Ночь была долгой. Но утро – ещё хуже.
Амалия сидела на диване, обхватив кружку обеими руками, и вглядывалась в экран телевизора.
«Тристан мёртв.»
Слова диктора звучали снова и снова. Жестокое избиение. Ножевые ранения. «Следствие рассматривает все версии».
Она не понимала, как дышать. Сердце колотилось, будто пыталось вырваться из груди.
Телефон в руке дрожал. Она набрала Кэсси.
– Маль? – сонный, хриплый голос подруги тут же стал настороженным. – Что случилось?
– Ты слышала новости? – прошептала Амалия. – Тристан… его нашли мёртвым.
Молчание. Потом короткое:
– Чёрт…
Амалия закрыла глаза, слёзы обожгли веки.
– Кэсс, я… я в шоке. Мы же встречались год. Да, он был сложным. Да, он был… агрессивным иногда. Но… никто не заслуживает такой смерти.
– Эй. Эй-эй. – Голос Кэсси стал твёрже. – Слушай меня внимательно. Это не твоя вина. Ни в чём. Это его жизнь, его связи, его выборы. Ты здесь ни при чём.
– Но…
– Никаких «но». – Кэсси почти приказала. – Он всегда лез, куда не надо. Нарвался. Всё. И не накручивай себя.
Амалия сжала телефон, с трудом сглотнула.
– Наверное, ты права.
– Я права, – отрезала Кэсси. – И завтра утром я к тебе заеду. Поняла? Мы сядем, всё обсудим спокойно. А сегодня – отдыхай.
– Хорошо… спасибо.
Разговор закончился. Но легче не стало.
Полдня она металась по дому, то хватаясь за книги, то за телефон, то снова садясь в кресло и уставившись в стену. В конце концов она решила уйти в мастерскую. Там хотя бы был смысл.
Знакомый запах масляных красок встретил её, когда она открыла дверь. Картины стояли вдоль стен, холсты были раскиданы по полу. Место, где она чувствовала себя собой.
Она подошла к мольберту – и замерла.
На холсте лежала записка.
«Ты всё ещё смотришь в мои глаза.»
Сердце ухнуло вниз. Пальцы сжались в кулак.
Она медленно опустилась в кресло. В голове мелькнула картинка – яркие, тёмно-голубые глаза мальчика из прошлого. Кайзер. Но тут же оттолкнула мысль.
«Глупости. Столько лет прошло. И вообще… зачем ему это? Нет. Это кто-то другой. Сумасшедший. Больной. Надо идти в полицию… наверное…»
Она села, обхватив колени руками, и сидела так долго, пока комната не погрузилась в полумрак.
И вдруг – свет моргнул. Погас.
– Господи… – она вскочила, сердце заколотилось в горле.
Рванулась к двери, распахнула её – и сразу врезалась в чью-то грудь.
Сильные руки схватили её, спиной впечатали в холодную стену. Воздух вырвался из груди, она дёрнулась, но его хватка была железной.
– Я скучал, – прошептал он так близко, что горячее дыхание обожгло её щёку.
Она не успела даже закричать – его губы накрыли её губы. Поцелуй был не резким, не поспешным – а глубоким, настойчивым, таким, будто он хотел разорвать её сопротивление и втянуть в себя целиком. Он не просто целовал – он властвовал.
Амалия извивалась, пыталась оттолкнуть его плечами, но каждая её попытка только сильнее вжимала её в стену. Его ладонь скользнула по её боку, к талии, задержалась там, а потом медленно пошла ниже. Ткань её блузки натянулась под его пальцами, дыхание сбилось.
Она хотела закричать, но он резко отстранился и зажал ей рот ладонью. Его глаза блеснули в темноте, голос сорвался на хрип:
– Прекрати дёргаться. Ты даже не понимаешь, что со мной делаешь. И скоро ты будешь вся моя.
Он снова наклонился, на этот раз к её шее. Его губы скользили горячими поцелуями по коже, медленно, мучительно. От линии подбородка – к ключицам. Ниже. С каждым движением он расстёгивал пуговицы её блузки, приоткрывая всё больше.
– Ш-ш-ш… – шептал он, целуя её ключицу, а затем ниже, к вырезу. – Ты дрожишь. Но скоро… перестанешь сопротивляться.
Она брыкалась, но тело предательски отзывалось на его прикосновения. Каждое движение его губ, каждое давление его руки по груди, каждое скольжение пальцев вызывало горячую волну, от которой она сама себе казалась чужой.
«Господи… почему я это чувствую?.. Почему я вся горю от него?.. Я сумасшедшая…»
Он убрал руку с её рта – и тут же снова впился в её губы. Но теперь жёстче. Схватил её за затылок, вжал в себя, лишая воздуха. И в какой-то миг она перестала сопротивляться. Мир провалился в темноту, и она… ответила. Сама.
