8.
Лиза предложению Марии Ивановны обрадовалась и одновременно испугалась. Надо было принимать квартиранта, да еще такого, как Валерий Иванович, а у нее в доме кавардак. Поэтому, дав согласие на подселение учителя, девушка попросила повременить с этим до завтра. Чтобы немного прибраться и подготовить для постояльца самую лучшую комнату.
– Да ты, Елизавета, сильно хвост перед ним не распускай. – Строго предупредила пышущую здоровьем и красотой старшеклассницу директор школы. – Будь с ним построже, и посуше, чтобы не забывал, что он у тебя в гостях. Помни, он мужчина, тем более, молодой. – Продолжила она многозначительно. Если что не так, заходи ко мне, посоветуемся.– И вот, – протянула Мария Ивановна Лизе несколько сотенных бумажек, – это аванс за съем квартиры.
– Да что Вы, я не возьму со своего учителя.
– А это не с него. Школа за квартиру платит. Так что нечего стесняться, бери. Вам с братом деньги нужны. Купишь продуктов. И впредь ежемесячно будешь заходить ко мне за «квартирными». Не так много, но все – таки, какая, ни какая, а помощь вам будет.
– Да что мы, нищие что ли! – вспыхнула Елизавета.
– Ну, что за глупости! Как тебе такое в голову могло прийти? Я же от чистого сердца хочу помочь. Не перечь, пожалуйста, а то рассержусь. – Сделала строгое лицо Мария Ивановна. – И не дожидаясь, пока Лиза согласится, вложила деньги ей в ладонь правой руки.
По случаю такой "получки" и приема Валерия Ивановича Лиза решила устроить небольшое пиршество. Купила в магазине конфет и пирожных для вечернего торжественного чаепития. Покормила пришедшего из школы Митю вчерашними щами, и на десерт к обеденному чаю дала ему одно пирожное. Он быстро все умял и попросил еще сладкого.
– Хорошего понемногу. – Попыталась успокоить его Лиза.
– Еще хочу, ну что, тебе жалко, что ли?
– Не жалко, но у нас сегодня гость будет. Надо же чем-то его угостить.
– Ага, тебе гость дороже, чем я! – стал хитрить и ныть Митя.
– Ну, что ты такое говоришь? Как у тебя язык поворачивается? Бери уж, только не лопни, сладкоежка! – достала она из холодильника еще одно заварное пирожное.
Валерий Иванович после урока сходил в колхозную столовую пообедать. А потом до вечера засиделся в школьной библиотеке: ознакомился с ее литературным фондом, поиграл в шахматы со старшеклассниками, предложившими ему поучаствовать в импровизированном блиц-турнире. И, похоже, заработал у ребят первые "очки" своими оригинальными и неожиданными, точно просчитанными наперед ходами, сплошными выигрышами.
– Математик! Разве у такого выиграешь! – сказал кто-то из ребят, когда они шли из школы и обменивались впечатлениями.
Уже смеркалось, когда Валерий Иванович появился на пороге мордвиновского дома. Лиза приветливо встретила своего учителя-постояльца. По случаю его вселения она оделась в свое лучшее праздничное платье, подаренное мамой на день рожденья, и переминалась с ноги на ногу, не зная с чего начать разговор с учителем-постояльцем, в которого она влюбилась по уши.
Валерий Иванович сам разрядил неловкое молчание, поздоровался с Лизой и Митей и, как положено, пожелав мира их дому, попросил разрешения войти.
– Ну, конечно же, – спохватилась по праву хозяйки Лиза, – что же это я? Входите, пожалуйста, Валерий Иванович, чувствуйте себя как дома. Мы с Митей рады, что Вы решили поселиться у нас.
С чего это она взяла, что я рад? – подумал настороженный Митя и с недоумением на лице покосился на сестру.
