После разрушительного пожара и нашествия мертвецов Ротвойль быстро приходил в себя. Дома отстраивались с невиданной скоростью, но теперь только в камне. Страх перед огнём и новым указом повелителя Уве фон Шметерлинка о запрете строительства из дерева был силён, и те жители, у которых не хватало средств, были вынуждены переселяться за городскую стену, где они строили исключительно деревянные строения. Но вскоре цена на дерево так возросла, что им пришлось выбирать более дешёвые строительные материалы. Такие, как глина, благо её было в избытке в ближайших карьерах. Проблема с камнем решилась по-своему легко. Вначале каменотёсы отказывались спускаться в катакомбы для ломки камня, опасаясь рассказов про оборотня, который вырвался из-под земли и убил старого повелителя Геца. Но постепенно страх прошёл, и его место заняла жажда наживы, ведь за камень платили неплохие деньги. Люди сбивались в ватаги и спускались в катакомбы. Но периодически в тёмных глубинах кому-то что-то виделось или слышалось, и новые рассказы обрастали леденящими кровь подробностями. Каменотёсы, бросая свой нехитрый инструмент, мигом покидали место своей работы, и только отважные смельчаки, такие ещё встречались, спускались в тёмные коридоры, но никого там не находили. Даже мертвяки, которые ещё совсем недавно появились из-под земли и во множестве бродили по улицам горящего города, испарились, как утренняя роса, и казалось, больше никогда не появятся вновь. И снова люди спускались под землю добывать столь нужный, сколь и дорогой камень. Они были уверены в одном: беда, если и придёт, то придёт не скоро, и не к ним.
Ламунар, недавно столь удачно пленивший ведьму и теперь считавший себя в полной безопасности, со всей страстью одинокого человека любил заниматься государственными делами. Ему нравилось это занятие, нравилось не меньше, чем когда он изучал алхимию, магию, математику и управление стихиями. Когда был жив повелитель Гец, который всё держал в своих руках, Ламунар был на вторых ролях, готовил указы, следил за их исполнением, изредка давал советы. Сейчас же, когда Уве, заявив, что воздух в Ротвойле пахнет гарью, проводил практически всё время за пределами города, предаваясь молодецким развлечениям, таким как охота, до которой он был большой любитель, у Ламунара были полностью развязаны руки. Он фактически управлял страной, сам придумывал законы, сам договаривался с баронами, сам судил и сам карал. Правда, с присущей ему дальновидностью, не забывал получать подписи повелителя, действуя исключительно от его имени. И видимо, неплохо управлял. Дела в государстве шли превосходно. Правда, одно его расстраивало. Новый повелитель совсем не интересовался происходящим, а только требовал денег, много денег, для осуществления своих забав. Часть баронов, что помельче, быстро поняла, кто решает проблемы, и быстро переключилась на Ламунара. Другая же часть, во главе с Арнульфом фон Варденом, заперлась в своих замках и практически перестала появляться в столице или при выездном дворе повелителя. Они пока выполняли все указы и подчинялись законам, но это, похоже, лишь пока. Пока их лепет недовольства не наберёт силы и не выльется в открытый оглушительный рёв противостояния, а то и бунт. Ламунар, понимая это, старался не задевать самолюбивых соратников Геца, а выступать в роли честного и мягкого чиновника, напирая на то, что Уве скоро успокоится и озолотит всех. Пока это получалось. Но в том, что Уве успокоится, он не был уверен.
И вот сейчас он сидел за своим столом и разглядывал эскизы новых башен и укреплений города, выполненные, со всем прилежанием, верным Мошоном, и думал, где взять денег на строительство этой мрачной красоты. Хотя год обещал быть урожайным и на границах всё было спокойно, налоги и поборы не принесут нужной суммы, а вводить новые было уже проблематично. Старые упирались в потолок, и многие из них уже плохо собирались. Оставалась лишь излюбленная система штрафов, которую можно дополнять сколько угодно и когда угодно. Благо податного населения было предостаточно.
