня не осталось никого. Всех подруг я растеряла на этапе «ой, я вышла замуж» или «у меня будет ребёнок». Я же не стремилась ни к замужеству, ни к материнству.
То место, где хорошо и уютно, разве будет носить название «брак»? А теперь моя неудачная попытка доказала, что лучше не соваться туда вовсе.
Я всегда мечтала об этом книжном баре. Моя тихая гавань. Пристань, где я найду свой причал. Мечтала издавать свои книги. А потом с удовольствием раздавать автографы. Эти мечты сбылись. Моими стараниями. Моими силами. Но несмотря на то, что я отдала этому всю себя, я была счастлива.
И теперь, кроме этого, у меня не было ничего. Ни своей семьи. Ни друзей. Так была ли я счастлива по-настоящему?..
– Так и знала, что застану тебя здесь.
Я слишком устала эмоционально за сегодня, чтобы как-то реагировать на неё.
Полина медленно шла к барной стойке.
– Почему ты не сказала, что тот автор – это ты? – В глазах упрёк. И восхищение.
– Ты бы оценивала мои работы предвзято. – Безразлично пожала плечами в ответ.
– Я бы вообще их не читала.
Я удивилась такому ответу:
– Почему?
– Слишком быстро я узнала тебя. По книгам. А так хотелось узнавать медленно…
– Почему думаешь, что узнала?
– В твоих произведениях больше тебя, чем ты думаешь. Настоящей тебя. Особенно в стихах.
– Это только так кажется. Автор – хороший актёр. Он примеряет на себя все роли. В каждом его герое есть что-то от него. Но ни один герой не автобиографичен.
– Ты не такая, какой хочешь казаться.
Меня начинал угнетать этот разговор:
– А какой я хочу казаться?
– Гордой и безразличной. – Как очевидный факт выдала Полина.
– Безразличной к кому?
– Ко мне, например.
– А что, если… – Хотела сказать «оно так и есть», но вовремя осеклась. – Я не безразлична к тебе. – И опустила пристыженный взгляд.
– Позволишь пригласить тебя на ещё одно свидание? – Полина сияла.
Меня пугал этот свет, исходящий как будто изнутри.
Я кивнула. Глаз не подняла до того момента, пока она не ушла.
– Завтра. В девять вечера. Адрес пришлю в смс. – Уже за дверями кафе сказала она.
Что же я творю?! Немой вопрос раздался резкой болью в висках.
– И что же ты творишь? – Я не стала оборачиваться на голос, который озвучил вопрос. Этот голос был мне знаком.
– Ты сегодня никак не хочешь оставить меня одну. – Вздохнула. Я торопилась домой, в свою пустую квартиру, к своей холодной подушке, чтобы выплакаться в неё.
– Тебя нельзя оставлять одну.
– А не поздно ли ты это понял? – Не скрытый камень в его огород. Сам напросился.
– Вот как ты заговорила…
– Что ты хочешь? Насладиться тем, как мне плохо, а потом сказать своё коронное «я же говорил»?
– Я когда-нибудь наслаждался тем, как тебе плохо?
– Тебе виднее, Глеб. – Устало пожала плечами я и закрыла кассу.
– Ты сама создаёшь себе проблемы.
– Так мне стоит от себя избавиться? – Вспылила я. Ключи от бара пролетели по всей барной стойке.
Глеб поймал их.
– Боже мой, Глеб! Кто ты мне теперь, чтобы опекать? Чтобы знать, что мне лучше. Чтобы упрекать. Иди домой, тебя заждалась Маринка…
– Она уехала.
– Славно. – Фыркнула в ответ я. Как кошка, которую разбудили и пытаются погладить.
– Она готовится к свадьбе.
Я замерла. Даже не смогла поднять на него глаза. Так и смотрела на свои туфли.
– Я пришёл отдать тебе приглашение на свадьбу…
– В качестве кого, Глеб? Твоей начальницы? Или бывшей подружки? – Я злилась. На себя. За то, что сейчас мои эмоции были сильнее меня. Хорошо, что я уже погасила свет в кафе, и мы стояли в темноте. И он не видел моих слёз.
– Не плачь…
Или видел.
