Весна наступила строго по календарю. В ночь на первое марта температура повысилась сразу на пять градусов. Сугробы к утру подтаяли, осели, мусор выполз наружу, и снег в скверах на газонах сразу стал грязным.
Выйдя из дома, Ленка Багама почувствовала странное изменение своего настроения, ничем не мотивированное, кроме этого лезшего в глаза грязного, неопрятного снега. Ей в голову пришло сравнение, которое не так давно вычитала в книжке, и оно заставило ее усмехнуться.
«Снег стал похож на человека, о котором ты прежде ничего не знала, – вспомнила она, – а он вдруг оказался причастным к преступлению. Не убийцей, не вором, просто соучастником, и вся грязь, которая накопилась в его жизни, вдруг вылезла наружу».
У нее был повод для таких сравнений. Фамилию автора и название книги она вспомнить, как обычно, не смогла, а вот суть очень даже подходила к ее жизни.
Багамой Ленку Дмитриеву прозвали из-за того, что каждому своему клиенту она сообщала, что с детства мечтает побывать на Багамских островах. Почему на Багамских, а не на Гавайских или Канарских, Ленка объяснить не могла, хотя каждый из мужиков, которым она после удовлетворения их первого желания рассказывала о своей детской мечте, спрашивал ее об этом.
Наверное, это пошло с раннего детства, когда Ленка была самой обычной арбатовской школьницей. Звучное сочетание «Багамские острова» поразило ее воображение. А потом она узнала, что они почти сплошь состоят из коралловых рифов, а рядом находятся Куба, Гаити и Ямайка – тоже замечательные острова. А их коралловые рифы являются одной из сторон таинственного Бермудского треугольника, и берега их омывает совершенно прикольное Саргассово море, у которого вообще нет берегов. Наверное, все это и родило в Ленке ощущение прекрасной мечты, в осуществлении которой она видела самую главную цель своей жизни. Возникнув впервые на обычном школьном уроке географии, эта мечта срослась с Ленкой и стала влиять на ее жизнь самым кардинальным образом.
В ее родном Арбатове, гордящемся выставленной в краеведческом музее обшарпанной табличкой «Штанов нет» и мемориальной доской, установленной на здании бывшего горисполкома, а ныне третьей районной библиотеки, сообщающей, что именно в этом здании «А.Балаганов впервые встретился с О.Бендером», нечего было и думать ни о Багамах, ни о Канарах. Город Арбатов хоть и стал среднестатистическим российским областным центром, но так и остался глухой провинцией. Когда Ленка училась в десятом классе, она в один день потеряла родителей, погибших в автомобильной катастрофе, и осталась совершенно одна.
Жить в квартире, где каждая вещь напоминала о матери и отце, она долго не смогла. Не дотянув всего месяц до выпускных экзаменов, она продала квартиру и, прихватив с собой все вырученные за нее деньги, махнула в Москву, действуя по известной русской поговорке – «разгонять тоску».
Надеяться Ленке было не на кого, родственников в Арбатове у нее не оставалось, жила какая-то тетка со стороны отца где-то в Ивано-Франковске, но это было так далеко, что она как бы и не существовала для Ленки вовсе. Тем более что она эту тетку ни разу в глаза не видела.
Ленка пораскинула своими юными мозгами и пришла к выводу, что в Москве она гораздо быстрее, чем в Арбатове, добьется всего, что ей в жизни необходимо: квартиры на Тверской, мужа, который работает или послом в европейской стране, или, на худой конец, большим человеком в московской мэрии. Все это казалось ей вполне достижимым. Нужно только проявить все имеющиеся у нее таланты, выплеснуть всю свою энергию. Тогда и Багамские острова станут вполне достижимой реальностью.
Москва очень быстро заставила ее усомниться в своей исключительности. Уже через месяц она поняла, что Ленка Дмитриева – одна из многих провинциальных дурочек, приехавших «покорять» столицу своей красотой.
Деньги, более ста тысяч, которые ей удалось выручить за проданную в Арбатове квартиру, у нее украли в первый же вечер, когда ей пришлось ночевать на Казанском вокзале. Она удобно устроилась в зале ожидания, попросив дремлющего через одно кресло справа старичка присмотреть за ее босоножками, которые она сбросила с гудящих от ходьбы ног.
