Мироходцы – 3


Джон вскрикнул и проснулся:

– Голуби клюют ястреба. Голуби клюют…

– Голуби? Не наоборот? – Саске поставил аниме на паузу и снял наушник.

– Нет, – затуманенный взгляд Хоула бродил по сторонам, наверное, он пытался понять, где проснулся, – точно голуби.

– И много их?

– Трое.

Саске протянул ему наушник, Джон воткнул себе в ухо. Они уже вдвоём продолжили смотреть аниме.

Прошло около полуфола, прежде чем Хоул заговорил вновь:

– Аниме про Иисуса?.. – не поверил своим глазам Джон. – Не знал, что есть такое.

– После появления Этики Жизни, мир аниме понял, наконец, что такое хорошо, а что такое плохо. Авторы перестали метаться из стороны в сторону, прославляя идеалы Империи Смерть.

Сабриан в это время грустил. Женщины его покинули, и от скуки он бросил взгляд по сторонам, осмотрел салон самолёта. Ближе всех к нему сидел Йорам. Как всегда что-то читал. Это точно было интересно и увлекательно, иначе Вайсман не стал бы тратить на журнал своё драгоценное время. Не философский трактат, что тоже хорошо.

– Интересный журнал?

Йорам скосил взгляд на Сабриана: малый он был хороший, но не сильно сообразительный. Хотя с женским полом это ему не мешало. А Вайсман читал слишком заумный журнал, чтобы так с лёту найти тему для совместного обсуждения.

– Пишут, что каждому языку можно выделить свою область применения. Какие-то хорошо подходят из-за простоты и однозначности смыслов на роль научного. А другие, умеющие вбирать слова отовсюду и быстро их адаптировать, благодаря своим правилам, позволяют делать обобщающие сборки по целым отраслям знаний. Такого типа язык сейчас у нас используется как Общий.


«Один вберёт многих, многие станут одним».

– Институт «Разума, мышления и думания».


– Это же уже лет двадцать как ввели, – неуверенно протянул Сабриан. Он был ещё маленьким, когда объявили о создании Новых языков. Общий собрал в себя слова всех народов, словно зонтиком накрыл всю Землю. Навёл мосты между континентами, объединил народы, разрушил границы между государствами. Другие языки приспособили… нашли им специализацию: музыка, законы, наука, литература. С тех далёких пор каждые несколько лет появлялся ещё какой-нибудь узкозаточенный под область применения инструмент.

– Журнал старый, издателя закрыли.

– Да ладно! На вид интересный, иначе ты бы его не читал.

– Реликты капитализма, порой они всплывают.

Кортес вдруг что-то вспомнил:

– Даже военным придумали язык.

– Число уровней трансляции в языке тем меньше, чем шире его семантический спектр, – Йорама что-то кольнуло, и он посмотрел на Сабриана. Тот ничего не понял, пришлось разжёвывать. – Наш Общий язык обладает большим набором синонимов. Это позволяет нам соединять несоединимое и легко продвигаться в иное или новое, но такой язык плохо передаёт команды, приказы и распоряжения. Любой приказ: устный или письменный, пусть в нём и будут одни и те же слова, восприниматься разными людьми тоже будет по-разному. Поэтому военным и нужен язык, который не меняет свой смысл, проходя по лестнице субординации.

Кортес тяжело кивнул:

– А ещё что интересного вычитал?

– Есть любопытная статья о гибели Второй Красной Империи…

Их разговор прервала громкая связь.

– Говорит Рихард Вагнер. Жестянка идёт на снижение, просьба пристегнуться. К сожалению, почти все бодрствовали, не удалось пошутить что мы уже на небесах. Хотя это, наверное, к лучшему. Мне, например, хочется полететь к звёздам. Уверен, и вам тоже.

– А его шутки – кладезь мудрости, – бросил Милун.

– Уверен, с просини было бы ободряюще, – Морозов закрыл книгу.

– Новый Прометей, – прочитал название Савич. – Интересная?

– Пока не понял.

– Слышно что-то о Македонском? – осторожно поинтересовался Милун. Морозов лишь покачал головой. – Его забрали на последнее испытание два месяца назад и ничего…

– Тут два варианта. Санёк либо празднует…

– Либо мёртв, – договорил за Алексея Джон, услышав их разговор. – Они все пропадают. Их показывают по телевизору, торжественно принимают в Мироходцы и всё. Тишина…

Никто не смог ему что-либо возразить. Морозов пожал плечами и убрал книгу. Шасси самолёта коснулись полосы: лёгкий толчок, и вот они уже на земле. Вагнер не без внутреннего удовлетворения покинул кабину пилота, чтобы собрать вещи.

– Твои страхи были беспочвенны, Рихард, – обратился к нему Йорам. – Скоро роботы займут все подобные профессии.

Рихард прожёг Вайсмана взглядом:

– Искусственный разум не может нас превзойти, потому что ему не дано постичь три основных чувства: страх, любопытство и любовь. А без них он не способен мыслить. Он может только имитировать. А это не одно и то же.

– Но ведь когда-нибудь мы его научим? Это ведь всего лишь ещё один Предел.

– Но стоит ли его преодолевать… Есть более интересные и безопасные барьеры. А этот пусть полежит. Потомки не глупее нас будут, что-нибудь да придумают.

– Может к тому времени этот Предел потеряет всякий смысл.

– Да, если человек двинется вперёд. За грань мышления и дальше. Тогда можно будет отдать устаревший кусок нашего «Я» машинам. Мы при этом уже не пострадаем.

Мироходцы потянулись к выходу.

Их самолёт, несмотря на все опасения Рихарда, приземлился у Монумента Победы в самом сердце Африки. Огромный комплекс был посвящен Войне двух сил: «Империи Жизни» и «Империи Смерти». Каждому погибшему здесь посвятили отдельный музей. Морозов посещал это место с экскурсиями ещё в школе. Каждый учебный цикл ровно на месяц в учебе делал перерыв, чтобы дети знали, какой ценой достался Мир. Возвышалась над всем этим памятником скорби огромная композиция, где одна фигура, выполненная в светлых тонах, поражает копьём другую фигуру своего близнеца, но уже в чёрном.

Это место было напоминанием о всей той гнили, что пришлось безжалостно вырезать из сердца Человечества. Империя Смерти гнала на убой сотни тысяч своих граждан, ради сиюминутного вида кипучей деятельности. Человека не ценили при жизни, зато потом коленопреклонения перед гробом, голосили гимн и ставили флаги на могилу. Они ценили только верховенство денег и бессмысленное стяжательство. Не исполняли писаных клятв и трактовали законы на свой лад. Жили сразу в двух мирах: в одном они истовые слуги всех добродетелей, а в другом участвуют в чудовищных зверствах. Они не видели противоречия. Отмаливали грехи, а после шли грешить по новой.

Они рьяно истребляли всех несогласных, всякое иное мнение каралось смертью. Безмерное лицемерие, отсутствие морали и хоть каких-то рамок дозволенного. Они спокойно истребляли мирных граждан и детей, если считали их неугодными режиму, расстреливали военнопленных. Сносили все символы прошлого, которые жгли им руки одним своим существованием. Придумывали мифы, дабы оправдать своё величие и жестокость. Сфабриковали факты, изменяли историю и клеветали на врага. Без всяких оговорок можно сказать, что они перестали быть людьми. С ними нельзя было договориться, они понимали только силу. И сила пришла и осудила.

Загрузка...