Мой отчёт Ростиславу Петровичу не понравился. Но внуки сделали нашего деда более покладистым. Смотря на меня своим «знаменитым» взглядом, он только сказал, что Союз Континентов «такое не воспримет» и надо «переделать». Я и сам уже это понимал.
– Посмотри, тебе будет интересно, – вдруг сказал Ростислав Петрович, пододвигая ко мне пластиковый конверт.
– Что там? – поинтересовался я.
– Дневник лейтенанта Шеддарда, – ответил дед.
Фамилия мне ничего не говорила. Я кротко кивнул, взял конверт и вытащил из него несколько видеостраниц. Наугад взглянул на первую. Почерк разборчивый. Начал читать.
«3 июля.
Ну вот, я получил свой серебряный прямоугольник Первого лейтенанта – First Lieutenant. Выпускали нас из училища ускоренно, но за два года, проведённые там, я не раз думал о том, какой чёрт дёрнул меня после разрыва с Мэгги прийти на вербовочный пункт в Чикаго. Моё дело попало к седовласому капитану, он вызвал меня к своему столу и спокойно меня разглядывал, давая мне власть полюбоваться на его мундир с эмблемой Космических сил и два серебряных ромбика на плечах.
– Вы компьютерщик, Шеддард? – наконец спросил он.
Я вежливо пояснил, что к компьютерам отношение имею, конечно, но я не «железячник», я закончил колледж по робототехническим системам, и мне…
– Шеддард, – остановил меня капитан, – Космические силы могут вам предложить работу по созданию лунной базы. Я не сомневаюсь, что у вас хорошая подготовка, но работа во Внеземелье потребует специального обучения. Вы согласны стать военным инженером-строителем?
– Сэр, прошу разрешения подумать, – неожиданно для него ответил я.
– Я думал, что услышу: «Ай-ай, сэр!» – усмехнулся он. – Впрочем, хорошо. Думать – сутки. Жду вас.
Через сутки я, к ужасу моей мамы и всех моих тёток, которые хором его поддержали, стал рекрутом. Первые сутки в армии запомнились буквально по минутам. Начались они с команды сержанта в аэропорту Сан-Диего:
– У вас минута, чтобы залезть в мой автобус, время!
Я быстро усвоил, что рекруту нельзя говорить, пока к нему не обратятся, нельзя чесаться, как обезьяна, нельзя глазеть по сторонам. После каждой команды надо кричать: «Ай-ай, сэр!» («Так точно, сэр»). Месяц муштры привёл к тому, что я мог пробежать 5 километров за 28 минут, прокачать пресс 55 раз за две минуты, и подтянуться не менее трёх раз за минуту. Что кругом были пальмы, зелёные газончики, огни небоскрёбов Сан-Диего, и каждые 25 минут всё заглушали старты расположенного неподалёку военного космопорта, мы не видели и не слышали – в нашей жизни были только минуты.
Вчера приснилось, что марширую со своим взводом, отбивая, как робот, ровную дробь замшевыми ботинками под заклинания инструктора: «Лееевой… Правооой… Взвод! Стой! Налево!». Бррр…»
– Ай-ай, сэр! – ответил я Ростиславу Петровичу. – Прочту.
– Прочти, прочти, – усмехнулся он. – Потом Олегу Дегову дай почитать обязательно. Он же его нашёл.
Я похлопал глазами.
– Дегов на Луне нашёл захоронение этого Шеддарда, – пояснил дед. – А его дневник мне передала его пра-правнучка, которая уверяет, что он дожил до преклонных лет и почил на Земле. Вот такая история. Забавная. Но тут не только с ним забавно. Почитай, словом.
С этими словами Ростислав Петрович поднялся и ушёл «к внучатам», а потом сразу улетел.
В один из тех дней Ханни с Марианной, «мушкетёрами» и Джекой на подхвате по горячим следам прочесали окрестности башен, но от героического кота ничего не удалось найти. Вебсик тоже мало чем мог помочь, он нам сообщил, что «башни не мешали» и повторил, что диски с разумами выведены в наше измерение. Дед ждал Олега Дегова с его «Паравижном», может, с его помощью удастся что прояснить. А я знал, что мне и Владе надо попасть в наше «закартинное» море, там нам сразу всё «втолкуется», но она пока не была готова.