Его руки жадно скользили по её телу, и она отвечала на поцелуй, пока вдруг не очнулась. Она оторвалась, глаза расширились от ужаса: «Я… я поцеловала его…»
Он отстранился первым. На лице тень улыбки, взгляд – хищный. Провёл пальцами по её щеке медленно, почти нежно.
– Скоро ты будешь вся моя, – шепнул он.
И исчез в темноте.
Свет мигнул и загорелся снова.
Амалия осталась стоять, прижатая к стене. Её губы горели от поцелуев, дыхание было рваным. Щёки пылали, сердце билось так, будто вырывалось наружу. Но это был не просто страх. Внутри неё бушевал пожар желания, и именно это пугало её сильнее всего.
«Я сошла с ума… Это ненормально…» – прошептала она про себя, обхватив дрожащими руками распахнутую блузку.
Дом встретил её тишиной. Дверь хлопнула за спиной, и Амалия, не раздеваясь, почти рухнула на диван в гостиной.
Её тело до сих пор горело. Губы пульсировали, словно на них оставили невидимый ожог. В голове гудело.
Она обхватила колени руками и прижала лоб к ним, пытаясь отдышаться. Но дыхание всё равно было рваным.
Стыд. Возбуждение. Страх.
Всё перемешалось внутри неё в жгучий коктейль.
– Господи… – прошептала она. – Что со мной не так?
Ещё несколько часов назад она сидела в мастерской, думая о живописи, о выставках, о том, как продать следующую картину. А теперь… теперь всё её тело отзывалось на чужие руки.
Он был безумен. Настоящий псих. Он вторгся в её жизнь, в её мастерскую, в её тело. Это было преступлением. Насилием. Этого следовало бояться, ненавидеть, вызывать полицию.
Но каждое воспоминание о его поцелуе срывалось внутри волной жара.
Она стиснула зубы, прикрыла глаза. Сердце снова ударилось о рёбра.
«Ни один мужчина никогда… ни один…»
Она вспомнила Тристана – с его холодными руками, его грубостью, его вечным контролем. Там не было ничего похожего. С ним она никогда не чувствовала этого. Ни лёгкого головокружения, ни этого странного, дикого желания.
А сейчас?
От простых прикосновений, от того, как его губы скользили по её коже, у неё перехватывало дыхание.
Она провела пальцами по губам и замерла. Кожа всё ещё горела.
– Я схожу с ума… – сказала она в пустоту. – Это ненормально. Это неправильно.
И всё же тело её предавало. Сердце билось быстрее, внизу живота пульсировало странное, тягучее ощущение. Она сжала бёдра, будто пытаясь задавить его, но стало только хуже.
«Он сумасшедший. А я… я тоже… потому что захотела его.»
Эта мысль ударила сильнее любого страха.
Амалия закрыла лицо руками, прижалась к подушке, но от этого не стало легче. Она знала одно: он вернётся. И знала второе: она больше не уверена, чего боится – его или самой себя.
Ночь снова была мучительной. Она ворочалась, то засыпая на минуту, то просыпаясь в холодном поту. И каждый раз, когда глаза закрывались, к ней приходили его губы. Его руки. Его голос.
Сны переплетались с воспоминаниями, и граница между ними стиралась. Амалия ловила себя на том, что горит даже во сне. Что её тело отвечает на каждое прикосновение, будто он и правда рядом.
Когда наступило утро, она резко открыла глаза и села в постели. В груди всё колотилось. Щёки горели.
– Чёрт… – выдохнула она и стиснула кулаки.
Она ненавидела себя. За то, что вспоминала. За то, что желала. За то, что эта ночь сделала с ней.
Звонок в дверь прозвенел так резко, что она вздрогнула.
Быстро накинув халат, она побежала вниз. Сердце ухнуло, но это оказалась Кэсси. Подруга, как всегда, сияла своей энергией.
– Ну привет, красавица! – радостно воскликнула она и сразу обняла её. – Как ты? Всё ли в порядке? Перестала накручивать себя из-за Тристана?
Амалия застыла на секунду. В голове у неё до сих пор бушевал другой пожар. Она даже забыла, что Тристана убили. Его имя прозвучало, как что-то далёкое.
И тут её словно ударило. Вспышка воспоминания: клуб, тяжёлый голос за спиной, слова «любой, кто дотронется до тебя, будет трупом».
Она побледнела.
– Маль? – Кэсси вгляделась в неё. – Я же сказала, ты не виновата. Это не твоя вина.
Амалия резко моргнула, пытаясь взять себя в руки. Ей хотелось выложить всё: про силуэт в темноте, про его поцелуи, про то, как она отвечала ему. Про то, как её всю ночь жгло изнутри.
Но слова застряли. Как можно сказать это вслух? Как можно признаться, что её тело предало её?