В комнату тихо вошёл грюсгрис и положил на край стола стопку пергаментов, где были аккуратно прописаны новые распоряжения повелителя Уве. Распоряжений накопилось уже предостаточно, и если повелитель в ближайшие несколько дней не соблаговолит посетить столицу, то Ламунару придётся ехать самому, выслушивать капризы молодого хозяина, вежливо улыбаться на шуточки его друзей. Ещё и заставят участвовать в этой нелепой охоте. Ламунара даже передёрнуло от этих мыслей. Приехал бы поскорей господин Уве фон Шметерлинк домой, хоть отдохнул бы от бесконечного разгула и заодно бумаги подписал бы. А с другой стороны, в его отсутствие было спокойней, не было лишней суеты, замок не был забит капризными гостями и друзьями повелителя. В такие моменты Ротвойль напоминал Ламунару старые времена, когда был жив Гец и жизнь была размеренна и тиха. А новый повелитель… «Лучше бы его не было», – подумал Ламунар, и сам испугался своей мысли. Но крамольная мысль не спешила исчезать, она лишь поглубже спряталась, чтобы появиться в самый неподходящий момент.
Двери снова распахнулись. В комнату ввалился один из лучших людей повелителя, верный оруженосец и по совместительству друг, который буквально внёс пытавшегося остановить его несчастного гриса.
– Добрый господин! – вопил грис, практически повиснув на вытянутых руках вошедшего. – Умоляю вас, позвольте мне хотя бы доложить о вашем приходе!
– С дороги, бездельник! Я по важному приказанию моего повелителя, – ответил оруженосец, наконец-то опуская на пол изрядно перепуганного гриса.
– Так ему и надо, мастер Линн! – дружелюбным голосом сказал Ламунар, обращаясь к вошедшему. – Смотрите, он может поцарапать вас. Бросьте его подальше!
Грюсгрис глянул на хозяина, метнулся к выходу и исчез за дверьми. Ламунар сделал знак, и ещё двое его серых помощников вскочили со своих мест и покинули комнату. Харпер Линн без приглашения рухнул в деревянное кресло, жалобно заскрипевшее под весом двухметрового детины. Видимо, ведение бесед не было сильной чертой мастера Линна, он просто сидел в кресле, крутил головой и, видно, пытался собрать свои мысли в кулак. Ламунар, как опытный человек, взял все нити беседы в свои руки. И начал он с самого важного в таких случаях.
– Не желаете ли вина? У меня есть немного – великолепного, из Пограничья, – сказал мудрец, и, подойдя к отдельно стоящему столику, сам налил из кувшина густой рубиновый напиток. – Я, пожалуй, не буду его разводить водой, а то можно потерять лёгкие цветочные нотки.
– Не надо, – наконец-то выдохнул из себя Харпер. Великан схватил глиняную кружку и одним глотком отправил её содержимое в желудок. Ламунару на мгновенье почудилось, что Харпер раздавит кружку своими толстыми пальцами и черепки бросит в угол. Поэтому старец поторопился опять наполнить глиняный кубок гостя вином.
– Как здоровье нашего повелителя? Каковы успехи на охоте, и велики ли охотничьи трофеи господина нашего Уве фон Шметерлинка? И когда он собирается посетить Ротвойль?
Такое обилие сложных вопросов отказалось помещаться в голове верного оруженосца, или он смутился, что слова на выходе могут передраться, поэтому друг повелителя достал из рукава свёрнутый в трубку пергамент, положил его на стол, а сам решил выяснить, нет ли чего на дне кружки с вином. Ламунар, взяв пергамент в руки, сорвал восковую печать с оскаленной собачьей пастью и стал читать содержимое. Ничего нового и интересного пергамент не содержал, только требование выдать денег. Сотню золотых аурелиев и медной монеты несколько кошелей. «Одно хорошо, – подумал Ламунар, – что повелитель теперь не скоро прибудет в город». Старец вздохнул, открыл потайную дверь, достал увесистый кожаный кошель с золотыми, опечатанный печатью повелителя, подтащил мешок меди к креслу и, вытерев испарину со лба, сказал:
– Мастер Линн, передайте, пожалуйста, на словах нашему повелителю, – начал Ламунар, снова наполняя высохшую кружку, – что денег осталось совсем немного, нам надо платить солдатам и чиновникам.
– Повелитель Уве недоволен вами, – неожиданно сказал Харпер Линн.
– Это он просил вас передать? И чем же он недоволен? – удивлённо спросил Ламунар.
– Я не знаю, чем. Нет, не просил. Он каждый день говорит об этом, когда слышит ваше имя. – Вылив в себя третью кружку вина, посланник повелителя встал, смахнул кошель с деньгами со стола, легко подняв с пола мешок меди, неуклюже поклонился и покинул комнату.
– Я бы приказал вынести медь на улицу! – крикнул Ламунар вслед. Но дверь успела закрыться раньше, чем Харпер Линн услышал адресованные ему слова.