Путешественники


Несмышленое утреннее солнце пробивается в окно. Сейчас около восьми часов. Послепасхальные колокола отзванивали в дали свой последний набат. Снег давно сошел. Весной пахнет уже по-другому. Свежей салатовой зеленью и проснувшейся землей. Апрель настолько разогрелся, что уже и дороги, и поля высохли, и можно гулять. А птицы подсвистывают свои брачные трели, порхая с ветки на ветку и кружаться в прозрачном ясно-голубом небе.

Я только что проснулся и еще не принимал душ. Даже не умылся и поэтому глаза хочется поскрябать, но я тяну и оставляю это на власть горячей воды. Вчера я пришел усталый с вечерней смены на кирпичном заводе. Наврал, что выполнил норму и сбежал, потому что не хотел ждать, когда погрузчики освободят от кирпича мне вагонки, а я бы их крюком перетащил снова в цех, откуда они груженые и взялись. Так всю смену. Попервой меня крайне раздражал круговорот. Как Вселенная, скажете. Нет, как белка в колесе. Как собачка, бегающая бесцельно ради того, чтоб вертеть на жаровне сочно капающий кусок телятины в ресторане. Для господ. Для других жирных буржуев. Я чувствую отторженность к своим коллегам. Мужло, бранящееся по делу и без дела. А уши мои давно зачерствели, но все еще сжимаются от этого. Был понедельник. В воскресенье на пасху все напоролись и теперь рассказывали о своих случаях, где и кто валялся, в каком овраге, кто кому что раскроил кулаком или дубиной. Я то толкал вагонки по рельсовому пути, то, когда они заканчивались, садился и слушал грубые речи.

Нередко, удрученный невозможностью хорошо выспаться, раздраженный тюканьем слабости в ногах, волдырями на руках от солярки, чесоткой на коленях и прыщами от нее же на коже, отклонял голову к стене завода и закрывал глаза, стараясь забыться.

И все мечтал, когда побыстрей закончится смена. Когда побыстрей закончиться такая дерьмовая жизнь, без конца и края, в которой лишь каторжный изнурительный труд.

А вечером бежал с силиката, даже не смыв в общем душе копоть и пыль. Но это еще ничего – вечерняя смена. Встанешь утром в восемь как сегодня. Сам по себе. Вялый бредешь в туалет. Там отсидишься. А потом душ. Горячая вода размягчит мышцы как у загнанной лошади. Сейчас я уже свыкся, а поначалу почти умирал от этой каторги. Приходил и валился с ног.

Лежал еще снег. Еще мог повалить он совсем некстати и запорошить пути. Твоя электротелега не едет и ты лопатой из путевой ямы выгребаешь снег и грязь с водой.

Но сейчас лучше, если нет дождя. Сейчас прозрачное голубое небо и трель птиц веселит душу. Ах да, а вот в утреннюю смену совсем плохо. Встаешь в пять и бежишь. Ужас. И так длится всю неделю. И сразу бежать на завод и сразу надрывать тело, гнуть спину. И если забил цеховой путь пустыми вагонками, ты можешь прикорнуть то на лавочке, то на своей электротелеге, на которой ты перевозишь вагонки с путя на путь. Прямо на ведре, проваливаясь внутрь ягодицами. И больно и сил нет встать. Так манит уснуть, несмотря на холод и ветер, уренний мороз. И ведь спишь урывками. А то в обеденный перерыв бежишь в будку к песочникам (толкают песок в щели, а конвейер тащит в цех) и, забывая несмелость, с ногами ложишься на лавочку и засыпаешь. И вспоминаешь Индию. Вспоминаешь девчонок из Шриланки. Сандъя, две Субахи, Чу-чу. Я провел в Индии год жизни… Зачем приехал? Зачем вернулся? Так шутили надо мной и я перестал рассказывать о том, что мне повезло прожить год в далеке от дома и много путешествовать. А теперь приходится вкалывать. И ты грязный рабочий словно и не был никогда счастлив и свободен. Словно не было у тебя яркой жизни. Не вязалось то, что было со мной, с тем, что теперь происходит.