Вика и Ника сразу улетели в Загорный к своим супругам, как только коптер СБ их вывез от башен к нашему старому дому. Мы с Володей остались со своими семействами. Володя по работе опять стал исчезать в своей лаборатории, я же был на виду, поэтому именно мне и было озвучено пожелание девушек заиметь в доме нормальный бассейн для восстановления «утраченной формы». Образцом предлагалось считать бассейн в старом доме. До прилёта Олега Дегова с Луны у меня было время, и я согласился.
Я уже рассказывал, что наш новый дом в Соловье внизу имел большой центральный холл с лифтами и лестницей, от которой по стенам поднимались наверх «медленные» эскалаторы на наши жилые этажи. По бокам холла находились гостиная и столовая со стеклянными стенами-окнами, через которые «входил лес». Громадные размеры столовой нам явно были не нужны. Столовой теперь надлежало выполнять совмещённые с гостиной функции, тут девушки мне помогли придумать план расстановки. Получалось даже уютнее, чем было, «столовую» зону от «гостиной» отделила полупрозрачная перегородка, которую, при необходимости, можно было сдвинуть и получить общее пространство. А бассейн должен быть занять бывшую гостиную.
На обожаемом мною Космоскладе нашлась чаша бассейна подходящих размеров, от которой лет сто не знали, как избавиться, и отдали за символическую цену. Там же я нашёл и комплект оснащения фитнес-отсека, невостребованного станцией на Плутоне. Компактные и хорошо продуманные тренажёры отлично дополняли бассейн. Следующим утром бригада робомонтажников под надзором весёлой Гульнары – студентки Института архитектуры уже вырезала под гостиной технический этаж для оборудования бассейна. Там же были дополнительные крепления – вес воды почти 500 тонн. К вечеру прибыла сама чаша. Увидев её в собранном виде, Володя начал было облизываться и выяснять, нет ли там ещё пары таких для драгоценной биомассы, которую он опекал не хуже, чем своих малюток. Нашлись поменьше и вдвое глубже, что Володе даже лучше подходило.
Стройка тихой не бывает, и нам с малышами пришлось бы туго, если бы не Вебсик. Он очень быстро снова обозначил своё присутствие «в яслях», и для молодых мам это было большим облегчением, потому что у него наше младое племя вело себя просто замечательно. Каким-то образом он убирал все посторонние шумы. Но всё закончилось гораздо быстрее, чем я думал. Уже к вечеру следующего дня Влада появилась с мокрыми волосами и показала мне большой палец.
Отвлекаться на бытовые проблемы так же полезно, как на прогулки с Пусем. Пёс быстро уяснил, что мы строим очередное «мокрое место», и потерял к нему всякий интерес, но вытаскивать меня на прогулки по дорожкам он не забывал. Робоколяску нам с ним ещё не доверяли, так что мы гуляли сами по себе и с белками, которых в Соловье развелось великое множество. От леса тянуло свежестью близкой осени, хвоей, травой и грибами. В прошлую прогулку мы набрели на забытый со времён зоны указатель «Осторожно! Гравитационная аномалия!», который Пусь старательно обнюхал, а я заглянул за указатель в круглую яму от аномалии. Вода в ней странным образом располагалась на двух уровнях, словно ступенькой. Или кажется? Взяв камешек, я кинул его в воду. Он без всякого всплеска упал в «нижнюю» воду. Потом я несколько раз кидал, стараясь попасть в «верхнюю» воду, но это мне не удалось. Пусь смирно сидел рядом, снисходительно наблюдая за моими глупостями. Во всех официальных отчётах Институт Времени писал, что аномалии исчезли, а тут – нате вам! Оптическая иллюзия или что?