– Вы не подумайте, что я специально к вам напросился. – Как-то неловко пояснил свое появление на пороге мордвиновского дома молодой учитель. – Честно говоря, мне даже неудобно пользоваться гостеприимством своих учеников. Будем считать, что к учебе и школе это не имеет никакого отношения. Я для вас обычный квартирант. Деньги обязуюсь платить аккуратно, можете не сомневаться.
– Нет-нет, не беспокойтесь, за вас нам школа будет платить! – Поторопилась сообщить ему Лиза. – Проходите в дом. Я уже приготовила для Вас комнату…
Попав в типичный для нашего времени крестьянский дом, обставленный ширпотребовской мебелью в стиле восьмидесятых годов прошлого века, Валерий Иванович почувствовал какой-то давнишний, так близко знакомый ему, родной уют. А вот принять жертву – лучшую комнату – от молодой девушки, его ученицы, отказался.
– Да мне бы что-то попроще, небольшой уголок для сна и подготовки к урокам.
– Может, в мою комнату вселитесь? – радушно спросил Митя. – Там письменный стол и настольная лампа, радиоприемник.
– А ты где будешь спать и уроки готовить?
– Я в горнице расположусь, тут телевизор, мне даже лучше. – Схитрил Митя, которому Лиза не разрешала подолгу засиживаться у телеэкрана.
– Нет. Давайте я у вас в правой угловой комнате размещусь, – оглядев дом, предложил Валерий Иванович. – Там кровать и стол, полка для книг есть. Лампу найдем. А больше мне ничего и не надо.
– Ну, как же так? Вы же у нас гость, я старалась, чтобы Вам уютнее у нас было. Вот зал для Вас приготовила. А Вы в угловую хотите. Да там же тесно и мебели почти никакой.
– Ты не беспокойся, я все-таки лучше в угловой комнате расположусь.– Успокоил девушку молодой учитель. Он заметил по ходу дела, что та как-то не по буднему одета, и накрутила на голове прическу, как у взрослых. Наверно, собралась на посиделки или на молодежную дискотеку в клуб.
Но Елизавета никуда не собиралась и предложила по случаю новоселья Валерия Ивановича попить чаю. Выставила свое угощенье на покрытый белоснежной скатертью стол в горнице. Рядом с фарфоровыми чашками из чайного сервиза, которым при живых родителях пользовались редко, разве что по праздникам, стояли вазочки с земляничным, смородиновым и малиновым вареньем (мать Лизы наварила его на пять лет вперед). Посередине стола – большая ваза с пирожными, купленными девушкой. В хрустальной, в виде ладьи, конфетнице – шоколадные конфеты "Мишка на севере" и "Каракумы", карамель – "Птичье молоко", которую учитель любил с детства. Но больше всего в сиротском доме его приятно поразили приборы для чаепития и салфетки рядом с ними, как будто эта сельская девушка всю жизнь только тем и занималась, что изучала правила хорошего тона и, привычный ему городской этикет. В комнате не было ни пылинки, ни соринки. От чистоты и порядка, по которым он скучал в студенческом общежитии и позже в снимаемой им городской комнате, молодой человек всегда чувствовал особый уют и удовлетворение.
– А я вот колбасы на ужин прихватил в магазине. – Протянул он батончик докторской Лизе. – Нарежь, пожалуйста. – А это тебе. – Вытащил из желтой подорожной сумки шоколадку для Мити Валерий Иванович. – Ну, давай попьем чайку да познакомимся поближе.
– Давайте! – важно согласился с квартирантом-учителем Митя.
А Лиза пошла на кухню, чтобы нарезать колбасы, и торжествовала оттого, что все так ладно получилось. Теперь она сможет часами наблюдать и ухаживать за понравившимся ей молодым учителем. Жить с ним под одной крышей, дышать одним и тем же воздухом. Радость наполнила все ее существо и румянцем вылилась на щеки. Типично русская, статная поволжская красавица – вся в мать, как говорили соседки, – она теперь была особенно хороша, так как светилась вся еще до конца не осознанной, но такой уже ощущаемой внутренней радостью.