Когда я прихожу домой, хотя и переодет еще в раздевалке, все равно от меня пахнет саляркой и пылью. Кирпичной смесью песка и известки. Отвратительным запахом завода. Отвратителен он, когда ты работаешь на нем за гроши, и те отдаешь за долги, а не когда ты его владелец. Вот когда он отвратителен. Отвратительны рабочие, которые смиренно трудятся годами и не делают попыток сбежать отсюда. Куда? Тут по Петушкам зарплата самая большая.

Когда я возвращаюсь вечером, я поддаюсь импульсу и бегу на кухню. Раньше, месяца два назад, я умирал от боли в пояснице и бежал в зал делать йоговское упражнение. Теперь я стал сильней телом. Не болит. Так не болит, как раньше. И я бегу на кухню к нашему деревенскому кефиру и пью его с булками. После пасхи остались. Мама пекла. Мама. Она заботится и о парализованной бабушке и о козах, и об огороде, который почти ожил и собирается наброситься, навалиться на нее всей своей тяжестью. И теперь я пью кефир. Он кисловат, но вкусен. Особенно когда не ел около шести часов. Сестра выстукивает по клавиатуре, пытаясь написать дипломы для нас двоих во Французском колледже. Мы пытаемся там доучиться уже несколько лет. Просто так, бесцельно. Ничего нам это не даст. Я так же рискую и с дипломом европейского образования проторчать всю жизнь на проклятом кирпичном заводе. Молох. Древний языческий бог, требующий жертв. Я часто сравниваю завод с Молохом и мне кажется, что грохотанье и вправду делает из завода живое огромное чудище, которое питается не только песком и известью, но и потом и кровью человеческой.

И вот первый год, когда уже близится конец. Надоело учиться в университетах. Мы и в колледже учимся без цели. На социологов. Грант на учебу в Париже нам не дадут. Мы не знаем языка. И диплом дутый, и на русском. Нет, учимся только за повышение интеллекта. Сестра устала. Ей приходится пролеживать целый день. Мы живем в квартире одни. Мама в деревне, потому что там больная бездвиженная баб Шура. Теперь характер баб Шуры не узнать. Капризная и вредная. И не предпринимает усилий снова ходить. Ругань, обиды. И результатов ноль.

Мысли текут скучно и тяжело. Собачья работа. Встаешь рано. Навкалываешься, придешь домой, если с утра, и борешься со сном. А ведь тебе еще дипломы и диссертации писать. Не бросаю я этот силикат, потому что платить долги за учебу в магистратуре. Один долг за первое полугодие банку Русский стандарт, другой сразу в деканат. Теперь осталось всего три тысячи семьсот пятьдесят. С пенсии мамы плотится в банк. Сверх денег совсем не остается. За квартиру еще уходит вся бабушкина пенсия.

Нервы сдают. Время от времени находят приступы злобы, от которой весь трясешься, потом тебя тошнит, руки-ноги слабы и видишь дурные сны. Ругаешься не с кем-то, а со своей семьей. Порой с сестрой доходит до драк. А мне ведь двадцать три года.

Друзей у меня нет. Кажется, что общество меня сторонится. Поэтому мы с сетрой и дружим только вдвоем. Еще у нее есть предательская подружка Анька. Постоянно приглашает ее к себе, а как кто позовет в гости, скрывает Наташу ото всех. Поэтому и предательская.

И мы постоянно с сестрой только и говорим, что о долгах, или ведем разговоры годичной давности. Мы оба прожили в Индии незабываемый год. Выиграли поездку как в лотерее. Не на свои. Своих денег у нас никогда не было.

Другим легче. У других скромные интересы, скромные желания. У других в семье налажено. Что-то вроде уюта и довольства. У нас этого нет… Маму постоянно ругаю: почему бомжичкой ходит по деревне. Дома мы всегда донашиваем рванье. Родственников у нас больше нет. Мы одинокая компания из нескольких человечек. Мы отрезаны от мира. Мы сторонимся людей и люди нас. Что же делать?