Я тогда взял ещё один камешек, но бросать не стал, положил обратно. Пусь его сразу обнюхал и вопросительно посмотрел мне в глаза: «Пойдём, что ли?». Я засёк на регистраторе координаты и снял «воду» в яме. Интересно, подумал я, Володя об этом знает? Мы отошли совсем немного, как моё внимание привлёк странный звук. Что-то упало. Пусть понёсся в кусты, я – за ним. Выскочили на маленькую полянку с трухлявым пеньком посередине. Опять что-то упало. Помог Пусь – он быстро нашёл в траве причину звука – маленький камешек. Присмотревшись, я узнал в нём один из тех камней, которые только что бросал в воду. Вот это да! Я подозрительно посмотрел на пенёк. Когда я сделал попытку подойти к нему, Пусь предостерегающе заворчал и закрыл мне дорогу. Я нахлобучил на себя обруч.
«Плохое место, – сообщил пёс. – Фу».
Сообщили обо всём этом в Институт Времени, к вечеру уже «научники» тут копошились. Мне сказали, что открыл новый феномен, и предложили его назвать в мою честь. Феномен Кивина. Суть феномена – настолько многоэтажный и учёный термин, что не произнести, извините, уж. Теперь мы в другую сторону гулять ходили, пока ничего феноменального не попадалось. Выходили на пригорок, с которого был вид на домик обходчика, и поворачивали обратно. Чуть левее я заметил уютную скамейку-качалку и на сей раз взял с собой листки с дневником лейтенанта, чтобы, наконец, прочесть их. Стал читать с самого начала.
– Из дневника лейтенанта Ирвина Шеддарда, Космические силы США, – прочёл я Пусе, устраиваясь поудобнее и вынимая из конверта первый листок. Пёс внимательно меня выслушал и положил голову на лапы. Я стал читать.
«3 июля.
Ну вот, я получил свой серебряный прямоугольник Первого лейтенанта – First Lieutenant. Выпускали нас из училища ускоренно, но за два года, проведённые там, я не раз думал о том, какой чёрт дёрнул меня после разрыва с Мэгги прийти на вербовочный пункт в Чикаго. Моё дело попало к седовласому капитану, он вызвал меня к своему столу и спокойно меня разглядывал, давая мне власть полюбоваться на его мундир с эмблемой Космических сил и два серебряных ромбика на плечах.
– Вы компьютерщик, Шеддард? – наконец спросил он.
Я вежливо пояснил, что к компьютерам отношение имею, конечно, но я не «железячник», я закончил колледж по робототехническим системам, и мне…
– Шеддард, – остановил меня капитан, – Космические силы могут вам предложить работу по созданию лунной базы. Я не сомневаюсь, что у вас хорошая подготовка, но работа во Внеземелье потребует специального обучения. Вы согласны стать военным инженером-строителем?
– Сэр, прошу разрешения подумать, – неожиданно для него ответил я.
– Я думал, что услышу: «Ай-ай, сэр!» – усмехнулся он. – Впрочем, хорошо. Думать – сутки. Жду вас.
Через сутки я, к ужасу моей мамы и всех моих тёток, которые хором его поддержали, стал рекрутом. Первые сутки в армии запомнились буквально по минутам. Начались они с команды сержанта в аэропорту Сан-Диего:
– У вас минута, чтобы залезть в мой автобус, время!
Я быстро усвоил, что рекруту нельзя говорить, пока к нему не обратятся, нельзя чесаться, как обезьяна, нельзя глазеть по сторонам. После каждой команды надо кричать: «Ай-ай, сэр!» («Так точно, сэр»). Месяц муштры привёл к тому, что я мог пробежать 5 километров за 28 минут, прокачать пресс 55 раз за две минуты, и подтянуться не менее трёх раз за минуту. Что кругом были пальмы, зелёные газончики, огни небоскрёбов Сан-Диего, и каждые 25 минут всё заглушали старты расположенного неподалёку военного космопорта, мы не видели и не слышали – в нашей жизни были только минуты.
Вчера приснилось, что марширую со своим взводом, отбивая, как робот, ровную дробь замшевыми ботинками под заклинания инструктора: «Лееевой… Правооой… Взвод! Стой! Налево!». Бррр…
Потом было веселее. Курс боевой подготовки. Две недели – основы рукопашного боя, две недели – стрельба из носимого и стационарного оружия, две недели тренировок на выживание… И вечное – «Ай-ай, сэр!». После всего этого полтора года аудиторных занятий долго казались чем-то нереальным. Зачем нам, строителям, боевая подготовка, я так и не понял. Анахронизм. На самой Земле уже никто не воевал, извне никто нападать не собирался. Завоёвывать соседние галактики земляне явно не спешили, по сути, только начали Внеземелье осваивать. А нам: «Взвооод! Враг захватил! Освободить!»
