Письмо читала Эмер, скользя по строчкам сонным взглядом – ей не помогало даже кофе, которым уже дважды наполняли чашку. Сплетни о сокурсниках и преподавателях, успехи в учёбе… Агата делала вид, что пьёт чёрный чай, не обращая внимания на новости от брата. Но когда мать добралась до финала, чуть не поперхнулась.
– «…через месяц меня ждёт первая публикация в «Сенсациях». Я послал им заметку, описав опыт встречи с призраком в тёмном крыле у химической лаборатории. Это была тень профессора, который ушёл на покой много лет назад, но так и не оставил своей Alma Mater», – вырвавшись из апатии, она улыбнулась, – Ему восемнадцать, а уже попал в газету! Нужно обязательно прочесть выпуск «Сенсаций» через неделю!
Маргарет подняла голову от журнала. Сестра сидела, мрачно глядя поверх головы матери. Она отставила чашку с чаем, отодвинула тарелку с недоеденным омлетом и встала из-за стола.
Извинившись, Мэгги захлопнула журнал и поспешила вслед за близняшкой. Она знала, что найдёт ту в детской, расхаживающую по комнате и бормочущую себе под нос:
– Тео попал в таблоид, Тео видел призрака! Конечно, он его видел! Наверное, стащил с кухни херес и напился до видений.
Прижав к груди журнал, Мэгги хихикнула. Сестра начала новый круг по комнате.
– Теперь он точно задерёт нос! Попал в газету, гордость семьи.
– Ты же знаешь, в этих историях один вымысел.
– Да, но их всех читают! Я номер «Сенсаций» даже у кухарки видела, – Агата бросилась в жалобно скрипнувшее кресло. – Вот бы нам сделать что-то такое. Чтобы все говорили о нас, а не об этом имбециле!
Мэгги опустилась на соседнее кресло. Покосилась на журнал в руках, подумала о камере – теперь та лежала на полке в её комнате.
– Давай тоже призрака сфальсифицируем. Ты в него оденешься, а я сниму.
Она поймала взгляд сестры, всё ещё мрачный, но с ноткой заинтересованности.
– В простыню, – продолжила Мэгги. – Помнишь, как на Самайн в детстве?
Агата быстро обдумала предложение.
– Нет. Идея хорошая, но человек в простыне – это так, – она не договорила.
Взгляд упал на ширму, сдвинутую к стене. Потом – на полку с детскими книжками. Когда-то давно сестра читала ей вслух истории о феях, резвящихся среди цветов.
– Я знаю, – сказала она
Губы растянулись в улыбке. В голове вспыхнул образ заплаканного Тео. Взглянув на сестру, она сказала:
– Неси камеру. И ту штуку, чтобы её устанавливать.
– Она называется штатив.
– Да, его!
Когда Мэгги вернулась в детскую, Агата с помощью ножниц из швейного набора потрошила ширму. Сестра охнула, глядя на дыры в форме фигурок фей.
– Думаю, трёх или четырёх хватит.
Агата подняла кусок тонкой ткани к окну. Фея будто парила в потоке света.
– А если кто-то заметит? – вздохнула Маргарет, перехватывая штатив, тот так и норовил выскользнуть из уставших пальцев и с грохотом удариться об пол, перепугав всё поместье.
– Да никто внимания не обратит, она же старая, – Агата решительно спрятала вырезанных фей в карман юбки. – Пошли на поляну.
– Лучше к озеру, там света больше, – возразила Мэгги.
– Как скажешь. И давай вместе понесём эту штуку.
Пока Маргарет устанавливала камеру на штатив, закрывала диафрагму и фокусировалась, Агата пыталась справиться с феями. Они норовили улететь от малейшего дуновения ветра или соскользнуть в траву. Одна сразу же попала в грязь, пришлось завернуть её в носовой платок и спрятать в карман.
– Надо было их на картон наклеить, – аккуратно, кончиками пальцев она расправила фею, сидящую у куста. – Можешь снимать.
Мэгги, не заботясь о чистом платье, почти легла на землю. В такие моменты она чувствовала себя отважной репортёршей, которая со своей верной камерой охотится за самыми опасными тайнами. Или исследовательницей, пробравшейся в сердце джунглей, наверное, трава там тоже щекотала шею и лицо, а ноги постоянно попадали во что-то мокрое.