Мама была когда-то очень умной. В школе могла не читая химию, физику, а лишь услышав из уст учителя, в точности все передать. Решала наитруднейшие задачки… но не пошла в университет и всю жизнь проработала на заводах. Бабушка обладала даром певческим, но всю жизнь проработала в телятнике. Теперь одна стара, а другая недвижима.

А я был художником, но все бросил. Учился на юриста, но не имел склонности. И от того сейчас работаю на проклятом кирпичном…

Пожалуй, и единственным развлечением нам с сестрой служит одно. Засядем вечером за картами, за гайдбуками и начинаем снова планировать и мечтать, куда поедем, что увидим. В Индии Мумбай, Гоа, Сикким, Каджурахо, Тамилнад и мыс Каньякумари, пустыни Раджастхана. В Таиланде Банкок и школа муайтая, остров Пхукет. Шриланка – проведаем наших сокурсников из прошлого. Южная Корея, Австрия, Италия, Вьетнам, где живут наши бывшие сокурсники… Англия… Карибы, где тоже живут наши сокрусники… Суринам… А, говорят, в Амстердаме есть на что посмотреть… Йоханесбург… Сингапур, Малазия…

Когда я очнулся, на часах было четыре утра. Оказывается, я случайно заснул с включенным светом. Через час снова вставать… Сил нет терпеть эту жизнь. Вкруг меня разбросанные карты заставляют меня страдать все сильнее. Праздный мечтатель. Путешественник. Свет выключен. До звонка будильника час. Придет смена и уйдут всякие надежды. Но придет вечер и снова нет-нет да и засядешь. Раджастхан, Бали, Куалалумпур…


Бес в ребро



Приятно позавтракав домашней курочкой и с пьянящей улыбкой поблагодарив и распрощавшись, каждый отправился по своим делам.

Даже в свои 45 лет Ирина сохранила грациозность, что просто невозможно было не оценить, ибо у нее уже двое взрослых детей, а она оставалась прекрасно сложенной, как девушка. Когда она шла вместе с дочерью, люди часто принимали их за фото моделей, что снимаются в рекламе для модных журналов.

Кирилл остановился перед красным светом, с гордостью думая об Ирининой улыбке, и бормотал что-то невнятное. Ну и что, что 50 лет. Мужчина всегда себя молодым чувствует. Несколько недель назад состоялось его продвижение по службе, чего он давно желал. У него все было отлично, и семья, и работа. И он все еще любил свою прекрасную женушку.

– Мужчина, – неожиданно раздался сладкий голосок и привлек его внимание.

Кирилл посмотрел. Джинсы, розовая блузка, бурый жакет, шустрая девчушка лет двадцати смотрела на него. В ее красоте и кокетстве сквозило огромное очарование.

– Извините, вы меня не подбросите? – спросила девушка.

Красивая молодка в купе с хорошим настроением, и он быстро ухватился за мимолетное приключение: «Куда надо ехать?»

– Ну вообще-то мне в Чертаново надо, – пропела девушка, с наслаждением заметив, что красота ее подействовала. – Подбросьте хотя б по направлению.

– Садись, – засмеялся Кирилл, – если захочешь соблазнять, учти: я женат.

Девушка засмеялась. В ее смехе зазвучали медовые колокольчики кокетки. Тут же она внимательно посмотрела на Кирилла, словно бы попыталась поглубже заглянуть в его душу. Затем, чтобы сесть на заднее сиденье, дернула заднюю дверцу. Кирилл открыл дверцу впереди, чтоб она села с ним рядом, и сказал:

– Не надо назад, сюда садись. А то подумают, что я твой шофер.

Девушка опять усмехнулась и быстро плюхнулась с ним рядом. Зажегся зеленый свет и с задних машин загудели ему двигаться поживей. Кирилл вдавил акселератор. А в голове у него завертелось много пикантных мыслей, ведь они не договаривались о цене. А значит…

Несколько дней назад он в газете вычитал, что накрыли притон с проститутками, большинство из которых оказались образованными, из благополучных семей. И он, хотя не был моралистом, не понимал, что их толкало на такой путь. Студентки из-за страсти к дорогим модным шмоткам и кафешным посиделкам рвутся к легким быстрым деньгам. Стипендии мизерны, чтобы удовлетворить потребности. А кто-то и вобще платно учится. Кирилл часто видел в колонках частных объявлений в газетах предложения провести досуг в компании массажисток-студенток. И как может торговля телом быть легким заработком? С первыми веяниями раскованного Запада к нам пришла мода использовать тело для достижения успеха. Многие женщины сделали на этом свою карьеру.

