Барон подарил Мери письменный стол. Эту дорогую вещицу (дамский письменный стол неприятно называть мебелью) он купил нетерпеливо и радостно, предвкушая ласковую улыбку женщины.
Ей, конечно, необходимо было писать на чем-нибудь свои записочки-лилипуты.
Она действительно улыбнулась и благодарила барона и даже, привстав на цыпочки, поправила ему, под огненной бородой, галстук. Барон чмокал губами, мурлыкая от восторга.
Мери была танцовщица и жила на содержании у барона.
Осуждать ее за это не следует, – все дети любят сладкое и все хотят кушать.
Мери не любила барона. Она жила прошлым и мучилась им. Но в ярком ее лице не было ничего заметно. Посмотрим дальше.
Барон ушел. Мери подняла руки, соединив концы пальцев. Свои сильные чувства и мысли она выражала всегда танцами. Теперешние ее бессознательные движения, лениво изменяя позы нежного тела, созданного для поцелуев и глаз, казались острым желанием покинуть навсегда землю, несясь в дивный рай неги, описанный Магометом.
Она как бы взвивалась. Пальцы ее ног в маленьких туфлях едва касались пола. Трудно было заметить в ней золотник тяжести.
В зеркале с золотыми гирляндами, важно сдвинув тонкие брови, танцевала вторая Мери.
Был вечер: иллюминация улицы сверкала на черном окне белыми, красными и голубыми шарами.
– О Мери, Мери! – вздохнул, проходя мимо ее дома, молодой поклонник, очень несмелый.
– Мери! – простонал в другом конце города старик, тоже поклонник.
– Мери! – сказал купец, ударив по столу кулаком.
– Мери! – заплакал член общества одиноких.
– Барышня Мери! – проникновенно сказал дворник ее дома.
И еще много людей вспоминали в этот вечер красотку Мери, великодушную пленницу жизни.
Она же, кружась в сверкающей комнате, дотанцовывала свое случайное настроение.
После далекого, в передней, звонка, Мери остановилась. Холеная, льстивая горничная, войдя, сказала, что пришел неизвестный человек в старом пальто.