Потом были скафандры и имитаторы в иорданской пустыне Вади Рам – Лунной долине. Здесь почти всё – красное или рыжее: пещеры, горы, дюны, каньоны и причудливые «неземные» природные арки, образовавшиеся за многие тысячи земных лет – Марс, да и только. Тут на полигоне мы «строили» базу, живя в обитаемом модуле и полностью имитируя пребывание на Марсе. Впрочем, «мы» – громко сказано. Строил я один и полсотни автоматов, которые под моим мудрым руководством умудрились в срок соорудить нечто, удовлетворившее начальство. Земля уже тряслась, и суша уступала океану, вся бывшая армия США разделилась на Космические и Земные силы. Силами армии проводились масштабные спасательные операции и строились базы-убежища в местах, где, по расчётам учёных, сушу не разламывало и не затапливало. Месяц – база на пару тысяч человек. Условия жизни в ней, конечно, суровые, но уже не до роскоши. За этот месяц мне досталось крепко. Модуль мой то и дело создавал аварийные ситуации, роботы один за другим выходили из строя, к концу дня с меня пот градом лил. И полным издевательством казались советы «с Земли» почитать хорошую книжку перед сном.
…Последний день перед вылетом с полигона в пустыне, мы стоим на плацу, орёт бравурная музыка, ко мне подходит наш старший инструктор, вручает значок и пожимает руку. Ну, вот я и военный инженер-строитель, лейтенант Космических сил. Из 60 человек, с которыми я начинал этот «марафон», до финиша дошли 15.
29 июля.
Сегодня был разговор с полковником. Мне дали проект для размещения автономного компьютера. Задача интересная – на лунной базе хотят сделать станцию слежения за пси-фоном на Земле. Катастрофы повредили многие глобальные коммуникации, следить надо из космоса. Перед землетрясениями за 10—12 дней до них биосфера планеты начинает их «предчувствовать» и надо быстро организовывать эвакуацию. Получил весточку из дома. Самого дома уже нет – затоплен, мама в убежище в Кордильерах.
1 сентября.
Вчера была успешная защита проекта. На ней ко мне подошли двое, название их фирмы я не запомнил, они суперкомпьютеры делают. Задавали в основном технические вопросы, потом один из них вдруг спросил меня, кем мне приходится Генри Шеддард. У нас в семье его имя произносилось крайне редко, я почти ничего о нём не знал. Вечером полез в информаторий, выяснил, что Генри (мой двоюродный дядя по отцу) был успешным учёным-физиком, жил в придунайском городке с длинным названием Дробета-Турну-Северин, преподавал в Университете Фрайбурга, но в середине двадцать первого века исчез при загадочных обстоятельствах. Сюжет его исчезновения лёг в основу нескольких детективов, его искали через Интерпол, но через двадцать лет бесплодных поисков сочли погибшим. Один из тех двоих сунул мне свою визитную карточку – только имя и телефон. Он предложил мне самому позвонить, если проект будут тормозить.
Порыл про городок – речной порт на левом берегу Дуная. Неподалёку от него некогда существовал один из крупнейших мостов античности – мост Траяна, соединявший древнюю Дробету (Северин) и местность близ нынешнего Кладова, ныне уцелевшие опоры моста – важная достопримечательность. У меня есть две недели отпуска, поехать туда?
5 сентября.
Где жил дядя Генри в Северине я уже не нашёл – маленький одноэтажный домик уже снесли, на улице всё перестроено. В городском информатории нашёл вид этого дома – одноэтажный, с застеклённой террасой, покрашенный весёлой зелёной краской, утопающий в цветах и зелени. Познакомился в информатории с симпатичной девушкой – Миленой. Она мне так много рассказывала, куда пойти и что посмотреть, что я осмелился предложить ей погулять вместе. Она мне порекомендовала, где остановиться. Уютный и очень чистый кибер-отель. Кормили нас в армии, если не считать периода на полигоне, проведённого на космопайках, очень хорошо, но в ресторане отеля я вспомнил вкус именно домашней еды. Дорого, конечно, но оно того стоит.