Кирилл подумал: «И она такая же? А почему бы и мне не попробовать?» Чтобы проверить догадку, начал спрашивать:

– Тебя как зовут?

– Юля.

– Хорошее имя, – усмехнулся. – Учишься?

– Училась. Но сейчас я бросила университет, – опустила глаза вниз.

– А на кого?

– В театральном, – она отвечала односложно и ему приходилось вытягивать ответы как клещами.

– Почему бросила?

– Папа сильно заболел и не может работать. Мама инвалид – пенсия маленькая. Брат еще школьник. Поэтому все домашние заботы на мне.

– Печальная история. – Кирилл посмотрел: Юля выглядела очень огорченной. Играет или правда?

Вдруг Юля заулыбалась:

– Ну это жизнь такая. Всякое бывает. Что толку печалиться?

– Правильно. Ну а теперь чем занимаешься?

– Ну так, особо ничем, – она ответила, глядя в окно. – Время от времени мелкие заработки попадаются.

– Что за заработки? – не унимался Кирилл. Ему казалось, что играется с ней как с мышкой.

– Ну, -Юля выдержала паузу, и, глядя на него, вкрадчиво проговорила: – Вас пятьсот рублей устроит?

Тут Кирилл убедился в своей правоте. Она мелкая придорожная шлюшка. А в его жизни это первый подобный опыт. В теле занялась дрожь. Примерный студент, семьянин, служащий. Обо всем таком он только читал и слышал. И вот это перед ним. Да и жена далеко.

– Это твоя цена?

– Нет. Обычно две тысячи беру. Бывает и пять. Но сейчас прям очень нужно. С пятисотки рабочий день начну. Я без посредников обхожусь. Так что я могу сейчас прям минет сделать.

С горящими глазами Кирилл оглядел ее. Что успел увидеть – сильно возбудило его. Да и выглядела она так невинно. Прямо ангелочек-конфеточка.

– Ну одного только минета мне мало. Я все хочу. У тебя уединенное местечко найдется?

– Да. В Чертаново есть одна общага. Там можно. Но придется тогда еще сверху заплатить за вход.

Кирилл задумался, что в таком безумном приключеньице кредитка не подойдет, а наличкой всего тысяча двести рублей в карманах наскребет. Хватит или нет? Конечно, он мог довольствоваться лишь пятисотрублевой услугой, но заинтриговало, что же можно получить за пять тысяч. С его зарплатой – это копейки. А когда что-то само в руки идет, лучше не спешить отказываться. Это всегда было его девизом и никогда не подводило.

Но перед тем, как он еще успел что-либо спросить, запиликал мобильник.

– Алле, доченька, – он неловко отвел взгляд от проститутки.

– Привет, пап, – в голосе любимой Машеньки слышался восторг.

– Да, куколка, что ты хотела? – он невольно улыбнулся. – Я уже далеко от дома. Если деньги нужны, возьми у мамы.

– Э, нет, пап, – воскликнула дочь. – Я вспомнила, у мамы день рождение скоро… ей надо очень красивую открытку и огромный подарок пойти купить. Сегодня может сходим вместе? На Арбате…

Кирилл взглянул на Юлю. Она сидела молча. Маша такой же взрослой скоро станет. А вдруг то, что он сейчас захотел приключения, повлечет мистически последствия: такое же падение его дочери? Он ужаснулся. И зачем он начитался Блаватской перед сном.

– Папа, – прервала Маша его размышления. – Ты слушаешь?

– Слушаю, лапочка. Но сегодня нет, занят. Завтра пойдем.

– Хорошо. Не говори только маме. Сюрприз будет.

– Ладно, – он вырубил мобильный.

Какое-то время они ехали в полном молчании.

– О чем думаете? – прервала Юля тишину.