Она натянуто улыбнулась:
– Всё в порядке. Просто… я всё ещё в шоке. Его смерть… это слишком неожиданно.
Кэсси мягко сжала её руку.
– Я понимаю. Но ты должна отвлечься. Идём. Давай прогуляемся, магазины, кофе. Немного девичьего отдыха. Тебе нужно расслабиться.
Амалия кивнула. Ей действительно нужно было вырваться из этих мыслей, хоть на пару часов.
– Хорошо. Давай.
И они вышли вместе, оставив за спиной её дом. Но внутри Амалия знала: от себя не убежишь.
Прогулка по магазинам оказалась неожиданно долгой и шумной. Кэсси, как всегда, тащила Амалию из одного бутика в другой, не позволяя ей погружаться в свои мысли.
– Мы должны срочно обновить твой гардероб, – заявила она, увлекая подругу за руку. – Художница художницей, но иногда нужно выглядеть как рок-звезда.
– Я нормально выгляжу, – пробормотала Амалия, но без особого сопротивления пошла за ней.
В первом магазине Кэсси буквально втиснула её в примерочную с нежно-голубым платьем.
– Примерь. Оно точно твоё.
Амалия закатила глаза, но подчинилась. Минутой позже она вышла и замерла в зеркале. Тонкая ткань мягко облегала фигуру, делала её утончённой, будто картиной.
– Я же говорила! – Кэсси всплеснула руками. – Ты выглядишь как богиня!
Амалия смутилась, покраснела и покачала головой.
– Ты преувеличиваешь.
– Нет. – Кэсси решительно подошла и развернула её к зеркалу. – Посмотри. Твои картины живут светом и тенью. А ты сама светлее любой из них.
Амалия рассмеялась.
– Ты неисправима.
В следующем бутике они примеряли платья вместе. Кэсси выбрала ярко-оранжевое, блестящее, и, надев его, торжественно вышла к подруге, раскинув руки:
– Ну что? Я богиня апельсинового сока!
Амалия согнулась пополам от смеха.
– Ты ненормальная! – выдавила она сквозь смех, утирая слёзы.
– Зато ты улыбаешься, – подмигнула Кэсси. – Это уже победа.
Они смеялись над нелепыми шляпами, спорили о туфлях, поддразнивали друг друга. И чем дольше длилась эта прогулка, тем легче становилось Амалии. Она ловила себя на том, что впервые за несколько дней её смех звучит искренне.
Кэсси всё время шутила, рассказывала истории из своей адвокатской практики:
– Представь, муж подал на развод, потому что жена три месяца подряд прятала от него пульт от телевизора! – И они обе разразились смехом, привлекая косые взгляды других покупателей.
Амалия улыбалась, слушала, и где-то глубоко внутри напряжение отпускало. Пусть ненадолго.
В конце концов, уставшие и довольные, они устроились в маленьком кафе с большими окнами. На столе появился кофе и пирожные.
– А давай позвоним твоей маме, – предложила Кэсси, доставая телефон. – Я соскучилась по Миранде.
Амалия с улыбкой кивнула.
Через минуту экран ожил, и появилось лицо Миранды. Её глаза светились, волосы были собраны в лёгкий пучок.
– Девочки! – воскликнула она. – Ну наконец-то я вас вижу вместе.
– Привет, Миранда! – радостно сказала Кэсси, махнув рукой. – Как ты?
– Хорошо, – Миранда улыбнулась ещё шире. – Но мне не хватает моих любимых девочек. Когда вы уже приедете?
– Через недельку, мам, – ответила Амалия мягко. – Мы с Кэсси всё организуем.
– О, прекрасно! Я устрою пир, как раньше. Девичник! – глаза Миранды засветились. – Помните наши вечера с фильмами и моим яблочным пирогом?
– Конечно помним! – Кэсси засияла. – И я всё ещё уверена, что твой пирог достоин медали.
– Скажи это ещё раз, и я испеку два, – засмеялась Миранда.
Они долго говорили втроём. Миранда спрашивала о работе Кэсси, о новых делах, о том, как идут выставки у Амалии. В её голосе было столько заботы, что сердце Амалии становилось теплее.
– Ты выглядишь уставшей, – вдруг сказала Миранда, вглядываясь в дочь. – Но я знаю этот взгляд. Ты слишком много думаешь, милая.
Амалия отвела глаза, но улыбнулась.
– Всё в порядке, мам. Правда.
– Хорошо, – кивнула Миранда, но взгляд её всё равно оставался внимательным и мягким.
Разговор закончился смехом, обещаниями встречи и тёплыми словами.
Когда экран погас, Амалия откинулась на спинку стула и на миг позволила себе почувствовать лёгкость. Уют.
– Видишь? – сказала Кэсси. – Вот так и надо. Пирожные, магазины и любимые люди. Это лучшее лекарство.
Амалия улыбнулась. И почти поверила, что мир снова может быть простым и светлым.