Вещей у меня – одна сумка, забросил в номер, освежился под душем и пошёл в город.
Гулял до вечера. Когда вернулся, меня окликнул робот-администратор:
– Сэр, для вас оставлено сообщение.
Оно было от Милены: «Жду завтра в три у моста Траяна. Милена».
9 сентября.
Мост Траяна – несколько выступающих из травы кладок из хорошо пригнанных друг к другу валунов стального цвета. Милена мне что-то рассказывала, но я уже заводился от красивого вида Дуная и ещё более красивой девушки. Странно, сколько меня ребята в лагере к девчонкам звали, но мне после Мэгги ни одна не «лезла», а тут вдруг… Я совсем рухнул, когда она предложила искупаться и доплыть до затопленной опоры. Ну и…
Вечер мы встретили вместе и бурно. Дядя Генри был забыт. Проснулся я в своём отеле один, вместо Милены лежала записка: «Повторим. Жди». Посмотрел в зеркало на свою рожу и сам себе гаркнул: «Ай-ай, сэр!». Мой сержант был бы доволен, но из соседних номеров высунулись разномастные головы очень культурного вида и спросили: «Вам плохо?». Нет, мне было хорошо, в чём я поспешил их заверить.
Пошёл в информаторий, но Милены там не было. Зато была подборка про дядю Генри, заказанная накануне. В папке с подборкой лежала знакомая мне визитка. Я повертел её в руках, сопоставил с той, которую уже имел. Кто-то усиленно хотел меня слышать и напоминал об этом. Позвонил. Пригласили встретиться в ресторане отеля через пару часов.
Меня ждал тот самый Рудольф Хаустов, который на защите подходил.
13 сентября.
Несколько дней уже думаю. Предложили сотрудничать. Зачем я им? У меня армейский контракт. Милена не появлялась. Послонялся по Северину, собираюсь домой. У меня теперь дом – на Луне, назначение пришло. За это время несколько раз перечитал досье по дяде Генри. Ничего такого, кроме того, что у него была молодая жена и её звали Милена. Про неё я ничего не нашёл. Она пропала вместе с дядей Генри, но её никто не искал так, как его.
14 сентября.
Милена сообщила, что записалась в КС – космические силы и будет ждать меня в космопорте Аризона, летим вместе. Я такого не ожидал. Внутри всё бушует и сверкает. Лечу в Аризону».
Листок кончился. Я положил его на колени. Ростислав Петрович не случайно заинтересовался этим дневником – он явно связан с нашей Миленой Кисс. А вот Хаустов… Где-то мне эта фамилия попадалась. Я напряг память. Ага, вот – один из активистов и идеологов создания Марсианской Автономии был некий Хаустов. Не он ли? И в Армагеддоне в Антарктиде был завскладом Хаустов, подвижный маленький человечек. Нет, завскладом – вряд ли.
Покрапал дождь, и Пусь сразу перебрался с открытой скамейки под ёлку, приглашая меня последовать за ним. Скамейка обиженно пискнула, когда я решительно снял с неё мягкую накидку и расстелил под еловыми лапами. Скамейка обойдётся, а мне удобнее будет лежать. От земли пахло мокрой прелью, дождь заходил в лес осторожно, будто островерхие ели цепляли сизое облако и не давали ему быстро пролететь. Растянувшись на подстилке и пристроив сбоку Пуся, я стал читать дальше.
«12 декабря.
Выдалась неделя почти полного безделья. Запишу, хоть, три месяца не писал ничего. Любовь с первого взгляда – бывает. Могу подтвердить. Мы с Миленой ещё в Аризоне оформили союз и послали моей маме запись торжественной церемонии его оформления в Администрации Космопорта. Потом пару месяцев я занимался подготовкой плацдарма для новой базы – засылал туда роботов, металлоконструкции и блоки. Всё это комплектовалось и собиралось на орбите Луны, мы обосновались на монтажном секторе спутника. Днём я слышал голос любимой по диспетчерской связи, а в свободное время любовь плескалась и выплёскивалась. А теперь я один – на Луне собрали обитаемую автономку, куда меня поселили перед началом основных работ. Привыкаю к Милене на экране.