– Сколько надо платить за твою гостиницу? Я просто думаю, вдруг у меня денег не хватит? – от близости с молодой красивой и доступной у него вылетели все сомнения: так сильно он хотел ее. Подумал: «Что правильно, что неправильно, потом видно будет».

Юля проронила:

– Не очень много. Не бойтесь.

– По-любому, не хочется оказаться там в дураках. Место безопасное?

Этот вопрос она слышала каждый день. И как попугай повторяла один и тот же ответ. Но прежде чем она сейчас ответила, мобильный Кирилла снова зазвонил.

– Алле, – вкрадчиво отозвался, бледнея.

– Привет дорогой, – послышался знакомый приятный голос жены.

– Привет, что-то хочешь мне поручить? Закупить что-то надо?

– Хорошая новость, – сказала восторженно. – Подумала сообщу до того, как в офис доберешься.

– Я уже боюсь, – пошутил.

– Эй, оставь, Кирюш, свои шуточки. Володя только что звонил.

– Володя? – в его голосе смешались радость и удивление. – Что он сказал?

Владимир, их сын, служил в армии капитаном и находился сейчас по назначению неподалеку от Балтийской границы.

– Сказал… – ее голос треснул от волнения, – что на мой день рождения обязательно приедет. Получил отпуск на неделю.

– Уау! – Кирилл довольно выкрикнул: – Здорово! Пирушку закатим.

Снова покосился на попутчицу. Уж больно не вязался его возглас семьянина с ней.

– Послушай, – сказала Ирина.

– Да, слушаю, но побыстрей говори. Тут машины гудят, не слышно.

– Ладно, когда домой приедешь, скажу.

– Ладно, – он знал, что Ира хотела как много лет назад признаться в любви. Ее причуды. Снова посмотрел на Юлю и слегка покраснел.

Кирилл выключил телефон и подумал: «Прежде чем до работы добрался, столько произошло! Почему? Надо в офис звякнуть предупредить, что задержусь. Нельзя упускать такую возможность. Юля – лакомый кусочек. Ирка не знает. Все будет хорошо. А маленькая интрижка даже полезна для укрепления многолетнего брака.» И он снова вожделенно посмотрел на попутчицу.

– Так куда ехать? – спросил ее. – Сожалею: нас постоянно прерывают.

Юля медово улыбнулась:

– А вы телефон отключите или батарейку выньте.

– Да, ты умная, я не догадался раньше, – он усмехнулся. – Только еще в офис последний звонок сделаю. Остальное время проведем спокойно.

Но прежде чем он набрал номер офиса, ему снова позвонили. Уже из самого офиса.

– Да кто там еще? – нервно рявкнул. – Алло!

– Здравствуйте. Я Михайлов, из отдела продаж, – говоривший был крайне взволнован.

– Да, говорите, в чем дело. Только побыстрее. Я сейчас занят. Возможно, я задержусь.

– Нет, вам срочно надо ехать в офис. Неожиданно приехали очень важные клиенты из Японии. И они крайне чем-то недовольны. Ваше присутствие просто необходимо.

– О, черт! – раздраженно выругался. – Что-нибудь нормально может быть? Никто не может без меня обойтись! Скажи секретарю, пусть приготовит кофе, сладкое… что там эти черти любят? Не скупитесь. Короче, создайте благоприятную обстановку. Вам же за это платят. Я уже еду.

– Да, да… ждем.

Кирилл безнадежно посмотрел на Юлю и подумал какая она аппетитная, как бы с ней еще встретится.

– Мне жаль, – покачал головой. – Наверно, даже звезды и гороскопы Глобы сегодня против нас. Где тебе тормознуть?

На лице Юли читалось легкое затруднение. Оно не выражало ни безнадежности, ни печали. Она тихо произнесла:

– Да здесь и останови.

Кирилл остановил машину на углу улицы. Юля открыла дверь.

– Погоди минуту, – он вынул из кармана несколько купюр. – На, возьми себе немножко.

Ни Кирилл не посчитал, ни Юля.

Девушка спокойно взяла деньги и сказала:

– Спасибо, ты, видно, хороший человек. Только жалеть меня не надо.

– Договорились. Где я тебя увижу-то еще?

