Открыв глаза, мужчина долго пытался понять, кто он и где он. Память возвращалась медленно, маленькими кусочками, но в конце концов собралась по осколкам в целую и вполне ясную картину. Он был наемником. За семь лет успел сменить немало хозяев, уже не единожды бывал на пороге смерти, одерживал победы и терпел поражения. Но такая жизнь нравилась ему. С самого детства он обучался своему ремеслу, тяжесть меча давно стала для него привычным и неотъемлемым чувством, без которого он не смог бы спокойно заснуть, а сам меч – естественным продолжением руки. Он был свободным, позабыв свою родину и семью, он избавился от чувства долга и необходимости о ком-либо заботиться, стал жить только одним днем. Его жизнь была быстротечна и легка, ярость битвы дарила ему не меньшее наслаждение, чем хорошее вино и веселые красотки после. Ему не приходилось думать о будущем, а полученных от нанимателей денег всегда хватало до того момента, когда находился еще кто-нибудь, нуждающийся в его услугах.
И этим утром они снова шли на бой, конца которого он так и не увидел, потому что был сражен летящей навстречу стрелой. Он лишь догадывался, что это нынешние товарищи притащили его туда, где он был сейчас. Но это место мало походило на обычный госпиталь или лечебницу при каком-нибудь храме.
Вокруг было темно, и он не мог ничего разглядеть, кроме, разве что, висящей напротив занавески, за которой виднелся полыхающий в очаге огонь. В воздухе витал запах сушеных трав, дыма и сырости. Он лежал на жесткой кровати, укрытый шерстяными одеялами, на груди чувствовалась тугая повязка, но рана под ней уже не болела.
В голове почти прояснилось, когда занавеска перед ним приоткрылась, пропуская в комнату немного света вместе с тонкой фигуркой в темном платье. Над ним склонилась девушка. Удивительно зеленые глаза притягивали, как магниты, не давая отвести взгляд, грозя полностью растворить в своей загадочной глубине. Темно-русые волосы свободно спадали на плечи, ничем не скрепленные, они закрывали и оттеняли половину лица, делая кожу еще бледнее, чем она была на самом деле.
Девушка без слов протянула ему кружку с какой-то мутной и сильно пахнущей травами жидкостью. Завороженный ее удивительными глазами, он принял из ее рук и залпом выпил терпкий обжигающий напиток. И успел увидеть ласковую улыбку, прежде чем снова провалиться в сон.
Это происходило уже много раз, повторяясь так точно и неизменно, как повторяется смена дня и ночи. Он перестал считать дни, но чувствовал, как силы стремительно возвращаются, и спать ему уже совсем не хотелось. Когда в следующий раз девушка все так же молчаливо принесла ему напиток, он взял ее за руку и, глядя в зеленые глаза, спросил:
– Кто ты?
Девушка улыбнулась, на этот раз немного лукаво.
– Что именно ты хочешь знать?
– Все. – очарованный ее улыбкой, он поднял руку и откинул с ее лица прядь волос, не дающих лучше рассмотреть девушку.
И вдруг застыл, как будто пораженный молнией. Не в силах отвести глаз и чувствуя неприятный, липкий страх, сковывающий руки и ноги. Он не испытывал этого чувства уже очень и очень давно. Ни в битве, перед лицом смерти, ни при созерцании всех тех уродств и жестокости, какие ему довелось увидеть. Но сейчас храбрый воин отчетливо чувствовал выступающий на спине холодный пот. На лице девушки был жуткий шрам, пересекающий всю его левую половину от брови до подбородка. Его перечеркивали несколько поменьше, как будто все лицо было собрано из лоскутов и сшито грубыми нитками. Такая нежная улыбка искажалась и переходила в кривую усмешку. Только зеленые глаза блестели одинаково, излучая свет и жизнь, но тая где-то в глубине силу и опасность.
Когда, оправившись от ран, он покидал избушку ведьмы, ему никак не удавалось вспомнить ее саму, только блестящие ярко-зеленые глаза. И лишь глубокой ночью, когда, держа пустую бутылку в одной руке и обнимая снятую на ночь красотку другой, он погрузился в беспокойный сон, к нему явилось изуродованное шрамами лицо.
***
Торговая площадь города была полна людей. Крестьянин, продающий кур, седой старик в одежде священника, торгующий книгами, высокая и полная продавщица мяса в забрызганном кровью фартуке и еще два десятка торговцев, громко зазывающих покупателей и расхваливающих свой товар. Среди огромной толпы то и дело сновали карманники и девушки в откровенных нарядах. Голоса, крики, мычание и блеяние скотины, смех и брань слились в один многоголосый гул. Стоящий чуть в стороне человек в сером плаще был заметен уже тем, что старался казаться незаметным. Но при этом его лицо, имеющее как минимум два лишних подбородка, и выбивающийся из-под плаща ярко-красный воротник из дорогого бархата не имели ничего общего как со стоящими рядом нищими, так и со всеми составляющими толпу людьми. Его глубоко посаженные выцветшие глаза с нетерпением и плохо скрываемым отвращением оглядывали проходивших мимо. Он раздраженно притопывал и постоянно вертел головой, как делает обычно человек, привыкший, что его желания исполняются немедленно.
Пока он нервно оглядывался по сторонам, прямо перед ним возникла фигура в черном. Мужчина поспешно отпрянул, смотря на нее со смесью страха и брезгливости. Это оказалась седая сгорбленная старуха, чье лицо было сплошь покрыто морщинами, а беззубый рот скалился в неком подобии улыбки.
– Добрый день, мой лорд, добрый день. – сверкая зелеными глазами, единственным, что осталось живым и подвижным на ее сморщенном лице, довольно громко прошептала старуха.
– Да тише ты, ради всего святого! Замолчи, пока нас не услышали. – зашипел на нее мужчина, делая шаг в тень здания, где прятался все это время. – Принесла?
– А как же? – старая ведьма довольно подмигнула. Ее собеседника передернуло от этого жеста, и он поспешил закончить разговор.
– Ну так давай сюда.
Из-под серого плаща появилась пухлая рука, унизанная кольцами, и забрала у старухи маленький стеклянный пузырек с мутной темно-бордовой жидкостью. На ладонь ведьмы лег увесистый мешочек, позвякивающий монетами, и мужчина торопливо зашагал прочь, стараясь поглубже натянуть капюшон на свою лысеющую голову.
Тем же вечером в кабинете влиятельного богача время остановилось для одного-единственного человека. Он откинулся на спинку своего любимого кресла, будто сморенный сном. А перед ним на столе стоял бокал с лучшим красным вином, какое только можно было достать в этом городе, и в благородной жидкости растворилась капля кроваво-красной смерти.
***
Городские ворота давно были заперты, и как бы путник ни спешил, ему все равно придется дожидаться рассвета. Поэтому человек в поношенном дорожном плаще и не торопился, позволив своему коню идти легким шагом. Но он все равно приехал слишком рано и был вынужден просидеть остаток ночи под стенами у небольшого костра.