Валерий Иванович заметил это ее необыкновенное свечение и возбуждение. С чего бы вдруг? – Подумал он, немного насторожившись. – Неужели мое появление здесь так обрадовало ее? Может, рассчитывает на пятерку по математике за год, она ведь, как говорили другие преподаватели, претендовала на серебряную медаль по окончании школы. Но, ни о какой корысти, как он вскоре понял, не могло быть и речи. Девушка действительно, искренне радовалась тому, что он поселился у нее в доме. Значит… Да ладно, не поверив первой догадке, отмахнулся от несложного вывода молодой учитель. И, между прочим, заметил, что присутствие рядышком с ним этой стройной и такой милой школьницы и ее младшего брата вдруг избавили его, пусть и пока лишь на какие-то минуты, от любовной тоски и мучительных переживаний. Маленькая искорка из Елизаветиных глаз попала ему в душу и немного согрела ее. Почти час они сидели за чаем и разговаривали то об одном, то о другом. Валерий Иванович интересовался тем, какие из школьных предметов больше всего нравятся девушке и ее брату, вспоминал свои школьные годы. При этом он не проявлял ханжества и, словно забыв о том, что он учитель математики, хохотал над смешными историями из своей жизни, и как-то незаметно и быстро расположил к себе своей открытостью и кажущейся простотой не только Лизу, но и ее брата. Когда они нахохотались над особенно смешной историей про то, как Валерий Иванович, будучи мальчишкой, ловил в холодной уже реке раков и, как один из них ухватил своей клешней его за пописун под водой, отчего он чуть не потерял сознание и не захлебнулся. А когда смекнул, что к чему, то, голый, выскочил из омута и во всю прыть помчался к родному дому по заполненной людьми городской улице, им стало легче. Напряжение и скованность от первого знакомства в стенах мордвиновского дома растаяли, как лед. У всех стало теплее на душе. И казалось, что их приятный разговор затянется еще надолго. Однако Валерий Иванович вдруг посмотрел на часы и, словно спохватился:
– Делу время, потехе час. Пора и за учебники. Нужно к завтрашним урокам подготовиться.
– А Вы что, тоже готовитесь? – не поверил ему Митя.
– А как же. Знания знаниями. Но повторение, как говорится, повторение, оно – мать учения. Помнишь Суворова?
– Это, какого? Того, что турков бил что ли?
– Его самого, Александра Васильевича. – Подтвердил учитель. – Впрочем, еще и задолго до него Архимед говорил, примерно, то же самое. Так что не будем пренебрегать советами древних. Давайте уберем посуду со стола и займемся уроками.
– У, – недовольно скривил рожицу Митя, – я хотел телевизор посмотреть, там сейчас футбол начнут показывать. Уроки я еще раньше выучил.
– Ну, если выучил, то хозяин барин. – Не стал возражать против желания мальчика, высказав ему свое доверие, Валерий Иванович. – А я все-таки пойду, почитаю конспекты с лекциями и учебник.
Он встал из-за стола, поблагодарил хозяйку за угощение, и ушел в отведенную ему комнату. Но полистав минут с пять конспекты и книгу, отодвинул их в сторону. Оставшись один, он снова со всей остротой почувствовал тоску по своей возлюбленной и нахлынувшее на него одиночество. Казалось, с этой душевной мукой не будет сладу. Что там в городе? Где и с кем в этот час его подруга? Думает ли она о нем или уже забыла его, подчинившись воле отца? Да нет, в такое трудно было поверить после всего, что у них было. После ее горящих и жаждущих глаз, горячих объятий и поцелуев, восторгов близости, наконец. Такое не забывается. И одним отцовским приказом не вырывается из души, словно куст цветущей черемухи из теплой почвы. Возможно, все еще поправится. Хотя в принципе, надежды на счастье с любимой почти ни какой.