Ночью, когда она проснулась, босоножки были на месте, но старичка и след простыл. На боку кожаной сумочки, в которой у Ленки лежали деньги и которую она положила под голову, чтобы не украли, она обнаружила аккуратный разрез.
До утра она проплакала, ругая себя за беспечность и доверчивость. Но с первыми лучами солнца настроение ее исправилось. Ленка решила, что с пропажей денег ничего особенно в ее жизни не изменилось: все равно она не знала, что с ними делать, и расстраивалась только оттого, что не купила вчера, как только вышла из поезда, на эти деньги билет на Багамские острова.
О том, что ей понадобится еще и загранпаспорт, и туристическая виза, она тогда не думала, как и о том, что возвращаться с Багамских островов ей будет некуда.
Ситуация заставила ее проявить всю природную активность, какая только у нее была. Ленка неделю мыкалась в поисках работы, но никто не соглашался брать девицу школьного возраста ни в секретарши, ни в няньки, ни в уборщицы. Все почему-то спрашивали прежде всего паспорт и, едва увидев год рождения, возвращали его обратно в лучшем случае – молча. Но чаще Ленке приходилось выслушивать советы по поводу конкретно ее дальнейших действий и сентенции о подобных ей «гостьях» столицы вообще.
Именно в таких вот раздраженных высказываниях москвичей и прозвучала впервые идея, которая поначалу показалась Ленке дикой, но чем дольше она мыкалась по негостеприимной столице, тем идея становилась все более приемлемой для нее. Наверное, немало способствовала таким пожеланиям в ее адрес Ленкина внешность, которой она не могла не гордиться и которая составляла не меньше половины того фундамента, на который опиралась Ленкина уверенность, что она добьется в жизни тех высот, которые для себя определила.
Ленка, несомненно, стала бы еще одной из тысяч московских проституток, которых сутенеры заставляют работать в столице с не поддающейся здравому смыслу интенсивностью. Такая работа длится всего несколько лет, а заканчиваются такие скоротечные «московские гастроли» или передозировкой, или психушкой. Немногим из юных «покорительниц столицы» удается вырваться из столицы обратно на свою историческую родину, где они проводят остаток жизни в вялотекущей шизофрении или хроническом алкоголизме.
Но Ленке повезло. Она была уже на грани своих физических возможностей, поскольку третий день ничего не ела, а ночевала то в парке на скамейке, то в подъезде на голых холодных ступенях. Вид у нее был жалкий, но тем более, наверное, откровенный и отчаянный. Она отправилась на Тверскую с твердым намерением снять мужика и наконец-то выспаться в нормальной постели, пусть и заплатив за это своим телом.
Сексуальный опыт у нее уже был, хотя искушенной в плотских утехах ее назвать было трудно. Еще до смерти родителей, в начале десятого класса, она осталась ночевать у своей подруги, и двадцатилетний брат подруги совершенно заморочил ей голову и уговорил на это. Он вызвал у нее физиологическое любопытство, и после той ночи Ленка ни разу не пожалела, что согласилась на уговоры Кости. До Нового года они еще несколько раз встречались. После смерти родителей Ленка забыла про Костю, словно его и не было. Да и он не проявлял особого стремления заботиться о ней, опасаясь, вероятно, что она взвалит теперь на него все невзгоды и тяготы своей жизни.
Ленка решила отправиться к памятнику Пушкину, смутно припоминая, что возле него вроде бы собираются проститутки. Правда, зачем они там собираются и почему именно там, она плохо себе представляла, но такие подробности ее не интересовали. Однако до площади она дойти не успела.
Совершенно выбившись из сил, она прислонилась к витрине какого-то магазина и решила немного отдохнуть. Мимо нее спешили совершенно равнодушные к ее судьбе люди. Никому до нее не было дела, и это вызывало в ее душе раздражение и горечь. Ленка клялась себе, что, когда встанет на ноги, тоже станет точно такой же сухой и равнодушной к чужим страданиям и бедам.
– Эй! Очнись! – услышала она чей-то голос и обернулась.
Перед ней стоял парень лет двадцати пяти и внимательно ее рассматривал. Ленка поняла, что это он только что окликнул ее, – больше никого рядом не было.
– Есть хочешь? – спросил парень.