– Иди ко мне.
Я оставалась на месте, как будто вросла в пол.
– Вика… Скажи, что не хочешь этой свадьбы. И её не будет…
Я прильнула к груди, обнимая его за талию:
– Будет, Глеб. Будет.
– Почему ты злишься?
– Потому что… – Правда, почему я злюсь? – Не знаю.
– Помнишь, мы договорились остаться друзьями, если у нас не получится быть парой?
Он всё ещё обнимал меня.
– Кажется, это было так давно. – В самом начале наших отношений.
– Давай не нарушать эту договорённость.
– А кто нарушает?
– Почему ты плачешь, Вика?
– Я бы не вышла за тебя, если бы ты вот так вот обнимал другую, тем более свою бывшую, накануне нашей свадьбы. – Перевела тему я. Это я умею.
– Ты бы никогда не вышла. За меня. Или ещё за кого-то. Ты не хотела быть чьей-то женой.
Я ничего не отвечала ему. Молча глотала слёзы.
– Почему ты плачешь? – Глеб повторил свой вопрос.
Почему я плачу?..
Под утро я проснулась в оцепенении. Во сне моё кремовое платье – моя мечта – горело на мне. А все гости стояли вокруг и смеялись. Никто не тушил. Все только подливали масла в огонь вокруг меня…
Я проснулась, а тело ещё помнило огонь на себе. Только после прохладного душа мне удалось прийти в себя.
Нет, я никогда не лукавила, когда говорила, что не хочу замуж. Я готова жить с человеком, с которым мне уютно. Готова любить его. Делать ему массаж и кофе – это то немногое, на что я способна. Как я уже говорила, гладить рубашки я не умею. И ни разу в жизни не сварила борщ. Чем я могу покрыть это? Наверное, искренностью. Я буду искренне любить. Искренне злиться. И искренне скандалить.
Только кому нужна эта искренность?.. Всем подавай тихую послушную домохозяйку. А я карьерист. И я люблю то, что я делаю.
Мне 29. И мне не страшно, что у меня нет ребёнка. И даже нет того, от кого я хотела бы этого ребёнка. Где-то в момент создания из меня женщины была допущена ошибка: ингредиент материнства и желания выйти замуж был добавлен по минимуму. И, если уж я искренна, то буду искренна до конца, – я не чувствую себя несчастной. Мне не хватает только любви. Чтобы любили меня.
Всегда любила я. То нежно. То страстно. То чувственно. То ревностно. То долго. То мимолётно. Всегда отдавала часть себя. Кому-то больше, кому-то меньше. И никогда не задавалась вопросом – а любят ли меня? Мне казалось, было достаточно того, что любила я. Только время тикает – тик-так – и я понимаю, что именно этого «любят меня» мне и не хватает. Чтобы любили меня так же, как любила я…
Перед открытием книжного бара я снова забежала к Ольге Александровне. В этот раз за советом.
– Я не знала… – Не лгала она, когда я сообщила ей новость.
– Будем шить ещё одно платье? – За глупой улыбкой я скрывала боль и разочарование.
– И ты пойдёшь?! – Удивлённо смотрела на меня она, будто я сообщила ей о своём намерении ограбить банк.
– А вы бы пошли? – Я уставилась в свою чашку с холодным кофе.
– Только для того, чтобы испортить эту свадьбу! – Выпалила она.
– Тёть Оль… – Теперь я удивлённо смотрела на неё.
И мы обе рассмеялись.
– Ирония судьбы, – устало заметила я.
– И не говори ты! – Ольга Александровна поставила свою чашку с кофе на столик. – Перекур?
Мы вышли на балкон. Закурили одновременно и также одновременно выпустили первый дым.
– Мне иногда так больно и грустно, что я не познакомилась с Викулей… Я не имею права говорить такое вам – матери, потерявшей дочь.
– Вы бы сдружились… – Грустно улыбнулась в ответ она.
– Никогда не спрашивала у вас… Вам стало легче после того, как этих мразей поймали?
– Честно? Нет. Думала, что обрету покой, когда эти ублюдки будут сидеть за решёткой… Но нет. Моей девочки по-прежнему нет рядом.
Я ничего не ответила. Так и знала.