17 декабря.
Сейчас дело пойдёт веселее – роботы закончили бронирование шахтного купола. А я получил секретные рекомендации, сижу, думаю… Что они хотят туда засунуть? Три супермозга в одном? Моя автономка – маленькая башенка на три этажа, стоящая на раздвинутых, как у паука-водомерки, ногах-опорах. Верхний этаж – операторская с круговым экраном и креслом, которое может «перенести» меня на место работ любого из двухсот роботов. Они работают «пятёрками» круглосуточно, управляет ими мини-супер, вон его панель торчит над консолью. Второй этаж – всё в одном флаконе: спальня, кабинет, столовая, тренажёрный комплекс. И я посередине всего этого «великолепия», продуманного до мелочей, но жутко тесно. В ней мне сидеть несколько месяцев, пока все работы не закончу. На нижнем этаже – шлюзы, скафандры и прочая матчасть. Слава, что пушки нет, в Вади Рам она была, вообще не повернуться.
29 декабря.
Придумал, как сделать, – пробью снаружи шахты спиральный тоннель вниз. Начал менять планировку горизонтов. Вчера досрочно получил второго лейтенанта и сам с собой отметил. Милена улетела на Землю – какая-то переподготовка у неё.
30 января
Была авария. Второй день расхлёбываю последствия. Причин понять не могу. После выборки грунта стены шахты покрываются несколькими слоями каменного полимера с металлом. Это особый полимер, который роботы наносят на стены в инертной среде, специально созданной под куполом шахты, и «печатают» тюбинги, как принтеры. Потом на полимер распыляется кремнийорганический отвердитель, который делает его «каменным». В завершение распыляется слой металла. И так десять слоёв в каждом ряду. Всего занято тридцать машин, всё шло прекрасно, но вдруг одна из машин полила полимером предыдущую, её покрыла отвердителем следующая, и – началось! Случилось это ночью, пока я добежал до пульта, автоматы уже всё остановили, но зрелище было печальное.
25 февраля.
Проводил очередную комиссию с надутым чином из Пентагона, который пытался всё валить на меня. Снимут – пускай снимают! На гражданке тоже жить можно, жаль, что грант на учёбу пропадёт только. Я ради него в эту армию и пошёл. Свяжусь с Хаустовым и приму его предложение, если оно ещё в силе. Надоело.
28 февраля.
Закончил расчистку ствола, срезал испорченные слои. Милена…»
Моё чтение прервал вызов по коммуникатору.
– Ты где? – сразу спросил меня Ростислав Петрович.
– Сидим с Пусем в лесу на лавочке и читаем дневник лейтенанта, – ответил я.
– Очень хорошо! Сейчас тебе покажу снимок с его церемонии заключения союза.
Через пару секунд на экране коммуникатора я увидел молодую пару и открыл рот. На снимке была Милена Кисс.
Наверное, Ростислав Петрович ожидал от меня услышать что-то более умное, чем растерянное «мычание». Про связь дневника с «нашей» Миленой Кисс я уже думал, но чтобы вот так, в лоб… И потом, это же конец двадцать первого века, а она там выглядит так же, как в двадцать третьем… Чертовщина какая-то.
– Посмотрел? – осведомился Ростислав Петрович.
– Посмотрел, – выдохнул я. – Получается…
– Получается, что она гуляет по времени, – констатировал дед. – И, кстати, среди руин лунопорта её останков пока не обнаружено. А останки самого лейтенанта, которые нашёл Дегов – это его скафандр и серая пыль внутри. Очень интересная пыль, кстати.
– Клон?
– Возможно. Отчасти, это объясняет, почему его не похоронили на Земле. Но я склонен к иной версии. Ты весь дневник прочёл?
– Я дочитал до того места, где он хочет связаться с Хаустовым. Может…
– «Хаустов» – это не кто иной, как Жан Меер, – сообщил мне дед. – Это его литературный псевдоним. Хорошие стихи писал, кстати.