«Пошел ты!» – хотела сказать Ленка, но только кивнула в ответ.
– Пошли! – сказал парень. – Меня Дима зовут. Да пошли, не бойся, я не кусаюсь…
Только много позже Ленка поняла, как ей повезло, что именно в тот день Дима Корчагин поссорился со своей секретаршей и выгнал ее не только из своего офиса, но и из своей квартиры. У него была весьма распространенная среди мужчин слабость – он спал со всеми своими секретаршами. Они начинали слишком активно участвовать в его рабочих делах, высказывать свое мнение о методах и результатах его работы, давать советы, что было уже совсем невыносимо. Словом, через некоторое время приходилось расставаться. И вот Дима решил быть умнее и найти себе женщину где угодно, но только не в своем офисе.
Сегодня утром он принял секретаршей женщину средних лет, при взгляде на которую у него не возникало никаких намеков на мысли о существующем в природе разделении полов.
А после работы он направился на Тверскую, смутно отдавая себе отчет, чего именно он хочет. Обеспечить себя женщиной на ночь проблемы не составляло, но Диме хотелось чего-то большего, какого-то постоянства в отношениях, легкой привязанности, не переходящей, однако, в болезненную близость.
Он рассеянно прогуливался по Тверской, когда на глаза ему попалась измученная с виду девица с такой отчаянной решимостью в глазах, что Дима сразу все понял – еще одна несостоявшаяся столичная «звезда». И тут же сообразил, что это именно то, что ему нужно. И привел Ленку к себе.
Это он первым назвал Ленку Багамой. Она не поняла, что ей очень повезло, когда на пути ей встретился именно Дима. Он все же был человеком порядочным, несмотря на то, что его профессия частного детектива постоянно сталкивала его с людьми, общение с которыми поневоле заставит усомниться в существовании на Земле категории порядочных людей как таковой.
Ленка прожила у него месяц. Дима платил ей за каждую ночь, поскольку Ленка заявила, что она сыта по горло скитаниями по улицам и должна иметь хоть что-то, когда она ему надоест и он выгонит ее на улицу.
Так оно через месяц и случилось. Правда, не Дима выгнал Ленку, а она сама ушла, разозлившись на Димин скептицизм, с которым он отозвался о перспективах ее жизни в столице и возможности закрепиться в ней. Это Ленка стерпела, хотя ладони у нее зачесались от желания хорошенько ему врезать. Но когда он позволил себе иронично отозваться о ее хрустальной мечте детства, о сверкающем на солнце коралловом рае на берегу голубого моря, она не выдержала и, высказав ему все, что она думает о его детективных талантах, выскочила из его квартиры, наскоро побросав в сумку все свои вещи.
Денег, полученных от Димы, ей хватило, чтобы снять небольшую комнатушку в Одинцово и привести себя в товарный вид. В центр она ездила каждый день, как на госслужбу, и ежедневно ее валютный счет в банке увеличивался на несколько десятков долларов. Ленка была очень бережлива.
Она уже начала подумывать о том, что ей вовсе неплохо удалось устроиться в Москве, как вдруг в один из вечеров ее спокойная жизнь кончилась. Выйдя в очередной раз на Тверскую, она получила от конкуренток предупреждение – убираться подальше, если не хочет, чтобы ее проучили за то, что лезет не на свою территорию…
И все! Везенье Ленкино кончилось. Все реже ей удавалось снять хорошего клиента. Ее смазливая физиономия примелькалась. Ей прямо поставили условие: или она переходит работать к одному из сутенеров, или пусть попросту убирается из Москвы.
Ленка ударилась в панику и поняла, что у нее есть единственное спасение – найти постоянного мужика, который взял бы ее на содержание и вместе с этим решил бы все ее проблемы.
Словом, поразмышляв несколько минут, она вспомнила о Диме Корчагине и позвонила ему. Дима долго молчал, что-то то ли вспоминая, то ли соображая, а потом вдруг заявил, что вчера уволил свою секретаршу, а новую еще не принял. Если она хочет, то может приехать к нему прямо сейчас, и они обсудят, насколько она подходит для этой работы.
Ленка поняла, что нашла правильное решение своей проблемы. Похоже, ее недолгая карьера проститутки заканчивалась. Она была не против начать новую жизнь – жизнь содержанки.