– Я надеялась, что вы с Глебушкой подарите мне внученьку. И она будет похожа на Викулю…
Я виновато и даже как-то пристыженно опустила взгляд:
– Простите…
Она погладила меня по плечу:
– Я никогда не благодарила тебя… Это было очень важным жестом для меня – назвать свою мечту в честь моей доченьки.
– Это меньшее, что я могла сделать в память о ней. – На глаза навернулись слёзы.
Мы молчали. Я посмотрела в небо и подумала – «мягких тебе облачков, дорогая…» И как-то теплее стало на душе. Как будто меня накрыло крыльями Ангела.
– Время идёт. Я живу. А её больше нет…
– Тёть Оль, знаете, ещё по какой причине я боюсь стать матерью? Боюсь, что моего ребёнка заберут небеса раньше, чем меня. – Это была искренность. А не просто слова поддержки.
– Я тебя понимаю, дорогая.
– Глеб никогда не хотел детей. И жениться не хотел. И я не хотела. Мы сошлись в этом. Я иногда с грустью смотрела на него и думала – а смогла бы я его переубедить? Я ждала, что он спросит. Я бы не хотела торжества. Просто расписались бы… По-тихому.
– Ты говорила ему об этом?
– Никогда.
– А может, стоило бы?
– Не думаю.
Мы опять замолчали. Сигареты уже давно были выкурены. И мы, не сговариваясь, закурили по второй.
– Не хотел жениться, но вот женится. А я даже ещё не знаю об этом.
– Не сдавайте меня, – усмехнулась я.
– Будем шить платье? – Перевела тему Ольга Александровна и с вызовом посмотрела на меня.
– Завтра вечером ждите меня с эскизом! – Рассмеялась в ответ я.
«Паб Мальвина. В 21:00 – напоминаю! Необязательно быть в платье и на каблуках!» – Смс от Полины, которое пришло мне в 16:45. Как много восклицательных знаков.
Если бы я не чувствовала себя виноватой перед ней (не понимаю, откуда взялось это чувство вины), я бы не потерпела этот тон диктатора.
И всё равно сделала по-своему: пришла к 21:30 в длинном красном платье и в белых кедах. Экзотично – так сказал бы Глеб, если бы увидел мой видок.
Полина окинула меня изучающим взглядом. Сегодня она была в кожаных брюках и чёрной водолазке, закрывающей шею. Я не подходила ей по стилю – это меня радовало. Её светлые волосы были убраны в высокую причёску. Моя огненная шевелюра торчала так, будто я приехала на байке.
– Эффектно.
– Мг. – Промямлила в ответ я, усаживаясь на высокий стул возле неё. – Паб? Серьёзно?
– Тебе нужно расслабиться.
– Две текилы! – Крикнула в сторону бармена я.
– Я пью пиво. – Полина кивнула в сторону своей кружки.
– Ладно. Я выпью сама. – Усмехнулась я.
Когда бармен подал две стопки, одну опрокинула Полина.
– Вика-Вика. – Протянула она, поглаживая мою коленку.
Пусть всё течёт по течению – решила я. Устала плыть против волн и что-то доказывать той, которая зовётся судьбой. Если у неё есть свой сценарий для меня – пусть развлекается, меняя мои декорации и кидая меня из одной сцены в другую.
– Мм? – Простонала я, слегка одурманенная текилой.
– Пойдём ко мне? Здесь становится жарко.
Была не была!
– Ещё текилы! – Крикнула я в сторону бармена. Для храбрости.
В такси я чувствовала лёгкость и окрылённость. Прокружившись песен шесть подряд на танцполе, я расслабилась максимально. Мне было хорошо.
Когда мы поднимались в квартиру Полины, я смеялась, путаясь в своей длинной юбке.
– Какая ты красивая, Вика, – она остановила меня около входной двери в свою квартиру и прижала к стене. Её дыхание окутывало мою шею, как шарф.
Мне не было страшно за то, что произойдёт дальше. Мне было интересно. И волнующе. Даже возбуждённо.
– Ты отдаёшь себе отчёт?
– Давай без объяснений. Без ярлыков. Без обещаний. Открывай дверь! – Скомандовала я.