– Да здесь на дороге ищи, – развела неопределенно руками. Она резко скинула с себя образ непорочного ангела и стала некой развязной дамой из стихов Блока.

– Ладно, ну у тебя номер телефона-то есть?

– Нет, – она мотнула головой. – Если б и был, не дала бы. Работа такая. Я принцев не ищу и близко к сердцу ничего не воспринимаю.

Кирилл шумно сожалеюче выдохнул. Она рванулась было уйти, но оглянулась.

– Хотя ты можешь мне свой дать. Я как-нибудь позвоню, – она озорно улыбнулась.

У него заблестели глаза, но быстро передумал: домашний лучше не давать, мобильный… нет, тоже лучше не надо. А уж про офис и говорить нечего. Зачем чернить свою репутацию. Прежде всего нужно ее беречь. Тем более что излишняя дружба с Юле

подобными ни к чему хорошему не приведет.

– Послушай, может завтра просто в это же время в этом же месте пересечемся?

– Ну, кто знает, что будет завтра, – нервно усмехнулась. – Да завтра ты, может, не захочешь меня узнать. Все вы мужики одинаковые.

– Тогда где, проказница? – настаивал Кирилл, не обращая внимания на ее сарказм, и ведя себя, как завсегдатай.

– Ну ты уж постарайся, поищи меня, если я приглянулась, – бросила она на ходу и смешалась в людском потоке.

Следующие два-три дня Кирилл безнадежно в одно и то же время и в том же месте искал Юлю. Внезапно из добропорядочного семьянина он превратился в азартного охотника за секс добычей. Мозги у него окончательно съехали набекрень.

Четыре дня спустя, после долгого ожидания…

– Привет, как дела? – дурманящий запах духов резко окутал воздух.

Кирилл вздрогнул, стоя на тротуаре, и резко обернулся. Все в нем заколотилось. Юля засмеялась:

– Ты так рад меня видеть, что растерялся как мальчишка, – она кокетливо поманила его идти за ней к его же собственной машине.

Уже в салоне, все еще смущаясь, что увидели его слабость, задал совершенно дурацкий вопрос:

– Как отец-мать?.. Братик…

– Ой, да брось ты… – махнула небрежно рукой. – Ты же все понимаешь. Давай начистоту, что и где хочешь?

– Юля, я твой раб, – он театрально приложил руку к сердцу. – Ты приказывай. Куда хочешь, туда и поедем.

– Тебя вроде Кирилл зовут. Ты правда чуть чокнутый. Ладно. Ничего не боишься?

– Ну не скрою, волнуюсь, но ведь я тебе доверяю.

– Это плохо. Мир так жесток: никому нельзя верить.

Когда машина остановилась в указанном месте, душа Кирилла забила тревогу, а сердце учащенно застучало. Но он снова проигнорировал интуицию, про которую прочитал несколько книг по эзотерике.

Войдя внутрь, Юля перекинулась парой фраз с каким-то типом, а потом ввела Кирилла в какую-то комнату с желтыми поблекшими обоями. Вся мебель была старая и неприятно затертая, в пятнах. Юля усадила клиента на диван и открыла холодильник:

– Пиво будешь?

Кирилл согласно кивнул. Юля разлила пиво по стаканам.

– За знакомство? – подмигнула ему, чокаясь.

– За знакомство.

В тот же момент, тот тип, что стоял снаружи, вошел к ним. Кирилл вопросительно взглянул на него.

– Паспорт покажите, – буркнул требовательно тип. Широкие плечи, квадратный подбородок. С таким не поспоришь.

– Паспорт? – забегал глазами Кирилл. – Зачем?

– Нам нужно проверить, что ты не из ментовки.

– Но Юля знает меня, – шумно сглотнул, выдавая испуг. – Я не мент.

– Братан, тебе придется показать паспорт, – бугай повысил голос.

– Да у меня нет его с собой, – охрипшим голосом защищался Кирилл. – Да и как вы по паспорту мою должность проверить можете?

– Другие документы. Мы по своей базе пробьем.

