Деревянная лодка, что мы арендовали в городке, причалила к берегу острова. Он был обрывистый и скалистый, но довольно быстро нам удалось отыскать достаточно пологий склон, чтобы свободно подняться на сушу и даже втащить лодку на берег. Сам остров был небольшой и имел холмистую структуру. Он помещался в самом широком месте реки, которая чуть дальше резко сужалась и, изгибаясь, поворачивала на юг. На острове было пустынно и тихо. Единственным признаком того, что здесь когда-то обитали люди, был маленький домик наверху ближайшего к нам холма. Федор, наш куратор, направился прямо к нему, мы с Анной последовали за ним, все еще теряясь в догадках относительно цели нашего прибытия сюда. Федор пришел к нам рано утром и, ничего не объясняя, приказал собирать вещи и готовиться к командировке. Через час мы уже были в частном самолете, принадлежавшем научно-исследовательскому институту, где мы трудимся. Короткий получасовой перелет до захолустного городишки, пересадка на автобус до речного порта, аренда лодки и прибытие на незнакомый остров – на все это ушло чуть больше двух часов, но за все это время Федор так и не захотел ввести нас в курс предстоявших работ.
Несмотря на то, что прибыли мы в разгар лета, здесь царила осень. Листва на редко попадавшихся деревьях уже давно пожелтела и тоскливо облетала. Трава на лугу, по которому мы шли, была жухлой и, словно пепел, рассыпалась под ногами. Даже сам воздух был пропитан грустным и немного терпким ароматом уходящего лета. Было тепло, но не жарко. Небо затянули серые облака, но дождь не начинался. Тем не менее, было немного душно из-за отсутствия ветра. Казалось, даже воздух здесь замер, боясь потревожить покой уснувшего острова.
Чем ближе подходили мы к дому на холме, тем очевидней становилось то, что он заброшен. Рядом не было других строений. Всюду царило запустение. Не было слышно ни единого звука, кроме тихого шелеста листвы, неторопливо падающей на землю с огромного дуба, стоявшего с противоположной от нас стороны дома совсем рядом с обрывистым берегом реки. Где-то в километре от заброшенного дома виднелись подобие старой мельницы и какие-то строения, кажущиеся столь же заброшенными, как и этот дом. Он был деревянный. Сама форма и конструкция его говорили о том, что дом построен не одно столетие назад. Но тем не менее, его состояние не казалось слишком критичным. Изнутри он представлял собой одну лишь очень просторную комнату, все стены которой были усеяны небольшими окнами, в некоторых из которых остались еще трухлявые деревянные оконные рамы и ставни. Кое-где виднелись остатки стекол, осколки от которых все еще валялись снаружи дома. Складывалось ощущение, что кто-то нарочно, находясь внутри дома, разбил все стекла. Я подошел к ближайшему окну. На первый взгляд стекла в нем не было, но, присмотревшись, я обнаружил, что оно было аккуратно вырезано – в самой деревянной раме еще находился его идеально ровно обрезанный остаток. Когда-то массивная дубовая дверь, теперь же не менее трухлявая, чем окна и сам дом, была открыта и висела, а вернее, почти лежала на земле, цепляясь к стене дома единственной оставшейся петлей.
Мы вошли внутрь. В единственной комнате не было даже подобия остатков мебели или перегородок. На деревянных стенах и рамах местами виднелись еще остатки побелки. Все полы были засыпаны сухим сеном. В одном из углов сено было сгруппировано в небольшой стог, отдаленно напоминающий лежанку.
– Зачем мы все-таки сюда приехали? – спросила Анна у Федора, как и я со смесью любопытства и недоумения, осматривая заброшенное пустое помещение.
Федор криво усмехнулся. Первое слово, которое появляется в голове у человека, смотрящего на него, это слово «Геракл». Он, и правда, был похож на героя легенд. Высокий, крепкий, осанистый, он был словно окутан аурой силы и мужества. Одним своим видом он внушал людям уважение и некоторый трепет. Но, несмотря на весь свой суровый вид, Федор был крайне мягким человеком. Сомневаюсь, что кто-нибудь, мало с ним знакомый, мог бы представить, что эти огромные мускулистые руки заправского коновала вечерами вяжут малюсенькие пинетки для недавно появившегося на свет внука.
После того, как мы с Анной независимо друг от друга, приняли предложение о сотрудничестве с научно-исследовательским институтом, Федор был назначен нашим куратором. Вернее, куратором всей набранной группы исследователей, включавшей, кроме нас, еще шестерых мужчин и женщин разного возраста и направлений прошлой деятельности. Пару месяцев мы занимались разного рода мелкими исследованиями и наблюдениями. Ничего особенно серьезного и глобального. Так, разработка и испытания на кроликах кое-каких лекарств, анализ образцов различных материалов и прочие мелкие исследовательские операции. И все-таки, до конца мы не знали, ни чем занимается наш институт, ни для чего, вообще, нужны исследования, коими мы занимались. Таинственность окутывала всю нашу работу, и оставалось лишь надеяться, что мы не делаем ничего опасного и противозаконного.
С Анной мы всегда работали в паре. Не то, чтобы у нас были какие-либо близкие отношения, просто нам, оказалось, комфортно работать вместе. И наша пара добилась пока в группе лучших результатов. Так нам сегодня сказал Федор перед тем, как сообщить о том, что, наконец, нас допускают к серьезному делу.
– Серьезно. Может, уже пришло время объяснить, в чем состоит наше исследование? – также обратился я к Федору.
– Еще не пришло, – был ответ. – Сначала вы должны сказать, что вы видите здесь… Необычного.
Кто бы сомневался! Таинственность – наше кредо! Неужели это никогда не кончится?
– Ну, такое большое помещение без наличия даже подобия перегородок разделения на комнаты, это достаточно странно? – попытался пошутить я, в то время как Анна деловито ходила, осматривая дом. – Или переизбыточное количество окон в нем? Ну, или сено внутри, кажется, бывшего жилым дома?