Глава 3
– Чем обязан? – видимо, Тревор не ожидал, что я когда-то ему позвоню.
Скорее всего, как и я, не особо верил в мой успех. Но не исключал полностью из возможного списка.
– «Апокалипсис – смена мерности, критическая масса осознанных душ достигнет предела. Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла», – цитирую ему текст, который мне удалось перевести.
– Смена мерности? Измерение? Из третьего в четвертое? – обратил он внимание только на первую фразу.
– Не знаю, может быть…
– Есть теория, что Земля претерпевает изменения и переходит из одной мерности в другую. То есть апокалипсис это не только катастрофа и чудеса перед приходом антихриста, но и смена мерности… Да, логично!
Тревор, большой любитель истории, религиоведения и фантастики уже начал делать какие-то выводы.
– Где нашел этот текст? – он сразу понял, что это вольный перевод с какого-то старинного текста.
– Тора.
– Тора? Разве ее уже не переводили? – усмехается он.
– Переводили, но у меня экземпляр, которому не менее 15 веков.
– Радиоуглеродный анализ?
– Да…
– Ты же знаешь, он дает кривые датировки.
– Другого метода не существует.
– Сравнили с чем-то аналогичным по возрасту?
А на это мне даже нечего было сказать. Я не знаю, как специалисты проводили датировку, с чем сравнивали.
– Оливер? – не дождавшись моего ответа, он начал давить.
А чего я ожидал, что он кинется финансировать мой толком не начатый проект. Он ведь явно догадывается, что экспонат у меня появился не просто так. Я его украл. Да, я иду на такое, но в поисках истины не может быть полумер. Если артефакт у кого-то, кто его не ценит должным образом и не может его разгадать, то зачем он ему? Не лучше ли передать его в руки того, кто сможет разгадать загадку, кто сможет получить ответы, кто понимает ценность экспоната?!
– Я помню, как найденные в Сибири останки одного и того же мамонта были датированы и одиннадцатыми тысячами лет, и пятнадцатыми тысячами, и даже тридцатью тысячами. Это при том, что те самый останки мамонта не разложились, а в желудке у него была свежая трава. Как будто он мгновенно замерз на пастбище. Поэтому я не верю в радиоуглеродный анализ. С тем же успехом ему могло быть и тысячи лет, и сотни, или даже десятки. Давай конкретно. Чего ты от меня хочешь?
– Мне нужны деньги на перемещения и… мне нужен кто-то в Ватикане.
Тревор начал смеяться. Я ожидал этого от него. Многие смеются, хотя он из тех, кто верит в альтернативную версию истории. Слишком много нестыковок, мозолящих глаза, но на них как упоротые не обращают внимания светочи науки.
– Сколько денег нужно?
– Не меньше десяти тысяч евро… – быстро ему отвечаю.
– Где ты находишься?
– В Париже.
– Хорошо, я отправлю. Напиши номер счета или карты. Что касается человека в Ватикане… то тут, знаешь ли, большая трудность. Мало кто готов жертвовать своим местом ради громких сенсаций. Они знают, что все кругом обманываются, но им дела до этого нет. Место-то теплое… Поэтому с человеком в Ватикане тебе придется разобраться самому. Может покажешь свой артефакт кому-то из священников. Посмотришь на его поведение… Может раскроется или сделает ошибку…
– Хорошо, спасибо, Тревор!
– Не за что, Оливер. Я верю, что ты найдешь то, что ищешь. А когда найдешь, поделишься со мной…
– Конечно!
Тревор положил трубку, а я быстро скинул ему номер своего счета. Деньги. Я их ненавижу. Но и жизни в этой матрице без них нельзя представить. Тот же самый перелет в Рим, а оттуда проезд в Ватикан без денег невозможен. Можно конечно попробовать добраться пешком или на велосипеде, но сколько на это времени уйдет? А время куда ценнее этих бумажек.
Достав с полки свой увесистый блокнот, куда я делаю пометки, где я приклеиваю фото известных картин или малоизвестных артефактов, начал его листать.
Вот оно! Картина Габриеля Эйба – епископ Айхштеттский.
Хрустальный посох силы и перчатки власти во главе угла…
В глаза сразу бросился то ли провод, то ли что-то еще в том самом посохе…
Я всегда удивлялся этой и подобным работам. Мне непонятен был ни прозрачный посох, который в средние века было бы очень сложно сделать с уровнем известных нам тогда технологий, ни перчатки, которые всегда были надеты на руки епископа, словно для изоляции. Как будто посох мог ударить током. Но обычно это воспринималось как фантазия художника. А что если на картинах не фантазия? Что если это реальность?