Я вспомнил световой цилиндр и фигуру благообразного старика в полинялом рыжем лётном комбинезоне старого покроя, сидящую в массивном кресле – каким я увидел его брата-близнеца Жака. Жана Меера среди тех разумов не было – он погиб раньше. Но и брат внешне производил впечатление мыслителя.
– А вот Милена Кисс – это дочка Драгомира Киссова, последнего начальника позиционного района стратегического назначения, который находился близ Загорного до последней четверти двадцать первого века, – продолжал Ростислав Петрович. – мать Драгомира была родом из Дробета-Турну-Северина, отец у него болгарин. С ним дружил также уже известный тебе физик Генри Шеддард, именно к нему он поехал перед своим исчезновением. В Северине они были соседями. Чуешь?
– Чую, – ответил я. – робот Поли в старой гостинице говорил о некоей «Северянке», которая посещала здешние места, видимо, она неспроста так себя называла. А сам этот Драгомир потом куда делся?
– После ликвидации позиционного района он уволился из Евразийской армии и с первой волной эмиграции отбыл в Марсианскую Автономию, – сказал Ростислав Петрович. – Но в известном нам составе колонистов его нет. След потерян. И последнее – Генри Шеддард и Жан Меер преподавали на одной кафедре. Они знали друг друга.
– На Луне были остатки разбитой капсулы, – напомнил я. – Её изучили?
– Изучили, – кивнул Ростислав Петрович. – Аналог второй башни. Только без биомассы, на одних кристаллах. Но их в ней нет.
– А где они?
– Пока не знаем. Есть версия, что они испарились во время взрыва анамезона. И под его же воздействием скафандр лейтенанта поднялся из своей могилы. Никто её специально не разрушал. А в его пустом скафандре могли быть кристаллы.
Ростислав Петрович помолчал и добавил ещё одну новость.
– Кстати, Юра, из Института Истории, наконец, ответили, что данных о том, что барон Фраймер был Великим магистром масонской ложи Фрайбурга, у них не имеется. Если учесть что примерно в то же время в наших местах оказались бумаги доцента Кобелевича, то вывод, кем был этот «магистр», напрашивается сам собой, согласись. И вполне ясно, что он искал в наших местах.
– Кристалл, замедляющий время?
– Ну да, он же так красочно описал его в записках своего псевдопрадеда.
– Псевдопрадеда? Почему?
– Учителем его прадед никогда не был. Он держал кабак. Это такое заведение, где в старину продавали алкоголь. Разбогател, выкупился на волю у помещика. Отец доцента был уже купцом. Торговал на Южном Урале и в наши места заглядывал. Так что…
Дед ещё поинтересовался здоровьем Влады и малышей, поддержал её нежелание пока куда-либо дёргаться из Соловья и отключился. Я поскрёб затылок и посмотрел на Пуся.
– Уау! – сладко зевнул он.
Я попытался почитать дневник дальше, но чтение не шло. Вернувшись домой, мы наткнулись на сенбернара, вальяжно лежащего на дорожке в окружении Дебби и тигрят.
– Тибериус! – узнал я.
Пока я слушал витиеватое приветствие, выданное незабываемым глубоким басом, Пусь бесцеремонно взобрался на спину сородича-биомеха и весело гавкнул. Из холла вышли Мигель и Олег. На Мигеле был пояс-компенсатор, облегчавший удар земного тяготения, Олег был одет в специальный комбинезон. Обняв обоих, я постарался быстрее вернуть их на диваны в гостиной-столовой, где уже распоряжалась Юля.
Подсев на диван к Олегу, я показал ему сохранённый в коммуникаторе снимок с церемонии.
– Даму узнаю, – сразу сказал он. – А рядом кто?
– Лейтенант Шеддард, которого ты нашёл на Луне.
Дегов потряс головой.
– Послушай… Это же сколько веков…
– Вот именно, – согласился я и кратко передал ему последние новости.
– Теперь ясно, зачем генерал Петрович просил прибыть, – кивнул Олег. – Ну, несколько дней экспресс-адаптации, и можно будет полазить…
Вошла Влада, и я представил её гостям. Заочно они друг друга знали, конечно, но встретились впервые. Даже Тибериус подошёл и подал ей лапу. Осталось только представить им Вебсика, но, пока я размышлял, как это проще сделать, он сам написал на стене: «Приветствую всех. Вебсик».
