Гроб и свечи, печальные лица.
Тихо плачет и плачет вдова.
Ни мечтам, ни надеждам – не сбыться,
И в сознанье стучатся слова:
«Я – одна. Без привычной защиты.
Не согреешь, не глянешь в глаза.
Придавили незримые плиты,
И чужие звучат голоса…
Где ты, милый? Какою дорогой
Пошагал, без телесных оков?
Хорошо бы, с надеждою – к Богу.
Но на самом-то деле – каков?
Говорят, что застав будет – двадцать.
Будет стража – страшней и страшней.
Будут злые пугать, и ругаться
Нагло требовать части своей…
Как помочь тебе, бедное сердце?
Я сама утонула в грехах…
Ни укрыться тебе, ни согреться…».
И отчаянье стынет в очах.
…Мерным шагом идёт отпеванье.
Всей душою внимает вдова.
И уже, позабыв о стенаньях,
Повторяет молитвы слова…
Плачут воском медовые свечи.
Шепчут губы, белее, чем мел…
…И внезапно становится легче.
Словно ветер весенний влетел.