– Опять Карыч разбушевался, – послышалось за моей спиной знакомое ворчание, сопровождаемое мягким шуршанием веника по полу.
Я обернулась. Гришка, мой домовой, стоял посреди комнаты, подпирая бок лапой и скептически глядя в сторону окна. Он был невысок, плотного сложения, с добрыми, умными глазами и усами, в которых, казалось, постоянно застревали крошки моего утреннего печенья. Настоящие золотые руки. И что бы я без него делала? На нем одном держалось все наше с ним хозяйство. Он не просто готовил и убирал – он чувствовал настроение избушки, знал, когда нужно подтолкнуть дверцу шкафа, чтобы она не скрипела, и вовремя напоминал мне, если я, увлекшись зельеварением, забывала о еде или сне.
– Жадный ворон, – хмыкнула я, снимая с огня небольшой котелок и переливая готовое зелье в глиняный флакон. Потом закрыла окно, отсекая вечернюю прохладу и продолжающиеся за окном вечерние разговоры зверей и птиц. – Целый день только и делает, что что-то таскает и кричит.
– Мориска скоро поспеет, – пропустил мимо ушей мои слова Гришка, переходя к насущным вопросам. Он подошел к полке с запасами и потрогал почти пустой мешочек. – Надо к болоту идти, ягоды собирать. Знаешь же, мориска – самое то при простуде. Лучше всяких твоих эликсиров, ей-ей. Натуральное средство.
Я кивнула, с теплой улыбкой глядя на его озабоченную спину. Знаю, да. Эти янтарные ягоды, похожие на земную морошку, только с легким серебристым отливом, были волшебным даром Леса. Кисло-сладкие на вкус, они и правда прекрасно помогали от лихорадки и кашля, если их истолочь в ступке и смешать с медом, собранным с луговых цветов.
– Завтра на рассвете пойду, – пообещала я, чувствуя, как наваливается приятная усталость после долгого дня. Я потянулась, зевнула во весь рот. – Сейчас… есть хочу. Твой суп, Гриш, а то у меня уже сосет под ложечкой. Потом – в баню. Хочу как следует прогреть кости. А потом – спать. Без задних ног.
Гришка одобрительно хрюкнул – на его языке это означало высшую степень согласия.
– Суп как раз настаивается, – объявил он деловито. – На толченых каштанах, с душистыми травами. А баньку я уже потихоньку подтапливаю. Иди, садись, сейчас подам.
Я послушно направилась к столу, глядя, как он ловко управляется у печи. В его ворчании сквозила самая настоящая забота.
Суп, который Гришка поставил передо мной в глубокой глиняной миске, был густым, ароматным и согревал не только тело, но и душу. Он пах лесными грибами, дымком и чем-то неуловимо земным. Я ела не торопясь, зачерпывая душистую похлебку деревянной ложкой, и чувствовала, как усталость потихоньку отступает, сменяясь благодарным теплом. Гришка пристроился на своей табуреточке у печки и с видом знатока наблюдал за мной.
– Ну что? – наконец, не выдержал он. – Как?
– Прекрасно, как всегда, – искренне ответила я. – Спасибо, Гриш.
Он удовлетворенно хмыкнул и принялся начищать медный ковшик, бормоча что-то себе под нос о том, что вот, мол, хоть кто-то ценит его труды.
После ужина я взяла свежее белье и полотенце и отправилась в баньку, что стояла чуть поодаль от избушки. Гришка уже истопил ее по-белому, и от маленького сруба валил легкий, обволакивающий пар. Внутри пахло дубовым веником, разогретым деревом и травами, которые я развесила на стенах для аромата – мята, душица, чабрец.
Я медленно согрелась на полке, затем хорошенько пропарилась, похлестала себя веником, пока кожа не загудела и не порозовела. Потом села на лавку, закуталась в полотенце и просто сидела, прислушиваясь к тому, как потрескивают дрова в печи-каменке и как тихо завывает ветер снаружи. Все земные тревоги, все остатки напряжения словно вытекали из меня вместе с каплями пота, растворяясь в горячем пару. Здесь, в этой тишине, я была просто ведьмой Кристиной, а не Кристиной Андреевной, отвечающей за отчеты и сроки.