– Вебсик, у нас в гостях Олег Дегов и Мигель Ричи, – сказал я. – Вебсик…
«Приветствую Олега Дегова и Мигеля Ричи, – зазвучала в моей голове мыслеречь Вебсика. По лицам собравшихся я понял, что они её тоже принимают. – Не хватило силы связности, чтобы проявить диски на Луне. Процесс не был завершён. Разумы есть на Земле».
Диски остались в доме-цветке, вспомнил я запись с регистратора Ханни. Мы их оттуда не забирали, хотя Вебсик и предложил Ханни это сделать.
– Мы тебе рады, Вебсик, – сказал я. – Нужна твоя помощь.
«Могу помогать, пока дети спят», прозвучало в ответ.
– Дети? – недоумённо поднял бровь Дегов.
– Он опекает наших малюток, – пояснила ему Влада. – Мы сами не ожидали такой заботы. Он создал для них на своей чердачной даче совершенно волшебные ясли. Мы с Юлей даже представить не могли, что такое возможно.
– Я слышал, что он спас Иржи и Елену, – сказал Мигель. – Это правда?
– Правда, – кивнула ему Юля. – В его доме-цветке Марианна может видеть их и общаться с ними. А до этого он спас и вылечил Славу – отца Влады.
– Ты должен это воспеть! – пробасил хозяину сенбернар.
Влада с восхищением посмотрела на собаку.
– Это биомех? – спросила она Мигеля. – Потрясающее создание. Кто его сотворил?
– Моя мама и лингвистический процессор «Стихира», – грустно ответил наш поэт-астрофизик.
Я сочувственно посмотрел на него, понимая, что теперь Тибериус из него душу вытрясет, но получит очередной стихотворный шедевр. В обеих девушках проснулись профессиональные интересы, и они увели сенбернара в угол столовой, что-то у него выспрашивая и получая приглушённо гудящие ответы. Мне вдруг пришла мысль, что Влада может проникнуться подобной идеей и научить, скажем, Дебби читать мои записки и повышать их уровень. О таких перспективах мне думать не хотелось…
«Надо заботиться о маленьких, помогать достигать связности, – пояснил тем временем Вебсик. – Маленьких растит весь сегмент».
– Вебсик, – неуверенно начал Дегов, которого явно смущал голос в голове, возникающий «ниоткуда», – что теперь делать с пирамидой на Луне?
«Не делать, – поступил ответ. – Она распадётся сама. Она не нужна».
Олег посмотрел на меня, словно спрашивая совета, о чём спросить дальше. Я поднял руку и открыл рот, но Вебсик заговорил сам.
«Связность даёт энергию. Если цель связана, то в ней есть энергия, которая питает разум и побуждает его действовать. И связность даёт цельный образ, который можно перемещать. Наш „сегмент“ – это связанный образ познанного мира, – сказал Вебсик. – Слабость вашего познания – в недостатке связности. Вы собрали много информации, но вам трудно её связать. Ваша информация имеет мало энергии».
– А ведь точно! – отреагировал Мигель. – Вебсик, наша пирамида на Луне превратилась из разрозненных кусков в целый кристалл из-за того, что их что-то связало?
«Правильно! Возникла связь, – подтвердил Вебсик. – Вам нужно всё связать, и вы всё поймёте сами. Олег имеет способ усиливать связь».
– «Паравижн»? – спросил Дегов.
«Название не имеет смысла. Предмет, усиливающий связь познания. И сам человек, готовый познавать, – ответил ему Вебсик. – Я могу помочь Кругом».
– Спасибо, Вебсик! – просто сказал Олег и встал.
Я понял, что это было проявление уважения к незримому собеседнику и признательность за предложенную помощь. Вебсик принимал его в свой Круг. С его стороны это было доверие. Но в то же время я почувствовал, какая разница есть между Деговым и обычным человеком. Ростислав Петрович не просто так настоял на его участии в Лунной экспедиции Миха и сейчас ждал на Земле. Он действительно мог многое понять в нашей истории.