– Да нет у меня с собой ничего, – теперь он врал: кто ж поверит, что он ездиет без прав. А документы свои показывать – ни за что. Он состоит в совете директоров, на нем экспорт-импорт. Про него даже в бизнесс-газетах пишут. И тут вдруг быть замешанным в крупных делишках с проституткой? Тогда всему конец. Шантаж равносилен смерти.

Тут в дверях возник еще один. В его руках камера.

– Ну-ка сфоткай его, – приказал первый.

– Я не хочу, чтоб меня снимали! – запротестовал Кирилл, загораживая лицо. – Что все это значит?

– Двадцать косарей гони.

– У меня с собой ничего нету.

– Ничего, не страшно, – человек зашипел тихо, как змея. – Одежду скидай. Юлька, давай, делай свою работу. Мы снимаем!

Взволнованный Кирилл вскочил с дивана.

– Погодите, я дам. Но не столько.

– Сколько дашь?

– У меня в машине, в кейсе…

– Тогда кейс гони и машину впридачу. Кошелек давай тоже.

– Я принесу… – и вытащил из кошелька всю наличку. Те недовольно пошелестели и запихали по карманам.

Кирилл молча двинулся к выходу. Дыхание участилось. По лбу поползли ручейки пота. «Только бы выбраться», – стучало в мозгу.

– Иди с ним, – кивнул бугай второму.

Юлька тоже зацокала следом.

– И не умничай там! Иначе мы тебя розыщем.

Кирилл глубоко вздохнув, глянул на них и молча вышел. За ним следовали двое. Он начал лихорадочно соображать, что же предпринять. Втроем подошли к машине. Еще издали Кирилл выключил сигнализацию брелком и теперь встал, взявшись за дверцу.

– Ну где твой кейс? – хрипло рявкнул бандит.

– Внутри, вон…

Тот удачно нагнулся. Тут-то Кирилл изо всех сил и дернул дверцу, засадив ею вымогателю по морде. Ему как раз хватило времени сигануть на сиденье, защелкнуться и завести мотор.

– Собака! – тот поднялся, втирая сочащуюся из носа кровь. – Убью падлу! – и загородил дорогу, вцепляясь в капот.

Машина рванулась с места и пихнула вымогателя. Через мгновение он скрылся с их поля зрения.

Отъехав на приличное расстояние, Кирилл только тогда смог перевести дыхание. Он с ужасом думал о том, что могло произойти в худшем случае. Такая тонкая грань разделяла его со смертью или позором.

– Никогда больше не попаду в такую ситуацию, – пообещал он себе. – Никогда!

Когда он вечером вернулся домой, ему казалось, что он сбежал из тюрьмы. Эдакий Монте-Кристо. Естественно, Ирке он не обмолвился и словом. Был задумчив и встревожен. Отнекивался зловредными японцами.

Легли спать. На часах далеко заполночь. И вдруг раздался звонок в дверь. Кирилл испуганно вздрогнул: «неужели нашли?!» Как же он пожалел, что еще не перебрался из родительской квартиры в центре в охраняемый пентхаус. Всем давно известно, что подъездные коды отпугивают лишь бомжей.

– Кто в такую пору может придти? – сползла с кровати заспанная Ирина.

– Я посмотрю, – сглотнул слюну и зашлепал к входной двери. Нащупал по дороге бейсбольную биту. – Кто там? – он не решался глянуть в глазок, вспомнив разом шпионские фильмы, где киллеры прикладывают дуло к нему и выстреливают в глаз.

– Отец, это я.

– Вова! – выдохнул он с шумом и распахнул дверь.

С порога обнялись отец и сын. Подоспели сонные сестра и мать.

На следующий день за обедом семья собралась и весело болтала. Вдруг взгляд Кирилла упал на утренний номер газеты. На первой полосе красовалась статья, где сообщалось, что в Чертаново, в неком общежитии была задержана шайка рекетиров-грабителей. Среди них в качестве приманки участвовала девушка двадцати лет, бывшая студентка ВГИКа.

– Что-то особенное нашел? – спросила жена, увидев нахмуренного мужа.

– Так, ничего особенного, – Кирилл посерел, но сделав над собой усилие, равнодушно откинул газету. – Обычные сплетни.